декабрь

            Сапунков И.
                ДЕКАБРЬ.

    Декабрь. Тихо. Тихо, тихо, это декабрь, это еще декабрь. Престидежита-тор.Жито, рота, ротор, тор, си, си ди рум, дирижер…
Когда наступит счастье? Когда наступит счастье? Из дневника одной глу-пышки.
Ответ. Тихая, чистая, ничем не омраченная жизнь приходит в девяносто лет и длится недолго.
Один дурак пиджак поджег, поджег пиджак, чтоб кражу скрыть бумажника из пиджака. Поджег пиджак, такой дурак. А где работает дурак?
Засунь. Засунул. Высунь. Высунул. Засунь. Засунул. Высунь. Высунул. Идет работа. Высунь. Высунул. Засунь. Засунул. Высунь. Высунул.
Думаю я не так как ты не так как ты не так как ты. Думаешь ты не так как я не так как я не так как я.
Он проснулся, он плакал во сне, ему хотели отрезать ногу… Почему? Зачем? Нет, не мне, я не тот, я другой, да ей Богу! А они…
А они глядели так,
Как учительница в первом классе
Ставит красный восклицательный знак.
Кассирша в кассе.
Нет, надо доверить флейте мысль о необходимости обретения мудрости. Мудрости. Но общество? Но власть?  Но постановления правительства о не-обходимости хмурости и  дурости и верноподданических  чувств для про-гресса и неземного счастья?

Теперь , будучи воином запаса,
Дядькой за сорок лет,
Ты должен гордиться, что лучшего пушечного мяса
У  Родины дорогой нет.
Доверить флейте мысль. И эта мысль слагается  с реальностью, предопреде-ленностью. Звуки отправляются в метафизическое пространство, как жертво-приношение богам. Нам, нам надо ожидать ответа, искать его в потоках све-та. И доверять. И доверять.
Я видел своими глазами, как весной корова, шатаясь и плача, выходит к пер-вой траве, а солнце, большое и горячее , притрагивается к ее голове.
 А теперь слезятся глаза от окуляров микроскопа, устали ноги, устал метаться от микроскопа к телескопу, туда, обратно, недоумевая, страдая… От микро-скопа к телескопу, от телескопа к микроскопу, от микроскопа к телескопу, от телескопа к микроскопу…
Одни изящно умеют жить,
Другие – с болью адской.
Как прекрасно в тумане плыть
С волшебницей Блаватской!
 
Моисей, снова снег, снова снег, снова снег.Снег, снег, снег повсю-ду…Моисей, снова снег, снова снег, снова снег.Снег , снег, снег.

Не знать! Не знать алгебры и элементарных функций! Нужно быть хорошим в полоску зебры, золотом не считанным в унциях. Дебет, кредит…в общем, вся бухгалтерия, что на землю валится этой зимой с неба, выглядит фальси-фикацией, мистерией, истерикой, материей слишком простой в … В объяс-нимости- необъяснимости сходства смеха и плача, в…  Деймос, фобос, про-клятый логос…
 
