Моё рождественское утро

                1

О вдохновение! Великое и прекрасное, безумное и необъяснимое. Искреннее как утренняя роса и капризное словно избалованный ребёнок, яркое как фантазии сумасшедшего и желанное будто поцелуй Афродиты. Ох уж это вдохновение!
Вдохновение – это воздух! Воздух, наполняющий собой не только легкие, нет. Это удивительный воздух волшебства, наполняющий душу, сердце, мысли, а главное мечты, делая их пусть даже и не реальными, но очень на реальность похожими.
Вдохновению нельзя лгать. Муза не прощает обмана. Её поцелуи слишком редки, что бы уварачиватся от них. Её прикосновения и без того незаметны, что бы ещё и прятаться под «одеялом занятости» от их тепла. А главное, благословления музы чересчур драгоценны, что бы оскорблять их молчанием. 
Я никогда не лгал своим фантазиям.
И если рука тянулась к «перу», ничто не смело ей мешать. Я писал обо всём; о мире и бытие, о весне и счастье, о небе и мечтах, о слёзах и вере, ну и, разумеется, о ней, о любви. Иногда я писал, что бы выразиться, иногда, что бы понравиться, иногда потому что меня попросили об этом, а иногда и без всякой причины, просто писал.    
Но не когда раньше эпитеты и метафоры не довались мне с таким трудом. Не когда раньше у меня не возникало желания проглотить клавиатуру, в очередной раз не найдя нужный образ. А всё оттого, что не когда раньше я не писал о девушке настолько волшебной, что как не складывай все буквы всех языков мира, из них всё равно не получится слов достойных её великолепия. 
Хотя! Может всё же стоит попробовать!? Может быть доверить «перу» пламя заветных мыслей!? Авось повезёт, да и заиграет на бумаге всем сумасбродством своих кипучих  красок, радуга искренних грёз. Тех грёз, что с недавних пор, живут во влюблённой душе смешного «поэта». Ведь это будут обычные мечты, всего лишь видения, пусть и щедро политые сладким сиропом фантазий. Это будут мои, и только мои, воздушные замки. Такие же хрупкие как этот мир, и такие же, чёрт возьми, бессмысленные, как его, мира, существование.
Да! Решено! Напишу! Ещё не совсем понимаю что именно, не до конца представляю о чём и совершенно не знаю зачем. Но ведь не это главное! Главное, это ради кого ты пишешь. Главное, это чьё лицо ты представляешь себе, вышивая кружева очередного образа. Самое главное, это искренность! А она живёт только в строчках подлинно написанных сердцем. 
Я давно это понял, и поэтому, некогда бы не посмел обижать, столь милую моим странным сновидениям девушку, банальным сладострастным описанием. Или очередной, пафосной до пошлости, хвалебной одой, пытаться привлечь её драгоценное внимание. Нет! Ни за что и ни когда. Она ведь фея! А феи верят только душе.
Я нарисую для неё картину. Да, именно картину. Нарисую, как умею, нарисую словами. Пусть она читает их, и видит себя такой, какой её вижу я.
Она…она…она…!?
Боже, как же сложно описывать совершенство! Любые, даже самые сладкие и неистовые строчки рождённые твоей фантазией, кажутся всего лишь скупой пародией по сравнению с тем чудом о котором ты осмелился писать. Но как же, про совершенство писать приятно! Ведь думая о нём и выводя на своём листке его очертания, ты прикасаешься к чему та прекрасному, оставляя частичку этого прекрасного в своём сердце.
Вот я и пишу, пытаясь заполучить частичку тепла этой девушки. Девушки, которая…

Рита, своим изящно-кукольным пальчиком, раздражённо выбила на столе непонятный ритм. Как будто пытаясь в этом постукивании услышать те самые слова, которые упорно не желали приходить в её «светлую» голову. За ногти она не беспокоилась, потому что отродясь их не растила, как отродясь не пользовалась лаком или прочими модными способами усовершенствования своих драгоценных пальчиков.
Нет, это совсем не значит, что она не следила за собой. Наоборот. Каждая её чёрточка, каждый кончик её волос и каждая родинка на её миленьком личике излучали ухоженность и аккуратность. Просто Маргарита ненавидела быть как все. И вместо того, чтобы подобно остальным девушкам превращать свои руки в холодное, украшенное ритуальными рисунками оружие, она всего лишь сохраняла их максимально естественными. О чём, кстати,  ещё не разу не пожалела. Потому что уже не один десяток парней, как им казалось оригинально, замечал, что у неё потрясающие детские ноготочки. 
Комплименты эти Рита всегда принимала снисходительно, разумна пологая, что от существ способных неделю не мыть голову, или способных плакать, когда какой-то бразильский мужик попадал мячом в другого, немецкого мужика в воротах, большего ожидать и не следует. Стараются и на том спасибо! А оригинальность!? Оригинальности в ней самой хватит на десятерых. Надо просто немного подумать, приложить капельку усердия, проявить свою необыкновенную фантазию, и обязательно что-нибудь получится.       
Всегда получалась!
Получалась в школе, получалось в институте, получалось с подругами и друзьями. И там, и там, и там Маргарита умудрялась быть не только круглой отличницей, а ещё очень яркой, запоминающейся и в высшей степени незаурядной девушкой. Она моментально приковывала внимание окружающих, а потом уже не отпускала его. Заставляя всех думать, говорить, спорить и мечтать только о себе. Ведь для этого, надо было всего лишь приложить немножечко усердия.
