Курсант ввмиу

   
   Курсант   ВВМИУ.     Во время службы в ВДВ  в городе  Рязани наш 347-й гвардейский Парашютно-десантный полк на летнее время выезжал в лагеря. Эти лагеря, расположенные недалеко от города Рязани, были известны в то время под  названием «Песочные лагеря». Кроме обилия песка на всех  дорожках лагеря там, в песчаном грунте росли стройные сосны. В лагере мы жили в палатках малого типа, рассчитанных на восемь человек.   Проходили плановые занятия с молодым пополнением. Я в это время  находился уже не во взводе связи батальона, а попал при распределении  в отдельную роту связи 111 гвардейского парашютно-десантного полка. Отдельная рота связи не входит в состав ни одного из трех батальонов, а наравне с ними прямо подчинена  командиру полка.  Хотя по штату я значился начальником радиомастерской, но так как здесь, в роте связи полка радиомастерская ещё не была укомплектована оборудованием, мне командир роты связи поручил исполнять обязанности писаря роты.
   
    Я составлял учебные расписания занятий всем четырем классам роты связи полка. Расписания составлялись на неделю, по три двухчасовые темы в день. Каждому классу своя тема, взятая из программы. Составив расписание, я нес его на утверждение командиру роты. Он, как правило, не глядя, подписывал это расписание, называя его «простынею». Приходилось писать и другие документы и разные бумаги для командира роты, но все же у меня было достаточно много свободного времени.

    Я продолжал заниматься стенографией, уже выполняя  и отсылая контрольные задания за второй курс ГЗОС.  Хотя это специальный курс, курс для приобретения профессии стенографиста, а я понимал, что это мне не  нужно, но всё равно продолжал заниматься, надеясь, что это может пригодиться при конспектировании лекций. Ведь я надеялся после демобилизации учиться в институте.

    Общаясь с другими писарями рот, я узнал, что один из них, мой друг  Артемьев Александр пытался поступить в  Кронштадтское  Минно-торпедное  училище, но, не набрав баллов на экзаменах, возвратился обратно. Он мне рассказал и об условиях приёма, и об условиях жизни в училище. Сказал он также, что ему давали краткосрочный отпуск на две недели с поездкой домой для подготовки к экзаменам в училище, что это так положено. А потом он мне признался, что экзамены завалил специально, поступать и не собирался, а хотел только воспользоваться краткосрочным отпуском, а также поездкой в Кронштадт. И вообще, он  не хочет быть офицером, он ждёт приказа о демобилизации, который должен выйти в начале следующего, то есть 1949 года.
 
      Да, он не ошибся. Приказ о демобилизации военнослужащих  рядового состава 1925 года рождения действительно пришел, но в нём было дополнение: «Сержантский состав задержать на один год для обучения молодого пополнения». Да, он не ошибся. Он был рядовой, не имел сержантского звания. А я был младшим сержантом с первых дней  службы  в Симферопольском  пулемётно-миномётном  училище, а потом, уже после войны, мне присвоили звание сержанта, в связи с назначением на должность начальника радиомастерской.
   
     Вот теперь я стал по настоящему  задумываться о будущем, о том, что демобилизации ждать ещё целый год.  Я представил себя вернувшимся домой к матери. Отца нет, он погиб на фронте, мать получает: мизерную пенсию за отца, пенсию за потерю кормильца. У меня нет никакой специальности, если не считать приобретенный опыт фотографии, которой я периодически продолжал заниматься. У меня не будет возможности учиться в институте. А я, почему-то, давно мечтал стать инженером. Со школьных лет любил конструировать модели  машин, посещал авиамодельный кружок при «Доме пионеров». Собирал детекторные радиоприёмники. Пытался сделать радиоуправляемую модель  корабля.

    Вот почему, увидев в газете объявление о приеме в Высшее  Военно-Морское инженерное, ордена Ленина училище имени Дзержинского, находящееся в городе Ленинграде, я решил попробовать счастья. Меня больше прельщало то, что училище это  инженерное. У меня не было уверенности, что я смогу сдать все экзамены. Ведь у меня был семилетний перерыв в учёбе. Ну, тогда, хотя бы, как мой друг прокатаюсь, да и в отпуск съезжу. В это время мы опять находились в лагере, «Песочные лагеря» близ города  Рязани.
 
     Я послал письмо в Саратовский Медицинский институт с просьбой, выслать мне на адрес моей полевой почты (другого адреса у меня не было) мой аттестат зрелости, который я отправлял туда во время войны летом 1942 года с заявлением о приёме на военное отделение. Я кратко сообщил, что я поступаю в военное училище.
   
    Я даже не был уверен, что мой аттестат зрелости сохранился в институте, поэтому подробно описал, когда, куда и откуда я его посылал. К моему удивлению, я очень скоро получил аттестат зрелости в обычном конверте, с единственной просьбой подтвердить получение.  Вот так, без всяких бюрократических проволочек, мне выслали мой аттестат зрелости, сохранив его все эти семь лет в канцелярии  Саратовского Медицинского института.  За это я и выразил им свою  благодарность в письме, подтвердив получение аттестата.
   
     Далее  я  написал заявление о приеме на первый курс Высшего  Военно-Морского инженерного ордена Ленина училища имени  Ф.Э.Дзержинского. Я получил справку из штаба полка о том, что я военнослужащий этой части, а также характеристику и рекомендацию комсомольской организации полка. Послал эти документы в это престижное ленинградское  инженерное училище.
    
     Но в это время командир роты был в отпуске, а, возвратившись, начал  чинить всякие препятствия, не желая меня отпускать. Но тут, по моей просьбе, вмешалась комсомольская организация полка.  Её  секретарь доказал заместителю командира полка по политчасти, что в посылке в Высшее военное училище нашего комсомольца виден положительный результат нашей воспитательной работы. Так или не так секретарь комсомола обосновал своё решение, но командир роты умолк, и даже не возражал, когда мне пришел вызов из училища.
 
     Приехав в Ленинград, и сдав документы в приёмную комиссию, я стал кандидатом в курсанты  ВВМИОЛУ имени Дзержинского. Нас, военнослужащих оказалось всего человек десять. Остальные кандидаты – это гражданские парни, многие из которых только что со школьной скамьи.  Не известно по чьей просьбе и по чьей инициативе с нами,  военнослужащими, начали проводить дополнительные занятия по математике. Ведь у всех нас был большой перерыв в учёбе, но осталось большое желание учиться. Но, как оказалось, нам выделили одного преподавателя, который начал давать нам не повторение пройденного в школе, что потребуется на экзаменах, а какие то сложные формулы расчета среднего значения величин, полученных опытным путём. Но мы с удовольствием слушали и этот раздел математики, тем более преподаватель, очень пожилой мужчина, уверял, что это нам пригодится в будущем. Да и таких занятий было не много.
 
     У нас была справка, что мы являемся  кандидатами  в курсанты  училища, и нас очень   часто   отпускали   в   город   для   ознакомления   с  достопримечательностями города-героя  Ленинграда. Обычно меня  сопровождал друг, с которым мы здесь встретились и подружились. Вовка Крюков. Он был моложе меня, он только что закончил десять классов средней школы, но вот подружились мы. Он меня много расспрашивал о войне, о службе в воздушно-десантных войсках,о парашютных прыжках. Видимо эти сведения ему были интересны, и дружба наша продолжалась.       
   
    Вступительные экзамены проводились по очень многим предметам. Допускались к экзаменам, сдавшие физическую подготовку, где многие  нещадно отсеивались. Проверка физической подготовки кандидатов проводилась так же, как и экзамены с оценкой. Она проводилась  по следующим видам:
     - лазание вверх по канату без помощи ног;
     - бег на сто метров (жесткая оценка по времени);
     - бег на тысячу метров на время;
     - бросание гранаты на дальность;
     - плавание без учёта времени.
       По одной математике было четыре экзамена – два письменных и два устных. Объединили арифметику и алгебру, как один предмет и проводили письменный экзамен и устный. Точно также объединили геометрию и тригонометрию в один предмет, и тоже проводили и письменный экзамен и устный.  Кроме того, был экзамен по химии, экзамен по физике, диктант по русскому языку, экзамен по иностранному языку.
   
