Дорожно транспортное происшествие

      

               

        Позади был полевой сезон. Обычно, выезжая на вахты, мы сворачивали все дела в сентябре. Там, «на северах»  наступала зимняя пора, и морозы начинали давить. Наша задача всегда сводилась к проведению замеров на трубах с газом высокого давления, которые позволяли определить толщину стенок в узлах координатной сетки вокруг потенциально опасной зоны. При этом использовали ультразвуковые приборы и тривиальную дощечку с прихваченной к ней резинками промасленной бумажкой. Такая «планшетка» несла табличку, куда и заносили результаты замеров. Использовали привязанный мягкий карандаш, который и здесь, как некогда и в условиях невесомости, оправдывал надежды и позволял вести записи даже под дождём. Но вот с наступление морозов дело доходило до того, что на измерительном приборе замерзал дисплей: цифры замерзали в какой ни будь фазе смены одних показаний на другие, и работать оказывалось невозможным. Искусственные чехлы-утеплители с окошечком для наблюдения за дисплеем помогали плохо. Одновременно возникали проблемы с применением щупов, каждый из которых нёс в себе излучатель и приёмник отражённого ультразвука. Эффективность и точность замеров сильно зависят от наличия иммерсионного слоя между торцом щупа и поверхностью контролируемой трубы. Но для нас реально доступным в этом качестве был только солидол, который на морозе уподоблялся сургучу, а это исключало самую возможность проведения замеров.
        Давление морозов начиналось исподволь. Оказывалось, вдруг, что как бы ты ни оберегался от дождя, но и мелкий за шестнадцать часов доставал до исподнего. Через несколько дней уже серьёзно задумывался,  стоит ли носить на себе тяжеленное от сырости «тёплое» бельё. Но и это не всё. Обычно отопление в бытовки на компрессорных станциях подавали много позже, чем мог закончиться наш жизненный ресурс. Холод и сырость преследовали всюду, а поскольку на смене мы не употребляли ни воды ни пищи, то ситуация осенними вахтами складывалась тяжёлая. Дожди становились убористее, погода ветренее, температура день ото дня падала, наконец появлялась снежная крупка или снег с дождём, ну и всё, конец полевому сезону. Ждать, что ради нас режим отопления бытовок изменят, было наивно. Другое дело конец апреля, когда начинался обычно новый полевой сезон. Ближе к весне все бытовки с зимней поры были прогреты и, главное, дождей не случалось, так что  всегда можно было найти где перевести дух. И всё же, когда поезд возвращал нас домой, и здесь требовалось несколько дней что бы научиться «быть как все» и на улицах города, и даже дома. Например, привычка вставать в пять утра оставила меня лишь по прошествии нескольких лет, стесняя и смущая всё мое существо каждое утро, когда было просто стыдно изо дня в день досаждать домочадцам.
         
       Я пришёл в себя от необыкновенного тепла и какого то умиротворяющего покоя. Лежал на чём то жёстком, и сквозь веки ощущал мягкий рассеянный свет. Долго не шевелился, пытаясь- таки понять где же вдруг оказался, как, наконец? Слышал недалёкий говорок с пересмешками. Но когда решился открыть глаза, то  ничегошеньки не понял. Только скосив взгляд в сторону, увидел край накрывающей меня простыни, сквозь которую и проникал свет. Одна рука лежала у меня на груди, а другая скрывалась там, за этим краем. Я пошевелил ею слегка, и понял, что не всё так уж здорово: знакомая боль подсказала, что без капельницы дело не обошлось, следовательно, сам я оказался в больнице. Но когда до меня дошло, что лежу то я под простыней совершенно голый, блаженное настроение улетучилось окончательно. К этому моменту услышанный  раньше разговор наполнился банальным смыслом --- какая то компашка чаёвничала здесь же рядом. Позвякивали ложечки в стаканах, мужской говор перемежался с женским, но все разговоры вертелись вокруг кондитерских пристрастий. Меня же волновал один вопрос: --- «Как же я в негляже буду выбираться отсюда?». Осторожно приподняв край простыни со стороны невидимой для застольной компашки, я постарался осмотреться. Впрочем, одного взгляда оказалось достаточно, что бы увидеть с десяток столов, на каждом из которых под простынёй скрывалось тело вроде моего, а рядом на штативе   у каждого болтались склянки и трубки капельниц. Всё указывало на отделение реанимации, и повергало меня в полнейшее замешательство.
       Моя активность не осталась без внимания. Подошла женщина в белом халате, скорее всего --- дежурный врач. Несколько вопросов, и вот уже мне предложено проследовать за ней, завернувшись в простынь. Ни то после капельницы, как это иногда бывает, ни то от пережитого, мне не сразу удалось «поставить шаг», пошатывало и колени оказались слабоваты. Но идти то оказалось совсем недалеко, до какой то «капёрки», где я увидел свою сумку и груду разнообразной одежды. Состояние не располагало к спорам.  Мне объяснили, что из бывшей на мне одежды уцелело только пальто, пострадавшее, конечно от грязи, а остальное с меня пришлось просто срезать, так как оно казалось на мне не одетым, а перекрученным вокруг тела, причём в подсохшей грязи --- никто не мог знать что там сталось с моими телесами. На робкий вопрос о причине произошедшего, мне было сказано, что меня сбил автобус, а после того как я пролетел по громадной луже и остановившись на «том берегу» лежал там  около получаса, кто то позаботился и о моей сумке и о скорой помощи для меня.
     Докторша объяснила, что домой мне следует отправиться немедленно, поскольку медицинских показаний держать меня «на сохранении»  нет, а вот одежду я волен выбрать сам, благо куча её была достаточно основательная. Всё в итоге свелось к китайским шароварам, моему «коляному» от грязи пальто и больничным шлёпанцам. Да, ещё я прихватил свою сумку, и тихонько направился к выходу. Соображалка  работала ой как плохо,  и выход на улицу нашёлся не сразу. Но вот я уже на улице, вот я уже и на пути к дому, который по счастью находился довольно близко. Хорошо было и то, что денег у меня в этот день было с собой мало, а вечерние сумерки скрывали мой неприглядный облик от знакомых.. На следующий день, приведя себя в порядок, чистенький, выбритый и аккуратный, я отправился осматривать ставшее для меня достопримечательным место --- конечную остановку троллейбуса. Именно выскочив из него, я поторопился домой, попав в итоге под удар автобуса. Смущало одно. Громадная лужа с тонким слоем грязи, «смазавшей моё скольжение» располагалась прямо напротив автобусной остановки --- троллейбус не доезжал до неё метров пять --- где из удобства пересадки толпилось обычно много пассажиров. Достаточно было представить, как я боком влетаю в эту лужу и выплёскиваю её разом всю на эту толпу, что бы понять почему «скорую» вызвали с запозданием. Но вызвали же!