Миллионщица баба Аня

Грустный набросок



Ветер выл насмешливо и злорадно. Он нахально разметал по кладбищу вывезенные на обочину дороги кучи мусора, отчего обитель печали стала неопрятной. Оторвал дверцу на покосившемся туалете. И сейчас та бестактно грюкала, заставляя вздрагивать старушек. Они стояли небольшой кучкой возле свежей могилы, дружно взявшись под руки. И казалось, разомкнув тесный круг, разлетятся сухими осенними листьями по этому неуютному городу. Водитель поторапливал, да и задерживаться вроде было незачем. Гуськом между могилками побрели бабушки к стоявшему на дороге автобусу. Двое еще крепких стариков задержались, поправили недорогие венки на скорбном бугорке. Стараясь не зацепить вытарчивающие на дорожках сухие корни акаций, пошли к дороге.

…Данька не поехал. Он остался, чтобы в последний раз поговорить с самым родным ему человеком. В столовой все предварительно оплачено, и там обойдутся без него. Мать с отцом выпьют на поминках, потом добавят дома. Подерутся, помирятся, а потом песни затянут. Это был обычный сценарий, и похороны бабушки пройдут так же, как проходили все семейные торжества и поминки. А он долгие годы будет корить себя за то, что не был в последние минуты с тем, кто и был его единственной семьей…
 
- Данила, тудыть твою растудыть. Ты вставать думаешь? Блины разогревать ни хера не буду.

Данила сладко потянулся, резко вскочил. Он еще не отвык от армии и собирался на работу быстро. Чмокнул в нос развоевавшуюся бабулю. Она расчувствовалась, растеклась в его руках, уткнулась в плечо. Только до него она теперь и доставала своему выросшему внучку.
 
Баба Аня была страшной матершинницей. Но ее мат был привычен, как постоянный грохот составов за окном, гудки локомотивов и стук с горки скатившихся вагонов. Он никого не раздражал. Потому что – злости в нем не было. Так разговаривали все вокруг в течение ее жизни. Проработала она сорок лет на железной дороге. Наравне с мужиками ворочала тяжеленные шпалы и вгоняла костыли, шуровала тяжелой кувалдой и перетаскивала чугунные колодки. Какое уж там светское воспитание.
 
Внука Данилу любила она всей недолюбленной, недоласканной душой своей. Бросили ей его на руки развеселые родители с двух лет. Некогда им было возиться с сопливым, вечно болеющим отпрыском. Баба Аня варила отвары, таскала внука по дорогущим частным врачам. Себе штопала и перештопывала старенькие сарафаны да передники. Донашивала, пока подошва не стаптывалась до дыр, матерчатые тапки. Но копила, собирала «сыночке» на учебу, да на свадьбу. «Пенсионные» не тратила, сразу относила в банк. Аккуратно в платочек завернутые деньги тщательно пересчитывала, не на одной книжке держала. Притаскивала с рынка тяжеленные сумки с подсолнуховым семенем, жарила дома и продавала на углу возле коммерческого института. Тем и жили они вдвоем с внуком.

Внучек вырос на загляденье – высокий, статный. А умный какой – в мудрую игру шахматы играл. Да чемпионом каким-то был. А баба Аня гордилась, таскала по улицам, подружкам всем показывала фотографии, на которых Данька был с самим губернатором, который ему награду вручал. Окончил внук ВУЗ железнодорожный, уже не шпалы ему по жизни перекладывать – в начальниках ходить.

Когда после института в армию забирали – баба Аня плакала, но даже в мыслях у нее не было отмазать его. Долг Родине платить нужно. Год для Даньки быстро проскочил, а бабе Ане веком показался. После армии зажили они ладно в старенькой, но чистой и подремонтированной квартире. Папа Данилы заявлялся изредка, выпрашивал денег на опохмелку и исчезал снова. А они и не тужили сильно. Даньку начальником смены назначили. Дежурил по обычному железнодорожному графику, который спокон века называли – день-ночь-сорок восемь.

Пришел Данила после ночной смены – а в квартире все перевернуто, и бабуля его родная лежит на пороге. Неживая уже.

…Злодея вычислили быстро. В тот же день он принес на продажу в соседний многоквартирный дом скороварку из разгромленной квартиры.

Сосед – мелкий прыщавый недоносок, просто объяснил мотивы.

- А чего. Ей почтальонша письма носила. А там на конверте написано – то два, то пять миллионов выиграла. Они с Данькой в банк ездили. Я специально следил. Оттуда вышли с сумкой здоровой. Значит, деньги получили. А мне пацан мот пообещал за десять тыщ продать. А где я еще возьму.

Письма с обещанием миллионов бабушке Ане присылали из бесчисленных служб рассылочного сервиса. Аккуратно перетянутые аптечной резинкой, они валялись на полу рядом с ее телом. Она любила выписывать всякую дребедень. Всегда предварительно оплачивала заказ. Скороварки, постельное белье и волшебные кастрюли, в которых можно было варить буквально кашу из топора, складывала в старенький шкаф. Дане для семейной жизни. Бабушка Аня мечтала выиграть миллион и купить внучку хоть какое-то отдельное жилье. В тот день они, действительно, ездили в банк. Коммуналку оплачивать. От пенсии осталось две тысячи, да Данилкиных еще немного было. Посчитали, что хватит им до следующей. По дороге купили модную кожаную сумку, с которой Дане было удобно ходить на работу. Начальник ведь он. Бабушка Аня хотела, чтоб все солидно было.