Homo Useless. Ненужный

Слова приобретают смысл только потому, что
говорящий вкладывает в последовательность
звуков определённый смысл.
Слова бессмысленны. Вечность непостижима.
HOMO USELESS.


Часть первая

Я закинулся всем, чем смог
Я теперь смотрю в потолок
Я теперь смотрю в себя
И не вижу...
(Никки)


Слоник

Медленно проступающие на коже, капли пота освобождали тело от лишней влаги. Чувак лежал на матрасе, а матрас, в свою очередь, лежал на полу чердака. Чуваку было абсолютно никак. Он думал, что это окончательный тупик, что дальше дороги нет, есть лишь он и этот монолитный кусок камня длиной в бесконечность. Но у всякой бесконечности есть своя конечная точка. Он догадывался...
– Прихожу в себя, – подумал вслух трезвеющий хиппан, переворачиваясь на спину.

***.
 
Так гласила популярная надпись на потолке, на который упал его взор.
– Дожили... Ну да ладно... – парень встал на четвереньки, потом на ноги, и, придерживаясь рукой за стенку, стал вылезать оттуда, где уснул.
Выйдя из старого парадняка на улицу, он побрёл в сторону своей школы. После десяти минут бессмысленных исканий он забрёл в первый попавшийся двор и закурил.

*

Бессмысленная трата времени приводит к тому, что перестаёшь ценить его в силу обстоятельств, прямо исходящих из причины. Зато открываешь много нового и интересного:
– Я – хуже не бывает... Вот если бы понять только, к чему же это я... Вот объясни мне, сверхчеловек, ну, чего же мне не хватает для полного набора, – парень сидел на скамейке детской площадки, пытаясь вдуматься в глубины своего бездонного ума, – У меня есть гитара – раз, – он затянулся, – у меня есть вредные привычки – два, – загибает указательный палец, – у меня есть друзья, у меня есть дом, есть девушка... Давай пойдём дальше, – он снова затянулся, будто находил кислород более привлекательным в сочетании с табаком, – значит, гитара – это как... Это как... Без неё как без души, если на то пошло... Так... Вредные привычки... Пропустим... Девушка... Да, сверхчеловек, это счастье, но мне оно казалось прекрасным до того, как я успел испытать его на деле. Слушай, для чего ты вообще породил нас? Для этого самого, от чего мне иногда хочется родиться назад?! Ладно... Девушка... Возможно, мне стоит пересмотреть свои взгляды насчёт Иринки... Быть может, стоит поговорить с ней на чистоту – я больше не могу выдавливать чувства... Разберёмся... Быт как быт...
Он встал со скамейки и неспеша пошёл по набережной, предварительно выйдя из подворотни и свернув:
– Что же тогда получается? А друзья? Да, сверхчеловек, ты подумал хоть об этой крупице моего сознания!..
Он подошёл к ларьку и купил жестянку Jaguar ёмкостью 500 ml. Открыв банку, он с жадностью начал высасывать гремучую смесь кофеина с таурином, закинув голову вверх. Оторвавшись, он воскликнул:
– Небо! Питер! Крыши! Друзья! Ну, и люди тоже... Вот Очкарик, к примеру, один из моих лучших дружбанов... Он взрослый... Впрочем, не мне судить, верно? Эй, сверхчеловек, ты меня ещё слышишь?! – он сделал жест рукой, прислонив её к уху и направив воображаемый локатор вверх, в облака.
Затем он попытался убрать сдачу в бумажник:
– Чёртовы бумажки! Нелепые чирики! Готовы убежать от меня к первому встречному-поперечному, как только я открываю кошелёк. А ну залазь, кому сказал! Чё ты алёкаешь?! И не высовывайся!

*

– Come on over, do the twist?! Aha!! – он жадно допивал вторую банку, словно старый пёс, думавший, что у него отберут его законную кость, – Сверхчеловек, неужели ж ты и вправду считаешь, что я способен себя изменить?! Но скажи, как, и моё сердце успокоится, ведь только тогда я найду свою истинную цель и предназначение, и я смогу стремиться к ней всеми фибрами своей прокуренной души, если на то пошло. Неужели ж ты оставишь меня, старый эгоистичный хер?! – он уже изрядно пошатывался, дойдя до очередной маленькой цели: в двадцати метрах от него, если идти по прямой, стояла компания таких же подростков – кто под чем.

*

Очкарик тоже предпочёл этим будним утром банку экзотик-национального Jaguar, но вот стоящий с ним рядом чувак не до конца разделял его интересы, по случаю чего предпочитал ганжу алкоголю, если это было возможным.
– Здорово, чуваки! Вы себе не представляете, я вчера такое увидел! Концерт из серии тура In Utero! Курт был обдолбан в говно, но как он играл!
Этот хиппан Брюлов скорее даже панковал, но в целом был лохматиком: длинные, до подбородка, волосы, кедасы, цветастенький шарфик, взятый у сестры, драный клёш и клетчатый пиджак, под которым был одет разнообразнейший гардероб. Хиппана звали Брюлов. Он продолжал: – Очкарик, Раста, слушайте, пошли сегодня ко мне после русского? Или к кому-нибудь из вас... Я так хочу подкуриться...
Очкарик, в свою очередь, не ломался, что было свойственно первому, и сострил: – Твой вопрос из серии «Каков будет ваш положительный ответ?»... Ладно. Но только после русского!
Он был одет похожим образом, только вещей на нём было значительно меньше. А если в целом – кеды, клёш, рюкзак, бейсболка наоборот. Тут в разговор вступил Раста, то есть homo rastus:
– А может, типа, забьете на школу?!
– Не-а... – неуверенно стал оправдываться Очкарик.
Брюлов доставал из своих широких штанин третью порцию этого сладкого яда, пока те спорили, и последующие полторы минуты были потрачены им для наслаждения, а остальным homo alcus – для созерцания его наслаждения. Homo rastus, естественно, слегка воротил нос в другую сторону, и, словив удачный момент, вытащил пачку Chesterfield Lights и закурил. Он выглядел расслабленным и вполне довольным этой нелепой жизнью в зацикленной системе, чего нельзя было сказать о хиппане, который ещё четверть часа назад кричал бессвязные предложения сверхчеловеку. Счастье Брюлова в том, что он уже позабыл эти мгновения, хоть и не навсегда...
Относительно описания Растамана: он был старше тех двоих года на два, на три, что, впрочем, было заметно лишь по диалогам. Внешне же он был моложе. Раста-наклонности этого чувака выдавал его незаменимый атрибут: красно-жёлто-зелёный шарф, хоть классические кеды на его ногах и указывали на то, что перед нами типичный представитель homo punkus или даже homo hippus... Но на самом деле этот homo rastus совмещал первые два термина в третьем... Гибрид в своём роде. Очень компактная тема.
– Ну, так что мы решили?! – резво пропел Раста, пуская кольца дыма.
– Идём к тебе прямо сейчас, – заключил Брюлов, выбрасывая пустую жестянку в кусты.

*

– Я заведующий всем, и всё из-за меня... Я заведующий всем, и всё на одного!.. – компания кричала известную песню, идя вдоль улицы. Хиппан плёлся, перебирая своими промёрзшими конечностями, засунув руки в карманы джинсов. Матрица сегодня позитивно влияла на его разум и мироощущение в целом.
– Мда... Куда мы с вами направляемся, господа? – Брюлов немного растерялся с пространством и временем...
– Акваланг, – парировал Раста.
Homo alcus медленно шли к своей очередной маленькой цели – ларьку с порцией ядовито-кислотного Jaguar. Закупившись, они свернули к метро, дабы совместить приятное времяпрепровождение с полезным отогревом. Транспорт, всё-таки...
– Купите слоника! Кто-нибудь!.. – с надеждой в глазах кричал Раста недоумевающим пассажирам. На лицах некоторых играла еле заметная улыбка.
– Нет, не покупайте! НИ ЗА ЧТО! Слоны убили мою семью! – Брю решил отпугнуть потенциальных покупателей...
Подошла электричка. Они удачно, всем составом, сели в последний вагон.
– Come on over, do the twist?! Aha!! – Очкарик разошёлся после первой жестянки знаменитого напитка. Брюлов поддержал:
– Love you so much make me sick!.. Aha!!
Поезд уносился в прохладную мглу тоннеля, стуча колёсами. Всё вокруг предвещало только счастливые минуты в битком набитом железном контейнере, предназначенном для перевозки живого мяса между частями этого безумно красивого мегаполиса имени Святого Петра.


