Постапокалипсис. Глава 1

                -1-

Он сидел на старом трухлявом бревне и делал самокрутку. Оторвал от тетради листок, сложил его в четыре раза и снова разорвал так, чтобы получился маленький прямоугольник бумаги, разлинованный в клетку. Затем достал из кармана рюкзака маленькую баночку и поставил рядом с собой на ссохшееся бревно. Пробный раз скрутил бумагу в маленькую трубочку, чтобы придать изначальную форму, усмехнулся какой-то шутке, всплывшей внезапно в памяти, затем открыл баночку. В ней лежал душистый табак. За каких-то пол секунды запах разнесся на несколько метров. Ветер постарался отнести его еще дальше. Если бы кто-то был рядом, то наверняка учуял разносящийся на многие метры душистый аромат настоящего табака. Но никого рядом не было, поэтому он сидел на бревне и скручивал самокрутку медленно, получая удовольствие только от проделываемого. Высыпал немного табака из баночки и тут же закрыл ее крышкой, чтобы злой ветер не забрался внутрь и не разметал столь тяжело добытое «золото». После этого закрутил цигарку в трубочку, стараясь не просыпать табак на свои потертые временем штаны цвета хаки, а затем вытащил зажигалку из заднего кармана и прикурил.
У него был душистый табак. И не какой-нибудь суррогат из подземного хранилища. Нет. У него был настоящий колумбийский табак, который сводил с ума только одним своим запахом. А курить его было еще большим блаженством. Но он курил медленно и делал затяжки раз в несколько минут, как бы подчеркивая, что это не какой-нибудь обычный русский табак, сделанный в подпольных условиях, это была не дурман-трава, от которой шла кругом голова, и начинались галлюцинации.
Многие спрашивали, откуда у него такой элитный табак. Строили догадки, где нашел, у кого отобрал? Но он лишь улыбался на обвинения в ответ. Иногда мог прикладом автомата дать за чрезмерно язвительные замечания. Хотя был добрым, и лишь иногда срывался на грубость. Компания его ценила за то, что он постоянно шутил. В нынешнее время это было большим талантом.
Он сидел на старом трухлявом бревне и медленно докуривал самокрутку. Вокруг был слышен лишь скрип деревьев, которые под давлением неистового ветра колыхались из стороны в сторону, норовя достать до земли. Обычно, это сопровождалось щебетанием птиц или карканьем ворон. Обычно. Сейчас же в мире чувствовалась пустота. Природа лишилась своего певчего голоса, остался лишь вой ветра, да скрипы берез.
Он закончил курить. Выкинул окурок на черную землю и растоптал сапогом.
«Пора возвращаться» - подумал он. Быстрым движением закинул на плечо автомат и отправился к дороге. Он шел не быстро, но и не медленно, постоянно прислушивался к звукам. Уши не раз спасали его шкуру. То, что временами трудно заметить глазами, можно услышать, если быть начеку. Он таким слухом, к великому его счастью, обладал. А иначе не шел бы он сейчас по этой дороге в город. Там ему предстояло выполнить работенку, за которую планировал получить некоторое количество рублей. А может еду удастся с какого-нибудь склада стянуть. Тогда не придется ехать к торгашам и унижаться перед ними, сбивая подскочившие цены на хлеб и молоко. Останется закупить только патроны для любимого калаша, да новую куртку, а то последний раз ее прилично потрепали горе-охотники.
Внезапно до его чутких ушей донесся странный шорох, моментально прервавший мечтательный ход мыслей. Он остановился, но по-прежнему не оборачивался, ожидал, когда кто-то или что-то сделает еще одно неосторожное движение. Тогда можно будет наверняка определить – опасно оно или нет. Удача, донесся еще один шорох, менее отчетливый, чем первый. Видимо существо, наблюдавшее с обочины дороги, заметило, что человек остановился и прислушивается.
«Скорее всего, животное» - подумал он, все еще стоя спиной к существу, не делая никаких движений. Даже дышал легко и не слышно, коротко и не полной грудью.
