Двор в кофейных тонах

                Двор в кофейных тонах

   

    Вместо той галереи, что на Центральной, когда-то стоял кинотеатр. А сама улица была гораздо шире, да и не так плотно застроена. Теперь она стала другой – не хуже и не лучше, просто, другой. По обе ее стороны протянулись фешенебельные бутики, бары, рестораны, ювелирные магазины. Они пестрят  блестящими витринами, зазывают загадочными вывесками, и опрятно одетые мененджеры улыбаются вам широкой доброй улыбкой.
    Галерея небольшая, но уютная, и изысканно обставлена. Внутри, в глубоком кожанном кресле а-ля ампир, сидит женщина в белом платье. Она что-то читает и время от времени улыбается. Перевожу взгляд на картины и задерживаю его на одной из них. На небольшом холсте в темно-бордовых тонах изображен двор, посреди которого стоит деревянный стол с длинными скамейками по бокам. На заднем плане – двухэтажный каменный дом. Он написан несколько размыто, криво, с нарушением законов перспективы... крыша конусообразно уходит вверх. Кто поймет этих художников!? И все же, чем-то эта картина привлекает, завораживает. Я оказался в плену некоего, необъяснимого настроения...
    Из оцепенения вывел звон дверного колокольчика. На пороге стояла  женщина в белом платье.
    - Уверяю вас - мягким грудным голосом произнесла она, - изнутри экспозиция смотрится гораздо лучше.
    Я улыбнулся и вошел внутрь. Женщина подала каталог и вопросительно посмотрела на меня.
    - Собственно, - замешкался я, - я не коллекционирую картины, а посему...
    - Ну что вы, что вы, - мягко прервала она меня, - разумеется, вы не обязаны... просто посмотрите. Выпьете что-нибудь?
    - Нет, спасибо.
    Я подошел ближе к картине и обнаружил, что она написана вовсе не в бордовых тонах, как показалсь ранее, а в тоне сепия и, словно в подтверждение этого, замечаю название: «Двор в кофейных тонах». А еще, присмотревшись, понял, что двор этот, в коричневых тонах, мне хорошо знаком. Быть может, именно поэтому картина так привлекла меня?
    - Вам нравится эта работа? – послышался ее мягкий голос.
    - Да.
    - У вас хороший вкус.
    - Вы полагаете? Кстати, - перешел я к другой теме, - я не нашел ее в каталоге.
    - Ее там никогда и не было, - сказала она и наткнулась на мой любопытный взгляд. – Не удивляйтесь, автор не собирается продавать ее...
    - Кто он? – спросил я.
    - Вы спрашиваете об авторе?
    -Да.
    - Его зовут Артур Н.
    - И как я могу его найти?
    - Никак. – В ее голосе проскользнул металл.
    - Его нет в живых?
    - Нет, он живой, - усмехнулась, почему-то, она.
    Побродив какое-то время по галерее, я вышел на улицу, зашел в соседнее кафе,  выпил кофе с сигаретой, а затем, взяв такси, направился в южную часть города. Я не помнил адреса, но точно знал, что тот дом был рядом с аэропортом. Там почти круглосуточно взлетали и садились самолеты, наполняя оглушительным воем турбин всю округу. При этом в доме звенели оконные стекла и посуда в серванде, а мать морщилась и закрывала ладонями уши.
    Жили мы в том доме совсем недолго, что-то около двух лет. Впрочем, это теперь кажется  н е д о л г о, а тогда... Тогда мать все время причитала, жаловалась на неустроенность, устраивала отцу сцены. «Неужели, - говорила она, - мы всю жизнь проживем в этом кошмарном доме, и будем глохнуть от шума самолетов?». Мне было лет 10-12 и те два года казались мне вечностью. И я вовсе не хотел съезжать с той квартиры, поскольку был влюблен в соседскую девочку Лили. Она, конечно, не догадывалась о моих чувствах, да и я особо не старался открывать ей сердце. Мы просто дружили, и нам было хорошо вместе. А еще, у нее был брат Левон. Он был нелюдим, неразговорчив и вечно смотрел исподлобья. Должен признаться, я его побаивался и старался избегать общения с ним. Впрочем, он сам тоже особенно не стремился водиться со мной. Однако, от случая к случаю, мы, все же, сталкивались.
    Как-то, обнаружив брешь в ограждении, пробрался на летное поле. Задрав голову, я с восхищением смотрел на взлетающие самолеты. Они пролетали достаточно низко и оглушительно ревели турбинами. Было страшно, болели перепонки, но я продолжал стоять – хотелось побороть страх, самого себя... В следующий раз привел с собой Лили. Мы стояли в конце полосы и ждали взлета. Когда самолет оказался над нашими головами, Лили закрыла уши, зажмурилась и всем телом прильнула ко мне. Она вся дрожала, ей было страшно. Затем к нам присоединился Левон. Мы молча всматривались в горизонт, и ждали появления самолета. И вот, под ногами задрожала земля, послышался нарастающий гул и через пару секунд из-за горизонта вынырнул огромный лайнер. Он стремительно приближался и на миг показалось, что самолет врежется в заграждение. Но он плавно оторвался от земли и словно гигантская птица взмыл в небо. Открыв глаза, я увидел Лили. Она крепко прижимала ладони к ушам и никак не хотела открывать зажмуренные глаза. Левона с нами не было.