Огни Ганга

Они благополучно доехали до конечной, туда, где пассажиры бесконечным потоком выливаются на улицу, и где нереально аскать в переходах. Впрочем, эти трое наметили себе целью остановку троллейбуса. Последний, как ни странно, подошёл почти сразу, избавив компанию от замерзания. Сев в транспорт, они доехали до кинотеатра, и, выйдя, направились прямо к Расте домой.
По причине зависания лифта (и отсутствия на нём кнопки «Reset») компания шла пешком. Пихают свои Винды куда не лень... До третьего этажа они дошли через пять минут. По прямой было бы короче... А немногочисленные соседи с ними не здоровались – игнорили. Ещё бы, ведь в подъезде завёлся какой-то «барыга», и соседи из-за незнания таращились друг на друга с опаской...
Раста открывал дверь ключом:
– Молчи, женщина, твой день – Восьмое марта! – он прикололся над лаем своей собаки. Homo переступили через порог, разделись, а точнее, покидали вещи кое-как в прихожей, и прошли кто в ванную, кто в туалет. Вскоре все подтянулись в кухню, дабы насладиться приятной умиротворённостью.

*

Очкарик тем временем допивал остатки Bon Aqua, чтоб побыстрее освободить будущую полезную вещицу от влаги. Он вынул зажигалку, поднёс к боку, и пластмасса начала медленно плавиться. А Растаман достал из сумки пакетик, в котором находился целый грамм. Кроме того, в нём находилась записка с надписью:

Я не барыга.

Нежно открыв упаковку, он вынул камень, положил на зеркало перед собой и раздробил на более мелкие части. Очкарик передал Брюлову фольгу, и тот мастерски приделал её к бутылке, уже подготовленной для позитивных целей. Всё вместе это напоминало не то собирание денег из ничего, не то укачивание нервного младенца.

*

– Пойми же, что «horrible» и «terrible» – одно и то же. Суть – под разными углами, но не более того. Вся неизбежность данного понятия заключается в пустоте, Великой Пустоте до и после. Ну, и в процессе... – протянул Раста, взрывая свою вторую плюшку в компании двух подобных homo rastus: в то время как Очковщик поднёс огонь к крохам, тот затянулся. Искры проваливались на дно бутылки, а дым очень красиво, почти как облака, плыл внутри, вытекая в гортань.
Следующим был Брюлов. Он мастерски зарядил плюшку, затянулся, а затем, держа дым внутри, сделал незамысловатую гимнастику. Очкарик тем временем взял свою плюху и повторил вышеописанный процесс, уже без гимнастики. Через четверть часа их приходнуло по-настоящему. Для полного счастья, как говорил Брюлов, не хватает допинга. Тут он достал жестянки, и все дружно чокнулись. Кислота плавно разлилась по организму, захватив остатки мыслительных процессов, которые еле дыша происходили внутри homo alcus. Приходнуло и ещё не отпустило. Раста веселил друзей, готовя воображаемую яичницу. Остальные помогали ему ловить виртуальный завтрак, прилипший к потолку. Счастья прибыло...

*

– Бытовуха в буквальном смысле начинает занимать лидирующее место во многих питерских семьях (не суть их скольких человек соткана семья). Но это не самое страшное и противное. Главное – массовое заблуждение пост-поколения «П», как их правильно охарактеризовал Виктор Пелевин, в том, что они прекрасны, в том, что они думают – мир, а точнее счастье этого мира, можно купить. Ха! Счастье можно потерять, но не купить, – Брюлов затянулся своими любимыми Chesterfield, – И когда мне врут в глаза про то, что всё хорошо – мне становится слишком не по себе. Мне хочется подтвердить их слова наизнанку, заняться вандализмом и направить всю свою силу против этих бездарей с толстым кошельком. Страшно подумать, что кто-то близкий мне может стать таким же гамбургером, – homo philosophus уже не держал себя в руках, выплёвывая фразы с некоторым гневом, – А когда врут по принципу кнута... Это сильно капает на мозги. Причём ты понимаешь всю суть, но что-то сковывает движения, и тебе не сказать и слова. Противно, что нас до сих пор программируют. И, похоже на то, что это будет длиться до конца времён. Хорошо, что мы не увидим этого конца – он уже настал. Либо ещё не настал. Это лишь сложный историко-философский вопрос. Да и к тому же глупый, нелепый и детский, – Брюлова ещё не отпустило, и он парил мозги двум верным слушателям, таким же обдолбанным, как и он. Он продолжал: – Сколько поколений нам придётся перебить, сколько перевоспитать... Мне становится страшно от одной мысли, что когда-то я стану совершенно дряхлым, что по мне будут ступать своими ботинками. Я стою сотен откровений? Может быть. Я потеряю всё, но не хочу сойти с ума. Курт воспитал многих, он воспитывает и меня, и вас. Я так счастлив слышать его из своих синтетических динамиков... Ах ты, чёрт, моё поколение ни на что не годно, но пока у нас с вами есть надежда на счастье... Пока у нас есть ориентир... Суть всё – наркотик. Даже жизнь. И неважно, где мы сдохнем, и неважно, отчего и с кем, ведь ты и сам прекрасно знаешь, что мы – лишь часть Системы всех систем.
Им было пофигу, кто наркот, кто наркоманка... Лишь для них - огни Ганга, для них открыто окно... В репертуаре Брюлова была такая песенка. Текст, кстати, написала его знакомая Джа, такая же homo rastus. Брю как раз пел эту тему, жаль только забыл гитару захватить: – Люди вокруг словно мошки – они наводят лишний стрём...

*

– Чувак, Раста, у тебя есть немного бабок? – Брю очень хотелось продолженья. Ему для полного счастья не хватало лишь немного допинга. Всего-то жестянку противного бухла.
– Нема... А у тебя, Очкарик?
– Было вроде, но уже не стало, – медленно произнёс ещё один несчастный подросток...
Все трое переживали состояние, когда уже отпустило, но ещё не до конца нормализовались процессы в голове. Хотелось пропустить это паршивое состоянье, а допинг для таких случаев – то, что доктор прописал.
– Пошли аскать, – бывший homo philosophus направлялся к выходу: на улице много больше шансов на халяву. Тем более что сигареты странным образом кончались...

*

– Чувак, у тебя не будет сигареты? А мелочи?..
Проходит полчаса.
– Ребята, тут район некурящих и нищих. Поехали по домам. Раста, ты не хочешь поехать со мной?
– Нет, Брюлов, мне завтра на работу...
– А нам с тобой в школу, – подвёл итог Очкарик.
– Чёрт, мне же сегодня ещё предстоит встреча с Иринкой... Очкарик, я еду в центр с тобой. Чувак, Раста, заезжай завтра после работы –  подудим... Всё, hello!
Раста поспешил домой, а Очкарик с Брюловым поехали к метро. Сев в электропоезд, они снова понеслись в темноту тоннеля, сами того не понимая, и засыпая от мерного укачивания состава...
– Следующая станция –  «Невский проспект». Осторожно: двери закрываются!
– Очкарик! Мы проспали! Бегом вон из вагона!
Их чуть-чуть не прищемило дверями. Но в целом вышли они удачно. На выходе с эскалатора Брюлов по привычке помахал в альфа-прибор.
– Ну что, Брю? Тебе направо, мне налево...
– Hello, чувак! До завтра!
Очкарик побрёл домой, а Брюлов ещё несколько минут смотрел ему вслед. После повернулся на девяносто градусов и побрёл таким же образом к Невскому. Встреча должна была произойти на Гостинке. Он шёл и пел, потому что настроение было подходящее: – Мне всё равно, кто меня ищет, всё равно, кто пойма-а-ет. Я так захотел напи-иться: мне никто не помеша-а-е-ет! Лишь «бабки» помешают!


Капля романтики

– Здравствуй, милая, – Брюлов решил порвать со своей девушкой, в честь чего пригласил её в последний раз прогуляться по вечернему Питеру.
– Ну, здравствуй, Брю...
– Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться по городу?..
– Я всё прекрасно понимаю, милый... Поэтому... Может, лучше не тратить время на бесполезные прогулки и разговоры? Давай в последний раз? Заключительный, что ли...

*

Лёжа на кровати, он курил свой Честер. Иринка наблюдала за ним, сидя на краю: – Ты всё ещё хочешь расстаться?
– Милая, если ты предоставишь мне право дружеского секса...
– Хорошо, дружище... Значит, наш заключительный раз ещё не настал, – она улыбнулась, и они продолжили.
Через четверть часа Брю встревожено крикнул:
– Чёрт, у меня же сегодня репа!
– Так и знала, что ты забудешь со мной полмира. Одевайся, Ромео, тебе пора –  светает, – она снова улыбнулась, а Брюлов к этому времени уже напяливал клёш. Через несколько секунд он понял, что забыл надеть нижнее бельё, и стал бегать по комнате в поисках последнего.
На прощанье Ира страстно поцеловала его в шею, оставив довольно большой засос – на память от ex-girlfriend.