Собственно говоря, и проект, над которым Рита корпела сейчас, поначалу выглядел как одно из тех лёгких дел, которые всегда великолепно ей удавались, не требуя взамен титанических усилий да бессонных ночей.
Началось всё с того, что одна из подруг, желая лишний раз блеснуть на фоне других девушек, да и что там греха таить, элементарна похвастаться, зачитала стихотворение. Разумеется посвящённое её необыкновенной особе. Скверна надо заметить зачитала. Толи оттого, что декламатором была неважным, а может и оттого, что стихотвореньице было сыроватым; и, наверное, самому Гафту всей страстью своего таланта не удалось бы тронуть души слушателей такими холодными печатями графомана, как любовь-кровь или мечтать-страдать.
Но, несмотря на всю литературную несостоятельность этих «подружеских чтений», Маргарита сумела вынести из них главное: на девушку, которой посвящают стихи, смотрят по-особенному. Как цветок, обласканный солнцем, распускает свои лепестки всё шире, желая благодарна обнять любвеобильное светила, так и юная дева расцветает под тёплыми лучиками искренности влюблённых в неё слов. Ведь даже нескладная подружка, окрылённая тем, что о ней думают, о ней пишут, пишут для неё одной, вдруг стала походить на прелестных дам былых веков, коем дарили своё вдохновение Пушкин, Лермонтов и тысячи других, менее талантливых, но не менее страстных их коллег.   
 Рита тоже хотела быть «прелестной дамой». Хотя нет, неправильна, она требовала от себя быть «прелестной дамой». Хотя нет, опять же неправильна, Маргарита всегда была «прелестной дамой», просто-напросто невнимательному миру следовало помочь узнать об этом. И коль уж грациозность рифм способна приоткрыть глаза вселенной, значит, будут рифмы.
С другой стороны, это ведь так банальна! Всем женщинам в годы их юности, а очень везучим и во время взрослой жизни, и уж совершенно счастливым, в годы, когда рассказывают внукам сказки; всем им посвящали десятки, сотни, тысячи стихов. И легче удивить планету голодным студентам, чем плодам фантазии очередного «Ромео», наспех освоившего ямб. А необходимо было именно удивить! Взять, и поразить мир в самое сердце, в его далеко не сентиментальное и уж совершенно не склонное к сочувствию сердце.
Да Маргарита и не желала сочувствия. Больше того, она презирала как само сочувствие, так и сочувствующих к себе. Понимание. Обыкновенное понимание требовалось этой девушке. Ведь она уже точно знала, как вновь увидеть завистливую, но от этого ещё более приятную, улыбку привередливого успеха.   
Рассказ!
Стихи посвящают многим, а вот рассказы не каждой!
Правда существовала одна маленькая проблема. Знакомых и влюблённых в неё, Дино Буццати или Жанна Жироду, у Риты не было, а те воздыхатели, что имелись, от силы могли сочинения в школе писать на пятёрки, да sms строчить, как им казалось высокохудожественные и не более того. А ждать пока в ком-та из них проснётся литературный гений не представлялось возможным.
Ждать – это и так слишком большая роскошь. Но в годы стремительной юности – роскошь недопустимая.
Впрочем, Маргарита никогда и не доверяла капризной судьбе свои дела. «Нет уж! Безропотно надеяться, что однажды фортуна соблаговолит внести в список на получение счастья!? Какая глупость!» Она всегда знала, что всё надо делать самой. Толька тогда в этом списке появится и её фамилия. Тем более в этот раз такая самостоятельность была как не когда кстати. Ведь кто, как не сама Рита сможет хрупчайшей иголочкой искренности из золотых нитей восхищения вышить свой, подлинно ослепительный, образ.   
Вот и пришла в эту «светлую голову», не менее светлая идея. Сперва, написать небольшой, но необычайно изящный и страстный рассказ. Затем отправить этот рассказ на свой электронный адрес, якобы от неизвестного поклонника. Дальше,
невзначай проверить почту в присутствии подруг, и неподдельно удивится загадочному письму. А в качестве кульминации плана, следовало потерять дар речи, разумеется, предварительно письмо озвучив. Подруги же, насколько знала их Маргарита, должны были потерять этот самый дар речи на пару.
План был хорош. И каждые свежа-написанная буква и свежа-склеенное предложение, приближали его к реализации. Словом Рита владела великолепно, поэтому вышеупомянутые буквы и предложения писались и склеивались быстро и непринуждённо. Рассказ был практически готов уже через два дня. Оставался лишь последний, но, как это часто бывает, самый важный штрих. Таинственный, и настолько же романтичный, насколько и не реальный, обожатель, должен был обратиться к предмету своего обожания. Причём не банально – солнышка, зайка, муза или цветочек. Нет! Он должен был найти такие слова, которых ещё не удостаивалась не одна женщина в мире, слова, возвышающие одним своим произнесением и вызывающие счастливую улыбку одним лишь напоминанием о себе. Те слова, что уже никогда не забудут. Он должен был сверкнуть! Как молния, рассекающая небо, он должен был рассечь найденным образом представление об одухотворённости.
Маргарита понимала, знала, чувствовала, если хотите, что от успеха этого поиска зависит успех и всего плана в целом. Тщательно подбираемым ею метафорам предстояло стать чем-то гораздо большим, чем обыденным проявлением литературных способностей. Им предстояло превратиться во второе имя для этой талантливой девушки. В имя, достойное своей удивительной обладательницы.