«Животное. Инстинкт самосохранения не дает приблизиться ближе. Был бы это вервольф или мут, то не давал бы времени на раздумья. Может быть, лось или кабан? Не примечал их в этих местах. Лес, безусловно, безопаснее, нежели открытая дорога, да и город далековато, чтобы муты и вервольфы добрались сюда, но все же. Скорее всего, это волк. И скорее всего, голодный. Только что мешает ему напасть сейчас. Пока я не двигаюсь? Инстинкт самосохранения? Сомневаюсь. Волки, когда очень голодны и не могут найти себе пропитание, нападают практически на все что движется. Ребята рассказывали, как видели волка, который гнался и пытался прокусить покрышки их трактора. Тяжко тут определить».
Еще один шорох. На этот раз более отчетливый, хруст ссохшейся травы. Существо явно приближалось.
«Может быть, это кто-то из домашних? Коты, но они в основном разгуливают по ночам, потому что для мутов и вервольфов это любимое лакомство. Свиньи и коровы не умеют прятаться».
Шорох снова приблизился на десяток сантиметров. Теперь он медленно повернул голову в его сторону, но все еще не видел поджидающего на обочине зверя.
«Прячется неплохо, приближается очень тихо. Возможно это…».
Из кустов показалась острая мордочка немецкой овчарки, которая своим влажным носом водила из стороны в сторону, принюхиваясь к незнакомцу.
Теперь можно смело сдвинуться с места и постараться приблизиться к запуганному животному. Но овчарка, увидев движение человека, рванулась с места и, высоко подпрыгивая, понеслась кустами к лесу, где скрылась в темнеющей глуши.
Он пожалел, что собака убежала. Друг, хоть и четвероногий был бы сейчас очень кстати. Ведь одному всегда тяжело выполнять какое-то задание. Можно даже поговорить с собакой, когда сильно приспичит. Ведь собаки понимают человеческую речь, только сказать в ответ не в состоянии. Связки голосовые другим образом устроены. Они только и могут гав да гав в ответ. Но собака исчезла в лесу. Возможно, через какое-то время она снова вернется к дороге, там найдет себе нового хозяина, который тоже будет спешить в город, заживут они себе вольной жизнью. Красота. Только это произойдет не с ним. А если он сейчас надолго задержится на этом месте, то может попасть в большие неприятности. По дорогам часто ходят муты, которые ищут оставшихся выживших, чтобы полакомиться их свеженькой кровушкой и мяском.
Перекинув автомат на левое плечо, он отправился дальше. До города было еще порядка десяти километров. К вечеру он планировал дойти, чтобы ночью сделать свою работенку, а к утру уже вернуться в лагерь. Но это были планы. В них постоянно норовили впутаться муты, которые увязывались постоянно и под любым предлогом. А привести их в лагерь – сродни самоубийству. Поэтому планы были только для распорядка дня. Как будто это ежедневник, в котором все расписано по минутам: 8-00 – набить морду тому жлобу в рюмочной, 8-15 выйти в город, в полночь – сделать работенку, в 8-00 снова сломать нос тому жлобу из рюмочной, чтобы надолго запомнил. И так каждый день. Пока муты или вервольфы не найдут лагерь и не начнут адскую резню, в которой выживает тот, кто умеет быстро бегать и стрелять, а лучше всего и то и другое одновременно. Это увеличивает шансы на выживание. Он сам помнил, как пришел в СПВР-23 несколько месяцев назад. А через пару недель, когда вернулся с очередного задания – то нашел лишь сожженную дотла стоянку. Ну и еще десяток другой мутов, которых вероятно притащил за собой какой-нибудь юнец, не умеющий путать следы и менять направления, а тупо идущий напролом и ничего не замечающий, пока ему по лбу не дадут большой дубиной. Тогда из трехсот человек, живших в СПВР-23, осталось всего пятнадцать. Самых быстрых, самых точных и самых удачливых. Остальные не успели вылезти из кроватей, когда их настигли муты с окровавленными рожами.