    Немецкий язык я сдал, конечно, на  «отлично»,  да и по русскому языку диктант написал без ошибок. Но по диктанту мне сначала поставили оценку «хорошо», так как я  в двух местах не поставил точки над буквой  «ё», а тогда был период, когда ввели такое требование, хотя я не мог этого знать, имея семилетний перерыв в учёбе. Когда я объяснил это преподавателю, и даже не сам я, а за меня – мои товарищи,  он изменил мне оценку на  «отлично».
 
     Хорошо я сдал химию, да, кажется, и физику. Удовлетворительные  оценки получил по устным математикам. Письменный экзамен по  геометрии и тригонометрии завалил, -  «двойка». Но разрешалась вторая  попытка - пересдача. При пересдаче письменного экзамена по  геометрии и тригонометрии мне предложил свою помощь мой новый  товарищ, с которым мы здесь подружились – Вовка Крюков.  Он   просто зашел в класс со всеми, кому нужно пересдавать, сел сзади меня, сделал и передал мне решение, а сам демонстративно встал, порвал свой лист и, бурча что-то невнятное, вышел из класса. Преподаватель попытался спросить его фамилию, но он  быстро вышел. Гражданский  был  преподаватель,  не  офицер.
 
     Едва успел я обрадоваться, что пересдал письменный экзамен по  одной математике,  как  на  второй  письменной  по математике – по алгебре,  опять  получил   «двойку». Почему-то вторую  «двойку»  пересдавать мне не пришлось, видимо, не разрешалось.   Так,  в  порядке  очередности,  в  соответствии  с  количеством набранных  баллов, с неисправленной  «двойкой»  по математике  я  пришел  на  мандатную  комиссию.

       Стоя у дверей мандатной комиссии, мы встречали выходящих  абитуриентов, и  хотя спрашивали их о результате, но уже по лицу и улыбке было видно, что этот зачислен. А потом, ближе к моей очереди,  стали выходить уже не зачисленные, а   с  предложением  поехать поступать в другие училища, например, в Севастопольское Военно-Морское  училище. Некоторые с этим соглашались, и уезжали в Севастополь, тем более, что там засчитывались уже сданные здесь экзамены. А потом стали выходить абитуриенты отчисленные, не прошедшие по конкурсу, которым предлагалось забрать свои документы.  Но, как  говорят, надежда умирает последней, хотя у меня ведь меньше набранных баллов, но на что-то все же я надеялся, даже мысленно  готов  был  поехать в другое училище.
     Я зашел, представился, поскольку был в военной форме, на погонах  три лычки сержанта, на груди гимнастерки орден Красной Звезды,  гвардейский значок, парашютный значок. Стою по стойке «смирно».
     - На какой факультет Вы хотели бы поступить в наше училище, - спросил меня капитан первого ранга, сидящий почти в середине стола всей мандатной комиссии. При этом улыбка не сходила с его добродушного, как мне показалось, лица. Он начал перечислять другие факультеты училища, и их достоинства.
 
    Я хорошо понял этот вопрос и связанную с ним улыбку. Дело в том, что нас, поступающих в училище, активно агитировали проситься поступить  именно  на Дизельный факультет старшекурсники этого факультета. Просто была развернута  целая кампания агитации за «Дизельный факультет» ещё до начала экзаменов. Кроме того, я понимал, что «Электротехнический  факультет»  мне не светит, так как там набор меньше, а конкурс больше, а на  »Кораблестроительный факультет»  вообще набирают  всего один класс и  только из числа медалистов. Поэтому я быстро и твёрдо ответил, что  хочу только на Дизельный факультет.
 
    Улыбаясь, этот капитан первого ранга стал  расспрашивать  меня, твёрдо ли я решил учиться на Дизельном факультете. Спросил, где я воевал, где служил, откуда приехал.      Прямо при мне он сказал членам комиссии, что он меня берёт. Да, это был начальник Дизельного факультета капитан первого ранга Якубенко Александр Николаевич. Его фамилию я хорошо запомнил, а имя и отчество узнал позднее.

     Заместителем начальника Дизельного факультета, как я узнал значительно позже, был капитан первого ранга Федосеев П.Н. Он очень душевный и приятный в  общении не молодой по виду офицер. К нему я не раз обращался в процессе учёбы с просьбой об увольнении, когда меня, как старшину класса, не увольняли за проступки моих одноклассников. Обычно этим злоупотреблял, назначенный с четвертого курса к нам, на первый курс, помощником  командира взвода,  курсант  Обольянинов.  Командиром роты у нас был капитан третьего ранга  Григораш Василий Федорович. Мы его звали просто «Папа Григораш». Он тихий, немного флегматичный, мало разговорчивый, но, видимо, устраивал всех, как командир роты.

     Сразу, после зачисления в  Высшее  Военно-Морское  инженерное училище  имени  Ф.Э.Дзержинского  нас направили на лагерный  сбор, где молодёжь проходила курс молодого бойца, или что-то  подобное, присущее военно-морскому училищу. Наш  лагерь находился  на северном берегу Финского залива. Нас  разместили в больших палатках армейского типа. Там же в лагере была  столовая для нас,  шлюпки стояли у берега на воде и на берегу.
Каждое утро, вернее по расписанию, идем на шлюпки, стоящие на берегу, и  изучаем  устройство шлюпки, виды  шлюпок  и  их  назначение, отличительные  особенности. Весла распашные, и весла вальковые, их особенности и  использование. Отрабатываем приемы гребли на практике.
 
     С этой целью по команде инструктора  занимаем места в одной из указанных нам  шлюпок, стоящих на воде у деревянного помоста. В шлюпку заходит  командир шлюпки, который садится за руль, и  подаёт  команду «Разобрать вёсла»,  затем – «Вёсла на воду». Начинаем грести от берега  в открытое море  до вехи, едва заметной на горизонте. Командир шлюпки, как  правило, офицер кафедры  Морской  практики  училища.  Он не только командует  счет ритма: «а-а-а-раз»,  «а-а-а-два», но и  «Навались!». Гребём  изо всех сил, стараясь не отставать от ритма и следить за правильностью погружения весла в воду. Идем до вехи, едва заметной  с берега, обходим её крутой циркуляцией и усиленно гребём обратно. И устаем, и укачивает в свежую погоду.    Это хорошая закалка.
 
     Узнаем, что это веха северная, она ограждает отмель и как бы «говорит кораблям: оставь меня к северу». Она представляет собой шест, на верху которого укреплен конус, вершиной вниз, а раструбом вверх. Такой конус напоминает рюмку, говорят моряки. Это северная веха. А южная веха похожа на зонтик, на шесте укреплён конус, вершиной вверх, и веха как бы «говорит кораблям: оставь меня к югу». Есть вехи западные и вехи восточные, состоящие из двух конусов, укрепленных на шесте горизонтально, и соединенных  между   собой  вершинами  или  раструбами соответственно.

     В лагере же проходили занятия по уставам, где нас, военнослужащих, назначили помощниками командиров взводов. Помкомвзвод  должен вовремя привести взвод на занятия, а по прибытии преподавателя, доложить ему о численности и готовности  класса к занятиям. Занятия эти проводились на небольшой поляне, на опушке леса. Как правило, был сделан стол преподавателя на четырех столбиках, а мы рассаживались на траве. Таких классов было несколько, но некоторые классы   были оборудованы и сидениями в виде нескольких скамеек, сделанных из досок. Стол  преподавателя тоже сделан более солидно. Как видно, лагерь только  начал обживаться.