*

– Да, я уже еду... Да, скоро... Пока. – Брю спешил на метро, чтоб поскорее добраться до одноимённой репетиционной базы. «Брюлов» готовились к своему первому выступлению в клубе. Электричество... Романтика...
Сев в вагон, он расслабился и немного замечтался по данной тематике:
...Он стоит в центре под еле заметным лучом прожектора, нежно обнимая стойку микрофона:
– Это группа «Брюлов»... Мы из города Питера. Наша первая песня называется...
–... «Купчино», железнодорожная станция «Купчино». Выход на правую сторону... Осторожно: двери закрываются!
– Стоять на месте! Руки за голову! Я выхожу! – homo alcus выбежал на платформу из закрывающихся дверей электропоезда, – Я иду к тебе, мой кислотный друг, – он направился к эскалатору, чтоб побыстрее встать в очередь наверху, у ларька. Экс-пассия подарила ему надежду – тридцатишничек. Да, Шевчук довольно тонко подметил эту радость в «Бородино».
Купив пойло, он направился на конечную автобуса, идущего на юго-восток. Шёл пешком, чтоб осталось время на размышления о вечном:
– Какой я, всё-таки...
– Ты такой, какой есть... В этом нет ничего особенного.
– Кто ты?
– Сверхчеловек.
– Это от бухла и пост-прихода у меня глюк, то есть, сверхчеловек... Скоро, чувствую, я буду видеть чёртиков или что-нибудь почище...
– А чёртиков ты не увидишь из-за одного лишь обстоятельства – все чёртики и ангелочки являются глюками человечества, и ни больше, ни меньше. Хочешь – верь, а хочешь – не верь.
– Да ты какой-то сверхболтливый сверхглюк...
– А то. Оправдываю себя как могу.
– Ладно, исчезни, не хочу тебя слышать сейчас.
– Так что ты говорил о своей жизни?
– Не такая она, чувак, какой должна быть, – с тоской в голосе ответил Брюлов.
– Парень, мой тебе совет – пей меньше гадости! – крикнул ему в ухо какой-то старикан, стоявший справа. Брю от такого обращения попытался устроить восстание на остановке, но вовремя подошёл автобус, его запихнуло куда надо, и как хиппующий Че Гевара он не сумел себя реализовать...
Втиснувшись между окном и салоном, набитым людьми, он размышлял дальше, тусклым взглядом меряя пост-зимние ландшафты Ленинградской природы, вовсю застроенной павильонами и пиар-инсталляциями свежеиспеченных компаний.

*

Хиппан вышел на конечной и потопал на базу. По пути он зашёл домой, взял ещё немного лавэ, а по пути на базу не обошёл стороной свой любимый ларёк с пойлом. Проглотив отраву и выбросив пустую жестянку, он переступил через порог, услышав приветствие:
– Добро пожаловать в Общество Юных Алкоголиков! – данную реплику издал Кучер, его давний друг. В группе он играл соло. Ну, а Брюлов, естественно, пел и играл ритм-секцию. Последний ответил немного злобно, что, впрочем, уже являлось чем-то каждодневным:
– Молчи, щетина грёбаная! – но немного логически поразмыслив, он вежливо обратился с вопросом:
– Мм... А у тебя бабло есть, дружище?
– Ну, да... Но это заначка. На чёрный день.
– Так давай сюда – чёрный день отмечаем сегодня!
Барабанщик Лёха не успел моргнуть, как в комнате он остался один. Правда, это прошло – через пять минут вернулись подпитые гитаристы.

*

Репа не состоялась. Зато состоялась очередная пьянка: хиппан орал что-то нечленораздельное в микрофон (позже выяснилось, что это был кавер на его любимую Love Buzz) и играл что-то совсем не музыкальное. Кучер же прыгал с гитарой в пьяном угаре, и чуть было не разнёс инструмент. Один только Лёха играл правильно и держал ритм просто великолепно.
В это время зашёл Механик, басист:
– Как? Гм... Без меня? Без меня нажрались? Каковы подонки, – чувак с трудом удерживал равновесие:
– Ладно... Гм... Прощаю... Я сам под допингом...
– Ну и чё ты тогда алёкаешь? Давайте репетировать! – вставил свою реплику Кучер.
Разыгравшись, группа снова начала шалить:
– Я никогда не поумнею! – кричал хиппус, уже порядочно подпитый и обдолбанный, – Я не проживу свою драную жизнь нормально! Как все! Я, наверно, умру от цирроза печени или чего хуже!.. И всем будет абсолютно пофигу! Ааа!!..
– Эй, чувак, ты не преувеличивай, твою мать! – вставлял Механик в паузах между пьяным бредом солиста.
– Молчи и играй! – попытался утихомирить басиста не менее обдолбанный Кучер.
– А мне наплевать! Сам заткнись, алкоголик, – продолжал спорить Механизатор, играя левую бас-партию.
– Я так не играю, – заявил барабанщик, не выдержав.
– Всё! Валим на улицу!.. Весна! Я уже не грею пиво! – Брюлов наконец-то заметил её приход, хоть и через собственный...

*

Компания вышла во двор, засела на скамейке и задымила свой Chesterfield. Кучер в кроссах Adidas сбегал за пивом. Завязался очередной разговор, а Механизатор завёл его в очередной философский тупик:
– Я считаю, что когда ты что-либо создаешь, ты независимо от эпохи бываешь прав, так как чувства всегда одни и те же. А если творишь с сердцем – тебя заметят,  и ты будешь трогать сердца миллионов независимо от того – жив ты или мёртв. Ты останешься вечен для своих читателей, слушателей или зрителей, – чувак разошёлся и даже не думал успокаиваться, – Мы вечны. Надо только себя во что-нибудь вкладывать, а не бесхозно валяться на диване, попивая своё ядовитое пойло. Будь мы немного умнее – мы бы ценили время, но... Мы глупы, и нам не понять, что времени вообще нет. Есть мы и это «здесь и сейчас». Другого момента и пространства для нас нет и не будет. Но оно есть для других, а мы можем сохранять данный отрезок «времени» и таскать его с собой. Мы глупы до гениальности. Но, знаешь, мы вечны!
– Мм... Понятно... – заключил хиппан в матрице, потушив сигарету о джинсы философа. Басист не заметил – он смотрел на закатывающееся солнце...
– А, по-моему, этот чувак говорит правду... – Лёха всё же выпил традиционную бутылку Специального.

*

Было уже почти девять вечера. Репетиция полностью провалилась в плане музыки. Ничего не поделать... В этом смысле у группы выдался не самый удачный день.
Но уже темнело – пора было расходиться. Брю из последних сил поднял правую руку, а остальные попрощались с ним: Лёхе, Кучеру и Механику было по пути. Они перешли дорогу и пошли дворами. Брю же немного погрустил да и пошёл домой.



Часть вторая

...Присяду, выпью; папироска
Мне не за чем здесь больше жить
Я порчу жизнь себе и многим
С кем так приятно вместе быть
Зависнув в лифте, с наслажденьем
Я вновь усядусь на полу
Моя душа в тисках - похоже
Не выберусь совсем к утру
Такие странные портреты
Что в кресла сядут и сидят
Меня давно уже здесь нету
Но люди что-то говорят
Наверно, слез бы я с карниза
Но нет карниза у меня
Не вешался бы на верёвке
Если б она вообще была
Вся жизнь, увы, категорична
Как чёрнобелы мои сны
Я жду чего-то, что-то лично
А что-то вовсе скрыла ты
(Механик)


Потусторонний

Началось всё в одном пионерлагере, название которого странным образом передавало эпоху Пионеров и Октябрят... А ещё задевало тему «Оптика» по физике за одиннадцатый класс средней школы.
Смэш сидел на остановке, ожидая Брюлова и Кучера с дорожными сумками, ломящимися от допинга.  Встретившись, они взяли по жестянке и, вновь усевшись, теперь уже все вместе, хором влили бурлящее пойло в свои юные организмы. Матрица не пришла. Повтор не заставил себя долго ждать – уже забираясь в автобус, они почувствовали приятную тяжесть в черепе и желание перевернуть этот мир. Ну, хоть немножко крутануть его против Теории относительности...
Доехав до метро, они приняли ещё по 0,33 этой кислоты, а после дунули. Всё как надо: парадняк, камень и матрица. Счастье разлилось по организму, и в припадке радости трое друзей ввалились в пустой вагон метро - ехать минут двадцать... До Петроградской... Matrix has you...
– «...осторожно: двери закрываются!» – прозвенело в динамиках и одновременно в ушах пассажиров.
– Скорей же! – Homo relaxus вывалились в холл метрополитена и поспешили наверх, к эксклюзивному автобусу, везущему в этот Земной рай, в спасшийся Эдем.