Все пятнадцать выживших, вместе с теми, кто вернулся с заданий, вроде него, отправились в очередную глушь, подальше от городов и селений, чтобы основать СПВР-24. Долго они плутали, искали подходящее место для житья. В конце концов, пришли к горам и решили обосноваться на больших болотах. Туда муты вряд ли доберутся, а с горы можно осмотреть местность и наметить точки для обследования. В общем, не место, а рай на земле. Если он вообще может быть здесь. Отстроили небольшие избы на скорую руку, чтобы потом было не жалко бросать в случае чего. Даже рюмочную для одного экс-бармена поставили. Там все и собирались. Все тридцать человек. Компания была интересная и разношерстная. Были столяры и плотники, которые заправляли строительством, был архитектор, помогавший в планировке изб, было трое бывших солдат армии, которые прошли пол страны и изрешетили добрую тысячу мутов и не меньше сотни вервольфов. Их кстати считали, чуть ли не Богами в компании. Про них ходили негласные легенды, будто один из них, тот, что был лейтенантом когда-то, голыми руками завалил вервольфа. Чушь редкостная. Вряд ли вервольфа вообще возможно убить без автомата, арбалета или какого-нибудь колюще-режущего оружия. Были в лагере бывшие бизнесмены. Их можно было узнать по прилично выдающимся животам. Но стоит заметить, они явно поубавились в размерах за последнюю пару месяцев (нужно себя держать в форме, чтобы не стать чьим-то обедом). В компании можно было заметить и одного учителя. Он преподавал историю в университете, пока в нем еще были люди. Но в какой-то момент учить оказалось некого, более того, пришлось обороняться от своих же учеников. Были в компании закоренелых мужиков и две женщины. Однако они были лишь немного похожи внешне на тех женщин, которых все помнили. Коротко остриженные волосы, солдатские формы и изменившийся суровый взгляд – их было очень трудно отличить от мужиков. Разве что бюст. Также было несколько детей, которых они нашли совсем недавно, когда искали место для СПВР-24. Брат с сестрой лет по десять-одиннадцать, подросток четырнадцати лет, да совсем еще мелкая девчушка годов семи. Были и те, кто держал свои тайны при себе и не собирались ни с кем с ними делиться. Таковых было пятеро. И они подозрительно держались вместе, все время перешептывались. Их так и называли – отколыши. Был байкер, который постоянно врубал хэви-метал на своем Харлее и возглавлял их процессию, размахивая огромный стягом АС DC. И были еще трое, которые особенно ему были хорошо знакомы: Володька, Ворк и Дым. Все они были закадычными друзьями и прошли, можно сказать, огонь, воду и толпы мутов. Сколько раз они спасали друг друга из, казалось бы, безвыходных ситуаций? Сколько раз они приходили в лагерь полуживые, но с охапкой сумок, в которых одежда и продовольствие для всех, кто не может выбраться в город ради новых сапог или банальной расчески.
Но сегодня, работенку ему подкинули только одному. Это была не просто рядовая просьба добраться до города и утащить побольше ценных вещей. Да и задание исходило не из нужд СПВР-24.
Володька отправился в лес, искать живность для гарнира, которым бармен Саша решил всех побаловать. Ворк и Дым остались стеречь границы лагеря, чтобы какой-нибудь мут не пробрался к ним неожиданно. А вот у него была совсем другая задача. После, он вспоминал об этом со странным чувством непонимания. Зачем он согласился? Что им двигало? Жажда денег, которых предложили много, но без гарантий? Или он просто хотел влиться в их компанию? Ответ он себе дать не мог. А всегда было главным дать ответ себе. Другие, как он считал – подождут. Скорее всего, он думал о «шкурных интересах», что на полученные деньги сможет беспрепятственно купить товаров в оружейке Красина. Правда, до нее переться восемьдесят километров, но ведь можно позаимствовать байк? Или на крайний случай забрать машину. Да и хлеба для себя любимого можно купить. А потом ни с кем не делиться. Разве что, с друзьями. Да и пистолет пора сменить. У этого перезарядка проходит с пятьдесят шестого раза. Но это он придумывал себе оправдания уже после всего случившегося. А сейчас он средним шагом шел к городу.
Выцветшие таблички, изъеденные ржавчиной до дыр, показывали километры до города. Под сильными ветрами они сгибались в разные стороны. Вокруг царил настоящий хаос. Дорога была завалена иссохшими стволами елей и сосен. Они падали прямо на дорогу и никто их не убирал. Они превращались в труху, а затем разваливались и чернели от едких дождей.