Потом , весенней капелью, не половодьем пока, нет, нет , нет. Ещё это не ре-ка, не реки еще. Нет. Так лишь , слегка задет каждый… Вот потом, однажды каждому каждый… Неужели кого- то совесть гложет? А другой кто- то мо-жет  ножом по горлу?  Неужели? По горлу ножом  и  потом  , пока еще ве-сенней капелью, не половодьем пока, нет, еще не река, не реки еще. Нет, так лишь слегка задет каждый… Вот потом каждому каждый по горлу ножом, ножом по горлу, по горлу ножом, ножом по горлу…
Цветы зверобоя, ромашки, герани, слова, силуэты, жесты, черты… Глубины поверхности, сферы и грани, где я, а  где ты, где я, а где ты?.. Ночь и дождь, ночь и музыка, ночь и растения. Ночь, ночь, ночь. Ночь…Жаром , прохладой, страстью и ленью  дано нам друг друга сейчас превозмочь. Шлепает дождик. Музыка , пение… благоухают цветы. Ты- во спасения,  я- во спасение. Где я, а где ты, где я, а где ты?…
Философ хотел описать конец концов, но запутался в аксиомах и придумал одноразовые часы. Посмотрел и выбросил.
А у птицы две ноги и два крыла, чтобы бегать и летать она могла. Просто так ее  рукой не ухватить, хочет птица вольной птицей быть. У нее еще и голос , песня есть , чтоб нести какую то там весть, напророчить солнечный восход, или торопить весны приход. Перышко с земли я подниму, и наверно не скажу я никому, где тот край, где можно мне укрыться. Я пойду за улетевшей пти-цей.
Я буду там, где все южнее.
Не Акакий ли Акакиевич вздыхает печально, что в нашем мире не так уж все рационально и его новая шинель не есть всего Бытия цель?
Это восточному уму
Ясно, что все равно всему.
А как, как Акакий Акакиевич?
Раз, два и паралич.
А как, как Акакий?
Неужто пиво и раки?
Надо в космонавты пойти. Лети себе и лети.
Теперь волны ледяного воздуха торопятся раскачать и утопить маленький корабль, чей мотор без отдыха стучит, чтобы плыть.
Но главное вот что. В кармане нет ни рубля. Вот это крен корабля. Это смерть водолаза.
Какой-то кашевар в небе наварил и сам в котел с ногами влез. Солил, ме-шал… Потом исчез. Дождь бесперестанно лил, лил, снег вплетался…
Еще кого? Да ты того… А как же им охота шмальнуть из пулемета! Гребя за ухом задней лапой , готовят бомбу тихой сапой. Для всей, как надо понимать, Вселенной! С ученьем вечным и нетленным в мутнеющих мозгах. Ба – бах! И голова  твоя в кустах.
Свое пастбище, чужое пастбище, обетованное пастбище. Современный город – этот клубок  коммуникаций, эксплуатирует окрестное, ближнее и дальнее пространства, все  более интенсивно  вытягивая из них  лучшее вещество и энергию. Мировая элита консолидирована. Планета Земля является объек-том, выделяющим этим небожителям амброзию и нектар.
                Моисей, Моисей , видишь – снег.
                Всюду снег.
                Моисей, Моисей, видишь – мрак.
                Всюду мрак.
                Снова снег, Моисей, снова снег, снова снег,
                Моисей, Моисей, всюду снег, всюду снег.
                Всюду мрак , Моисей , всюду мрак, всюду мрак.
                Где свобода моя, Моисей, Моисей?
Прикрути  фитиль, слышишь, лампа коптит, прикрути фитиль. Прикрути фи-тиль. Слышишь, лампа коптит? Прикрути фитиль, слишком лампа коптит, прикрути фитиль, прикрути фитиль…
Я зачерпну ладонью снег. Ладонь и снег , ладонь и снег. Я уроню ком снега в снег, ком снега в снег, ком снега в снег…
Пинком ноги взметнуть прах листьев и , подышав на пальцы, записать вне-запный бред…
Под ноги глядя, видеть строчки
И рвать на мелкие кусочки
Тот бред, ту боль и листьев голь,
Все то , что было и что есть.
Не месть ли это?
Это месть.
Прикрути фитиль, керосину в обрез. Слышишь, лампа коптит, прикрути фи-тиль…
Череп врага наполнен пророщенными зернами.
Что делать, что делать, когда погибельно спущены струны? Забортная хле-щет вода?
Что делать? Взять флейту и дунуть, дыхание в свист превратить, в субтиль-ный , пустяшненький звук. Что делать, что делать,  как жить? Если вырваны весла из рук…

               Ты воду набираешь из колодца,
               Ты воду зачерпнешь ковшом,
               Откуда в сердце грусть-тоска берется,
               Когда весна и все в цвету кругом?
               Как благодарность и благословенность
               Из твоих рук я полный ковш возьму.
               Глоток воды- немерянная ценность,..
               Грущу зачем, печалюсь почему?
               В разгар весны, среди цветенья мая,
               Когда  любовь и красота – закон,
               Я ничего опять не понимаю
               Но чувствую,что по уши влюблен.
 