    Так как в классе были только молодые курсанты,  пришедшие со школьной скамьи, то они ещё с улыбкой относились  к моим докладам офицеру-преподавателю:  «Товарищ старший лейтенант, класс Д-11 прибыл на занятия по  уставам». «Помкомвзвод,- сержант Аксенов». А так как подобные  мои доклады они слышали по несколько раз в день, то это уже  врезалось в их память. В последующем, даже на старших курсах, некоторые мои курсанты меня, так шутя, и  передразнивали:  «Помкомвзвод  - сержант Аксенов».   Но вскоре после лагерного сбора меня переаттестовали, то есть мне присвоили  военно-морское  воинское звание «старшина первой статьи».
 
    К началу классных занятий нам выдали обмундирование. Одним  из видов обмундирования было рабочее платье - «роба». Это брюки  и рубаха из белой парусины. Парусина довольно жесткая прочная, какую в прошлом носили моряки парусного флота. Рубаха широкая, не заправляется в брюки и не подпоясывается ремнем, а носится навыпуск. Под робой - тельняшка. На рубахе пристегнут  синий  матросский воротничок с тремя белыми полосками по контуру. На плечах пришиваются небольшие квадратные погончики. Форма эта взята из арсенала кораблей парусного флота. Но именно в этой форме  одежды начались у нас классные  и  поточные лекционные занятия. Форма просторная и к ней быстро привыкаешь. И только внешний  вид наш, как оказалось, некоторых смущает, о чём я узнал, когда ко мне пришел, вызвав меня на КПП, мой знакомый, он же мой земляк.
 
     Он студент, одет по  выходному, свободно гуляет по городу, а я вышел к нему в этой робе в комнату свиданий на КПП. Он даже стал упрекать меня в том, что я поступил в военное училище. «Поступил  бы  в  институт, пусть  даже, если  матери пришлось бы дом продать». А сам он, Климентьев  Гешка,  видимо, так и сделал, ведь, как  мне известно, он единственный сын у матери, и без отца.
 
     Но он не видел меня по форме №3 первого срока. Это красивая  выходная морская форма, и ее мы надеваем, выходя в увольнение в  город. Кроме того, при увольнении в город к форме одежды  прибавляется палаш. Палаши нам выдали в качестве личного оружия  курсанта. Другого оружия у нас не было. Палаш по виду и размерам похож на саблю, только более прямой, и носится в ножнах слева на поясном ремне.  Конечно, он стесняет курсанта при ходьбе, а тем более при беге, но придает солидность, способствует осмотрительности в поведении. Видимо; для этого и добавили его к выходной форме одежды.
   
    Наши спальные помещения располагались во дворе  территории Адмиралтейства. Там, во дворе находились и специальные лаборатории, и кабинеты для практических занятий, и некоторые кафедры. Учебные классы  и  поточные  аудитории  находились, в основном, на  втором этаже  здания  Адмиралтейского. В спальных помещениях тесно стояли двухъярусные железные кровати. Каждое утро, после физзарядки, койки аккуратно заправлялись. На ватный матрац расстилалась одна простыня и одеяло, и всё это подвертывалось под матрац. Взбитая и  расправленная подушка укладывалась на одеяло в голове койки. Вторая простыня узкой полосой подвёртывалась в ногах койки.
   
    На физзарядку выбегали из ворот, расположенных в арке под шпилём Адмиралтейства, и бежали вправо по Адмиралтейскому проезду почти до памятника  Петру  Первому, до  «Медного всадника». По этому же маршруту выходили  на   «вечернюю прогулку», как  правило, с песнями.
 
     Старшинами рот назначались курсанты пятых курсов. На вечернюю прогулку они выводили свои роты, требовали идти с песней, соблюдать дисциплину строя. После вечерней  прогулки строились в жилом помещении на «вечернюю проверку». После вечерней проверки, до  отбоя, остается время на вечерний туалет – умыться, помыть ноги.
 
   Столовая находилась в одном из внутренних строений, в восточном   крыле  здания Адмиралтейства. Столы   накрывались официантками. На столах стояли, особым образом сложенные и вертикально вставленные в металлические кольца, салфетки. Пользование салфетками обязательно. Вынув салфетку из кольца, её развёртывают, и одним углом заправляют в вырез тельняшки на груди. Как правильно держать вилку объяснял как-то специалист. Он же учил пользоваться ножом и вилкой. Это контролировал старшина роты.
 
    Кормили нас по курсантской норме, что значительно лучше, чем в частях ВДВ, где я служил до этого. Кроме трехразового питания, вечерний чай, а к чаю пара галет или  печенье. В столовую и обратно ходили, конечно, строем в составе  роты. В роте было три класса, и рот на курсе было две. В каждом классе из курсантов назначался старшина класса, а со старшего курса назначался  помкомвзвод. Он приходил со своего курса к нам только во внеучебное  время, так как на занятиях был на своем курсе. Всё другое время, а особенно на самостоятельных занятиях, дисциплину в классе поддерживал старшина класса. Старшины классов, как правило, назначались из числа военнослужащих. Я тоже сразу же был назначен старшиной класса.
 
    Нам, военнослужащим, вместо бескозырок выдали фуражки. И только этим мы отличались от молодёжи, пришедшей со школьной скамьи. Но  и  это отличие вскоре отменили ради однообразия формы одежды, и нам тоже выдали бескозырки с ленточками. На ленточках написано: «Высш. Инженерное училище».
 
     Курсантам выдавали и стипендию. На первом курсе это около 100 рублей. Это мало по тому времени, но всё же хватало на тетради и письменные принадлежности, да и на билеты в кино или театр.    Театральные билеты продавались и специально для нас в клубе училища по определенным дням. Помню, самые дорогие билеты были в  «Мариинский театр оперы и балета», на места в партере первые пять рядов билет стоил около 25 рублей. В «Театр  имени Пушкина»  уже несколько дешевле.

     Городским транспортом мы пользовались бесплатно, а в такси садились только в случае угрозы опоздания. Увольняли всегда до 24 часов, но ни минутой больше. Опоздание на две-три минуты грозило взысканием, как правило, в виде лишения увольнения на определённый срок.  Ленинградцев, имеющих жильё в Ленинграде, а также женатых курсантов  увольняли на ночь с субботы на воскресение, а иногда и до утра понедельника.
 
     В течение первого семестра мы изучали  общеобразовательные предметы.  Это были в основном лекционные занятия, причём в составе двух классов,  в  больших  аудиториях – поточные лекции.  Приходилось очень много конспектировать,  но в конспекты едва успевали заносить чертежи и схемы с доски, да математические выкладки. Можно было  иногда  попытаться спросить  о чём-то непонятном  в изложении  преподавателя,  но чаще всего он пресекал такие попытки,  упрекая в незнании школьного курса,  а если и отвлекался на  объяснение, то понятнее от этого не становилось.  Поэтому, так, почти механически списывая с доски,  и тщательно записывая то, что даётся под диктовку, как вывод, мы писали свои конспекты, заботясь об их полноте.  Иногда приходилось переписывать пропущенные лекции  у товарища  во время, отведённое на самоподготовку. А пропуск занятий был не редким, мы ведь несли дежурно-вахтенную службу.
 
    Практические занятия  проводились  в  помещении  нашего класса, куда приходил преподаватель. Это были  решения  задач,  построение графиков на основе материалов пройденных лекций.  Проводились и лабораторные  занятия.  Они проводились в лабораториях  кафедр, причём класс делился на две группы,  и  с каждой группой работал отдельный преподаватель.  Например,  лабораторные занятия по аналитической химии проводились в лабораториях кафедры химии.  Это интересные занятия, после которых сразу чувствуешь, что научился чему-то новому. Например,  методом титрования определяется количество определённого вещества, содержащегося в растворе с другими веществами.  После лабораторных занятий необходимо составить письменный отчёт, да ещё и защитить его,  то есть объяснить, как выполнялась работа, и ответить на ряд хитрых вопросов преподавателя.
   