И толи из-за чрезвычайной значимости, или чрезвычайной сложности, а может и так из-за чего другого, но задача эта стала одной из тех редких задач, которые Рите не удалось решить сходу. Вот уже который день, из часа в час, из минуты в минуту, она думала, подбирала, сочиняла, изобретала, и…и в итоге ничего. Ничего ни получалось! Все найденные слова были либо откровенными «штампами», либо уж совершенно притянутыми за уши и напрочь лишёнными, как это модно говорить сейчас, смысловой нагрузки. 
Но упорство, всегда было ещё одной положительной чертой Маргариты. «Если задача не решилась зразу, эта не значит, что решить её нельзя вовсе. Надо всего лишь немножечко подумать. И всё получится». И она думала! Думала хоть и упорно, но спокойно, потому как точно знала, что обязательно что-нибудь придумает.
Вот и стучали очаровательно-ухоженные  пальчики по столу. Выбивая непонятный, но уже немножечко привычный ритм. Пытаясь хоть чем-то помочь своей любимой, и так хорошо ухаживающей за ними хозяйке, в её непростом поиске. И не пальчики, не их хозяйка, увлёкшись своими делами, даже не заметили, как за окном, проводив суетливый день, с лёгкой ленцой и неспешностью, удобно располагался загорелый летний вечер.            
                2

Бывала ли с вами такое; отправишься в магазин за пакетиком кефира, а вернёшься с парой новых кофт, брюками да курткой в придачу? Или устроишься у телевизора, что бы посмотреть долгожданную передачу, а проведёшь три часа за любимым фильмом на случайно нажатой кнопке. Вы когда-нибудь обещали себе с понедельника начать «новую жизнь»? Что бы потом, во вторник, успокаиваться тем, что это всего лишь был не тот понедельник. Проще говоря, у вас всегда всё получается, так как запланировано? Мне почему-то кажется, что нет.
Почему?
Да потому что жизнь, она ведь как сценарист! Причем сценарист, с ужасна скверным характерам, но потрясающе богатой фантазией. Жизнь сама решает как, кому, зачем, куда, когда, почему, отчего, и, в конце концов, чем всё это закончится. А самое смешное, что спорить бесполезно. Нет, разумеется, можно, и даже нужно, строить планы, к чему-то готовится, и надеяться на что-то. Да вот только в итоге всё получится так… вернее не так, как вы того ожидали.
Вот и Рита, выслушав, бесцеремонной трелью телефона, оторвавшую её от творчества подругу, решила, что предлагаемая той прогулка, сейчас окажется весьма уместной. Несколько часов на мягком вечернем воздухе, под аккомпанемент хоть и простоватых, но всё же забавных приятельниц, и можно будет снова, со своей теперь уже не только «светлой», но ещё и «проветренной» головой заняться делами. Потому как дела, безалаберности не терпят.   
Наверное, именно из-за этой, пожалуй, не самой плохой привычки, всё и всегда выполнять вовремя – сейчас Маргарита испытывала лёгкий дискомфорт. Дискомфорт оттого, что на дворе была уже не просто глубокая, а напрочь утонувшая в бездонном океане времени ночь, и встречала её Рита не в уютном домашнем кресле, как было запланировано, а в упивающемся дождём городском парке.
Как-то странно всё получилось!
Сперва она действительно отправилась гулять по городу. Городу, уставшему от солнечных объятий, и оттого жадно втягивавшему ноздрями открытых окон вечернюю прохладу. Подруги как всегда хохотали, обсуждая фильмы, одежду, парней, ну и само собой других, не присутствующих в данный момент рядом, «подруг». И казалось даже стрелки на циферблате часов, периодически отвлекались от своей карусели, что бы послушать их хохот.
Маргарита частенько посматривала на эти самые стрелки, прикидывая, сколько ещё своего драгоценного времени посветить компании. И вот, когда было принято решение, что минуток через десять пора бы идти дамой; жизнь, как водиться, начала писать собственный замысловатый сценарий…
Неожиданно, проходивший мимо молодой человек, признал в одной из приятельниц Риты и сваю приятельницу тоже. Разумеется, с ним были его приятели, и, разумеется, через какое-то время, его приятели и её приятельницы, приходились уже приятелями друг-другу. Сейчас так принято. Глобализация как никак. И всё бы ничего, оказалась бы эта встреча проста одной из многих, которые Рита повидала на своём веку. Да вот только один из свеже-отрекомендованных парней, очень скоро перечеркнул любые надежды на подобное развитие событий. Перечеркнул, всего лишь фактом своего появления.
Уж больно он был необычен. С одной стороны, простая одежда и среднестатистическая внешность, а вот с другой, далеко не простые и совершенно не среднестатистические мысли. Мысли, которые он то и дело озвучивал, участвуя в спонтанно возникающих и также спонтанно затихающих дискуссиях новообразовавшейся компании.
Поначалу Маргарите стало любопытно. Затем, па мере того как всё больше и больше глаз да ушей обращалось к этому выскочке, ею овладело чувство раздражения, заставившее даже вступить в спор, по какому-то совершенно пустяковому вопросу. «Следует дать понять юноше, что он тут не самый умный!» – безапелляционна решила она для себя. Однако, то миролюбие и та искренняя заинтересованность, с которой Евгений отнёсся к каждому слову внезапно возникшей оппонентки, погасили, разгоравшийся было костёр конфликта, в его первых же искорках. А посланная следом пара ненавязчивых, и весьма удачно подобранных комплиментов, и вовсе вынудила сменить гнев на милость. И теперь, этот молодой человек уже не раздражал Риту, а совсем наоборот – очаровывал.