    Попросив таксиста остановиться неподалеку от аэропорта, я вышел из машины и зашагал вдоль летного поля. Надо было пройти около 200 метров и свернуть направо, миновать складские помещения, пересечь пустырь и спуститься с горки. Там и должно быть то здание. Я не надеялся, что оно сохранилось. Мало ли теперь сносят, рушат, ремонтируют до неузнаваемости, перекрашивают в ужасные цвета. Очень может быть, вместо того дома увижу кафе, клуб, прачечную... да все что угодно. Прошло-то столько лет! 
    Он почти не изменился, разве что, чуть обветшал. Поймал себя на мысли, что в детстве как-то и не примечал, что дом коричневый. Впрочем, не только это. К примеру, не примечал черепичной крыши, что большая редкость на сегодняшний день. А еще, приглядевшись, заметил, что при определенном ракурсе крыша действительно конусом уходит в небо, как на той картине. Кое где были выбиты стекла, а на первом этаже некоторые оконные рамы и вовсе висели на одной петле и жалобно поскрипывали на ветру. Зато хорошо сохранилась дверь: дубовая, крепкая, двустворчатая. Прежде чем войти в дом, присел на скамейку и облокотился о стол.
 

   Левона я увидел убегающего с летного поля. Он бежал быстро, не оглядываясь, и очень скоро скрылся за колючей проволокой. Я был счастлив... был счастлив от того, что вышел победителем, я больше не боялся его и чувствовал свое превосходство. Он испугался самолета и убежал с поля, как трус...
    - Какой же трус твой брат! – воскликнул я и рассмеялся, - а еще корчит из себя...
    Лили поджала губы и посмотрела в сторону. Затем медленно перевела взгляд на меня и сказала:
    - А ты дурак.
    В тот самый день закончилась наша дружба с Лили. Она, словно не замечала меня... будто меня вовсе и не было. Пару раз я пытался заговорить, и даже попросить прощения, но тщетно – она не желала не то что разговаривать, но и видеть меня. Жизнь стала для меня мукой.
    А потом у отца дела пошли в гору и мы купили дом в другом конце города. Там не было ни аэропорта, ни воющих самолетов и, соответственно, маминых причитаний. Я перевелся в престижную школу, и у меня появились престижные друзья. Казалось, все складывается как нельзя лучше. Но я тосковал по Лили, по тому дому с продолговатым двором, гремящим над головой самолетам, терпкому запаху авиационного керосина... Словом, в один прекрасный день неудержимо захотелось побывать там. Разумеется, я не тешил себя надеждой восстановить отношения с Лили. Просто, было интересно вновь взглянуть на то, что когда-то было неотъемлемой частью жизни, восстановить прежние ощущения, сравнить их с настоящими. В конце концов, хотелось вновь побывать на летном поле и ощутить  прилив адреналина.
    Они стояли у самого края заграждения лицом к взлетной полосе. Левой рукой она держала брата за руку, а правой прикрывала правое ухо, а левое ухо было прижато к плечу. Я усмехнулся, подошел к ним и встал рядом. Лили выпрямилась и странно посмотрела на меня. Затем повернулась к брату и я заметил, как она крепче сжала его руку. У Левона было белое, как мел лицо, и он, кажется, не замечал меня. Стиснув зубы, он напряженно вглядывался в горизонт, откуда должен был появиться лайнер.

