Шефы

      Нашей группе М-333 на шефов не везло. А может это шефам не везло, с подшефной       М-333-й группой. Уж очень переборчивыми оказались будущие судовые механики рыбопромыслового флота. Сначала, когда группа ещё обзывалась М-233, решено было дружить с девчачьим классом вечерней школы, приписанной к хлопчато-бумажному комбинату.
       
Потом, почему-то, пряхи с ткачихами мариманам разонравились, и, к концу второго курса, завели себе новых подружек, из … только не смейтесь… кулинарного техникума. Нет, не из того, из которого Хазанов; но тоже не плохого. Казалось бы, ну какого Вам рожна ещё надо? Девчонки все пухленькие, румяные; готовят – пальчики оближешь! Ан нет, опять не то.
       
 Тут уж сам Фёдор Алексеевич –  командир роты заявил: « Всё, хватит, достали. Больше никаких шефов. Кобели Вы этакие».
      
 И тут, в аккурат после Нового года, заявляется прямо в экипаж симпатичная девушка Таня, и, начхав на всех дневальных с дежурными, поднимается к нам в роту, находит нашего кэпа, и объявляет ему что они, – девочки из техникума советской торговли, желают быть шефами его мальчиков, то бишь нас. Фёдор Алексеевич, сам бывший командир морпехов, высаживавшихся в войну на побережье Норвегии, сходу оценил натиск и напор девочки Тани, и сразу согласился.
      
  — Ладно, отдам я Вам своих балбесов. У меня их целых две группы. Выбирай любую.
         
Таня выбрала нашу. Мало того что у девчонки было энергии как у атомной бомбы, так она ещё оказалась и красавицей. И так как мужики любят глазами, (а не так как женщины – ушами), то мы и распустили хвосты, что твои павлины. А она, пользуясь нашим временным умопомрачением, быстренько и «построила» всю группу, не хуже бывалого командира роты.
      
  — Так, мальчики; кто у нас тут играет на баяне? А кто на гитаре? Чудесно. В начале вечера знакомств проведём небольшой концерт художественной самодеятельности. Ну а затем, понятно, танцы.
      
  Тут из всех  попёрли такие таланты, о которых их обладатели сами не догадывались. И петь они умеют, и танцевать; и стихи знают. Ну а мне, как обычно, досталось аккомпанировать на баяне. Так как я имел глупость и мелкое тщеславие проявить сей талант ещё на уборке помидоров в совхозе, куда нас, – курсантов мореходки, отправляли каждую осень.
         
 В следующий раз Таня явилась с целой бригадой симпатичных будущих продавцов, завотделов и (даже страшно подумать!) товароведов продуктовых и продовольственных магазинов. И начали мы с ними репетировать, – готовиться к будущему совместному концерту. Ясно, что на красавицу Таню положила глаз половина группы. Но и другие девочки тоже были хорошенькие. Мне, лично, понравилась её подружка Валя.
       
 Через две недели подготовительные мероприятия были окончены, и нам, наконец назначили рандеву. В субботу вечером, в их техникуме советской торговли.
      
  И тут я, (на свою голову), вспомнил про моего кореша Генку Жилу. Ещё совсем недавно, он считался лучшим танцором нашей роты; а также числился курсантом нашей группы. А потом, что-то у него не сложилось с учёбой, не срослось с преподавателями; и Генка умудрился взять академ.отпуск.
      
  Мы с ним познакомились и подружились ещё когда поступили в мореходку. Генка был, по тем временам, «продвинутым» парнем, (как говорит нынешняя молодёжь). «Старики» его обитали на «Жилмассиве», в центре города, в трёхкомнатной квартире. Там, у Генки, имелась собственная комната, обклеенная плакатами «Битлов». А рядом с кроватью, стоял на тумбочке громоздкий бобинный магнитофон, на котором этих самых «битлов» можно было слушать. А в тумбочку – запрятать контрабандно пронесенную бутылку «Білого міцного», в случае если «предки» в дверь постучат. Там же хранились и стаканы с соломинками, через которые это самое «Біле міцне» пилось, при прослушивании «битлов».
      
  В общем, Генка был классный парень и, по совместительству, любимец девушек. И так как он им довольно много времени уделял, то и погорел на семестровых экзаменах, в конце второго курса. Эх! Да что там говорить. Всегда они нас губят, эти девчонки.
       