*

– Весёлый понедельник выдался у нас! – заорал Брю, вылетая из подземки, немного обогнав друзей.
– Эндорфины - самое прекрасное, что когда-либо было придумано, – заключил Смэш, ловя Хиппана, чтобы тот не улетел на проезжую часть.
– Надеюсь, он ничего особенно плохого в Потустороннем не натворит, – забеспокоился Кучер.
Их ждал автобус, который через некоторое время донесёт компанию до конечного места назначения. Homo relaxus уже предвкушали недалёкое будущее: отдых по полной. Они завалились, уселись, и вскоре средство перемещения наполнилось такими же мальчиками и девочками. Друзья предполагали найти себе fuck-friendly пассий на эти несколько дней. Пустышек. И побольше, побольше! Оттопыриваться они умели...
Машина тронулась в путь, и всех мерно закачало. Триста километров по трассе в рай – довольно небольшая плата, тем более что результат стоил ожидания...
– Эй, водила, тормози, мы приехали уже! – Брю всё ещё летал в матрице.
Всю дорогу они просили водителя выйти, так как им очень хотелось по нужде. На самом-то деле у Смэша оставалось ещё целых пять грамм, и чувакам не терпелось их задуть...

*

Наконец, автобус остановился.
Подростков высыпало из автобуса, и понемногу всё успокоилось. Компания стояла с сумками и думала, что делать дальше, где бы халяву найти...
– Чувак, у тебя есть сигареты? Сигареты. – Брю вяло-устало, держась за Кучера, чтоб не свалиться, намекал на дудку.
– Мы же до метро ещё всё выдули...
– Чёрт... У меня в ванной крокодил...
– Давайте бухать. – предложил Смэш, отводя от себя пытливые взгляды, и ребята удалились.

*

Вот на этом месте можно приостановить повествование о Потустороннем и перейти к более приземлённым вещам. В городе, к примеру, остался Механик. В отличие от остальных членов группы «Брюлов», басист перестал вести неправильный образ жизни, да и просто задумался о здоровье.
Он сидел на скамейке во дворе с бутылкой Aqua Minerale, наполовину полной, без газов, и как раз мечтал о несбыточном, когда к нему подошла подружка:
– О ком сохнешь? – спросила эта милая девочка.
– Я?.. Ээ... То есть, ни о ком...
– Что такой грустный?
– Ну, это...
– А, поняла, уехали...
– Как бы вот.
– А ты стихи принёс? Те, что я просила?
– Конечно, – его просто задолбало тормозить, – а тебе всерьёз нравятся эти мысли?
– Ну, я бы не спросила, если б мне было всё равно...
– Ладно, спасибо...
– Не за что. Прочти!..
Механик поколебался пару секунд, да и начал:

Теперь, стало быть, модно быть джанком...
Видимо, так оно в реале и есть -
Я сама не пробовала, но вы подскажете,
Что, где, да почём здесь.
Теперь все кричат «JUNK!» - мажоры!
А ну их на фиг с нашей помойки!
Джанк - круто! Становись джанком!
Скоро, скоро... (и никакой ломки).

– Как тебе? – спросил начинающий Творец с пером...
– А что такое «джанк», или как там? Наркот типа?
– Типа, и даже больше... Ладно, мне продолжить?
– Типа, и даже больше, хи-хи...
– Всё с приколом... Ладно, вот ещё одно:

Довольно просто потерять тебя в толпе,
Не разобравшись, в чём проблема.
Наверно, мы с приветом. Я как все:
Хотел бы быть тогда, когда я не был.

– «Хотел бы быть тогда, когда я не был». А к чему ты это заварил?
– Вспомни хиппи, Вудсток, Биттлз, шестидесятые, наконец... О чём тебе это говорит?
– О траве и массовой раскурке...
– Ну, и об этом тоже... Ладно, продолжаем разговор...

Домашние белые потолки
Не заменят, индиго, тебя.
Небо, ты где? Ведь я
Ищу разгадки всех бед в тебе.
Помоги мне найти себя в себе.

– Как? – спросил Механизатор, плавно входя во вкус...
– По-моему, напоминает Психею... Что, впрочем, не так страшно...
Она с каким-то страхом покосилась на него, затем добавила: – Небо оттеняет... Забей, всё круто. Мне вот нравятся твои мысли, каким бы бредом ты их не обзывал.
– Спасибо. Ты это всерьёз? Вижу, что да.
Она не стала отвечать, лишь улыбнулась в ответ...

*

А в это время... А что в наше время может происходить? Правильно, кучка тинэйджеров попивает коктейль, покуривает дурь... А вот один несчастный парень по имени Брюлов сидит с гитаркой в спортзале и влюбляется всё больнее в небесное существо по имени Юля:
– ...Ты тоже поёшь и играешь? Сыграй мне что-нибудь, Брю!
– Хорошо, а потом ты мне, идёт?
– Да. Я тебя слушаю. Я вся внимание.
Брю спел ей «Ты посмотри, что я творю – бери пример с меня...», в проигрышах ворча, что, мол, не хватает соло Кучера, так как последний отдыхает поблизости, ведь он стал играть ещё лучше, и соло у него просто офигительные. А Юля взамен сыграла песню своих друзей: «А на улице дождь, на улице слякоть...». Оба остались довольны исполнением, только вот Брю попал в очередной раз на край карниза, чего не скажешь про Ю. Хиппану теперь осталось вновь цепляться руками до крови, вновь держаться за перила жизни... И всё в том же духе, а может, и того хуже... Как бы не сорваться в очередной немногочисленный раз, ведь это так здорово – балансировать на прямой лезвия любви...

*

Кучер со Смэшем тем временем распивали очередную партию энергетических коктейлей, уже третью за сегодня.
– В чём, скажи мне, мораль?
– В том, что ты бежишь за Ягуаром в кроссах Adidas, – Смэш уже вспоминал старое из репертуара группы, ведь он тоже был одним из армии поклонников...
– Чё? Нет. У меня, к сожалению, не Adidas, а Puma. Извини, придётся тебе побегать...
...Проснулись, как водится, они во вторник, в шестнадцать часов утра... Несчастный Брю под шустриками, компания под похмельем, а Механик - трезвым, дома...


Философия & поэзия ltd.

Проснувшись, Механик понял, что уже вечер (засыпать он любил под утро, потому и время суток соответствующее). Он привёл себя любимого в порядок, взял телефон и набрал заветные семь цифр. Ответила сама Ди:
– Алло... Это ты...
– Это я... Выйдешь сегодня, я соскучился...
– Не могу устоять от вашего предложения...
– Тогда увидимся. Не опаздывай.
– Ну, разве что академическое...
– Уже нервничаю, что ты так долго не идёшь...
– Шучу...
– Ладно, до встречи, Ди.
– До встречи.

*

Тем же вечерним утром Брюлова любила его подружка, головная боль, не спасавшая от постоянных размышлений в духе Гамлета.
– Брю, ты в салате? – Кучерявый пытался хоть чем-нибудь помочь другу.
– Кучер, прикати таблетку...
– Ща...
Через некоторое время (не имело смысла понимать, через какое, потому что для Брюлова пять минут в данной ситуации могли длиться пять часов и наоборот) Кучер действительно вернулся. В его руке Брюлов разглядел розовую таблетку и, не думая, выхватил её, проглотил и стал ждать. Кучерявый тем временем разлил «Смирновской» в стаканы, и они чокнулись.
– Что-то тебе надо делать, Брю, с твоими-то чувствами и идеями. Я конечно не против ещё одного альбома в стиле «Домашней акустики», но это, как мне кажется, уже перебор...
– Это ещё не перебор, – вяло протянул Хиппан, зарываясь под подушку в ожидании прихода, – Перебор, кстати, это не конец. Это лишь стиль игры. Можно играть так, а можно и жестче. С жизнью, конечно, играть опасно, но она ведь по определению игра, да и только...
– Мда?.. А ты сам как? – Кучерявый заволновался за самочувствие друга – мешать спид с водкой было опасно, наверное... Он не знал. Главной задачей было выведение homo hippus из стопорной депрессии в честь солнца по имени Юлия.
– Я?
– Ты!
– Что я? Хи-хи...
– Ты, чёрт тебя дери, жив?!
– Какой такой чёрт? Я? Я ЖИВ!!! – с этими словами Хиппан соскочил со спального мешка, нарезал пару кругов вокруг друга и вылетел из спортзала, как спортивный самолёт, заправленный чаем из мухоморов (те же реактивные звуки, ведь Брю является человеком-оркестром, и та же пёстрая окраска корпуса). Весёлый уик-энд в Потустороннем прошёл с горем пополам на твёрдую четвёрку.