Она смеялась над его шутками с задором трёхлетнего ребёнка впервые побывавшего в цирке. Она с неподдельной грустью того же ребёнка, слушала истории его с несчастливым концом. Она трепетала от стихов, исполняемых Женей с надрывом достойным античной сцены. И вот сейчас, она любовалась его речами в смываемом усердным дождём, городском парке.
           - Слышишь, милая, как капельки бьются о темноту? Правда, очень похоже на шёпот!? Хотя, это ведь и есть шёпот! Ночи жутко одиноко! Она прячет в своём тёмном сундуке с резными звездочками, не только наши с тобой сны, а ещё тысячи самых заветных тайн мироздания. Но ведь тайнами всегда так хочется с кем-то поделиться. Вот она и делится, делится с бродягой-дождём, открывая ему все свои секреты. Ночь знает; дождь скоро пройдёт. Его век короток. От неба до земли! И тайны останутся тайнами.
         -А если нет? Если дождь всё же успеет, кому-нибудь рассказать? Что тогда?
       - Тогда!? Тогда всё очень просто! Тот, кто узнает секреты ночи навсегда останется её сообщником.
       - Поэтому мы здесь?
       -  Нет! Мы здесь, потому, что нам хорошо вместе!
       - Ты прав! Мне очень легко рядом с тобой. – Проворковала Маргарита, и сама удивилась, на сколько в настоящий момент, то, что она чувствует, совпадает с тем, что говорит она. А ведь такое происходило довольно редко.
Конечно, Рита и раньше уверяла молодых людей, что ей хорошо с ними. И в какой-то степени это являлось правдой. Потому, как и ощущалось ею всегда лишь в какой-то степени. Но чтобы, так как сейчас! Чтобы абсолютно хорошо! Такое приключилось впервые. 
Ей было хорошо в городском парке, ей было хорошо по дороге домой, и просто замечательно ей было от пары обязательных пред-прощальных  поцелуев. Которым предстояло, вкусом губ разгорячённых подсластив возбуждённые воспоминания, помочь сердцам дожить до следующей встречи. 
Благо, ждать пришлось недолго.
Уже на утро, не дав до конца выспаться, Евгений разбудил Маргариту настойчивым предложением выглянуть в окно. Под которым, изредка позёвывая, он удобно разместился с компанией из двух велосипедов. И не желая портить сюрприз словами, или беспокоить шумом соседей, а может просто, что бы ни дать возможности отказаться; Женя не произнеся не единого звука, просто показал характерным жестом, дескать, пора спускаться. При других обстоятельствах Рита, наверное, даже обиделась бы на подобную форму приглашения. Но только не сейчас! Потому как сейчас, ей больше всего на свете хотелось очутиться рядом с этим утренним гостем. И вместо того чтобы думать об обидах, она подумала, что следует обуть кеды, неспроста же из троих дожидавшихся её под окном двое были велосипедами.
Предчувствия не обманули. Прелестным ножкам действительно пришлось крутить натруженные педали. Сперва, по щёгольскому свежеуложенному асфальту, требовавшему от проезжающих, в качестве платы за комфорт, мирится с его весьма своеобразным запахом. Затем, по избитой временем, и на редкость неаккуратными рабочими машинами, гравийной дороге. А в роли финишной прямой и вовсе выступила подпираемая со всех сторон травой и кустарником стежка. Дорогой, которую мог назвать, разве что какой-нибудь генетически привыкший преувеличивать рыбак.
Но Маргарита не жаловалась. Во-первых, она в принципе никогда не жаловалась, во-вторых, ей было неимоверно любопытно, что же придумал этот оригинал, а в-третьих, ей просто удивительно свободно и спокойно дышалось рядом с этим самым оригиналом. И даже прокрученные километры, периодически напоминавшие о себе лёгкой отдышкой и едва заметной усталостью в мышцах, не могли испортить её хорошее настроение. Настроение, которое стало ещё лучше, когда наконец-то открылся конечный пункт их путешествия. 
Это был сад. Яблоневый сад. Забытый и заброшенный, он как пожилой отшельник, сам не заискивал перед гостями, рассчитывая на их внимание, и своим вниманием не баловал тоже. Высокая, к её счастью абсолютна незнакомая с косой трава, взявшая себе в союзницы недружелюбную крапиву, ясна давала понять, что сад не то что бы не рад гостям, нет, они ему просто безразличны. У него есть земля и небо; его земля и его небо. А больше Саду никто и не нужен.
Подобное «гостеприимство», могло сыграть с Ритой очень злую шутку. Она, не ожидая, что придётся покорять труднопроходимые джунгли, непредусмотрительно надела лёгкие шортики. Которые, без сомнения, великолепно подчёркивали её стройные ножки, однако, вынуждали смотреть на крапиву с опаской. Ведь красные волдыри обычно остающиеся после общения с этим сердитым растением, не какой стройностью не оттенишь. К счастью, Женя, как будто почувствовавший подобные опасения, указал на аккуратно протоптанную тропинку. Откуда взялась спасительная «просека», он не уточнил, но Рита подумала, что похоже сегодня кто-то приехал в этот сад уже во второй раз.
Тропинка, нахально растянувшаяся вдоль царства яблонь, вела к самому его центру, где величаво и подчёркнута статно упирался своими дюжими ветками в небо, исполинский дуб. Откуда взялся он здесь? Наверное, даже самые седовласые старожилы не ответили бы на этот вопрос. Казалось, что дуб был тут всегда. Эдакая колонна мироздания, поддерживающая мощью своей равновесие вселенной. И вовсе не дуб вторгся в царство яблонь, а они выросли вокруг него, лишний раз, доказывая, что вечное остаётся вечным. Сегодня яблони, завтра вишни, а после завтра может быть и вовсе кактусы, а дуб как стоял здесь, так и будет стоять до скончания времён, завораживая своим величием.