Если жизнь твоя линейна – улетишь ты под откос.
Быть стрелою, быть ничейным, быть ответом на вопрос?  Слишком жизнь твоя разумна.  Буквы, кнопки , текст, экран… Я хочу жить в чуме чумном, чукча я, эвенк, саам. Мне приятен запах тлена шкур звериных, рыб… Для меня  -  вся Ойкумена. Твой же мир – погиб.
Считаешь, что корень зла в прошлом – и память раздражает. Считаешь, что корень зла в настоящем – и оно становится конфликтом между  желаемым и действительностью.
Не видеть зла в прошлом – и память не будет раздражать. Твои желания при-надлежат лишь тебе, а  действительность – всем. Модель будущего, желаемо-го, в которой хочешь все предусмотреть, является источником тревожности и страхов. Откажись от этой модели и не будет  тревожности и страхов. Цель движется и ты движешься, как вода течет.
Тогда достигаешь. Тщеславие , эта жесткая конструкция внутри, мешает движению.
Порождает конфликты и повальную взаимную грубость. Стремлением к пре-восходству, неравенству или равенству в следующий момент времени поро-ждается зло, направленное на себя и других. Этот момент времени уничтожа-ет  настоящее. Не сравнивай, не соизмеряй, не превосходи, не унижайся, не ищи равенства или неравенства, будь безразличным к этому.
И не будет корня зла, разрушится конструкция тщеславия, память не будет раздражать и прошлое станет прошлым, настоящее – настоящим, будущее – будущим.

                Утро злодея.

Спит злодей с открытым ртом, вывалив нечистый язык на небритую щеку, вращает глазами во сне.
Вот он замычал, пробуждаясь ,заскрежетал зубами, разомкнул веки и, шаря мутным взглядом вокруг себя, прорычал: Ненавижу…  Нащупал волосатыми лапами под подушкой ножик и точило, давай точить, бормоча проклятия. Увидел луч света, пробившийся сквозь прореху в крыше,  так и заревел от злобы. Увидел муху на столе – закатил глаза от бешенства, затопал ногами. Открыл дверь злодей, выглянул на улицу, а там птицы щебечут, дети игра-ют… Совсем зашелся, задохнулся, упал, ворот рвет на себе, руками, ногами сучит, слезы из глаз катятся. Ненавижу, рычит, ненавижу…
                Завтрак злодея.               
 Достал злодей из-под кровати огромную вяленую рыбу, схватил за хвост, со всего маху об стол ею ударил, так, что кувшин с прокислым вином чуть не опрокинулся. Принялся ее очищать, отдирает чешую ногтями своими окаме-нелыми, ворчит, хмурит брови.
Очистил кое-как, кусок откусил, жует. Острые рыбьи кости ему во рту колят, злится  злодей, из себя выходит. Отхлебнул вина, плюется, ругается, но рыбу ест, вино прихлебывает. Застрянет кусок в горле, стонет злодей, пальцами грязными в рот лезет, достает. Ест, мучается, от злости красный, дышит с хрипом… Тресь! Кувшином об стену,рыбу недоеденную  под ноги швырнет и давай топтать, так, что домишко ходуном .

Мудрость – это беспрерывная благодарность первородному «все, что не я».Вне времени. А будущее? Будущее – это смешная ложь, прошлое – груст-ная ложь.

                На тяге вальдшнепов
                Мелкой дробью убью…
                А  толку?
                А волка – картечью.
                Вничью?
                Живу – значит увечу.
                Лечу, Богу навстречу,
                С чувством вины.
                Какое там еще инобытие?
                Где жернова не нужны,
                Там бессмертие мое.

   Держите меня сто человек! Уймите меня, сто человек! Вяжите меня, сто человек! Поймите меня, сто человек.               

 Люблю дубы. Бывало, зайдешь в дубовый лес, а там грибов навалом. Кряхтя растут грибы
Люблю дубы. Я наклоняюсь, чтоб сорвать грибок и в бок меня шпыняет вет-ка дуба.Грубо.
 Однако, без обиды , срезаю ножку. Какие виды! Болотисто немножко в ни-зинках, из перелеска в перелесок переходя…
Немного неприятно. Ноги!  С усталости гудят. Однако же, все лучше, чем сидеть в квартире и трендеть на лире привычного нытья – да не хочу, да не умею , да не люблю я…
 
                Тща родила Обиду, Завиду и Ябеду.
 
Все еще декабрь, это все еще зима, она длится и длится, счету не поддается, ну как ее обозначить?
                Дано : Зима.
                Решить проблему:
                Быть иль не быть.    ( Какую же еще?)
                Начнем с нуля.
                Метель вычерчивает схему.
                И в чем то с ней согласен я.
                Но слишком много ровных линий.
                А нужно чтобы – вкривь и вкось.
                Кропи бумагу тушью синей,
                Линейку брось. И циркуль брось.               

