Одиночество

Навязчивый зудящий звук проникал в уши и ужасно раздражал. Иногда он прерывался, но потом снова возникал с той же навязчивостью.
Казалось, что этот звук уже в черепе тыкается из угла в угол и не может найти выхода. Хотелось встать и вытряхнуть его из ушей.
Раздалось покашливание, и сиплый спросонья голос пожилого человека произнёс:
- От же зараза! Зудит и зудит. Нет от тебя покою.
Зудящий звук затих. Сопя, старик сел на постели, нащупал ногами тапочки и, пришаркивая, подошёл к окну. Отодвинув шторы, выглянул. Зудение возникло снова и тут же затихло.
- Проснулся я, проснулся. И чего тебе не спится? Зима вот уже, снег выпал, в ты всё елозишь да покою не даёшь. Всё лето зудела, а и сейчас на тебя угомону нет.
Старик прошел, по-прежнему пришаркивая, в ванную комнату, оттуда вышел, похлопывая себя по лицу.
- Ты смотри, какая хорошая вещь эти одноразовые станки. Жалко, что после шестого раза царапаются, выбрасывать надо. Да-а… Так что, чай будем пить?
Пока закипал чайник, старик отрезал пластинку хлеба от крошащейся булки. Покачал головой:
- Ну и хлеб стали делать!!! Крошек больше половины булки. – намазал тонким слоем из пластиковой баночки тонким слоем маргарин под названием масло.
Налив кипятка в кружку, опустил туда же пакетик с чаем. Шумно прихлёбывая напиток, перетёр беззубыми дёснами бутерброд. Аккуратно собрал в ладони крошки и так же отправил в рот. Прислушался. В квартире было тихо. Кольнуло в сердце: «неужто?». Торопливо пошаркал к окну. На подоконнике, почти у самого стекла, скрючив ножки, на спине лежала муха.
Старик тронул нё внезапно задрожавшим пальцем, но та, сухо прошелестев крыльями по белому пластику, так и осталась неподвижной.
В груди заболело сильней, и старик побрёл к кровати, не замечая, что прижимает руку к левой стороне, там, где что-то билось в суетливо-прерывистом ритме. Хотел прилечь, но боль усилилась, и он, как-то странно всхлипнув, опустился на постель в странной позе: прижав руки к груди и подтягивая колени к животу. Под ложечкой возникло ощущение, как будто проглотил кусок льда. Холод, словно круги на воде, расходился в стороны, и, достигнув трепыхающегося, будто мерцающего, кусочка плоти, заморозил его.
Старику стало легче. Он открыл рот, чтобы вдохнуть ставший таким вязким воздух, но так и застыл, словно его заледенил этот холод в груди, а может быть, первый в этом году снег…
Через неделю, осатаневшие от невыносимого запаха, соседи взломали дверь и обнаружили мёртвого старика. А высохшая к тому времени муха куда-то исчезла. Сдуло, наверное, сквозняком, когда выносили тело.