- Я тоже долга не мог, а вернее не хотел ничего говорить, когда увидел его в первый раз – практически прошептал Женя, не желая отвлекать залюбовавшуюся могучим древом Маргариту. 
- Этот дуб почему-то притягивает меня – в тон ему ответила Рита, не отрывая взгляда от великана.
- Немудрено! Он символизирует бессилие времени перед вечностью. А вечность издавна манит людей.
- Почему?
- Наверное, потому что век человека чрезвычайно короток. Семьдесят, восемьдесят, девяносто, или, в лучшем случаи, сто лет. А амбиций, желаний и самомнения в нём на все пятьсот, а то и тысячу. Времени катастрофически не хватает! Вот и заглядываются люди на вечное, надеясь разглядеть в нём секрет бессмертия. 
- Я хотела бы открыть для себя такой секретик, – с лёгкими нотками мечтательности в голосе произнесла Маргарита. И, очень внимательно посмотрев в глаза Евгения, добавила. – Спасибо! Огромное спасибо за то, что привёз меня сюда, милый.
Но «милый» не был бы самим собой, если б ограничился всего лишь обыкновенной экскурсией.
Перехватив его взгляд, направленный на одну из веток, Рита вдруг заметила невесть откуда взявшееся там яблоко. И поскольку она точно знала, что на дубах яблоки не растут, даже в саду. Да ещё и нитки, на которых плод, собственно говоря, и крепился, были закамуфлированы не совсем удачно. Догадка, о том, что кто-то сегодня здесь уже побывал, окончательно превратилась в уверенность.
- Да, моя хорошая, глаза тебя не обманывают, там действительно яблоко – отозвался Женя, помогая рассеять Маргарите последние сомнения. – Я просто вспомнил историю Адама и Евы, и подумал, что это замечательный символ веры, веры друг в друга.
- Странные у тебя ассоциации. Я бы скорей сказала символ глупости. Глупости допущенной очень давно и лишившей человечества идеального мира.
- Разве!? Мне всегда казалось, что изгнание из Эдема, не главное в этой истории. Я думаю, что рай был раем благодаря гармонии, царившей в нём. Но человек существо особое, мыслящее и создающее. Поэтому гармоничность мира вокруг, от структуры этого самого мира не как не зависит; она зависит только от желания людей быть в созвучии с тем, что их окружает.
- А от чего же зависит подобное желание? –  Спросила Рита, вложив в голос всю возможную заинтересованность.
- От счастья! Только сердце счастливого человека способно биться в унисон с миром. Но одинокий человек счастливым быть не может. Поэтому ответ прост. У Адама была Ева, у Евы Адам! И совсем не важно где они жили. Ведь жили они вместе, и были гармоничны в единстве своём. А яблоко!? Да что яблоко! Оно просто помогло это понять.
- Значит и мне, о чём-то должен намекнуть плод, неожиданно выросший на дубовой ветке? – вновь спросила Маргарита, теперь вложив в голос всю доступную ей игривость.
- Только о том, что я очарован тобой. И в очаровании этом купаюсь.
Очаровал ли Евгений Риту, осталось неизвестно. Потому как вместо ответа, жарким подарком от её вишнёвых губ, он получил медовый поцелуй. Но, судя по той нежности, которой подаренный поцелуй буквально сочился, скорей всего ответом явилось «да».
А потом была обратная дорога. Спокойная и неторопливая, она вместила в себя миллионы ласковых взглядов и улыбок, которыми так охотно обменивались попутчики.
А потом вечер. Ещё один вечер лишь для них двоих. И пускай рядам шумели друзья, знакомые, да и случайные прохожие – по сути, Женя и Рита там были одни. Он для неё, а она для него.
А потом дверь. Уже немного знакомая дверь её подъезда, деликатным поскрипыванием намекающая, что давно пара спать.
Но спать Маргарите не хотелось. И когда она прощалась с Евгением, и теперь, в объятьях родных одеяла и подушки, сон никак не мог пробиться сквозь стену впечатлений, мыслей и эмоций, оставшихся в подарок от прошедшего дня. Всё казалось идеальным! Идеальное свидание, идеальные слова, идеальные поцелуи и даже облака на небе идеально вписывающиеся в общий антураж неповторимости. И только подруги, считавшие своим непременным долгом поделиться с Ритой восхищением от её нового спутника, оставили лёгкое ощущение недовольства. Очень странное ощущение. Не до конца понятное самой его обладательнице.
С одной стороны, Маргарите льстила то внимание, которым окружающие баловали Женю. Как никак, его-то внимание принадлежало ей. А вот с другой –  с другой стороны она и сама привыкла быть центром притяжения всеобщего интереса. Интереса, недостаток которого неожиданно остра почувствовался рядом с этим незаурядным юношей.
Впрочем, Рита быстро прогнала от себя подобные мысли, списав их на усталость, и потихоньку, поддавшись настойчивым уговорам заботливого Морфея, заснула.    

Получив долгожданную власть над прекрасной девой, сон, как мог, оберегал её покой. Оттого любой, осмелившийся потревожить «спящую красавицу», рисковал остаться не с чем, ни сумев прорваться сквозь убаюкивающий шёпот сновидений.   