     По химии же мы изучали свойства технических масел и  дизельного топлива, но это уже на старших курсах, а пока мы изучали методы и способы получения сведений об их свойствах. Там, на старших курсах проводились измерения вязкости  различных марок технических масел, а также  зависимость  вязкости  от  температуры. Рассказывалось о влиянии различных присадок к техническим маслам.  А дизельное топливо анализировалось на влияние различных примесей, содержащихся в нём, в частности примесей серы, вредно влияющих на  работу  двигателей.
 
     После окончания первого семестра было три экзамена.  Это экзамены по математическому анализу,  аналитической геометрии  (производные, дифференциал, функции). Удивительно, но все три экзамена я сдал на отлично, тем более, что это после   семилетнего перерыва в учёбе,  это в январе  1950 года, а среднюю  школу я закончил в мае 1942 года. Потому, что соскучился по учёбе и со всей серьёзностью относился к лекционному материалу и практическим занятиям. Возраст к тому же и жизненный опыт, приобретённый  в трудный период жизни.
   
     На зимние каникулы я никуда не поехал, остался в училище. Хотя разрешалось выезжать из Ленинграда не далее Москвы в отпуск на 10 суток.  Я  в это время часто ходил  в  увольнение, посещал кино и театры, а главное, изучал памятники Ленинграда,  архитектуру зданий и ансамблей, их скульпторов и зодчих.  Дело в том, что среди курсантов стало модным  вести разговоры на эти темы.  Даже считалось неудобным не знать,  что скульптором  «Медного всадника»,  к которому мы каждый вечер подходим с песнями на вечерней прогулке,  является  Монферран. Что архитектором здания  Адмиралтейства, в котором располагается наше училище, является зодчий  Захаров.  Что четыре коня на Аничковом мосту представляют собой  работу  скульптура   Клодта  и изображают поэтапное  «Укрощение коня».
 
     Курсанты покупали книги по архитектуре, книги о памятниках  Ленинграда.  Пришлось и мне устранять эти пробелы в моих знаниях. Я тоже приобретал книги и альбомы  фотографий, открытки с изображением зданий,  пользовался библиотекой училища,  и, конечно,  купил план города  Ленинграда.  Среди моих друзей, бывших военнослужащих, были и ленинградцы, с которыми я позже сблизился настолько, что мог посещать их квартиру, и был хорошо знаком с их родителями, точнее, с их мамами.
   
     Второй семестр я тоже закончил успешно, но из  шести экзаменов один сдал на четвёрку, а это уже не отличник, хотя остальные пятёрки.  Дело в том, что для присвоения звания  «Сталинский стипендиат» и получения  «Стипендии имени Сталина» требовалось два года быть круглым отличником, четыре семестра экзамены сдавать только на  «отлично».  Сталинская стипендия составляла ровно одну тысячу рублей, тогда, как обычная стипендия на четвёртом курсе равнялась  ста пятидесяти рублям.  Других повышенных стипендий в нашем училище в то время не было.

     КОРАБЕЛЬНАЯ ПРАКТИКА НА ЛИНКОРЕ      После окончания первого курса мы проходили корабельную практику на линкоре  «Октябрьская революция».  Линкор  «Октябрина», как все его называли, стоял у пирса в  Кронштадте.  Это старый  линейный  корабль, прежнее название  «Гангут», чудом  уцелевший  во время  Великой  Отечественной  войны, несмотря на неоднократные бомбардировки немецкой авиацией.  Хотя он всю войну простоял у причала, но своей артиллерией главного калибра он поддерживал наши войска при обороне и в наступлении. Запомнилось, что на этом корабле мы размещались где-то в  артиллерийских казематах, где было очень жарко, а вдувная вентиляция включалась лишь периодически и очень кратковременно.  А ещё запомнились матросские койки, которыми  пользовались мы, спали на них.
 
     Матросская койка представляет собой комплект, состоящий из матраса  и  подушки,  заполненных  пробковой крошкой,  и сшитой из парусины собственно койки, которая может подвешиваться, как гамак, или служить подстилкой  на кровати, на палубе.  Каждое утро  по сигналу  «Команде вставать,  койки вязать» этот комплект сворачивается в рулон, подгибается с торцов  краями парусиновой койки и перевязывается так, что получается аккуратный цилиндр.  В таком виде  этот цилиндр выносятся  на  верхнюю палубу, и укладывается в специальные ячейки. Это уже индивидуальные спасательные средства каждого матроса.
 
    Здесь  в  Кронштадте стоял  ещё один  линкор, но  во время  войны ему взрывом авиабомбы оторвало носовую часть. Кормовая часть осталась на плаву, была подтянута к берегу и посажена на грунт.  Это был  линкор  «Петропавловск», того же класса, что и  «Октябрьская  революция».  Этот остаток  линкора  тоже был объявлен учебным кораблём, и на нём тоже проходили практику  курсанты  военно-морских училищ.  На линкоре
 «Октябрьская революция» наша   практика  продолжалась недолго, около двух недель.  Нас перевели на другой объект  практики, на  большое  учебно-парусное  судно  «Седов».

     ПАРУСНИК  «СЕДОВ».        Учебно-парусное судно   «Седов», (УПС   «Седов») представляет собой  четырёхмачтовый бриг с прямыми парусами на реях и кливерами на бушприте. Кроме парусного оснащения он имеет дизель небольшой мощности, который может обеспечить ему ход до четырёх узлов. Четыре мачты имеют свои названия или имена:
«грот», «второй грот», «фок», «бизань». Первая с носа мачта, это «грот-мачта» или просто «грот». На нём шесть горизонтальных балок с интервалом по высоте, это «реи». Нижние реи самые длинные, выше  расположенные более короткие. К каждой рее крепится верхней кромкой свой  парус, нижняя кромка которого опущена вниз, а углы притянуты к нижерасположенной рее. К нижним углам самого нижнего паруса крепятся «шкоты», это тросы, которыми нижняя кромка паруса (нижняя  шкаторина) может натягиваться и удерживаться в определенном положении или поворачиваться. В таком же повёрнутом на нужный угол положении оказываются все паруса на этой мачте.
 
    При стоянке корабля паруса свёртываются в рулон и подвязываются к рее.  Все эти работы выполняются матросами, которые поднимаются на свои места на реях, в зависимости от поданной команды и выполняют указанные действия.  Для единственно правильного понимания команды, не только все мачты, но и все реи на мачте, а также паруса, имеют свои названия, а вернее свои коды-приставки, указывающие расположение этой реи по высоте.

    Например, вспоминаю команду:  «На  фока  бом-брам  рею»…  Это указано место на фок-мачте, куда надо  подняться матросам, то есть залезть по «вантам» фок-мачты (растяжкам мачты с перемычками в виде верёвочной лестницы) на названную рею. Далее  последует команда, указывающая, что надо сделать с парусом этой реи.  В названиях деталей оснащения парусника, в командах по управлению кораблём и его парусами укоренилось много голландских названий и специальных  терминов. Они сохранились ещё с времён  Петра   Первого.

     Паруса каждой мачты поворачиваются на нужный угол путём подтягивания  (выбирания)  шкотов  нижнего  паруса  с одного  борта,  и отпускания (травления)  шкотов с другого борта. Для обеспечения необходимого усилия применяются  полиспасты, (система блоков). Даже ходовой трос полиспаста должны тянуть  несколько человек, взявшись вместе, как при перетягивании  каната.

     Вот такие  усилия необходимы для управления парусами. Вот для этих целей и привлекали нас, курсантов, приехавших на корабельную практику на учебно-парусное судно «Седов». Мы с интересом изучали судно и его «такелаж», наблюдали за работой матросов.  Такелажем называется вся система парусов и тросов, используемых  при управлении кораблём. Тросы различной толщины бывают пеньковые или  сизальские.  Стальные тросы  на паруснике не используются даже для швартовов.
   