 Короче, вспомнил я что друг Генка сидит дома, скучает; ну и решил облагодетельствовать. Уговорил ребят взять его с собой, – к девицам из техникума советской торговли.
       
  Итак, в субботу вечером, побритые, наглаженные и начищенные; и вообще, как новые копейки, вывалили мы гурьбой через КПП родимого училища на волю; в смысле в увольнение. Уселись в троллейбус, и покатили в гости к шефам. На остановке «Жилмассив» к нам присоединился Генка. В своём моднячем драповым пальто «макси», цветом и фасоном почти не отличавшимся от наших суконных шинелей, он, как говорится, вписывался в ансамбль, и общей картины не портил.
         
 Впрочем нет, таки испортил. Все наши расчёты. Для ясности мысли и бодрости духа, ещё в мореходке, было решено зайти на привокзальной площади в гастроном, и взять двенадцать бутылок «Білого міцного». По полбутылки на брата. С Генкой нас становилось двадцать пять. Пришлось взять тринадцать –  «чёртову» дюжину. Решать проблему вызвался Толя Флерко, заявив что лишние полбутылки он берёт на себя.
       
Выйдя на Привокзальной площади, мы перешли пешеходный мост, над железнодорожными путями, и оказались на, так называемом, «Северном посёлке», где и располагался их институт благородных девиц… ой, пардон,.. техникум советской торговли. Здесь же, рядом, строился новый микрорайон. Мы зашли на стройку, приняли «допинг», и только уж после этого отправились в гости.
       
 Девчонки нас встретили радушно, не жеманились, да и «допинг» видать подействовал; и все вдруг стали остроумными и галантными кавалерами. Зрители, разбившись на парочки, уселись в небольшом, но уютном актовом зале, а мы – сборная бригада художественной самодеятельности, взгромоздились на сцену.
         
Конечно, может и далеко нам было до лавров нашего училищного вокально-инструментального ансамбля «Весёлые дельфины», однако свою часть аплодисментов, от благодарной публики, мы получили.
         
Воодушевлённый самолично выпитой бутылкой «Білого міцного» Толян, не заявленный в списке участников концертной программы, влез на сцену и объявил:
      
   — Щас я Вам буду петь,— и заревел басом:
      
   «Далеко за кормой, за седой пеленой, затерялся огонь маяка….»
      
  Пришлось мне, на ходу, подбирать на баяне мелодию. Успех у Толи был оглушительный.
         
Ну а дальше начались танцы. Тут уж Генка оторвался. А когда он, с помощью флотского ремня, устроил конкурс у кого талия тоньше, то девчонки, вообще, облепили его как пчёлы мёд.
      
 В общем вечеринка удалась на славу, и все были довольны: и шефы и подшефные. Напоследок, правда, Толя опять учудил. Его вдруг пробило на сентиментальность, и он полез целоваться… с бюстом Владимира Ильича Ленина. Но мы, однако, быстро среагировали, и мгновенно прекратили это панибратство с вождём мирового пролетариата, оттащив Толяна от Ильича.
         
Когда всё закончилось и мы спустившись вниз в гардероб, стали помогать своим дамам одеваться, тут вдруг обнаружилось, что мой друг Генка и красавица Таня уже ушли. Вместе,…по-английски,… не попрощавшись. То-то я потом наслушался нелестных замечаний, и непечатных выражений от претендентов; в свой и, особенно, Генкин адрес. Ну да ничего. За дружбу и не такое можно стерпеть.
         
Всё так хорошо начиналось, но тут нас упекли на плавательскую практику. Сначала учебную, двухмесячную, на Чёрном море. А затем – производственную, полугодовую, в океане. Ну а потом короткий выпускной четвёртый курс: семестровые и государственные экзамены. Некогда стало даже в самоволку сбегать.
      
  И всё же, над некоторыми из нас, девочки из техникума советской торговли продолжали шефствовать. Правда, теперь уже в индивидуальном порядке. А самые настойчивые, из них, стали таки в Мурманске, Владивостоке, Петропавловске-Камчатском и вообще куда посылали нашего брата по распределению, завмагами, товароведами и (даже страшно подумать!) директрисами оптовых баз.

               
 январь  2009