*

– Вот скажи мне, – спрашивала Ди Механика, – в чём счастье?
– Это, если условно, когда есть о чём мечтать, держа в одной руке наполовину докуренную сигарету, скажем, Chesterfield Lights или Kent 1mg, а в другой - наполовину допитую жестянку Jaguar или Red Devil, и чтоб над твоим хаером разливалось бесконечное, загадочное небо длиной в вечность и века. Примерно такая концепция является счастьем для меня в данный отрезок вечности. Почти без брэнд-нэймов. Хотя, знаешь, это только приблизительное счастье. Это даже скорее его проекция на наш язык, язык телевизора и общественности, чтоб они все...
– Мм... А конкретней?..
– Ну, если в символах... Ах ты чёрт... Ну да ладно. Небо в данном случае ассоциируется с безграничной свободой, а так же неразгаданной тайной планеты Земля...
Ди посмотрела на него в недоумении, а он добавил: – А насчёт телевизора и общественности, так это ещё проще. Все, понимаешь, оценивают друг-друга как копилку счастья. Вот у кого-то тачка крутая, у кого-то вилла на острове, у кого-то шмотки модные. И когда два таких объекта «телеэфира» встречаются, после оценки срабатывает механизм, и тот, кто круче, испытывает удовлетворение только потому, что он чего-то добился в жизни и он круче оппонента...
– А какое же счастье без любимого человека? Любовь, все дела... – Ди прозрачно намекала, что она-то как раз не против отношений...
– А что любовь, если её-то, в принципе, и не существует. Есть понятие, которое в последние десятилетия напрочь размыли. Для меня понятие осталось в истинном значении, только вот этой истины пока я не нашёл. Она, истина, сама меня найдёт, когда ей вздумается. По-моему, так.
– Н... А мне кажется, что если не искать истины, то так и просидишь... Без солнечного света.
– Насчёт солнца... Мне всё никак не понять, почему же я отражаюсь в солнце, а не оно в луже. Наверное, для того, чтобы у меня всегда были вопросы без ответов, а ответов на них не существовало. По крайней мере, ответов в виде человеческой речи и письма, что почти одно и то же. Видимо, все ответы хранятся на сакральном уровне, до которого мне ещё далеко, да и тот уровень - лишь слово...
– А с чего ты решил, что солнце нас отражает?
– Потому что ответа я пока не нашёл.

*

Вернувшись из Эдема, компания приступила к своим бытовым и музыкальным проблемам, хотя сам Брю напрочь выпал из русла, уйдя в себя. Конечно, алкоголь на время включал его рецепторы, точнее, даже наоборот, но не в этом смысл... Минус алкоголя в том, что «прямое включение» временно.

*

Одним летним вечером он как раз сидел с пол-литрой, стараясь разобраться в себе и в своём внутреннем мире, исходя из тех критериев, что относятся к Юлии и ему... Он писал в текстовом процессоре домашнего компьютера после первой стопки:

Стать собой
И жить судьбой, жить с тобой...
Не со мной...
Дрожащий вой, последний бой.
Посмотри -
Живу судьбой, дышу тобой...
Не молчи!
Ведь я слепой хочу с тобой быть
Рядом...

И тут же прокомментировал вслух свой стих, чем он любил заниматься в компании с Очкариком:
– Что-то тут не так... По-моему, Кучер был прав, грозясь очередной «Home Acoustic». Да, с моими-то соплями... Хотя, в данный момент будет уже «железо»... Ага, love metal… Фигушки! Ни за какие коврижки! И не важно, что он там думает, неважно, что там с группой, неважно, что все люди думают, и вообще... Вообще, мне ничего не важно, кроме... – он повторился с пол-литрой и вновь припал к клавишам в припадке очередной волны вдохновенья:

Я назло всем не умер, я назло всем жив.
Почему же я, дурень, почему же я фальшив?

– По-моему, эта тема актуальна не только у меня... Насчёт фальши... Вот у кого же только я это читал?..
– Ты сам это когда-то говорил. Помнишь, тогда, в «Арсенале», прошлой осенью... Ты ещё весь Пушкин «затагал» своим маркером... Да и вообще ты склонен к самокритике...
– Ты кто? – Брю излучал уверенность, – Пить будешь?
– Я тот, кого ты называешь Сверхчеловеком. А от твоей огненной жидкости откажусь, так как для меня она - пустой знак.
– Ну и Сверхдурак! – Хиппан повторился в третий раз...
– Мне нет дела до твоих слов.
– Ну и что? Чё ты алёкаешь? Э... В смысле, это, собственно, о чём я тебя спросить хотел...
– Давай быстрее, эфирное время капает...
– Это как?
– Вопрос свой задавай! Что да как... Мал ещё! С собой всё разобраться не можешь, куда тебе до меня...
– Ну и фиг с тобой... В смысле, не подскажешь... – Брю снова опрокинул стопку, – Скажи мне, есть ли смысл в моей жизни?
– А это ты сам думай. Только ты определяешь свой смысл, я тут вовсе ни при чём...
– Фига так отмазался...
– На то я и Сверхчеловек, а не какой-нибудь...
На этом сознание Брюлова выключило нужную частоту, и он окунулся в свой собственный мир, который нет возможности описать, ибо он надёжно скрыт за шторами век.


Reset

Механик сидел во дворике вместе с Ди и их общей подружкой Сестрёнкой Кэт. Философ, безусловно, вещал юным:
– Да, конечно, есть в мире заоблачные люди, подступиться к которым довольно сложно. Иногда они похожи на цены в каком-нибудь модном супермаркете. Но среди этой мишуры есть и настоящие, бесценные люди. Вот их и надо держать всем своим арсеналом...
Немного поразмыслив, Ди нарушила тишину:
– Мм... А ты уверен, что тот, кого ты считаешь бесценным, на самом деле не проштампованный на заводе, так скажем, манекен?
– Знаешь, все люди, по сути, такие одинаковые... Такие нелепые и неинтересные. Но ведь вы найдёте среди этой массы хоть парочку оригиналов. А я - вторую... Люди настолько разные, что и представить страшно. И ведь вы всегда найдёте ту парочку...
– Ну, я бы не сказала, что прямо таки сразу... – медленным растаманским наречием произнесла свою реплику Кэт. Эта девчонка любила кеды вперемешку с ширштанами либо с клёшами, носила всевозможные фени и цепи, а так же не забывала про клетчатую рубашку времён распада СССР.
– А ты ищи и не сдавайся, – Механик попытался приободрить подружку...
– А я уже всех нашла... В своей голове...
– Ладно, дети, закроем эту тему, – уверенным спичем подвела итог Ди, – Этот спор не имеет ни начала, ни конца...
– Я с тобой согласен, – Механизатор поддержал её как мог, потому что... Потому что так надо.

*

Юный алкоголик выплывал из своего астрала в салат, и когда наступил критический момент, он снова припал к клавишам и вывел свой трезвеющий взгляд на этот странный мир в нескольких предложениях:

Сделай паузу – выпей дринк.
Жизнь хороша, когда доза для тебя.
Имидж ничто – матрикс всё.
Jaguar. Зарядись энергией.

После чего он вышел на улицу за парой жестянок отравы, и вернулся назад уже подпитый...
– Сверхчеловек, наверно, ничего не понимает в русской идее... – заключил он, открывая вторую банку. Затем он присел у компьютера и включил плеер с целью послушать Курта. Плеер не открылся, зато появился текстовый редактор. Брю в недоумении таращился на экран:
– Конечно, когда компьютер глючит, это нормально... Но когда ярлыки не те, что по концепции... Что с ним такое?.. Куда я попал, КУДА Я ПОПАЛ?!
Между тем, на белом экране редактора появились первые буквы:

ТЫ ПОПАЛ В ИГРУ ПОД НАЗВАНИЕМ ЖИЗНЬ.
Ещё вопросы будут?

– Блять, ты кто? Опять сверхглюк?! ****ая матрица...

Я НЕ ****Ь.
Ещё вопросы будут?

Брю уравновесил себя, допив Ягуар, и стал более-менее спокойным:
– Интересно... Если я задаю вопрос, ты отводишь глаза и не можешь сказать ничего существенного... На кой чёрт ты мне нужен?!