   Бедный Акакий Акакиевич, он был беспощадно обманут  не просто людьми , но самим всем белым светом, будучи воплощением доверчивости  и ограни-ченности похожей на христианский аскетизм.  Он искал не шинели но прав-ды. И скончался от потрясения, что сиротское его существование не охраня-лось абсолютно никем и не чем . Нету Бога? Нет правды, как нет и Бога.
Совокупная энергия разрушающая человека за всю жизнь и после равна энергии которую нужно затратить чтобы раскрутить его так  вокруг центра своей массы, чтобы центробежное ускорение разнесло его на атомы. Социум можно представить в виде диска, на котором размещаются люди. Они пытаются удержаться на этом вращающемся диске и, одних сносит быстрее, чем других, срывает одежду…Все дело в цепкости, Акакий Акакиевич. А у Акакия Акакиевича не было необходимой цепкости с детства, не дал Бог. Обделил. Поэтому то и можно считать  его истинно верящим Богу. Такие вот и плошают.
В пролетевшем зяблике увидеть строку слов или хотя бы многоточие.
Осколком стекла пущен солнечный зайчик. Ящичные звуки блюза волочатся следом и попрошайничают, клянча доллар. Не дам, нету. Весна эта тоже под-волакивает ногу, как и блюз. Нога в промокшем ботинке. С криком сорвав-шаяся с крыши сосулька разбивается, погибает. Шедший впереди меня чело-век оглядывается и я, перешагнув через останки, тоже оглядываюсь. Все во-круг оглядываются. Почтенный тополь оглядывается на почтенную иву, дом напротив оглядывается на те дома, что сзади.
Улыбчивый забор отражается в талой воде. Лужа, полная этой водой прости-рается до самой двери магазина, в который  я хотел бы сейчас попасть. Я ро-бею перед лужей и перед оснащенной могучей пружиной дверью тоже.
Только что она хлопнула, щелкнула и вышибла вон лысого пацана, который взмыл в небо  с двумя бутылками пива в руках и скрылся в апрельской сине-ве. А ведь в недрах магазина есть еще люди. И с ними и со мной произойдет то же . Смирясь и сделав покупки я стартую ввысь вслед за бабулей в зелё-ном пальто. Крепко прижимаю к груди хлеб и колбасу. Сквозь слезы, выдав-ленные ветром, смотрю вниз на крыши, на дороги, на автомобили…
Дома обнаруживаю , что телефон осыпан цифрами, как пеплом  и тотчас не-сколько цифр сложились в число , вытянулись цепочкой , струной забрен-чавшей балалаечную тремолу.
- Слушаю, кто говорит?
 Я не разбираю, чей голос, голос или шелест голосов. Кто там? Там, там, там… Звон апрельской капели, стук сердца.               

                Е  равно эм цэ квадрат.
                Поворачивай назад.
                Е  = телега, лошадь.
                Книжки я читать заброшу.
                Е равно эм цэ квадрат.
                Почему то я не рад.
                Камни я дробил
                Мостил
                Две дороги, в рай и ад.
                Как увидеть, как усвоить
                Наше равенство земное?
                Нужно духу и уму
                Быть, где все равно всему.
                Там, где все другим равны
                Без упрека и вины.

     Кукла с куклой от скуки обывательской скукожились. Они пытались тро-гать и гладить друг друга, но пластмассовые поверхности их тел лишены ре-цепторов. Куклы очень гордились тем, что от них никогда не пахнет потом и нету ни единого прыщика. Но все таки. Она думала, что презирает его, пото-му что знала, что достойна лучшей пары. Он думал, что презирает ее за то, что она глупа и стандартна. Он давно засматривался на одну знакомую экс-клюзивную куклу , но не был уверен в себе и думал , что у него не достаточ-но много денег, чтобы подойти к ней. Когда куклы имели свой завтрак,  они смотрели друг на друга пустыми глазами.  На самом деле они презирали друг друга за то, что ничего не чувствовали, соприкасаясь.    
 
  - Скажите пожалуйста, неужели ничего нельзя сделать, повлиять, найти специалиста?
-  Нет, вы не думайте, у нас есть специалисты, только ничего нельзя сделать, поверьте, совершенно ничего нельзя.
- Не могу поверить.
- Поверьте..
- Не могу поверить.   
- Поверьте…