Евгений, предвидя подобное развитие событий, на этот раз позвонил лишь после обеда. Как водится, немного поболтав ни о чём, он предложил сегодня сменить велосипеды на лодку. Для того, что бы поплавать по небольшой речушке. Плотно, практически ещё одной улицей, вмурованной в архитектурный план города. И рассекающей его, лентой своего неторопливого течения, на две приблизительно равные половинки.   
Странно, но давшая незамедлительное согласие Маргарита, крайне обрадовалась такой заурядности предстоящего свидания. «Ну вот, похоже, запас оригинальности исчерпан. Лодками да катамаранами удивить меня сложно. Но он всё равно молодец. Славный парень!» - с чувством лёгкой снисходительности, подумала она про себя. Однако, через час, снисходительность эта была безжалостно проглочена китовой пастью удивления. Ведь на берегу оказалась не только лодка, а ещё средних размеров деревянная лошадка, удачно пристроенная аккурат по центру водного транспорта. Значительная потёртость и изрядно выцветшая краска, которой, речиста намекали, что уже не один юный всадник, верхом на ней, покорял свои детские фантазии. И совершенно невозможно было понять, что привело лошаденку на лодку. Явно ведь не желание покататься!
- Откуда она здесь? – спросила Рита, с абсолютна нескрываемым недоумением.
- Как? Разве не помнишь? Сама ведь сказала мне вчера, что любимое времяпрепровождение для тебя, это либо езда верхом, либо водные прогулки. Понимаешь, я никак не мог выбрать, что же лучше подойдёт для сегодняшнего дня, вот и решил совместить. – Бодра ответил Женя, уже пытаясь забраться на ставшее, неожиданно для себя, водоплавающим, животное. 
Надо заметить выглядел он при этом весьма комично. О чём не замедлила «прочирикать», невесть откуда взявшаяся на берегу знакомая. Правда, её замечание скорей говорило о забавности, или потешности Евгения. Но Маргарита, от чего-то, услышала в сказанном намёк на глупость своего спутника. Поэтому, когда последовало предложение наконец-то отплыть, она, ничем не выдав нарастающее раздражение, любезно отказалась. Заметив, что предпочла бы сегодня обыкновенную прогулку.
Женя, разумеется, сделал вид, что поверил в историю о простуде и нежелательности нахождения рядом с водой. Он ловка демонтировал лошадь, отдав её при этом каким-то карапузам, ковыряющимся в песке неподалёку, расплатился за лодку, и радостно отрапортовал:    «Я целиком в твоём распоряжении дорогая, можем отправляться, куда пожелаешь».   
Только вот пожеланий не оказалось, отчего и прогулка вышла короткой. Поначалу Рита была непривычна молчалива и подозрительно задумчива. А потом и вовсе, сославшись всё на ту же внезапную простуду, попросила проводить её домой. Женя, разумеется, спорить не стал; болезнь как-никак причина уважительная. Оттого, простившись у двери-разлучницы, он несколько тысяч раз пожелал ей здоровья, и немного обречённо, побрёл по своим совершенно не срочным делам. Прихватив, правда, за компанию, лёгкую растерянность, выраженную в одном, абсолютно не понятном ему вопросе: «Чем же расстроена, милая моя Маргарита?»
               



                3 

Рассвет – это весна каждого дня. Всякое новое утро – маленький карнавал зарождающейся жизни. Как по весне, мир широко раскрывает заспанные глаза, чтобы свободно обозреть неторопливо выбирающуюся из берлоги сугробов землю, так и на рассвете, он снимает темные очки прошедшей ночи, чтобы опять ощутить на веках своих, тепло разбуженного птицами солнца.
Вселенная обожает любоваться тем, как планета, скинув цепи опостылевшего покоя, ненасытно пьёт сладкие соки новорождённых часов. И всё вокруг беснуется от страсти и желания, мечтая еще раз ощутить земляничный вкус взволнованного бытия, а проще говоря, мечтая снова о любви.
О ней, великой и непознанной, грезят горы, леса, ветер, облака и туманы. Даже маленькая капелька росы, блаженно прижимающаяся своим прозрачным тельцем к лепестку ромашки, жаждет быть любимой. А ромашка!? Ромашка ужасно хочет любить. Оттого, когда суровое, испокон веков не признающее сырости светило, феном тепла небесного испарит бедную росинку. Та, нежностью своих робких объятий, навеки останется в жёлтеньком сердце цветка. Ведь любовь… любовь это навсегда!
«Хорошее утро!» – лениво потягиваясь у приоткрытого окна, констатировала Рита. Разумеется, развернувшееся за стеклом великолепие, заслуживало куда более живых и красочных эпитетов. Но долгое отсутствие сна, в сочетании с достаточно напряжённым умственным трудом, давали о себе знать. Посему, «хорошее», в данном случаи, могло выражать что угодно, вплоть до высшей степени восхищения. Скорей всего, при других обстоятельствах, даже, невзирая на порядочную усталость, Маргарита сумела бы отыскать достойные момента слова. Однако за последнюю ночь их так много побывало у неё в голове, и в такие причудливые конструкции они там складывались, и такие сумасшедшие хороводы водили, что заниматься очередными лингвистическими изысканиями оказалось уже выше всяких сил.
Рита пыталась окончить рассказ.
Ещё с вечера она засела за клавиатуру и работала без перерыва на ужин, и на сон в дальнейшем. Логично рассудив, что нерешённую вдохновением задачу следует брать измором. А усердие в этом обязательно должно помочь. Только вот логично, как выяснилось, не всегда означает правильно. И теперь, недовольно вглядываясь в своё утомлённое отражение, Маргарита нехотя подытоживала, что ночь прошла впустую, оставив вместо долгожданного решения отвратительные «мешки» под блистательными глазами.   