ПОТОМУ И НУЖЕН, ЧТОБ ТЫ ДУМАЛ САМ.
Ещё вопросы будут?

– А если я сейчас нажму на «RESET»?

ТОЛЬКО НЕ ДИСКОННЕКТ!
Ещё вопросы будут?

– А иди ты на все шесть сторон! – С этим воплем он резко вдавил вышеупомянутую кнопку, и аппарат перезагрузился. Больше Хиппан не выходил на связь со Сверхчеловеком таким образом.

*

– Кэт, скажи мне, почему ты такая в свои четырнадцать? – Механику было любопытно, почему же такое милое создание пьёт и курит...
– Жизнь такая... Хе-хе, чувак...
– Но разве у тебя совсем нет солнца над головой?
– Ну, когда дунешь – выглядывает...
Тут, как обычно, вмешалась Ди, неравнодушная к Механику и Психее:
– По-моему, Фео был прав... Вспомните «Поколение Ты»:

Этот ****ый мир рвёт меня на куски!
Слишком много сил, чтоб остаться в живых!

– Ты, Сестрёнка Кэт, видимо, хочешь игры сознания... Но разве тебя не устраивает другая ****ая игра, длящаяся двадцать четыре часа в сутки?! – Механик начал гнуть тему дальше, хоть и сам иногда любил расширить своё и без того туманное сознание...
– А чё тут ловить, скажи мне?.. – она, как обычно, медленно выплюнула фразу из-за створок губ.
– Счастье.
– Ты так считаешь? – вмешалась Ди, – Кто-то недавно впаривал, что счастье в допинге...
– Счастье в том, что мы отражаемся в солнце, но не врубаемся...
– ****ый в рот, come on! Да-да-да, прямо здесь, прямо сейчас... – Кэт погрузилась в алкогольную нирвану, оставив наедине Ди с Механиком.

*

Хиппан выключил компьютер, чтоб контактов с потусторонним миром не повторилось, и вышел прогуляться. Естественно, подышать несвежим городским воздухом, а точнее табаком его любимых Честерфилд. Он вынул трубу из кармана и позвонил:
– Алё, ты где? Давай ко мне, я на кольце... Ага, – он позвал Смэша, дабы отключиться от этой немногозначной реальности – в одиночку было как-то стрёмно...
Через каких-то двадцать минут они уже вместе распивали «Смирновскую», разлив содержимое по стаканам.
– Я вот чего понять не могу, – затягиваясь сигаретой, думал вслух Брю, – Я вот всё живу, живу, а потом, хопа, знаешь. как наступят на лицо, и всё...
– А ты не подставляй.
Примерно в таком духе они провели оставшийся вечер. Брю наконец-то дозвонился до клуба, хоть и в подпитии, и договорился, что завтра они выступят. После такой радостной вести он обзвонил весь состав одноимённой группы, и в его квартире стало на три голодных рта больше. Репетировать они не стали, обошлось пьянкой в честь грядущего праздника... Даже Механик оставил Ди с Сестрёнкой Кэт и пришёл отдохнуть, словить счастье, продолжить войну...



Часть третья

Найти себя в себе
Посвятить себя себе
И радость порвать
И судьбу предать
Или стать карандашом
Ну, а кисточкой - потом
Или быть простым
Или конопляный дым
(Никки)


Саундчек

Брюлов проснулся первым, завалился в комнату сестры, где спала вся компания, и дико заорал:
– ЖИДКОСТЬ ДЛЯ СНЯТИЯ ЛАКА! КТО ВИДЕЛ ЖИДКОСТЬ ДЛЯ СНЯТИЯ ЛАКА!?
Смэш проснулся от такого звукового резонанса и закричал в ответ, еле выговаривая:
– КУДА Я ПОПАЛ?! КУДА Я ПОПАЛ?!!! А тебе зачем?
– Отбой, – успокоил Хиппан, – С добрым утром. Сестре понадобилась жидкость для снятия лака, вот и всё... Спокойно.
– У тебя алкоголь остался?
– Уже нет... Только пиво.
– Тогда не надо... А сигареты?
– Лови.
Смэш встал с кровати, надел тапки, положил сигареты в карман и оглядел комнату: в дверном проёме по-прежнему за ним наблюдал Брю, на полу возле кошачьих мисок лежал Механик в обнимку с самими кошками, а на кровати Кучер с Лёхой видели цветные сны, приправленные алкоголем. Потому проснулся один Смэш...
– Ну, что, Брю?
– Пусть ещё поспят, – уже шёпотом объяснил Хиппан, и они тихо удалились на лестницу.

*

...Знаете, что делает с человеком любовь? Она заставляет его жить, заставляет видеть мир без условностей…
«А ещё любовь, как и наркотики, разрушает человека...» – проснулся Механик и довершил свой туманный сон трезвеющей мыслью.
– Алё... – Кучер не смог оценить юмор, лишь вывести дежурное «Алё». А ведь им сегодня выступать в клубе, самом настоящем...
– Работаем, репетируем, – Хиппан зашёл обратно, проводив Смэша. Им надо было отрепетировать программу в последний раз, а уже в два уезжать в клуб.
На часах десять утра. Механик проверяет аппаратуру, подключает гитары, занимается полной фигнёй, пока остальные курят на лестнице.
– Порядок! Только микрофон проверь, Брю.
– Uuuuuussshhhhhhhhh!.. Мик в порядке! Играем, «Брюлов»!..
Все взяли свои инструменты, Лёха сел за установку, чуваки выдохнули и...
– Раз, два, раз, два, три, четыре...
– Надень на себя самый модный свой ценник...

*

– Уже второй час, сворачиваемся. – Механик любил выйти пораньше...
– Ещё одна, и всё... – обрезал Хиппан, и они сыграли «Огни Ганга».
Через четверть часа все упаковались, запихались в фургончик и поехали. Это был рекорд по времени – никаких «кофе»... Видимо, потому, что в клуб придут все их друзья – ещё бы, первое выступление... Этот концерт будет незабываемым...
– Мне всё равно, кто меня ищет... – пели ребята по дороге, и только один Механизатор отклонялся от группы в сторону альтернативы:
– Моя жизнь меня убивает, я это точно знаю, я это точно знаю...

*

– Привет, Джан... Да, в «Купчино» через час... Ты одна или с Пинини?
– С ней. Она такого не пропустит.
– Отлично, уже четверо, – на её губах играла некоторая радость.
– Хорошо, Слип. See ya!
Слип положила трубку на рычаг, и они с Нат вышли на остановку. Слип носила кеды, джинсовую юбку поверх клёш, цепи, любила атрибутику. Предпочитала чёрные вещи и длинные волосы.
– Нат, как считаешь, что они приготовят на концерт?
– Ну, я не думаю, что «Брюлов» любит пиротехнику... Вот если Хиппан будет брызгаться пивом со сцены...
– Этого не будет, сестрёнка, они его до концерта всё выпьют...
Нат была настоящей северной хуппушкой: светлые длинные волосы, юбка, фени, цветастый шарфик, нашивка «Че Гевара» на плече светлой курточки... Она спросила:
– Слип, а ты что думаешь?
– Думаю, что-то должно случиться...
В таком духе они дотянули разговор до остановки, а дальше, как обычно, девушек запихнуло в городской транспорт, и стало не до спичей.
Доехав до метро, они встретили Джан с сестрой Пинини.
Та парочка предпочитала альтернативу, и одевалась соответственно, по джанкерской моде... Стрижки короткие, обувь модная. Но люди только встречают друг-друга по оболочке. Люди умеют заглядывать внутрь оболочки, если у них самих что-то есть внутри...
– Yo, brother, come on!.. – Джан приветствовала девчонок.
Все вместе они поехали в центр, в клуб – четыре часа дня, в шесть начало.

*

Тем временем «Брюлов» благополучно добрался до места и уже затащил инструменты в помещение. Механик, как обычно, всё подключил и настроил. Надвигался саундчек - надо провериться до концерта, да и вокалисту не мешало бы распеться....
– Раз, раз, раз... Не, мик не работает... – Хиппан забыл вставить джек в гнездо...
– Один, один... Всё, порядок. Как там с мониторингом, ребята? – привычная работа Механизатора состояла не только в роли басиста, но и в качестве механика по сцене...
– Всё прекрасно, чувак! Ну, начнём с «Умираю»? Проверять-то чем-то надо... – Лёха очень хотел продолженья репетиции, тем более что они стояли на сцене в тишине пустого зала, и уже очень скоро зал наполнится настоящими ЛЮДЬМИ!!!
– Давайте... Только сначала пол-литра Ягуара, и всё будет сказочно, – Брю не мог без допинга даже здесь... К хорошему это явно не приведёт.