     УПС «Седов» с нами, с курсантами на борту, выходил в море всего один раз  за  время  нашей  практики. Это было в июле 1950 года, когда мы закончили  первый  курс, и прибыли на корабельную практику. Но это был очень  интересный поход по Балтийскому морю. Из Финского залива вышли утром с полными парусами при слабом попутном ветре. Такую диковинку, как такой большой корабль, шедший под парусами, приветствовали моряки всех кораблей, стоящих в Финском заливе. Они флажным семафором передавали нам  приветствия и пожелания счастливого плавания. Принимал семафоры матрос-сигнальщик «Седова» и передавал нам. Из курсантов никто не знал семафорную азбуку настолько, чтобы самим уметь её читать.
 
     Выйдя из Финского, залива наш парусник взял курс на остров Гогланд. Ветер был слабый, но почти попутный, что позволяло развивать хорошую скорость. Пройдя остров, мы встали на якорь в открытом море. С «Седова» спустили шлюпки, опустили парадный трап и отвалили «выстрел».  Выстрелом называется горизонтальное бревно, укреплённое на уровне палубы перпендикулярно к борту корабля. С него  свисает несколько тросов с мусингами (утолщения, узлы), по которым со шлюпок  легко подняться на выстрел (бревно), а по нему пройти на палубу корабля. При  посадке в шлюпки наоборот. С палубы корабля по выстрелу, держась за тросовый поручень, курсанты подходят к тросу с мусингами, свисающему над  своей шлюпкой, и по нему опускаются в шлюпку. А для посадки офицера, шлюпка с курсантами подходит к парадному трапу, опущенному вдоль борта корабля. Нижняя площадка трапа опускается почти до уровня воды. Перед шагом офицера в шлюпку, старшина шлюпки подаёт команду «смирно».

     На нашей шлюпке-шестёрке командиром был офицер, капитан  2-го ранга, преподаватель кафедры морской практики. Он умело командовал нами, а мы старательно выполняли его команды. По его команде мы поставили парус, прошли немного под парусом и, убрав его, взялись за вёсла. Потом опять поставили парус, и,  пройдя совсем немного под парусом, перешли на вёсла. Так по его команде мы  несколько раз ставили парус, а потом переходили на вёсла, тренируясь действовать быстро и безошибочно. После этого начали отработку подхода  шлюпки под парусом к парадному трапу корабля.

    Этот маневр выполняется для  посадки или для высадки офицера. При этом шлюпка под парусом на полной   скорости идёт прямо в борт корабля, а не дойдя лишь нескольких метров до трапа, быстро убирает парус. Рулём шлюпка ставится бортом к нижней площадке трапа. Здесь важно учитывать инерцию шлюпки, чтобы в нужный момент убрать парус. За нашей шлюпкой и её  маневрированием  наблюдал   командир корабля и многие офицеры. Таких упражнений мы выполнили много, прежде чем стало хорошо получаться, и тогда  с  борта
 «Седова»  в мегафон  нам  объявили  благодарность от имени командира корабля.
   
    На других шлюпках курсанты тоже обучались хождению под парусами и на  вёслах, выполнению команд по управлению шлюпкой. Шлюпки уходили довольно далеко от корабля, так что для них поднимался на корабле флажный  сигнал, набор флагов которого означает приказание  «шлюпкам возвратиться». С  этим сигналом были заранее ознакомлены курсанты. Это три определённых  флага из «Международного трёхфлажного свода сигналов». Корабельная практика курсантов на учебно-парусном судне «Седов» запомнилась именно этим походом по Балтийскому морю.
 
    Снявшись с якорной стоянки,  мы  повернули на обратный курс.   Жаль, что мало прошли по  Балтийскому  морю, но ведь это был лишь учебный поход с целью  показа его нам, курсантам.  Обратно шли при боковом, почти встречном ветре.  Шли галсами, маневрируя против ветра, то есть корабль шел зигзагообразно.  При этом корабль заметно кренился то на правый борт, идя левым галсом,  то на левый борт, идя правым галсом.  Была уже тихая ночь.  Отчётливо слышался  в этой тишине плеск воды, рассекаемой форштевнем нашего парусника.  Я проходил на нос корабля, заглядывал за борт, вслушиваясь в мерный плеск небольшой волны  отходящей от форштевня. Никакого мотора – одни паруса.
 
     Для смены галса, то есть для изменения курса так, чтобы ветер теперь дул в паруса с другого  борта, играется  «аврал», играют боцманские дудки.  Команды голосом:  «Все наверх». «К повороту».  «Поворот через фордевинд».  Корабль  изменяет курс, поворачиваясь носом навстречу  ветру и далее так, чтобы ветер наполнял паруса с другого борта. При этом  команда, выбирает (натягивает) шкоты  парусов с одного борта, и поворачивает  паруса  так, чтобы они наполнились ветром с другого борта.  Как только паруса наполнились,  корабль  снова набирает скорость, частично потерянную при повороте  «против ветра».

     Так парусный корабль может перемещаться против ветра  зигзагообразными курсами, довольно часто  изменяя курс и переходя на другой галс. Мы, курсанты тоже участвовали в аврале по смене галса. Нам тоже приходилось тянуть  трос полиспаста, выбирая шкоты  «втугую».  После отбоя аврала мы не успевали заснуть, как вновь звучала команда  «Все наверх»,  «К повороту».  Мы возвращались в базу в ночное время с включёнными ходовыми  и топовыми  огнями, периодически меняя курс и переходя на другой галс.
 
     Курсанты размещались в обширных грузовых трюмах парусного корабля. Там были установлены двухъярусные железные койки  с ватными  матрасами и подушками.  Там же были расставлены  столы и стулья, образуя классные помещения, в которых мы занимались. За этими же столами мы  и  питались, разливая первое по алюминиевым мискам из принесённых с  камбуза  бачков.
   
     На этой практике, учебной практике после первого курса, мы познали, что значит  «драить палубу».  Деревянную палубу моют, обильно поливая забортной водой.  При этом её натирают твердыми тёрками и даже кирпичами.  Матросы-тёрщики выстраиваются в одну линию, как в одну шеренгу,  и  натирают  палубу стоя на коленях. Конечно, курсантов тоже учили, как надо это делать, и ругали за то, что они работают без энтузиазма, недооценивая важности этого мероприятия.  Конечно, жаль, что этот поход оказался коротким, но  ведь это  был  лишь учебный поход, с целью показа парусного корабля нам, курсантам, будущим офицерам Военно-морского флота.

     Значительно позже, через несколько лет, мы узнали, что  «Седов»,  этот четырёхмачтовый  бриг,  после переоборудования стал  научно исследовательским,  океанографическим судном и вошел в состав  научной экспедиции по исследованию мирового океана.    Другим  учебно-парусным судном  был  четырёхмачтовый барк  «Крузенштерн».  На нём тоже проходили корабельную практику курсанты  военно-морских училищ.  Он несколько меньше, чем четырёхмачтовый бриг  «Седов».  Он также был переоборудован в научно-исследовательское  океанографическое судно, и вошел в состав  Атлантической  экспедиции по изучению океана. 

       БОЛЬШИЕ ОХОТНИКИ - "БО".    После окончания ВТОРОГО курса курсантов направили на корабельную практику в город Балтийск  Калининградской области. Балтийск является нашей Военно-морской базой и имеет важное стратегическое значение, как самый западный портовый город на Балтийском море. Он расположен в Калининградском заливе на южном берегу Балтийского моря и связан с городом Калининградом каналом, обеспечивающим вход в Калининградский порт кораблей малого и среднего водоизмещения.
 