Несмотря на все потраченные усилия, она так и не нашла то, что искала.
Образ, проклятый, но неимоверно важный образ отказывался появляться на свет. Сравнение, способное передать хотя бы частицу того света, который дарила миру эта изумительная девушка, не желало посещать её фантазию. А без него, написанный и практически завершённый рассказ, терял весь смысл.   
Муза явно объявила бойкот!
Но Рита никогда не верила в муз. И любой своей неудачи всегда пыталась найти рациональное объяснение. Нет, не для того, что б оправдаться, а что бы избежать их в будущем. Впрочем, сейчас такое объяснение лежало на поверхности; для решения проблемы на ней надо сконцентрироваться, а вот с этим в последние полторы недели были серьёзные трудности. Ведь именно полторы недели назад она познакомилась с Евгением.
Странное, непонятное, удивительное знакомство. И, как следствие, точно такие же мысли. Маргарита часто спрашивала у себя: «всё-таки, что я чувствую к Жене?». И за последние дни нашла более или менее устраивающий её ответ: «Любовь!? Глупость! В любовь я не верю – нельзя верить в то, чего нет. Тогда что же? Увлечение!? Скорее даже удивление. Да! Точно! Он удивил меня, и я заинтересовалась. А потом удивляться перестала. Вот и всё. То есть он потерял оригинальность? Нет, не потерял. Просто я привыкла к оригинальности его, и мне стало неинтересно. Тогда почему ты думаешь о нём и соглашаешься на встречи? Потому что… ». На этом вопросе чётко выстроенные Ритой логические цепочки, как правило, обрывались. Уж больно тяжело было объяснить сваё необычное поведение.
Поначалу она увлеклась. Сильно, страстно, неистово. Женя целиком завладел её сознанием, каждой клеточкой мозга и каждой искоркой встревоженной души. Их первое свидание показалось великолепным. Второе восхитительно загадочным. А третье…третье непонятным. Да, именно непонятным! Так как Маргарита до сих пор недоумевала, что же изменилось в её отношении к Евгению. Некогда завораживающий юноша, вдруг, в один момент превратился в жуткий раздражитель. Рита принялась подмечать каждый его недостаток, каждую оплошность и каждую ошибку. По любому вопросу у неё было диаметрально противоположное мнение, и при любом удобном случаи она с радостью вступала в дискуссию. Опровергая, оспаривая и ставя под сомнение всё, что бы Женя ни сказал. Вновь и вновь уверяя себя, что он обычный и заурядный юноша, которому просто повезло удивить её. 
Только вот сердце, глупое сердце, непослушное сердце, всякий раз заходилось в шальной чечётке, стоило телефону мелодичным попискиванием передать весточку от этого юноши. И Маргарита опять спешила на встречу…наверное, что бы отыскать очередной изъян у обыкновенного Евгения.
 
А между тем, растревоженное время, словно в отместку за беспокойство, принялось раскачивать маятник наступившего дня. И дела, подобно граду, посыпались на макушки проснувшихся горожан. Заставляя тех чертыхаться, но всё-таки подставлять свои распухшие от проблем головы под градины нерешённых задач.
«Светлой» голове Риты тоже досталось!
И пусть всего лишь одно дело ожидало её участия. Но, зато какое!
Разговор. Сложный, неприятный и где-то даже нежеланный, но такой нужный разговор. Предстояло объясниться с Женей. Дать понять, что он хороший, но дружба это придел их отношений, а набольшее рассчитывать ни стоит. И хотя рассчитывать он всё равно продолжит, так уж устроены мужчины – главное будет сделано. Точки будут поставлены. А значит, обязательно станет легче.
Достаточно объясниться, и всем волнениям придёт конец. Обернётся Евгений обычным другом и отношение к нему превратиться в самое обычное.
Важно только, что бы он ни спросил «почему?», так как этого-то она и не знала. 
   Но разговор, как и относительно недавно наступивший рассвет, казался неизбежным. Оттого и спешила Маргарита к знакомой скамеечке в городском парке. У которой, сжимая в руках какую-то книжонку, уже дожидался её Женя.
- Здравствуй, - начал он первым, посеребрив короткое приветствие блёстками непритворной радости. 
- Здравствуй, - с той же интонацией постаралась ответить она.
- Хорошая идея встретиться утром. Обожаю гулять по утрам. Впрочем, я уже тысячу раз об этом рассказывал.
- Да, точно, рассказывал, - тая глаза, поддержала Рита, и попыталась сразу же перейти к делу. Но Евгений опередил.
- Вижу, ты чем-то расстроена. Неужели на Земле нашёлся безумец, осмелившейся покуситься на твоё настроение. Ему конец! Назови лишь имя!
- Всё в порядке, - ответила она, впервые за день, улыбнувшись. - Нам просто надо поговорить… о нас. 
- И только! Ну, тогда действительно переживать ни стоит. Не беспокойся милая, я, разумеется, всё уже понял. Конечно, жаль, что не судьба нам быть вместе, но ведь ты ничего и не обещала. Главное, несколько невероятных дней, подаренных мне, навсегда останутся в сердце рядом с твоей улыбкой, и желанием помнить. Огромное спасибо за это!
- Пожалуйста! – тут же отозвалась оторопевшая Маргарита. И растерялась. Так как не знала, что же говорить дальше. Но Женя снова выручил.
