Глава 3. Падение

Тренировки набирали оборот. Как и обещал тренер, талант у Кати был. Да, она не знала многих фигур, но быстро все осваивала. Иногда даже чему-то учила меня. И в ней в этот момент было столько материнской заботы, что я сразу вспоминал Полину, и эти воспоминания прожигали дыру в моей груди.
После тренировок мы вместе шли до остановки, которая была в 15ти минутах ходьбы, болтали о всяких мелочах. Так я узнал, что она любит читать и писать. Она даже однажды принесла мне пару своих набросков, которые, признаюсь, были несовершенны с точки зрения моего профессионального редакторского взгляда, но они трогали душу и заставляли читать между строк, что важнее грамотного построения слов…
Она принесла мне набросок, касающегося ЕГО. Так я узнал, что ее сердце занято. Читая строки, полные нежности и любви, я осознавал, что хочу принадлежать ей, чтобы эти строки были посвящены не ему, а мне… Я ревновал, хотя не имел права… Я страдал. Я знал, что влюбился не в нее, я люблю Полину, которую увидел в ней, но остановить это наваждение я уже не мог. Я сошел с ума.
И однажды перед тренировкой я подошел к ней и признался в чувствах. Она удивленно посмотрела на меня, а затем улыбнулась. Во мне затеплилась надежда… Но она сказала:
- Славик, ты очень хороший человек. Но мое сердце занято. Ты для меня очень хороший друг, давай ты и дальше останешься им, я не хочу терять такого человека…
Описывать, как мне было больно, бессмысленно. Но на что я рассчитывал? Что она бросит его и прибежит ко мне? По ее рассказам он такой замечательный, она так его любит… Прямо как я – Полину… Прямо как я сейчас – Катю…
Во время тренировки я был сам не свой. У меня ничего не получалось, я путал движения, ноги не слушались. Когда пришло время делать поддержки, я не рассчитал вес и…уронил Катю. Такое происходило и раньше, но я успевал сгруппироваться так, чтобы она упала как можно мягче, да и она знала в каких поддержках я могу ее уронить и была начеку. А эта поддержка была базовой, самой легкой, мы с нее всегда начинали. И тут – уронил… Она не успела среагировать и упала не сгруппировавшись. Я подлетел к ней, она лежала на боку, держась за колено и морщилась от боли, но не проронила ни звука. На мои вопросы не отвечала, но я заметил как слезы градом лились из ее глаз от боли. Я позвал врача…

Позже, в больнице мне сказали, что она разбила коленную чашечку. Я был в ужасе. Это означало, что она не сможет больше выходить на лед. Я проклинал себя…

Я зашел к ней в палату. Она бодрилась, шутила, сидя на кушетке. А я знал, что ей необычайно больно. От того, что она разбила колено, и от того, что теперь она будет видеть лед только в виде кубиков в напитках. Я извинялся, но мои извинения ничего не значили. Я хотел что-нибудь сделать для нее, но не знал что. Но вдруг она сказала:
- Слав, мне нужно, чтобы родители ничего не узнали. Совсем.
- Почему? Мне кажется, они должны знать.
- Понимаешь… Я родителям не говорю, что хожу на тренировки. Я говорю, что занимаюсь с учителем математикой…
Я разинул рот от удивления, но, собравшись, кивнул:
- Ладно. Тогда надо устроить так, чтобы тебя выписали из больницы. Но… как ты будешь ходить?
- Я скажу что поскользнулась и упала. Они же не будут разбираться от чего я хромаю.

Так и решили. Каждый день я забирал ее от дома и отвозил в больницу на процедуры, а затем забирал. Никто, кроме нас двоих ни о чем не знал. Она даже ЕМУ не сказала. Просто говорила, что болит колено. Это было очень лестно для меня – у нас была общая тайна. Это сближало нас. Так сближало, что однажды, прощаясь после очередной поездки в больницу, наши взгляды встретились и между нами пробежала искра. Атмосфера в машине накалилась. Я понял: если я сейчас ее не поцелую, больше шанса не представится.  Я очень осторожно наклонился к ней. Осторожно провел рукой по ее лицу. Она замерла, словно дичь, увидевшая хищника. Я придвинулся ближе, так, что ее дыхание обожгло мне губы… Видимо, она почувствовала то же самое, и отпрянула, словно очнувшись.
- Мне пора, Слав. – она поспешно выбиралась из машины. Кинув извиняющийся (!) взгляд на меня, она быстро исчезла в подъезде.
А я все сидел в машине и вспоминал ее дыхание на своей коже…