*

Тем временем летний асфальт перед клубом начинал плавиться по-настоящему – народ всё валил и валил, и в этом бесконечном потоке юных можно было разглядеть отдельные эпизоды:
– Кто сегодня выступает, чувак?
– Э... Какая-то новая команда... Не помню... Программа называется «Огни Ганга». Фиг знает, что это за хрень, но явно с раста-уклоном...
– Это чё? Типа регги?
– Услышим, чувак... Джа с тобой...
Кстати, давно установлено, что существует три стадии слэма на концертах в клубе: слэм «при входе», слэм «в зале» и слэм «в гардеробе».
– ...Оранжевые тапки на ногах!.. Я забыл, что значит страх!.. Сижу на сломанном стуле!.. Разговариваю с пулей!.. Я у... У... Умираю!!! – Джан с однокурсницей Тоби и сестрёнкой Пинини уже не могли ждать, когда их запустят в зал – конечно, уже вечерело, но жар только начинался, ведь асфальт впитал ультрафиолет за день...
– БРЮ-ЛОВ! БРЮ-ЛОВ! БРЮ-ЛОВ!.. – слева и справа поклонники скандировали своих любимцев. Это было первое выступление для такого количества народа. До сих пор группа обходилась какими-либо праздничными выступлениями в «Арсенале» или же обычными акустическими квартирниками по кухням да подъездам...

*

– Эй, чуваки, вы слышите?! ЭТО НАС ЖДУТ! Сейчас всё начнётся!
Кучер был прав – началось...


The show must go on

Толпы давили друг-друга, оставляя кровавые следы на полу и стенах. С криками и визгами б;льшая часть смогла прорваться в зал, некоторым посчастливилось лишь встать у стойки бара. В динамиках играла NIRVANA, пластинка NEVERMIND, девяносто первый год, «Литий»... Брю сам попросил такую фонограмму перед концертом. А чего вы ожидали?..
Весь круг друзей собрался за один столик, и Очкарик с Растой заказали всем по бокалу хорошего пива. Тоби, Джан и Слип о чём-то шептались. Сестрёнка Кэт поладила с Растой, выпившим уже третий бокал за пятнадцать минут. Нат и Ди обсуждали, что же всё-таки может произойти на первом концерте их любимцев... Пинини, осушив бокал, пробралась к сцене в надежде зацепить Брю, когда тот рискнёт прыгнуть в толпу.
– Уже без десяти шесть, пора бы... – Смэш нервничал, но пиво не пил, только множил окурки...

*

Тишина... Динамики остановились, часы смолкли, толпа затаила дыхание... На сцене возник слабый луч прожектора, а в его свете проявился устроитель сегодняшнего выступления и заорал:
– ВЫ ЗДЕСЬ?!
– ДА!!! – многолико ответила толпа.
– ВЫ ТОЧНО ЭТОГО ХОТИТЕ?!
– ДА!!!!!
Свет стал несколько ярче, а вместе с прибавлением освещения выплыл голос Хиппана, прорывающийся сквозь каскад крика:
– Uuuuuuuusssssshhhhhhhhhhhh!!!!!!
– Uuuuuuuusssssshhhhhhhhhhhh!!!!!! – ответила толпа, повинуясь ему.
– Мы начинаем!.. – Брю дал знак Лёхе, и тот застучал палочками. Через несколько секунд всех поглотила бесконечная голодная волна звука, драйва и безбашенных слов.
– АААА!!!!!!!! – что Хиппан, что остальные музыканты, что люди в зале, все орали в экстазе счастья...

*

– Следующая песня посвящается всем пострадавшим в неравном бою от несчастной любви... – Брю заиграл перебором, затем вступили барабаны с басом, а немного после Кучер начал своё соло... Брю нежно запел:
– Много пустых и лишних дней... Много ненужных объятий... Я лишь хотел остаться с ней... Я лишь хотел найти своё счастье...
*

В очередном двухминутном перерыве, когда пьяный Брю крутил ручку примочки, Механик заметил, что этот Хиппан явно что-то не то творит...
– Ты чего там завис? Проблемы с педалью?!
– Всё круто... Э... Давай, Лёха, «Раздолбайскую»!..
Оказалось, Хиппан включил все пять примочек на максимум, отчего «Раздолбайская» вышла совсем уж нестандартной и больше была похожа на «Endless, Nameless» НИРВАНЫ...
В середине песни, между вторым и третьим куплетами, Брю встал на колонки для мониторинга, повернулся к залу спиной и прыгнул в толпу... Пинини получила заветную цель прямо в руки, а заодно – кедом по голове... Толпа кое-как переправила Брю к борту сцены, но тот уже мало чего соображал...
«Допрыгался, долетался, блять...» – подумал Механик.
Концерт завершился довольно резко и нервно – Механик разбил свой бас, раздраконил басовую колонку и прыгнул на барабанную установку, предварительно разогнавшись... Свет погас – это Кучер попытался завершить агонию...

*

– Звоните «03», у них обоих кровотечение!!..
Толпа затихла, ожидая, что будет дальше... А дальше всё пошло довольно просто: санитары увозят двух психов в хирургию. Зал молчит. Никто не знает, что случится в следующий момент...
Слэма в гардеробе не намечалось: говорят, Кучер и Лёха устроили мега-пьянку прямо в клубе, приглашая всех желающих...

*

Больничные стены. Белые потолки. Таракан пробежал по тумбочке. На койке у окна лежит Брю с переломами и сотрясением, на соседней койке – Механик, с аналогичным диагнозом.
– Как ты думаешь, зачем я прыгнул на барабаны?
– Хотел кого-нибудь скопировать?
– Жертвоприношение. Гнев. Ничтожность. Заебало стоять на месте...
– А мне было не больно падать в толпу... Знаешь, я, как и Курт, не получаю желаемого удовлетворения от зала...
– А это как любовь – всё зависит не от людей и не от тебя. Всё кроется в коре головного мозга, в этой ****ой коробке. Я проверил не раз. Самовнушение...
– Но вот я же полгода лежу душой к одной единственной...
– Ты программируешь чувства... – Механик был уверен на все сто в своей правоте...
– Блять, и что мне теперь делать?.. Ты знаешь, как ни зови её, а любовь существует...
– Ещё бы... Только вот мы с тобой не стали жертвой её зрачка...
– Взаимной – не стали... Но и алкоголь, да и допинг вообще – такая же любовь... Чёрт, я врубился: любовь, как и наркотик, программирует чувства через мозг...
– Типа того... Только наркотики программируют мозг, а любовь программируется мозгом... Как эффект отражения... Знаешь, линзы там всякие и подобная фигня... Так вот, там ведь всё зависит от углов, от расстояния... Вот в чём фокус. Любишь – не любят, и наоборот...
– Да, но ведь иногда любят взаимно... Расстояния ведь различны...
– Да, но это как... Как исключения... Вот мы с тобой в исключения не попали...
– По-моему, пока не попали...
– Откуда в тебе столько оптимизма, Брю? Ведь по тебе высказывания типа «I hate myself & want to die!»... По-моему, ты стал другим, или мне уже кажется в пост-концертном салате?
– Я не знаю... Мне не выжить... Знаешь, это напоминает мне «Долгую прогулку»...
– Терпеть!.. НЕ СПАТЬ!! Гаррати, ты ведь не хочешь получить предупреждение?!..

*

На следующее утро вся компания во главе с остатками группы (вот уж действительно «Ошмётки» или «Самолёт без крыльев») пришла навестить безумных и одиноких... Джан ликовала:
– Хиппан, надо отдать тебе должное – ты КРУЧЕ Азовского!
– Да?.. Спасибо...
– Звук был прекрасным, и ты почти не забывал слов, – успокаивала Слип.
– За саундпродьюссеринг благодари меня, – шептал Механик.
– Алкоголя было много... – Лёха расплылся в гримасе радости...
– А нам вы принесли хоть по жестянке коктейля?! – Механизатор невольно вылил правду...
– Ну, как вам сказать... Это как мёд... – хором ответили все собравшиеся.
Всё обошлось: ребята мотали срок в центральной городской больнице, а поклонницы и поклонники наслаждались красочными воспоминаниями...

*

Брю проснулся вечером, достал бумагу, ручку и начал умственный процесс в связи со всем случившимся между ним и Юлией, этим милым солнышком, ослепляющим до слепоты:

Сквозь чужие объятья ты смотришь на меня...
Я рад...
Тебя, меня, себя
Подарила небо...
Я знаю, что лишь во сне
Я буду с тобой...
Я люблю тебя,
Я в себе с тобой...