    Обогнув дом, зашагал к летному полю. К моему удивлению здесь ничего не изменилось, даже тропинка осталась такой же: извилистой и в меру протоптанной. Тот же запах керосина... Но, вместо проволочного заграждения – высокая бетонная стена. Интересно, подумал я, когда она тут появилась, и зачем они ее возвели? Ведь так было здорово! Я задрал голову и посмотрел в небо – оно было голубым и чистым.
    Побродив вдоль бетонной стены, и не обнаружив лаза, я вернулся к дому. Поднялся на второй этаж и остановился рядом с дверью, за которой прошли целых два года моей жизни. Дощатый пол корридора с облупившейся краской, фанерная дверь с потрескавшейся вокруг штукатуркой, потемневший от копоти потолок, запах сырости...  Кажется, все так и было... Прежде чем я успел взяться за дверную ручку, дверь неожиданно распахнулась. На пороге стояла женщина в белом платье.
    - Я знала, что ты придешь, - произнесла она все тем же мягким голосом, -  проходи, будь как дома, - с неуловимой уронией добавила она и посторонилась.
    - Ты здорово изменилась, - сказал я и прошел в комнату.
    - Такой я тебе не нравлюсь?
    - Нравишься.
    Она внимательно посмотрела на меня и рассмеялась.
    - Теперь ты выглядишь лучше.
    - Мы так и будем обмениваться комплиментами? – резко парировал я.
    Она замолчала и закурила. Затем подвинула стул и села.
    - Тогда ты был прыщавым, смазливым и до невозможности занудным. Впрочем, мне нравилось ходить с тобой на летное поле и смотреть на самолеты. – Она затянулась и стряхнула пепел на пол. – А ведь ты любил меня, признайся, - кокетливо произнесла она.
    - Может быть, не помню...
    - Не помнишь? – удивилась она, - быть может, ты не помнишь и то, как обидел брата?
    Я подошел к Лили и, наклонившись, взял ее за плечи.
    - Послушай, я тебя очень любил... хотел сказать об этом, но... Потом эта история с твоим братом. Я пытался попросить прощения, но вы с ним даже не обращали на меня внимания. Ты же помнишь, после того как мы переехали в новый дом, я раз приезжал сюда и видел вас на поле...
    - Приходил позлорадствовать... конечно, помню...
    - Да нет, все было не так, - начал было я, но осекся, - а, впрочем, какое это имеет сейчас значение. – Отпустив ее плечи, я выпрямился и подошел к окну. – Прошло столько времени. Странно, как вообще сохранился этот дом. А что стало с братом? – спросил я и обернулся.
    Она посмотрела на меня тем же странным взглядом, как много лет назад на летном поле. Я вспомнил ее пустые и холодные глаза, и мне стало не по себе. Однако в следующий миг она улыбнулась и сказала:
    - Он в соседней квартире.
    - То есть...
    - Да, в 25 квартире – там, где мы раньше жили.
    Я быстро вышел из комнаты, свернул направо и остановился у двери с табличкой под номером 25. Собирался постучать, но вместо этого легонько толкнул дверь, она поддалась и отворилась. Моему взору открылась комната, заваленная картинами, холстами, подрамниками, коробками с красками. А посредине стоял мольберт, за которым вполоборота, ссутулившись сидел мужчина с проседью в волосах. Он исподлобья смотрел на холст и что-то бормотал себе под нос. На холсте было изображено зеленое летное поле и взлетающий над ним серебристый лайнер. Картина была написана до того искусно, что на миг ощутил себя на летном поле, и даже послышался грохот турбин.
    - Привет, Левон... – Я стоял позади него.               
    - Он не слышит тебя, - послышался голос Лили. Она стояла в дверях и смотрела в сторону. – Оглох 20 лет назад... на летном поле... лопнули перепонки.
    Я недоверчиво посмотрел на нее.
    - В тот раз он был без меня, и подобрался слишком близко... лайнер пролетел буквально в нескольких метрах над головой. Потом он попал в больницу, было расследование, на нас наложили крупный штраф, а вместо проволоки поставили бетонную стену.
    - Что было потом?
    - Потом? – переспросила она. - Ну, ты же сам видишь. – Лили обвела взглядом мастерскую. - Потом, - продолжила она, - неожиданно для всех нас, он начал рисовать, стал известным художником...
    - ... Артур Н.
    - ... его работы хорошо продавались, я смогла приобрести ту галерею и...
    - Почему же он здесь? - остановил я ее
    - Он сам так захотел. Понимаешь, он не может без поля.
    Левон отложил кисть и скользнув взглядом мимо меня, вопросительно уставился на сестру. Та одобрительно улыбнулась ему, а затем обратилась ко мне:
    - Ты пойдешь с нами?
    - Куда?
    - Не догадываешься?
    - Ах да, конечно же... Даже не знаю...
    - Понимаю, тебе неприятны воспоминания...
    - Совсем наоборот, - вышел я из замешательства, - просто хочется оставить все как есть... как было...
   - Что ж, дело хозяйское.
    Она подошла к брату, взяла его за руку и повела к выходу.
    - Кстати, чуть не забыла. – Они уже стояли в дверях. - У нас с братом для тебя сюрприз.
    Она прошла в другой конец комнаты и подняла прислоненную к стене картину.
    - Возьми, - сказала она и протянула ее мне, - за нее давали огромные деньги, но мы с Левоном не захотели продавать ее. Теперь она твоя.
    Это была картина из галереи, или - кусочек моего детства, обрамленный ажурной коричневой рамкой.