Он остановился на секунду, чтобы просто осмотреться. Огромные многовековые сосны толщиной в два, а то и три обхвата стояли на обочинах, но несмотря на лето были полностью голые. Хвоинки перестали расти, а стволы стали чернеть от постоянных кислотных дождей. Зимой они покрывались белым инеем и продолжали разрушаться, к весне это уже была настоящая труха, которая от любого сильного порыва ветра кренилась так сильно, что ствол не в силах был удержать тяжелые ветви. И тогда дерево упадет на дорогу и продолжит разрушаться уже здесь. Ветра приходили летом, вместе с сильными дождями. Водные потоки проникали в землю и уничтожали корни, размывая грунт и загрязняя землю. Именно поэтому она стала черной и похожей на металлургический шлак из медеплавильных печей. Мир рушился как на земле, так и под ней. Кислота вмиг уничтожила большинство червей и кротов, которые перепахивали землю. Добралась до грунтовых вод и, смешиваясь с ней, загрязнила все водоемы, куда источники подземной влаги выходили. Кислота не меняла цвет родников и озер, поэтому животные не обращали внимания, когда пили ее во время водопоев. А затем вся пищевая цепочка разрушилась за несколько дней. Так мир изменился – окончательно и навсегда.
Вскоре кислота исчезала из воды, словно растворялась в ней с течением времени. Загадка, которую никто уже никогда не отгадает. Потому что некому это сделать. Она похожа на другую не менее важную тайну, которую никто и никогда уже не отгадает – откуда появился яд впервые.

Он прибавил в скорости. Солнца в этих краях не было видно, но ориентируясь по тому, как быстро начинало темнеть, он понял, что желтый диск уже скоро упадет за высокие голые ветки сосен. И тогда станет совсем темно. А ему нужно добраться до города к наступлению ночи. Правда, осталось не так много, всего каких-то шесть-семь километров. Но их еще нужно пройти без приключений.
Дорога медленно шла вверх. Он знал эти места. Давно, когда город еще жил нормальной жизнью, когда по дорогам ездили машины, а не бродили полуживые и озверевшие от голода и безумия муты. Вервольфы в города не заглядывают, они до смерти бояться мутов, которые нападают из засад и кромсают, кромсают, кромсают. Поэтому будет, немного легче. Совсем немного.
Он изредка оглядывался назад, чтобы посмотреть, не заходит ли кто с тыла. Время от времени ему казалось, что за деревьями кто-то притаился, но присмотревшись, он понимал, что это просто сломанное пополам дерево или тень от ельника, похожая на согнувшегося в спине человека. И тогда он снова продолжал путь, взбирался в очень крутую гору, чтобы затем спуститься вниз, в тишину городских улочек, укрытых сумерками дня.
Солнце, казалось, совсем опустилось за сосны, потому что становилось все темнее и темнее. Теперь дорога пошла вниз и он предполагал, что этот спуск в низину, в город. Но на его пути встретилась еще одна проблема. Когда-то давно здесь был мост через железнодорожные пути. Спустя годы, его разъели постоянные кислотные дожди и он превратился в избитый, с огромными зияющими дырами переход не на жизнь, а на смерть. Он подошел прямо к нему. Внизу лежали ржавые шпалы. А всего каких-то несколько лет назад по ним ездили поезда, а по мосту машины въезжали и выезжали из города. Теперь здесь была только пустота.
Ступать на мост было опасно, нужно было проверить, выдержит ли конструкция. Он часто перестраховывался трижды, прежде чем сделать какой-то шаг. Временами это спасало ему жизнь. Неподалеку валялся огромный обломок камня, весом килограмм двадцать, не меньше. Пришлось потрудиться, подтащить его к мосту, а потом что было сил кинуть насколько возможно далеко. Как только камень коснулся моста, произошел резкий щелчок и вся конструкция, как по команде, обрушилась вниз. Он предполагал, что подобное могло случиться и с ним самим. Его снова спасла предусмотрительность. Только теперь придется заново искать дорогу в город. Подняться по практически отвесной горе не представляется возможным.
Он медленно скатился вниз, к железной дороге и стал искать место, где можно подняться. Идти пришлось недолго, вскоре возможность выйти к городу ему представилась. На относительно пологом склоне была вытоптана тропинка. Он даже слегка удивился, увидев ровную скошенную траву. Здесь явно ходят люди, причем постоянно.
