Отделение виолончели 4

Глава  четвертая


К 16 часам Володя поехал на Кропоткинскую в художку. Войдя в класс поискал глазами Льва, но не нашел его.
Пошел посмотреть, где он. И нашел, вернее услышал . Ему послышался доносящийся смех .Оглядевшись , чтобы никто не видел , быстро поднялся по боковой лестнице на чердак. Испуганные голуби неожиданно вспархивали из-под его ног.
В темноте чердака белели сосланные сюда гипсовые инвалиды.  Апполон с отбитой ногой и руками, Венера с густо закрашенным черной краской лобком и красными сосками на безголовом теле, что делало её похожей на снеговик. Несколько одинаковых Гомеров, которым  нанесенные учениками  травмы все же придавали различия.   Лёвчик рассказывал анекдот, но сам так смеялся , что заглушал курлыканье предчувствующих весну голубей, и  ни как не мог  закончить его. Он сидел на подоконнике полукруглого окна, одну ногу небрежно поставив на круглую голову нещадно битого
Сократа , другой как-то по-детски  болтал. Смеясь ,он встряхивал кучерявой головой с по - битловски давно не стрижеными волосами. Совершенно «Пушкин лицеист», как и полагается Пушкину «развлекал дам», угощая их «Данхиллом» купленным у соседа  фарцовщика. Рядом с ним сидела Лёля, недавно поступившая в их школу, явно не умеющая курить, но старающаяся. В стороне от них из темноты чердака в резкий дневной  свет, разбиваемый оконным переплетом на потоки лучей, выплывало облако дыма.
   - А это Вова! - сказал Лёвка кому-то туда, откуда плыли табачные облачка и вспыхнул красный огонек сигареты.
  - Привет! Вовка!- сказала Лёля и закашлялась.
Из темноты в свет шагнула девушка.
    -Здравствуйте, Володя! Я – Вера. Я теперь учусь в вашем классе.
   «Хочу быть виолончелью…»- вспомнилось ему…


С того дня с Вовкой случился какой-то качественный рывок в его занятиях в художественной школе. Он словно перешагнул в другую фазу ученичества , стал не учиться, а неистово звучать всей палитрой. Ему открылся  смысл цвета и линии – словно научился читать и разгадывать шарады цветоформы. Почувствовал возможность говорить  на языке эмоциональной палитры и векторов графики.   Семь нот и семь цветов радуги , Звуки-буквы и слова , паузы между ними- все  стало знаками одного небесного алфавита ,насыщенно смыслом его рассказа о его любви к ней.
Вера, училась еще и в музыкальной школе в другой части здания. Она  ещё не сделала свой выбор ; продолжать  заниматься музыкой , или  стать художником.