    В Балтийске  курсантов разместили на дивизионе кораблей  ОВРа,  кораблей охраны водного района. Мы оказались на кораблях БО.  Это большой охотник за подводными лодками, «бобиком» его зовут моряки. Большим он называется потому, что существуют ещё и малые  охотники за подводными лодками, МО, «мошки», которые  представляют собой специально оборудованные катера. Большой  охотник оснащен приспособлением для сбрасывания глубинных  бомб с кормы корабля, а также бомбометами, выстреливающими  глубинные бомбы в определенный квадрат на некотором удалении от корабля.  В качестве зенитного вооружения корабль имеет две зенитные  установки, представляющие собой спаренные крупнокалиберные  пулеметы.
   
     Силовая установка корабля состоит из трех дизелей,  работающих на три гребных винта. Один дизель расположен в носовом машинном отделении, а два - в кормовом. Дизели имеют реверсивную муфту, переключающую гребной вал с переднего хода на задний ход. Там же, в машинном отделении установлен дизель- генератор, обеспечивающий электроэнергией корабль. А вообще то это небольшой корабль, поэтому на каждый такой  корабль разместили примерно по пять или шесть курсантов. Командир нашего корабля капитан-лейтенант заставлял нас изучать управление дизелями, узнав, что мы окончили второй курс дизельного факультета. Он очень скоро стал доверять нам самостоятельную вахту на дизелях. А мы, наблюдая работу матросов по пуску дизелей на передний ход, а также реверс и пуск на задний ход, очень быстро усвоили эти манипуляции.  Особенно много переключений производится при швартовке  корабля, когда машинный телеграф часто скачет с переднего хода на  задний ход, и обратно. Здесь нужна и быстрота переключений, а  особенно безошибочность. Курсанты справлялись с этим, а матросов  командир использовал для ремонта и ухода за оборудованием корабля, а также давал другие поручения.
   
    Но вот спать в кубриках корабля было одно мучение. Мало того,  что плохо работала вентиляция, беспокоили клопы и тараканы.  Странно, что матросы крепко спали, не замечая бегающих по ним  тараканов. А мы начали жаловаться и отказались спать в кубриках, а  перешли на плавбазу, где жили и офицеры при стоянке корабля в базе. Оказалось, что на других таких же кораблях и тараканов и клопов вывели, а на нашем - дезинфекция не проводилась. Но вскоре и на нашем корабле  провели дезинфекцию, а мы тем временем ночевали на плавбазе.

     Запомнился переход нашего корабля из  Балтийска  в Калининград. Мы шли по Калининградскому заливу и вошли в довольно узкий канал. Мы видали по берегам развалины мощных береговых артиллерийских установок, и других береговых укреплении, разрушенных войной и не убранных до сих пор, хотя шел уже 1951 год.  Балтийск ранее назывался  «Пиллау» и был  крупной военно-морской базой немцев на подступах к
 «Кёнигсбергу», как назывался тогда  Калининград.
   
    При подходе к порту Калининграда мы видели много повреждённых зданий. Говорили, что нижние этажи или подвалы многих зданий затоплены водой, и откачать эту воду невозможно, так как неизвестна схема коммуникаций, по которым она вновь поступает из моря.
Здесь в порту Калининграда стояли другие корабли. Мы подошли к причалу, где стояли сторожевые корабли пятидесятого проекта (СКР-50). Говорили, что они здесь не только ремонтируются, но и строятся. Эти сторожевые корабли водоизмещением немного больше, чем водоизмещение наших больших охотников, но они имеют паротурбинную установку, а не дизельную  и  имеют артиллерийское вооружение. Было уже ночное время, поэтому плохо видны типы других кораблей.
   
      Возвратились мы в Балтийск на следующий же день, так и не посмотрев город Калининград. Нам не разрешали покидать территорию пирса, да и цель нашего похода в Калининград нам не известна, хотя мы знали, что кроме командира корабля с нами ходили какие-то другие офицеры.

     Калининградский залив закрывает с моря узкая коса, идущая на  небольшом удалении вдоль берега. Эта коса начинается от бухты Балтийска и идёт на запад. Она создает вдоль берега длинный узкий залив, проходящий вдоль побережья Калининградской области и далее вдоль побережья Польши.  По этому заливу мы шли на шлюпке с подвесным мотором, при довольно сильном ветре и волнении. В шлюпке было три офицера и трое нас, курсантов. Залив оказался довольно широким, настолько, что в нём ветер поднял большую волну. Волны били в скулу шлюпки, изредка обдавая нас  брызгами. Из разговоров офицеров было ясно, что мы идём к условной водной границе Польши, но не хотим её пересекать. Они даже забеспокоились, пытаясь определить наше место по виду побережья. Видимо, мы просто проверяли наши воды в этом заливе, так как дальше не пошли, а повернули на обратный курс. Обратно шли при меньшей качке, что мы, курсанты, про себя отметили. Ведь ощущали мы укачивание, и даже какую-то необъяснимую  боязнь при сильной качке и встречной волне.
  Нас, троих курсантов,  выделили по просьбе офицера, очевидно, пограничника, а мы в этот момент оказались  возле нашего командира.  Он и предложил взять нас, а мы  от предложения пройтись на шлюпке не отказались.  Вот и запомнился мне этот шлюпочный поход,  сохранился в памяти, хотя в общих чертах, без деталей.
 
СТАРЫЕ  подводные лодки  БФ.       После окончания третьего курса мы проходили корабельную практику на подводных лодках  в Военно-морской базе  Балтийского флота, недалеко от города  Рига.   «Болдерая»,  так   именовалась бухта или населённый пункт, где базировались подводные лодки.  Это были старые подводные лодки  типа  «Щука»,  а также одна трофейная  ПЛ, построенная  на верфях  в  Германии. Эта немецкая подводная лодка была такого же водоизмещения, как и наши  «Щуки»,  но отличалась тем, что  была оборудована  системой  «Шнорхель». Это дополнительное устройство, которое обеспечивает работу дизелей подводной лодки под водой на перископной глубине.

    Для этого на ней смонтирована воздушная шахта, то есть труба для забора воздуха с поверхности, когда  ПЛ идёт под водой на глубине  до  десяти метров.  По этой воздушной шахте  воздух поступает в дизельный отсек, всасываясь  работающими дизелями.  Выхлопные газы дизелей удаляются за борт по другой трубе, укреплённой на ограждении рубки. Газы  выходят из  трубы под воду, распыляясь и растворяясь в воде на глубине около одного метра.   На воздушной шахте сверху установлен поплавковый клапан, который автоматически закрывает шахту при  набегании  волны и при притоплении шахты, не  допуская попадания в неё воды. Подводная лодка может производить зарядку аккумуляторной батареи, пополнение запаса сжатого воздуха и вентиляцию отсеков не всплывая  в надводное положение.

    На наших  дизельных подводных лодках послевоенной постройки тоже есть устройство для работы дизелей под водой – «Устройство  РДП».   Воздушная шахта  РДП  в нерабочем состоянии опускается внутрь корпуса, как и перископы.  А у немецкого  «Шнорхеля» воздушная шахта заваливается назад в горизонтальное положение на надстройку корпуса.  Это усложняет систему её подъёма в подводном положении, увеличивает время постановки на режим. Однако именно с такой системой  плавания немецкие подводные лодки могли успешно плавать в мировом океане, охотясь за английскими  и американскими транспортами и боевыми кораблями.

    Конечно, идея устройства  РДП  заимствована  у «Шнорхеля», но оно более совершенно и надёжно.  Поплавковый клапан воздушной шахты  РДП, выступающий на поверхность,  облицован  материалом, не отражающим  электромагнитные волны радиолокационных станций (РЛС), что делает его не видимым на  экране  РЛС.

    На этой  учебной  практике мы ни разу не выходили в море на подводных лодках, а только изучали их устройство.   Хотя это были старые  подводные лодки, но изучение их систем и устройств, обеспечивающих их деятельность во время  Великой  Отечественной  войны, изучение их вооружения было полезно для курсантов – будущих офицеров подводников.