Перебрав глазами получившийся стих, он добавил:

НА ***...

– Механик, как тебе?
Басист прочитал, оценил, затем написал свою импровизацию, менее сопливую, но более глобальную, подходящую по настроению:

Вот и вся моя жизнь, вот и вся моя боль:
Облаков ком висит - я теряю контроль.
Рядом крики и стон, тихий шёпот души:
Я теряю контроль - мне тебя не спасти!

Брю прочёл, врубился:
– Скажи мне, друг, я – алкоголик?
– Ну, ты знаешь различие между ним и пьяницей? Алкоголик пьёт, когда хочет, а пьяница – по-любому. Кто ты? Ты Брюлов... Все хотят казаться вместо того, чтоб просто быть... Это как Бутусов пел: «Я хочу быть всего лишь...»
– Нет, я серьёзно! Что со мной? Я ведь в натуре очень много пью! При любой возможности я практически не отказываюсь... Но Ягуар у меня почти как сигареты... – он скривил кислую мину...
– Ну, значит, табаком ты дышишь, и, похоже, бывает хуже... Что с тобой поделать... – Механик оценивающе посмотрел на Брю и добавил: – Я в который раз повторяю: Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБ «БРЮЛОВ» РАЗВАЛИЛСЯ!!! Наплевать мне на «пик популярности», наплевать на всё! Главное – жизнь! Жизнь, всё же, интересное дерьмо...
– «Брюлов» – это миф! Придуманная иллюстрация! Это – наши зарифмованные чувства! А чувства живы, пока живы мы...
– Нет, чувства вечны – РУКОПИСИ НЕ ГОРЯТ!
– Дурак! Наши чувства – наши личные переживания! Они похожи, но всегда разные... – с этими словами Брю вырубился. Да, нельзя слишком много думать после сотрясения...
Механик довершил свою плавающую мысль мыслью Психеи:
– Все стихи – лишь строчки... Ищи между строк!


Последний приход

– Сверхчеловек... Эй, там, наверху... Раз, раз... Нет, не то... Один, один...
– Чего тебе надо, Хиппан? Если помнишь, в последний раз ты проигнорировал меня напрочь, перезапустив систему. А знаешь, сколько стоит наш так называемый «телемост»?
– Акваланг...
– Впрочем, ты прав... Надо же, хоть сейчас ты прав. Чертовски прав...
– Я, что, переродился?
– Ну, можно и так сказать... Хотя, сколько не перерождайся, сущность твоя останется единой...
– И кто я теперь? И где я?
– Ты – тот, кем ты и был, там, где ты есть.
– Что за на фиг?..
– Признаться, я и сам толком не догоняю...
– Сообрази на двоих, догонимся.
– Нет, сколько не перерождай тебя, ты такой же...
– Сам такой...
– Эх, актёры... Ладно, но только по сто грамм... Ну, по сто пятьдесят...
– Живём!..
Прошло некоторое время...
– Нам всё равно, кто где нас ищет, всё равно, кто поймает... Мы с Ра так решили надраться, что нам никто не помешает... – дуэтом спели эту незамысловатую песню Хиппан и Сверхчеловек. Столкновение человека и духа лицом к лицу...
Тут во всё это дело вмешался Механик:
– Блин, я не догонюсь... А что думали-то? Может, задуем?
– И ты молчал? Всё это время, проведённое в четырёх стенах в обнимку с тараканами, ты молчал, что у тебя есть камень?!! – Брю высунулся из астрала...
– Да не парьтесь, чуваки, щас вам будет камень... – с этими словами Сверхчеловек прикатил Сверхкамень весом в целый килограмм...
– Э... Да нам этого хватит на год!!.. Красим комнату в зелёно-желто-красный цвет!!! Uuuuuuuusssssshhhhhhhhhhhh!!!!.......
Брюлов проснулся, увидел всё те же стены, тот же белый потолок и голодного таракана, ползущего по тумбочке Механика...
– Сон?.. Вот везде обламывают... Евангелисты!.. Сверхчеловека НЕТ!

*

Рваное небо сшивали самолёты, пролетая над головами прохожих. Во дворике на детской площадке сидел Очкарик, медленно поглощая Ягуар. Он ждал Брюлова, пока тот проснётся и дойдёт таки до их любимой «Пятёрки»...
Вместо Брюлова к нему из подворотни медленно подвалил старикашка и сказал одну-единственную фразу:
– Суть всего – дыхание... – старик был явно не в себе, и, немного зависнув, пошатываясь, пошёл дальше, держа в правой руке папироску...
«Суть всего – смерть...» – подумал про себя Очкарик.

*

Медленно проступающие на коже, капли пота освобождали тело от лишней влаги. Брюлов лежал на матрасе, а матрас, в свою очередь, лежал на полу чердака. Чуваку было абсолютно никак. Он думал, что это окончательный тупик, что дальше дороги нет, есть лишь он и этот монолитный кусок камня длиной в бесконечность. Но у всякой бесконечности есть своя конечная точка. Он догадывался...
– Прихожу в себя, – подумал вслух трезвеющий хиппан, переворачиваясь на спину.

СУТЬ ВСЕГО - СМЕРТЬ.
 
Так гласила надпись на потолке, на который упал его взор.
– Кто это такой умный был? А не всё ли... Дежа вю... Нет, быть такого не может, все звуки одинаковы... – парень встал на четвереньки, потом на ноги, и, придерживаясь рукой за стенку, стал вылезать оттуда, где уснул.
Выйдя из старого парадняка на улицу, он побрёл в сторону своей школы. После десяти минут бессмысленных исканий он забрёл в первый попавшийся двор и закурил.
– Так, надо найти Очкарика... Только вот где это «где»? Ладно, сейчас всё встанет на свои места...
Он купил коктейль в ближайшем магазине, и неспеша двинулся в ту самую «Пятёрку»... Зайдя во двор, он увидел Очкарика:
– Долго ждал?! Хайло! Очкарик?!
Тишина... Динамики остановились, часы смолкли, толпа затаила дыхание... На сцене возник слабый луч прожектора, а в его свете проявился устроитель выступления и заорал во весь голос:
– СУТЬ ВСЕГО – ДЫХАНИЕ! ДЫШИ! ЖИВИ!
Толпа почти не реагировала, находясь в коматозном состоянии. Он продолжал:
– ВЫ СОЗДАНЫ ДЫШАТЬ! ТАК ДЫШИТЕ, ГЛОТАЙТЕ КИСЛОРОД! ВЫ ЖЕ ХОТИТЕ ЖИТЬ?! ВДОХ-ВЫДОХ... ВДОХ-ВЫДОХ... ПОВТОРЯЙТЕ ЗА МНОЙ! ВДОХ-ВЫДОХ... ВДОХ...



От автора

Сейчас я и представить не могу, как началась данная повесть. Ник подкинул идею, а я, понятно, обработала. Ну, а дальше – дело техники, точнее, дело моего воображения. Корректором можно считать именно Никки, хоть я и не всегда вслушивалась в его советы.
В период написания книги побочные идеи были рождены при прочтении книг Виктора Пелевина, Стивена Кинга, Макса Фрая, а так же под прямым или косвенным воздействием питерской и московской альтернативной музыки.

Хочу сказать отдельное спасибо всем участникам данной повести, реальным и вымышленным, а так же нашему любимому городу Святого Петра, без которого жизнь была бы не так органична.

ЗЫЖ совсем забыла... «Слишком много мата, алкоголя и критики», как пел Паштет в I.F.K. Кому-то понравится, кому-то нет, но я пишу как есть. Двадцать первый век наступил, мазафака.

При написании повести ни один сверхчеловек не пострадал.

ЗЗЫЖ очевидно, люди взрослеют не от времени, а от мудрости да от перенесённых побед и поражений в этой ****ой игре, длящейся круглосуточно...

A denial…

Hi there,
Линда.



Послесловие

Всё когда-нибудь станет воспоминанием – и этот мир, и эта жизнь, и всё, что есть во мне. Если есть существо, есть и правда. Пусть мои мысли смешаны, пусть голуби взлетели – в этом и заключается жизнь.

Все мы - взлетающие голуби, просто кто-то взлетел выше, а кто-то упал на землю, не достигнув цели. Я не хочу быть последним. Хотя, кто знает, куда отправит нас судьба...

Запомни, человек: когда видишь перед собой голубя, дай ему взлететь свободно, потому что мы все – голуби, и всем хочется жить. Может быть, я помешался, может, сошёл с ума, но...

Но я знаю, что когда-нибудь все голуби взлетят и узнают небо.

Ник Брюлов.



15.03.2005 - 31.08.2005