Борьба отказников за свои права

Борьба отказников за свои права.

Настало время массовой эмиграции евреев из Союза. Но у меня была действующая форма секретности. Как избавиться от нее и так назывемой секретной работы. Реально я не был носителем каких либо секретных сведений. Просто советский режим накладывал на человека дополнительную связь, чтоб он не вздумал проситься за границу, например, в туристическое путешествие или к родственнику в гости. Я был кандидат технических наук и мог попроситься на какую-то техническую конференцию. Чем мотивировать тогда отказ? Проще всего - секретностью!
Пришлось искать новую  работу. В то время это было очень не простое дело. Любой начальник отдела кадров встречал меня с недоверием: “Рассчитываешь у нас отсидеться, потом улизнешь за бугор? Не выйдет!”
Пришлось подать документы  в ОВИР с надеждой на “Авось пронесет” Шел сентябрь 1980 года. Пришел отказ в разрешении на эмиргацию.
На старой работе оставаться уже нельзя было. Что делать? И тут мне повезло. Мой старый друг предложил мне работу в лаборатории твердого тела при его кафедре физики.
Лаборатория представляла собой подвальное помещение девятиэтажного дома, заставленное множеством различных приборов. Мне пришлось начать изучение пьезосвойств кварца.
Ночью я работал ночным сторожем на ремонте помещения по улице Солянка.Это помещение предназначалось для проектно-сметной конторы и располагалось около морга госпиталя, а через дорогу было видно здание Академии медицинских наук.
Утром, кое как отряхнувши с одежды строительную пыль, я мчался в лабораторию, где был водопроводный кран и туалет. Как-то я узнал, что в подвале охраняемого мной объекта кто-то держал свиней. Видимо он был работником морга. Не кормил ли он своих свиней мясом из морга? Слава Богу, что ему не пришло в голову скормить своим свиньям незадачливого сторожа!
Коллектив лаборатории был довольно дружный. Никто не расспрашивал меня почему я пришел в их коллектив и занялся изучением кварца. Днем в обеденный перерыв можно было выйти из сумрачного подвала и пройтись в сторону северокорейского посольства. Мой напарник по таким прогулкам Женя любил приблизиться к северокорейцу со значком вождя на лацкане темносинего пиджака и довольно громко прошептать: “Ким ир Сен- дурак”! Северокореец испуганно отбегал в сторону и старался побыстрее исчезнуть, озираясь.
Жизнь в лаборатории шла своим чередом. Но однажды на дверях лаборатории появилась бумажка. В ней было сказано, что лаборатория закрывается и сотрудникам надо зайти в отдел кадров за трудовыми книжками. Это был гром с ясного неба. На зарплату ночного сторожа семью не прокормишь! По дороге в отдел кадров мы обсуждали случившееся.Почему никто не поставил нас в известность за положенный месяц до увольнения? С чем связано наше увольнение? Выдадут ли нам выходное пособие? Где искать другую работу?
В отделе кадров нас встретила радостно секретарша и протянула нам трудовые книжки с просьбой расписаться на приказе о прекращении работы лаборатории. Мы отказались расписаться и забрать трудовые книжки. Мы решили поговорить с директором института и направились к нему. Он нас охотно принял: “Сейчас институт должен произвести сокращение штата. Пожалуйста войдите в наше положение”.
- Но почему сократили только нас? Почему сократили без согласования с профсоюзным собранием?
- Вы правы! Мы поспешили! Я отменяю свой приказ. Через полчаса мы соберем профсоюзное собрание и попросим собрание поддержать администрацию.
Пришлось нам идти на профсоюзное собрание. Конечно, никакие наши возражения на руководство профсоюза не подействовали. Но многие сочувственно на нас посматривали. Это заметил и директор. После профсобрания он нам пояснил свои действия. Пришли какие-то люди из КГБ и потребовали немедленно закрыть лабораторию, где работают непровереные ими люди.
Мы разошлись по домам. Но несправедливость толкала нас на борьбу. Мы собрались и индивидуально написали заявления в районный суд. Мы знали, что коллективное заявление суд не принимает к рассмотрению.  Через пару дней мы пришли в суд. Молодая женщина – судья встретила нас рвнодушно: “Да, я получила какие-то письма. Они лежат в регистрационном журнале. Я их не зарегистрировала и не могу принять к делопроизводству. Можете их забрать!”
- Что мы неправильно оформлили?
- Да все верно, но мне нужно указание прокурора для открытия следствия. Ребята! Лучше пойдите в редакцию газеты: “Труд”. Там разбирают такого рода дела.
Мы поехали в редакцию газеты “Труд”. Нас встретила пожилая дама и проводила в кабинет по трудовым конфликтам. Здесь нам популярно объяснили то, что газета получает примерно сорок тысяч писем в год по вопросам трудовых конфликтов, а корресподентов, которые интересуются такой тематикой очень мало, надежды на то, что Вашей проблемой кто либо из них заинтересуется нет никакой. Лучше всего Вам пойти в райком партии вашего района и попросить секретаря пристроить Вас пока на какую нибудь работу.
И мы пошли в райком партии. Вопреки нашему безнадежному настроению первый секретарь выслушал нас внимательно, позвонил директору нашего института и, выяснив обстановку, начал звонить каким-то директорам. Мне он предложил пойти на прием к директору мясомолочного института.
Директор этого института сразу же меня принял очень любезно. Узнал мою квалификацию и признался мне, что не знает где можно найти применение моей квалификации: “Пойдите по институту и найдте себе лабораторию, которая Вам подойдет!”
Я отправился в путешествие по коридорам этого заведения. Лаборатория кисломолочных продуктов. Наверное это сметана, творог! Замечательно! Отдел комических исследований кисломолочных продуктов! Нет. Опять потребуют взять секретность. Отдел размола костей. Здесь чистая механика, обойдусь без сметаны. Зашел. Поговорил с начальником лаборатории: ”Мы разрабатываем секретную тематику размола костей то ли съеденных животных в костную муку, то ли убитых, заказчиком является армия” Я понял то, что каждый явно гражданский институт старается представить себя участником гигантской милитаризации страны. Это обеспечивало не только хорошее финансирование, но и значимость работ института.
Так я ушел из института, не решившись воспользоваться открывшейся возможностью.
И вдруг телефонный звонок рассеял мое мрачное настроение: “Можешь вернуться в наш подвал! Лабораторию снова открыли. Секретарь райкома поговорил с директором об отмене приказа: - “Это такие скандальные люди, что могут написать в США о том, что у нас обижают ученых!”