– Сомневаюсь, что это муты взяли в руки косу и расчистили себе путь до железки – проговорил он. Голос его был плавный, но жесткий. Голос командира роты или полка, если бы дело происходило в армии. Он немного неправильно говорил букву «р». Таковы были последствия его не самого приятного детства. Слово «логопед» для него было такой же диковинкой, как и сам человек, скрывавшийся под этим словом.
Он снова прервался от воспоминаний. Дал себе ладошкой по правому виску, что означало приказ выкинуть все из дурной башки. Ведь в городе опасность на каждом шагу.
Поднявшись по вытоптанной тропинке с автоматом в руках, он притаился в соломенного цвета траве и огляделся. Лежавший внизу город был похож на все предыдущие, что он видел в своей жизни. Высокие, девяти и десятиэтажные здания были разрушены на половину, над ним висело сероватое облако пыли. Скорее всего, несколько зданий рухнули совсем недавно, не выдержав это жестокое издевательство природы.
Вокруг было ни души. Медленно, на полусогнутых он пошел вниз по склону, всматриваясь в каждый темный закоулок. Обычно муты нападали именно из них, когда жертва ничего не успевала понять. Приближаясь к дачному поселку, он навел автомат вперед, чтобы при случае моментально открыть огонь. Однако радостные «лица» мутов его не приветствовали. Что странно. Обычно они уже на входе заставляют истратить две или три обоймы.
Вспомнил о патронах, не глядя ощупал амуницию. Помимо трех обойм в рюкзаке за спиной, на нем висели еще четыре, одна в автомате заполненная до отказа, и три гранаты на всякий пожарный случай. Он считал, что этого будет достаточного, чтобы войти в город живым и выйти или выбежать из него с багажом. В целости и сохранности. Он уже прошел половину дачного поселка и постепенно начал приближаться к первым обрушившимся пятиэтажным домам. Но его сильно волновал один маленький факт. Трава на том склоне. Она была скошена идеально. Как будто кто-то ее специально вырезал, чтобы спускаться и подниматься было легче. Значит, в городе могли остаться люди.
Он был бы рад увидеть живых, потому что в последнее время все городишки, куда они с Ворком или Дымом заглядывали, были полны мертвяков.
«Человечество вырождается» - сказал когда-то Ворк, осматривая тело очередного несчастного, изъеденного до дырок мутами. «Сколько нам отведено в этой жизни. Двадцать лет? Тридцать?  А сколько поколений будет еще жить? Если повезет – три. Рано или поздно начнут рождаться уродцы от близких и родственных связей. И тогда случится то, к чему все вело – мы погибнем как вид».
«Да уж. Против логики Ворка не попрешь» - подумал про себя он.
Дачный поселок оказался позади. Он вышел на перекресток: две длинные улицы, ведущие вниз и направо. Ему нужно было вниз, причем путь казался не близким и довольно опасным. Сумерки уже опустились на город, а откуда-то издалека донесся чей-то протяжный громкий вой.
«Неужто перевертыш решил наведаться в город?» - усмехнулся он своей же мысли. «Вой сколько влезет, жить тебе от силы десяток минут осталось. А вот мы еще повоюем».
Теперь нужно было спуститься в основную часть города и найти укромное местечко, где передохнуть до полуночи. Еще в первые месяцы, когда мир стал меняться до неузнаваемости, он понял одну маленькую хитрость, коей пользовался всегда, навещая любой городишко. Муты в первые часы ночи и сумерек в частности очень активны. Именно тогда и можно натолкнуться на этих тварей, бродящих по улицам и скверам города в поисках погрызть свежатинку.
Переложив автомат в левую руку, он перешел на быстрый шаг. Старался лишний раз не шуметь и поэтому свободной рукой придерживал брякающий ножик, висящий прямо на ремне. Он бился о пряжку и мог привлечь внимание. А оно сейчас было ни к чему.
Городишко казался мертвым, мертвее уже просто некуда. Позже, сопоставляя факты и события, он понял, что все это было неспроста. Будто муты, поумнев раз в тридцать, решили его заманить в запланированную ловушку и там искромсать на мелкие кусочки. В тот момент же все казалось не таким страшным. Главное было добраться до какого-нибудь укрытия и как можно скорее. Таковым могло быть только одно место в этом районе – местный стадион.