***
Вера  и её подруга Лёля, которую давно заприметили приятели, неумело курили у дверей художественной школы. В той части старинного особняка, где расположилась «Художка», как звали её и обитатели –ученики  художественной школы , так и соседи из «музыкалки», то есть музыкальной школы.
Это был денёк из тех весенних, напоенный ароматом распускающейся весны, шальной, томящий. Тех нескольких дней в году, когда так хорошо до одури набродиться по весенней Москве.
В целом  было похоже , что девчонки просто кого-то ждут, но уже почти час , как уроки кончились….и все уже разошлись.
Вова и Лёва тоже , накурившись в туалете, как раз вышли  из школы. Разговорить девчонок оказалось гораздо легче , чем они ожидали.
Они шли до метро все вместе, болтали , шутили и , как это было принято в те времена , которые позже окрестят «застой», они небрежно перечисляли названия прочитанных ими запрещенных книг. А в то время это была не просто бравада, а реально опасное занятие читать, даже не запрещенные книги, а чаще всего запрещенные перепечатки на пишущей машинки от руки , какой-нибудь пятый «слепой» вариант. А…, за это можно было и в ментовку загреметь , а били там за нелегальную литературу крепко и сажали на конкретный срок. Поэтому это внешне небрежное называние , перечисление авторов и их произведений-«Доктор Жеваго», «Солженицын», «Марина Цветаева»…это было смело, было в этом некое сакральное доверие своей судьбы , авансирование отношений: «Я считаю тебя своим , верю, что ты не настучишь!»
Имена авторов  и названия прочитанного были верным доверительным паролем. И ребята не ошиблись, девчонки оказались «своими». Они и читали тоже, и  битлов напевали на скверном школьном английском, таких незнакомых, манящих в иную реальность , не издаваемых «Студией Грамзаписи «МЕЛОДИЯ»-это даже представить в то время было невозможно. Тогда «Битлз» обитали лишь на магнитофонных пленках, на которых их сопровождал неизменный шелест и шум помех, порой не слабее , чем  шум «глушилок», который накладывали на эфир «радио свобода», «»Голос Америки» . Песни , точно потрепанный автомобиль спотыкались на склейках на  хрупкой магнитофонной ленте , которые делали в ручную , намазывая оба конца обрывов ацетоном.
 Ребята умудрялись даже в таком продвинутом классе быть по сути своей бунтарями и возмутители порядка. Намеренно стирая грань между безумным авангардом и повседневностью, в сущности импровизируя не только этюды, натюрморты , попутно создавая этюды своего поведения. Эти вольные импровизации, нарушающие
мерный ход учебы , осложняли жизнь преподавателям , потому что им нравилось то творческое , бунтарское отношение к жизни в школе, но и пугало, то страстное стремление к ниспровержению авторитетности в искусстве. А то что эти ребятки родом оттуда и странной внутренней страны, живущей по законам искусства –это было очевидно . Они оба были лидерами –«звездами» художки того периода. С такими учениками трудно, но внутренне преподаватель, встречаясь с такими учениками ,всегда догадывается, что потом именно этими будут гордиться, что довелось их учить первым азам , вхождению в тему их судьбы.

 Удивительно, что именно детьми их привели за ручку, незнакомые между собой мамы. Именно они сами «выбрали» друг друга, в толпе бритых голов мальчишек –учеников младших классов…удивительно , потому что только потом –подростками, они вслушивающиеся в будущее, откровенничали о  своих семьях, смутно догадываясь, что истории их семейств никоим образом не отвечают тем, картинкам положительных , правильных семейств, что можно было  увидеть такими до серости черно-белыми на экране телевизора, в советском кино. Общего оказалось гораздо больше чем они могли предположить.
Вовка был внуком знаменитых  Шпицглатов, вернее их родной сестры Изабеллы Шпицглат, чернобровой , остроглазой сестры тех одиозных двух братьев – резидентов НКВД, обживших страницы учебников и исторических экскурсов по послереволюционной истории нашей страны .
Лев - не то двоюродный, внучатый , словом какое-то не прямое, но  родство с агентом НКВД  Яковом  Блюмкиным – невероятным  и отчаянным авантюристом, тоже –ставший персонажем учебника истории , имя которого навсегда слилось с именем Мирбаха, как  нерушимые узы легенды связали Саломею и Иоана Крестителя.
Эта кровь отчаянных авантюристов своего времени , которой не дано перебродить и успокоиться, разжижиться разливаясь во времени по жилам своих потомков. Все, что содержало мотив и любое приближение к обрыву над пропастью - аполитичности влекло их, с заданностью обречённости на стремление к сладости запретного плода. Видимо необходимый ингредиент в замесе каждого  авантюриста и его потомка.
   -Сегодня пятница? Хм…С субботы на воскресенье будет еврейская пасха. Девочки, вы когда-нибудь праздновали еврейскую пасху? Там весело, прямо у синагоги танцуют! Только,  чур  придёте в юбочках. Или платья оденьте! Никакой  джинсухи! - галантно завершил Лёвка расставание с девочками у метро .