    Кроме торпедного вооружения, а это четыре торпедных аппарата в носу и два в корме,  старые подводные лодки имели артиллерийское вооружение. На верхней палубе стояла пушка, которая не редко использовалась во время войны для стрельбы по транспортам противника.  В мемуарной литературе описаны случаи из действий наших подводников, когда  ПЛ, всплыв в надводное положение, догоняла уходящий транспорт и топила его  артиллерийским огнём.  Конечно, такой маневр очень опасен для  ПЛ, которая сама  очень уязвима, и рискует получить пробоину корпуса, вступив в артиллерийскую дуэль.  Вот поэтому, на подводных лодках послевоенной постройки  отказались от артиллерийского  вооружения.

СЕВЕРНЫЙ  ФЛОТ.   Полярный.  После окончания ЧЕТВЁРТОГО  курса корабельная практика курсантов проходила  проходила на  Северном флоте в городе  ПОЛЯРНОМ.  Курсантов разместили  малыми группами в экипажи  подводных лодок большого водоизмещения  довоенной постройки. Это  крейсерские  подводные лодки  известной 14-й  серии, «серии  К», принимавшие активное участие в боевых действиях на море во время  Великой  Отечественной войны.  Именно на подводных лодках  серии  «К»,  наши герои подводники  успешно  действовали  против транспортов и боевых кораблей противника.  Так, например,  подводная лодка под командованием  Лунина, ставшего позднее героем  Советского Союза, торпедировала немецкий  линкор  «Тирпиц».  Хотя линкор и не затонул, но он был выведен из строя на длительное время.
 
      Подводная лодка, на которой я был в числе группы курсантов,  выходила в поход из базы в Полярном в Белое море. Лодка шла на какие-то ремонтные работы в  город  Архангельск  в  надводном положении, огибая Кольский полуостров.  На море после  шторма сохранилась очень большая волна. Мы шли против движения волн. Расстояние между гребнями волн, называемое  длиной волны, было больше длины подводной лодки. Поэтому  казалось, что мы вместе с нашей подводной лодкой опускаемся в  яму, из которой видны водяные горы впереди и сзади нас. Потом  лодка поднималась на вершину волны, и мы видели далёкий  горизонт, как с горы. Но матросов подводников, да и  нас курсантов выпускали из отсеков на ходовой  мостик только поочерёдно по несколько человек, полюбоваться таким  волнением моря.
     Большая или крейсерская подводная лодка 14-й серии имела  шесть торпедных аппаратов в носу и четыре торпедных аппарата в  корме. Запасные торпеды располагались на стеллажах первого  отсека, так что носовые торпедные аппараты можно было  перезаряжать. На верхней палубе находилась пушка калибром около  ста миллиметров. Это артустановка крупного калибра. Она  расположена на верхней палубе, впереди ограждения рубки. Кроме  того, прямо на крыше ограждения рубки, позади ходового мостика,  был установлен сдвоенный зенитный крупнокалиберный пулемёт.  Но особенностью этих подводных лодок является наличие минно-балластной цистерны. В этой цистерне, расположенной в лёгком  корпусе, находились мины для минных постановок. Мин было  достаточно, чтобы выставить минное заграждение или минную  банку (островок мин) на путях движения кораблей и транспортов противника.

     СТАЖИРОВКА КУРСАНТОВ.     После окончания ПЯТОГО курса, то есть, проучившись десять  полных семестров, курсанты были направлены на стажировку. Всем курсантам были присвоены воинские звания «мичман». На чёрных  курсантских погончиках, кроме эмблемы в виде якоря, появилась широкая продольная полоса желтого цвета. На левом рукаве выше  локтевого сгиба пришито пять уголков галуна - пять курсовок. Вместо бескозырок на голове чёрная фуражка морского образца с крабом - мичманка. В летний период, точно с первого мая по первое октября моряки переходят на белые фуражки. Вся остальная форма одежды курсантов осталась без изменений. Та же суконная  форменка темно-синего цвета с матросским воротничком, тот же  морской бушлат, та же матросская шинель чёрного сукна с одним  рядом пуговиц. Курсовки пришивались и на шинель, и на бушлат, и  на тёмно-синюю форменку. Вот в таком виде курсанты прибыли на  стажировку сроком на три месяца.

     Стажировку проходили на подводных лодках Балтийского и Северного флотов. В задачу  стажировки  входило  изучение  дизель-аккумуляторной энергетической  установки  подводной лодки и обязанностей старшин и матросов по её обслуживанию. Считалось, что мы являемся дублёрами старшин команд электромеханической боевой части, и даже дублируем командира БЧ-5.

    Со стажировкой нашей группе не повезло. Нас, человек шесть мичманов, прикомандировали в экипаж очень старой подводной лодки типа «Ленинец». Это гвардейская подводная лодка Л-3,  «подводный минный заградитель». Она имеет славное прошлое, так
как принимала активное участие в боевых действиях против  кораблей противника на Балтийском море. Лодка давно уже не выходит в море, хотя и держится на плаву у причала в военно-морской базе Балтийского флота - Либава. Экипаж, обслуживающий лодку, сокращен до минимума, офицеров тоже оставлено мало. Нами, стажерами, никто не интересовался, кроме нашего  училищного  офицера, руководителя практики, ответственного за стажировку. Конечно, мы изучили устройство подводной лодки, знакомились с документацией и чертежами.
 
     Особенностью этих подводных лодок является наличие минных  труб в кормовом отсеке вместо торпедных аппаратов. В эти минные  трубы загружаются морские мины. Эти мины подводная лодка  может выставить в любом районе моря, не всплывая в надводное положение. Минные трубы могут перезаряжаться запасными минами, лежащими на стеллажах кормового отсека. Подводный минный заградитель мог выставить около двадцати мин. Мины ставились на путях вероятного движения, кораблей противника, на фарватере у выхода из базы противника. В носовом отсеке расположены обычные торпедные аппараты, а на стеллажах носового отсека лежат запасные торпеды. Такая подводная лодка  была только одна. Стажировка на других подводных лодках,  базирующихся  в  Либаве, проходила,  надеюсь, более продуктивно, чем наша стажировка на списанной подводной лодке.

      ДИПЛОМНОЕ ПРОЕКТИРОВАНИЕ.    После трёхмесячной стажировки мы возвратились в училище и приступили к выполнению дипломной работы. Темы дипломных  работ, были известны курсантам ещё до стажировки. Задание на дипломную работу  требовало  спроектировать энергетическую  установку дизель-аккумуляторной подводной  лодки, удовлетворяющую заданным параметрам.   Требовалось спроектировать многие системы, обеспечивающие работу дизелей, дать их схемы и расчёт. Выбрать тип и спроектировать дизель  необходимой мощности, рассчитав число цилиндров, диаметр  цилиндра и ход поршня. Требовалось  выполнить  около  десяти  чертежей и схем, а главное выполнить чертёж дизеля в разрезе,  соблюдая полученные в результате расчёта, размеры в соответствующем масштабе. На выполнение дипломной работы отводилось шесть месяцев.

     Для дипломного проектирования   выделено большое специальное  помещение на факультете, названное - «зал проектирования». Это помещение было размещено на втором этаже здания Адмиралтейства, слева от главной арки с Адмиралтейским шпилем. В зале проектирования каждый дипломник снабжался чертёжной доской, рейсшиной, угольниками и другими чертёжными принадлежностями. Кроме  чертежей и схем на листах ватмана стандартного размера А-1,  дипломный проект должен содержать не менее ста пятидесяти
страниц текста. В тексте даётся обоснование выбранных схем  основных   систем,   обеспечивающих   работу   дизельной энергетической установки. (Система подачи топлива, система охлаждения дизелей, система циркуляции смазочного масла). Приводятся необходимые расчёты. Производится расчет энергии аккумуляторной батареи для обеспечения самого полного подводного хода.  Производится  сравнение  проектируемой энергетической установки и систем, её обеспечивающих, с  известными существующими установками.