-  Кажется, кто-то совсем заблудился в своих мыслях. Перестань, моя хорошая, всё отлична. И, кстати, я тут написал кое-что для тебя. Может это поднимет настроение, - сказал он, неуверенно протягивая, сжимаемые до того листки.
- Рассказ!? – неожиданно, толи воскликнула, толи спросила она.
- Рассказ, наверное, слишком громкое определение. Скорее несколько страниц с мои мыслями, которые я так и не успел, а может, и не решился озвучить тебе. 
- Спасибо, я не ожидала. Сейчас же прочту, но… но можно я сделаю это одна?
- Конечно…! Прощай…! Всего самого-самого хорошего тебе в жизни… будь счастливой!
И он ушёл.
Рита понимала, что поступила некрасиво. Не прощаются так; ни расстаются, спрятав глаза. Но страшно не хотелось, что бы Евгений увидел окончательно овладевшее ею смятение. И уж тем более, не хотелось разрыдаться у него на плече.
А вот прочесть написанное хотелось ужасно, ибо она предчувствовала, что услышит там нечто удивительное. И услышала. И восхитилась. И не поняла. И задумалась.
« Как? Как он нашёл слова такие? Откуда? Где? Как подобное можно придумать? Почему я не додумалась до образа такого? Боже, а ведь он, похоже, действительно меня полюбил. Нет! Нет! Я…я полюбила его. Я люблю его! Надо звонить, срочно, немедленно, сейчас же, пусть вернётся. Мы должны, мы просто обязаны быть вместе. Я хочу, я мечтаю, навсегда остаться рядом с ним».
  Но дрогнула рука, потянувшаяся было за телефоном. И Маргарита, вернувшая утраченный на мгновения самоконтроль, логично рассудила, что сперва следует собраться с мыслями, а затем уж обязательно позвонить.




               ПОСЛЕСЛОВИЕ
             
- Изумительно!
- Невероятно!
- Умопомрачительно!
- Потрясающе!
- …
Подруги вдруг разом замолчали, сообразив, что начали выражать свои восторги одновременно. И Рита может не заметить, а как следствие, не оценить удельный вклад каждой из них в дело подлинного восхищения услышанным.
- Ритка, какая же ты счастливая, - после неловкой паузы продолжила одна из приятельниц. - Мне вот никогда нечего подобного не писали. Уверенна, что не знаешь от кого это?
- Нет девчонки. Я же рассказывала. Шла домой, заглянула в почтовый ящик, а там книжица. И всё.
- Фантастика! – воскликнула самая восторженная подруга.
- А может Женя?! – с той же интонацией подхватила самая догадливая.
- Вряд ли, мы с Евгением уже неделю как перестали общаться. Не думаю что это он. – Спокойно ответила Маргарита.
- А жаль! - не унималась «восторженная». – Вы бы здорово смотрелись вместе.
- Ничего бы у нас не получилось. Не моё, - с прежним спокойствием отрезала Рита. Но, мимо воли, вновь опустила глаза, к сжимаемым её изящными ручками листкам.   

Она…она…она…!?
Боже, как же сложно описывать совершенство! Любые, даже самые сладкие и неистовые строчки рождённые твоей фантазией, кажутся всего лишь скупой пародией по сравнению с тем чудом о котором ты осмелился писать. Но как же, про совершенство писать приятно! Ведь думая о нём и выводя на своём листке его очертания, ты прикасаешься к чему та прекрасному, оставляя частичку этого прекрасного в своём сердце.
Вот я и пишу, пытаясь заполучить частичку тепла этой девушки. Девушки, которая…способна вдохновить.
Именно так! Именно наитие являет собой любовь! Нельзя любить не вдохновившись! Инстинкты, страсти, рефлексы, привычки, желания – это всего лишь эмоции нашего мира. А вдохновение – его душа! 
У мира есть душа. Тонкая, нежная и нескончаемо чуткая к каждому атому кипящей вселенной.
Она живёт в мгновениях, мигах, секундах. В едва заметных проявлениях безмерной прелести нашего бытия. И в каждой искорки пламени-милосердия, старающегося хоть как-то отогреть замерзающую планету.
Поэтому знай – если, набрав полные лёгкие свежего воздуха и взглянув на царящее вокруг великолепие жизни, тебе вдруг захочется улыбнуться – это душа нашего мира, подарила усталому сердцу, поцелуй своей искренней любви. 
Однажды и я удостоился такого поцелуя.
Утро, сказочное рождественское утро, навеки останется в памяти моей.
Останутся снежинки, грациозно вальсировавшие под мелодичное посвистывание опытного хореографа-ветра. Останется запах чистоты и свежести, просто сочащийся из каждого дома, и из каждого окна. Останутся деревья, разодевшиеся в честь праздника в белоснежные шубы, и изредка поскрипывающие телами затёкших от неподвижности стволов. Останется небо, земля, реки, озёра, и камни. Но главное! Останется ощущение невесомости и соития со всем окружающим. Ласкающее ощущение тепла, пропитавшего абсолютно всё тело. Тепла оттого, что миру вокруг хорошо, и тебе хорошо, так как ты часть этого мира.
          Посему, описывая девушку, вдохновляющую уже тем, что можно ходить с ней по одной и той же земле, мне не пришлось мучатся, подбирая достойный образ. Ведь влюблённые слова нельзя придумать. Их нельзя увидеть в словаре, отыскать в Интернете и спросить у друга филолога. Нет. Их можно только пережить! И я был счастлив – я пережил. И теперь знаю точно, она… «Моё рождественское утро»!