Район был знаком ему с самого детства. Еще пацаном он гонял здесь мяч. Спустя много лет, он посетит это место, но уже по другой причине. Теперь ему были чужды детские ощущения азарта и борьбы, которую он так любил в футболе. Он вспоминал об этом, как о прошлой жизни, давно утраченной.

Из закоулка послышался какой-то свист. В разрушенном здании, которое находилось у человека на пути, что-то сипло дышало и, возможно, глядело на добычу. Он пригляделся в темноту, но даже его острое орлиное зрение не могло различить в сгущающихся сумерках поджидающего монстра. Открывать огонь вслепую было бессмысленно. К тому же, на звуки выстрелов могли сбежаться другие, и тогда придется спасаться бегством. А тут уже игра в рулетку. Или ты не сможешь выйти из смертельного кольца и тебя съедят, или будешь бежать долго и петлять, чтобы не привести в пункт всякую нечисть.
Он продолжил медленно подходить к зданию, нервно водя по курку указательным пальцем. Чем ближе становилась темная расщелина, тем сильнее билось сердце. Он ощущал себя пацаном, впервые вошедшим в город с мутами, чувствовал страх, как будто увидел первого из них, несущегося на него с горящими кровяными глазами и большой пастью, размером с мопед.
Что-то из глубин здания зашипело и отпрянуло назад. Он мог поклясться, что увидел у него что-то наподобие щупальцев, свисавших с головы. Где-то внутри, чей-то голосок. Он постарался вспомнить очертания лица человека, которому он принадлежал, но жизнь стерла их из памяти.
…Они бывают самые причудливые и самые ужасные…
Он обошел дом, все время оглядываясь по сторонам. В любой момент, скрывающееся в его недрах чудовище могло вылезти наружу и тогда гонка со смертью может закончиться раз и навсегда. Но оно не показало свою ужасную наружность, как будто боялось или надеялось на новую встречу? Ведь ему еще идти обратно.  Той же дорогой.
Спустившись по лестнице, он направился по прямой в сторону стадиона. Ночь уже окончательно опустилась на город. Он выбивался из графика. В эту самую минуту ему нужно было уже быть на месте и обшаривать двухэтажное здание спорткомплекса на предмет наличия в них мутантов. А вместо этого, он шастал по темным улицам города, в надежде получить затрещину от какого-нибудь мута. Издалека послышался протяжный вой вервольфа. Затем второй. Это было отчетливо слышно, хотя до них было не меньше двух километров. По всей видимости, один из них привел друга.
«Что делают вервольфы в такое время в городе?» - подумал он, оглядываясь назад, осматривая тылы.
«Вервольфы сильнее обычной нежити, но ведь муты атакуют количеством. Возможно, поэтому меня никто до сих пор не встретил. Не считая того щупальцеголова из дома номер семь. Видимо у них будет весьма интересная ночка» - усмехнулся он про себя. Все свои размышления он любил проводить вслух. Однако сейчас это была немного другая ситуация. То нечто из дома семь могло быть не единственным скрывающимся в глубинах полуразрушенных домов. Поэтому производить лишний шум было слишком опасно.
Спустя пару минут он добрался до места. Это было обычное футбольное поле, огороженное со всех сторон невысокими трехметровыми трибунами. Вокруг стояла полная тишина. От нее можно было сойти с ума, но он знал цену этой тишины, хотя и понимал, что она может быть обманчива. Двухэтажное здание спорткомплекса очень здорово сохранилось. Обрушился лишь небольшой балкон на втором этаже. Полностью обвалилась и внешняя лестница на второй этаж. Ее руины лежали прямо перед входом. Осторожно перешагнув через окисленные и ржавые конструкции, он приоткрыл дверь. Скрип от давно не смазываемых шпингалетов, наверное, разбудил всю округу. Однако ни изнутри, ни снаружи диких воплей, с которыми иногда вылетают муты, не было слышно. Отрадный факт, которому можно было обрадоваться. Сначала он хотел забаррикадировать дверь, но осмотрев стекла, понял, что в случае чего, сам отрежет себе путь к отступлению. Эти чертовы тройные стеклопакеты пуля-то проходит через раз. Поэтому решил просто плотно ее прикрыть, как будто, так и было.