       ДИСЦИПЛИНА НОМЕР ШЕСТЬ.        Ещё до защиты дипломного проекта, когда уже заканчивался  срок дипломного проектирования, нам ввели обязательный дополнительный курс лекций. Эти лекции под грифом «сов. секретно» читали нам в клубе училища, при этом у входа и выхода стояли милиционеры. Лекции по темам об устройстве атомной бомбы и о поражающих факторах атомного взрыва сопровождались демонстрацией кинофильма. Мы впервые   увидели   громадный   «гриб»   атомного   взрыва, видели  распространение ударной волны, сметающей на пути военную технику, постройки и даже дома. В этом кинофильме показали овец и других животных с опалённой шерстью и ожогом тела с одной стороны. Это воздействие светового излучения. О  воздействии  радиации и радиоактивного заражения местности говорилось особенно подробно. 
   
     При этом давались рекомендации по защите от атомного взрыва и по действиям войск в условиях радиоактивного заражения  местности. Введено понятие  об уровне радиации, на зараженной местности и его снижении с течением времени. Дано понятие о тротиловом эквиваленте атомного взрыва. Это потребное количество взрывчатого вещества - тротила, для получения такого же по мощности взрыва, как взрыв, атомной бомбы. Цифра  фантастическая, как нам показалось. Тротиловый эквивалент первой нашей атомной бомбы, взорванной на Семипалатинском полигоне, равнялся двадцати тысячам тонн. Двадцать тысяч тонн тротила, тогда как самая крупная авиабомба времён второй мировой войны  весила едва более одной тонны вместе с корпусом и стабилизатором.
 
     После такого курса лекций стала более, понятна трагедия японских, городов Хиросима и Нагасаки, на которые; американцы сбросили атомные бомбы. Известно, что не было военной необходимости в применении этих бомб. Япония и так; была на грани капитуляции. Но американцы всё же сбросили две бомбы на крупные японские города, не  смотря  на ожидавшиеся многочисленные, жертвы мирного населения этих городов. Этими взрывами они продемонстрировали свою военную мощь всему  миру, а в первую очередь нам, - Советскому Союзу. Этим они создали угрозу всему миру на многие будущие годы. 
 
     Первыми  атомными  бомбами  были  урановые  атомные бомбы, взрывчатым  веществом в которых  был изотоп урана - уран 235. В природном уране, добываемом в  горных разработках залежей урана, этого изотопа очень мало, всего  0.7 процента, а; остальное-уран 238.   Яядро атома урана 235 способно распадаться самопроизвольно с выделением двух или трёх нейтронов.  Это же ядро распадается принудительно, если в него попадает нейтрон.  Таким образом, если  один  шарик массы  вещества чистого урана 235  очень мал, то нейтроны, вылетающие  при распаде ядра урана,  уходят за пределы массы малого шарика урана, не попадая в другое  ядро урана 235, не захватываясь им.  Но если увеличивать массу  шарика урана 235, то некоторые, вылетающие при распаде ядра,  нейтроны попадают в другие ядра урана 235 и вызывают их распад с  выделением новых нейтронов. Так будет происходить цепная реакция  деления ядер урана 235. Эта минимальная масса урана  235, способная к цепной реакции,  называется  критической массой.  Критическая   масса урана 235 равна примерно половине килограмма.
 
     Внутри атомной, а точнее говоря, ядерной бомбы, ведь распадаются ядра урана, общая масса урана  235 больше критической, но вся эта масса разделена на две или  четыре отдельные доли.  Для взрыва бомбы достаточно эти доли  мгновенно соединить. Соединяются они взрывом  порохового  или тротилового заряда, мгновенно сближающего все эти части в одну  массу. С целью уменьшения критической массы применяются  отражатели нейтронов, возвращающие в зону реакции нейтроны, не  захваченные ядрами урана.
 
     Изотоп, уран 235 очень трудно отделить от урана 238. Именно в  этом заключается основная сложность, которую надо было преодолеть при изготовлении первой атомной бомбы. Эту трудоёмкую работу научились производить путём постепенного  обогащения урана, то есть постепенным увеличением процентного  содержания урана 235 в составе его смеси с ураном 238.  Это  достигалось  путём  многократного пропускания  газообразного химического соединения урана через специальные  центрифуги. Газ, содержащий атомы урана 235 легче газа, содержащего уран 238, поэтому при вращении в центрифуге он скапливается в центре, там его оказывается больше по процентному  содержанию, чем газа с ураном 238. Этот, уже обогащённый газ, при повторном центрифугировании обогащается ещё  больше. А при многократном  процессе можно получить газ, содержащий    высокообогащённый  уран. Из газообразного соединения  химическим  путём  выделяют высокообогащённый, даже достаточно   чистый изотоп - уран 235. Его то и надо было накопить для изготовления   первой урановой атомной бомбы. 
   
    Позже мы узнали о существовании водородной бомбы, с ещё большим тротиловым эквивалентом. Водородная бомба основана на термоядерном процессе синтеза тяжелого водорода (дейтерия и трития), который может протекать только при очень высоких температурах, порядка нескольких десятков миллионов градусов. Такая температура достигается при взрыве атомной бомбы. Поэтому водородная бомба в центре массы, содержащей соединения дейтерия и трития, имеет ещё и атомную бомбу, как инициатор
термоядерного синтеза.
   
    Но нас, курсантов-дипломников,  проектирующих  дизельную энергетическую установку подводной лодки,  уже тогда интересовала атомная энергия не ядерного  взрыва, а энергия ядерного реактора. Ведь для   энергетической  установки на основе атомного реактора не требуется кислорода  воздуха, что так заманчиво для её использования на подводных
лодках. Ведь ёмкости аккумуляторных батарей на дизельных  подводных лодках хватает только на ограниченное время подводного хода.  Поэтому подводные лодки вынуждены периодически всплывать для  зарядки аккумуляторных батарей. Да и запас дизельного топлива,  как ни велик, но ограничен.
   
    Уже в процессе службы на дизельных подводных лодках мы  узнали о появлении атомных подводных лодок. А до этого ещё проводились эксперименты по созданию другого типа дизельных  установок.  Так были построены малые подводные лодки с дизелями, работающими по замкнутому циклу под водой. Для этого на подводной лодке была установлена цистерна с запасом жидкого кислорода. А один отсек был заполнен химическим поглотителем
углекислого газа (ХПИ). Добавлением кислорода в герметичные  выгородки дизелей и поглощением углекислого газа в фильтрах ХПИ, и обеспечивалась работа дизелей в подводном положении.
 
     Существенным недостатком было то, что, не смотря на мощную  теплоизоляцию цистерны с жидким кислородом, кислород всё же  испаряется. Его необходимо стравливать даже при неработающей установке, что уменьшает его запасы. Ведь он хранится в жидком  виде только при температуре, равной минус 183 градуса. В  надводном положении дизели работают в нормальном режиме,  забирая воздух из атмосферы. Дизели на этих подводных лодках
являются   «единым двигателем», к созданию которого так стремились учёные и проектировщики подводных лодок. Ведь на  дизель-аккумуляторных ПЛ требовалась мощность дизелей для  надводного хода, и отдельно мощность электродвигателей для  обеспечения подводного хода.

     Несколько подводных лодок малого водоизмещения с дизелями,  работающими по замкнутому  циклу  были  построены и  использовались  некоторое время в составе ВМФ.  Это малые  подводные лодки 615 проекта. Известны и аварийные случаи на них  в виде взрыва герметичных дизельных выгородок, вызванного  нарушением дозировки кислорода. Только с появлением атомной  энергетической установки прекратилась дальнейшая разработка
таких  и  подобных энергетических установок для подводных лодок.