Конотоп-Иерусалим без пересадки

КОНОТОП – ИЕРУСАЛИМ  БЕЗ ПЕРЕСАДКИ

Автобус набился до отказа, все места были заняты, а над каждым сидящим счастливцем нависал какой-нибудь горемыка с сумкой или пакетом. И все-таки одно место было свободно. Вернее, оно было занято, но на нем никто не сидел, поскольку не решался попросить сидевшую рядом женщину убрать сумки, кульки и кулечки, которые она так удобно разложила возле себя.
Меня жутко раздражают такие особы, не желающие ни с кем считаться, и я всегда с удовольствием их воспитываю. Поэтому я сказала нейтральным голосом:
- Уберите, пожалуйста, сумки, я хочу сесть.
Она недовольно взглянула на меня:
- Вы же видите, что здесь занято! Куда, интересно, я все это положу?
Ее пухлые обвислые щеки вспыхнули огнем негодования.
- Куда хотите, - сказала я.
- Интересно, "куда хотите"! А если не уберу?
Она сделала из крашеных бровей язвительный домик.
- Я сяду на ваши сумки, - ледяным голосом проговорила я и сделала вид, что сажусь.
- Подождите! – взвизгнула она, и ее пышные формы заколыхались. – Ездят тут всякие… - забормотала она себе под нос, однако так, чтобы я слышала, и стала снимать пакеты и запихивать их под сиденье. – Не видят, что у человека вещи… Много о себе понимают… Хамье, иначе не скажешь …
Тут я действительно разозлилась.
- А что, у вас в Конотопе было принято занимать в автобусе сразу несколько мест? – поинтересовалась я.
Она с изумлением посмотрела на меня и так и осталась сидеть с открытым ртом, а я села, наконец, на отвоеванное место и достала газету.
Какое-то время моя соседка молчала. И вдруг:
- Извините, пожалуйста, - проговорила она извиняющимся голосом, - можно вас побеспокоить?
Теперь уже удивилась я.
- Что вы хотите?
- Вы тоже из Конотопа? – не то спросила, не то попросила подтверждения она и с любовью на меня посмотрела. – Бывают же такие встречи! В Иерусалиме почему-то очень мало наших.  А вы давно туда ездили? В Конотоп?
- Нет, - сухо сказала я, и это была чистая правда, и даже больше, чем правда: в Конотопе я не была ни разу в жизни.
- А я летом ездила! – похвасталась она. – Говорили, город не узнаю, шесть лет все же прошло. А там, вы представляете, все то же самое. Я даже разочаровалась.
Я кивнула и снова попыталась читать.
- Помните,  высотку на бульваре строили? Так до сих пор не построили! Торчит, как больной зуб.
- Что вы говорите! – покачала я головой. – Кто бы мог подумать!
- И бассейн не достроили. Бросили. Теперь там рынок. Толкучка.
Я опять покачала головой.
- А вы бы видели, что на той толкучке продают! У нас здесь такие вещи выбрасывают, а там за них деньги плотют.
- Ну, так не ездите больше, раз там так плохо.
- Ой, ну что вы! Туда приезжать – одно удовольствие. Я ведь для них теперь вроде иностранки. С валютой. И видела такое, чего они сроду не видывали. Я как пройдусь по Центральному проспекту в своей шляпе из итальянской соломки и блузке из Машбира – так они все из окон чуть не вываливаются. Да что я вам рассказываю, вы и сами знаете конотопскую публику.
Помолчали.
- А Ковальских вы случайно не знали? - поинтересовалась она, не выдержав затянувшейся паузы. Увидев мое недоуменное лицо, она хлопнула меня по руке: - Конечно, знали, просто чуть подзабыли. Ну, он такой, представительный, с усиками. Его фото еще несколько лет висело в витрине у Слепчука. Помните?
Я кивнула.
- Ну, вот видите! – обрадовалась она. – Так он бросил жену! Ушел к парикмахерше, представляете? Взял на двадцать шесть лет моложе себя. Все так возмущались, так возмущались, даже заставили Слепчука портрет с витрины убрать! Так Ковальский еще раз сфотографировался, теперь уже без усиков, но с молодой женой, сколько-то заплатил Слепчуку, и теперь они вместе в окне красуются. С женой, конечно, не со Слепчуком. А Слепчук тоже хорош, на деньги позарился, А я вам так скажу: ничего у людей нет святого! Ничего!
Не дождавшись моей реакции, соседка решила сменить тему.
-  Ой, а ведь мы даже не познакомились! Как вас звать?  Меня – Софа. А вас?
Наши отношения развивались, на мой взгляд, слишком стремительно, и это необходимо было остановить. Поэтому я молча пожала плечами.
- А вас? – уже требовательно повторила моя спутница.
- Вы бы сначала поинтересовались и у меня тоже … - начала было я.
- Тоже? Тоже Софа?! – перебила она меня. – Я же говорю, совпадения. И землячка, и тёзка. И все в один день! Бывает же такое! О-ой! – вдруг пронзительно, как сирена, взвыла она.
Весь автобус, как по команде, повернул голову в ее сторону.
- О-ой! – еще громче завопила Софа. – Я свою остановку проехала!
Публика заволновалась, волны достигли водителя, и он резко затормозил.
Софа судорожно стала вытаскивать пакеты из-под сиденья и, схватив как попало все свои кульки и свертки, устремилась к выходу.
- Тоже мне шофер! – орала она на бегу. – Не понимает, что людям выходить надо, едет, смотрит только вперед. Козел, а не шофер!..
 Забыв и о тезке, и о землячке, даже не взглянув в мою сторону, она довольно ловко для своей комплекции выпрыгнула из автобуса и с облегчением свалила покупки на тротуар.  Видно было, как она неодобрительно бормочет что-то себе под нос: скорее всего, она сравнивала иерусалимские нравы с конотопскими, и я не берусь сказать, в чью пользу было это сравнение.