И пошла она к нему, как в тюрьму...

   Человек — хозяин своей судьбы. Он волен распоряжаться ею по своему усмотрению. Захотелось стать инженером — пожалуйста. Больше нравится профессия слесаря-сантехника — ради Бога, все в твоих руках. Может выкуривать по полторы пачки сигарет в день, а может ни разу в жизни не попробовать наркотики. Человек может зайти без стука в кабинет начальника, поковырять в носу и растереть козюлю по лысине директора. Последствия не замедлят сказаться, но зато, какое моральное удовлетворение.
 
   Но уж коли ты человек совестливый и ответственный, то вопросы спокойствия и благополучия общества должны выступать на первый план. Именно таким человеком был пенсионер Волозов.

   Он сидел у себя дома и слушал песню В.Высоцкого «Лукоморье». На словах «Мол, русалка, все пойму, и с дитём тебя возьму» раздался звонок в дверь. На пороге, как явление антихриста, стояла Олюйникова.

   Пенсионер Волозов выпал из общественной жизни дома под номером 66/6. Лишь изредка скользил он бледной, неуверенной тенью по двору, стараясь держаться ближе к стене дома. В один из таких моментов его и перехватил председатель домкома.

   — Петрович, ты, куда это пропал? Случилось что?

   — Да я, тов.Бататов, вроде как семейный человек теперь, — остановившись произнес пенсионер.

   — А, ну да, ну да. Я в курсе. Ты же теперь из нас, из женатиков. Ну, пойдем по такому случаю в подвал, отпразднуем.
 
   — Не могу я, — с видимым сожалением вздохнул придавленный семейным гнетом пенсионер. — Алефтина Петровна хлеб поручила купить, да еще птичек покормить надо. А у нее — хронометраж.

   — Давит активистка тебя? — в голосе семьянина со стажем проскользнула нотка сочувствия.

   — Ты не думай чего, Алефтина неплохая, — тусклым голосом пожизненного заключенного отозвался пенсионер Волозов. — Чувствую себя, конечно, как узник замка Иф, но не всегда.

   — Ты бы, Петрович, попытался построже с ней, что ли. Этак она тебя своими уборками замордует.

   — А что же ты-то не попытался, как председатель? Убираться Алефтина сама любит, хозяйка хорошая, врать не буду. Носки вон у меня теперь стираные всегда… Индонезийским народным промыслом занялись мы с ней сейчас. Техникой горячего батика расписываем на большой простыне картину «Запорожцы пишут письмо турецкому султану».

   — Хорошее дело, — одобрил тов.Бататов. — На продажу? Народ охотно кустарные изделия сейчас покупает.

   — Для себя, — качнул головой молодожен. — Алефтина Петровна говорит, на кровать постелим, свои строчки к письму добавим.

   — А что, — заинтересовался товарищ, — и есть, что добавлять? Как она?

   — Она-то? Она сама себе удивляется, какие желания в ней спали всю жизнь. Такое со мной вытворяет, чего я и по молодости стеснялся с девушками делать. Да по молодости, оно бы и ничего — выдюжил. Сейчас годы уже не те. Мне бы как-то спокойнее, более размеренно. А я себя лошадью Буденного ощущаю — взмыленный, как после атаки беляков. Или на ипподроме — скачка за скачкой. Зато вот понял, что суть женщины кроется вовсе не в номере бюста. Можно иметь размер минус один, как у Алефтины и быть… а, — махнул пенсионер рукой, — пойду я. Не дай бог не уложиться в отведенное время. Ждет же.

   — Получается, любит тебя Олюйникова! — С легкой завистью произнес тов.Бататов. — Вишь, как я удачно тебя сосватал. И нам спокойно, вы как сошлись, так ее и не видать, не слыхать.

   — Она меня своей любовью, как одеялом ватным с головой накрыла: тесно, жарко и ни глотка свежего воздуха.

   С этими словами обремененный семьей пенсионер повернулся и продолжил путь в магазин за хлебом.

ПРИМЕЧАНИЕ: Название миниатюры - строка из песни Высоцкого "Лукоморье". В данном случае "русалка", конечно же, пенсионер Волозов. Ни в коем случае не Олюйникова.