Внутри царил настоящий мрак. Он щелкнул кнопкой на своем калаше и тьму озарил мерцающий желтоватый свет. По началу, привыкший к темноте глаз остро отреагировал на мерцание огонька из прикрученного к автомату фонарика. Главное его отличие от обычного света – он не привлекал внимание мутов снаружи. Еще одной немаловажной особенностью кровососущих тварей было притупленное зрение. Они преимущественно ориентировались по запаху. Правда иногда военные из лагеря говорили странные вещи о мутах, которые видят на огромные расстояния.
… Это такие глазастики. Видел когда-нибудь аквариумную рыбку телескопа? Так вот, у них также выпучены их глазенки, и они размером с мячики для бильярда. Прикинь сколь пикселей изображение, а?...
«Начнем зачистку» - подумал он и двинулся к первой двери. Ногой резко вышиб ее и пустил мерцающий свет в темную комнату. Никого. Так повторилось со второй, третьей, пятой. Везде было пусто.
«Ну, теперь второй этаж. Было бы круто, если и там тоже пусто».
Лестницы на второй этаж были шаткие до невозможности. Того и гляди развалятся на глазах. Кое-где дождь проделал в потолке огромные дыры. Через них в здание врывались звуки завывающих вдалеке вервольфов.
«Душераздирающе и животрепещуще. Еще бы людей оставили в покое и сколько угодно жрите друг друга» - подумал он, прежде чем толкнуть дверь на второй этаж.
Ему повезло. На втором этаже было всего две двери. Одна из них вела в огромный спортзал, где возможно когда-то давно занимались танцами молодые девчушки и парнишки. Вторая находилась в самом углу. Внутренне он почему-то опасался того, что таится за дверью, но продолжал подступать все ближе и ближе. Внутри поднималось странное желание спуститься вниз, забиться в какую-нибудь щель и не вылезать оттуда, пока голод не истощит организм, а холод не разнесет его хорошо укрепленное здоровье на мелкие кусочки. Он отогнал эти мысли, как надоедливую муху и подошел к двери вплотную. С легким щелчком дверь подалась назад. Несколько секунд, пока мерцающий свет еще не забрался внутрь, стояла полная тишина. Но после того, как желтоватое свечение ворвалось во тьму, раздался негромкий писк. В ту же секунду из темноты на него вылетел обглоданный мужик в очках.
Доведенным до автоматизма движением, он дал муту по физиономии прикладом калаша, от чего очки треснули и разлетелись в дребезге, а затем нажал трижды на курок. Чудовище распласталось по полу и начало кривляться, словно малое дитя. Он подошел к извивающемуся монстру и с горьким сожалением на лице забил контрольный свинец в голову. Теперь здание было полностью безопасно.
Он спустился вниз вышел на улицу и осмотрелся. Город лежал в руинах. Стоявшие перед ним здания от постоянных кислотных дождей осыпались и превратились в громадные декорации и старых голливудских фильмов. Полюбовавшись видом пару минут, он поставил несколько растяжек вокруг здания, а также по паре сигнальных флажков, которые реагируют на движение. Затем вернулся в спорткомплекс, забаррикадировав дверь таким образом, чтобы ни один человек (что уж говорить о безмозглых мутах) не смог ее отпереть. Теперь оставалось только ждать. К полуночи он планировал спокойно продолжить свой путь по разрушенному городу. А пока… Он глянул на часы. Оставалось три часа. Он еще раз обошел все помещения для пущей уверенности, а потом поднялся на второй этаж. Здесь и обзор был получше из окна, да и зал был просторным. В случае чего, можно было отбиваться. Дверь он закрыл, а между ручками вставил валявшуюся неподалеку дощечку. Уж что касаемо перестраховки – никто не мог с ним сравниться. Устроившись удобнее у окна, он завел часы на половину двенадцатого, а затем облокотил голову на стену. И несмотря на то, что усталости не чувствовалось совсем – сон унес его из полуразрушенного спортивного комплекса практически мгновенно.