Прага-Вена-Дрезден

Прага резная

Чтобы почувствовать город, в нем нужно прожить хотя бы месяц. Кто-то сказал мне, что в Праге неделю делать нечего. Это неправда. Мы не успели всю ее изгулять, подучить чешский, завести любимый бар…
Прага почти вся историческая, сохраненная. Туристов водят в самые древние места, такие как: Пражский град, Карлов мост, Староместная площадь, Жидовский квартал. Там царят средние века. Там прошлое застыло, смешалось с настоящим. Там в каждой улочке, домике, булыжнике, готическом храме живет великое прошлое Моцарта, Кафки, Эйнштейна, Цветаевой…
Туристам наспех рассказывают о королях и королевах, о христианах и язычниках, о почитаемых святых, об обычаях и приметах…Все как в трубу вылетает. Остается только осадок порочности и мрачности многих историй, связанных с психическим нездоровьем правителей…кажется это повсеместно??
Когда мы гуляли вдвоем, то было спокойнее. Не понимая языка окружающих, кроме русских туристов, которых, увы, многовато в Праге, начинаешь чувствовать место интуитивно, клетками тела, молекулами ДНК…
До поездки я думала, что Прага будет зимней: заснеженной и иллюминированной. Ни того, ни другого. И вот когда в один из  дней пошел крупный пушистый снег, мы оказались в детской сказке…Спрятались на огромном крыльце старинного здания и вдруг я ощутила дух средневекового студенчества. Закопалась в собственной памяти, что-то хотелось вытянуть, обрывки знаний, что-то близкое…Фильм о Михайло Ломоносове??? Почему он? Я не любила его в детстве, но запомнила четко некоторые сцены о его студенческих годах…Ближе к моим чувствам подобрать не могу…Оборачиваюсь – читаю надпись над входом: « Философский факультет Карлова Университета»…
Я не любила уроки истории в школе, даже ненавидела. Я не хотела ничего знать о жизни мертвых людей, а сейчас все чаще убеждаюсь, что они живы, их дух присутствует в воздухе. Они незримы, но ощутимы. Может я боялась истории?
Гуляя по Праге отсчитываешь улицы круглыми булыжниками под ногами. Они мнут без того уставшие стопы. Читаешь названия улиц, будто на ломанном русском, да еще латиницей: Sokolska, Katerinska, Stepanska…И вдруг заиграет мелодия в голове. Какая то известная классическая тема. Не помнишь. Рисуются только попеременно западающие клавиши. Я бы говорила, говорила, говорила о Праге звучит мелодично в голове…Проходишь дом с мемориальной табличкой Вольфганга Амадея Моцарта. Улыбаешься…
А что касается освещения в Праге. Оно минималистично и тускло по сравнению с Саратовом. Удивительно? Нет. Никаких фонарей и гирлянд, только висящие круглые лампы над дорогой по центру. Эти улицы не надо маскировать безвкусным набором уличного освещения. Они прекрасны и без того. И даже солнечный свет не открывает их недостатков. Мощеные улицы, посыпанные в изморозь мелким камушком, всегда чистые и зовущие погулять…

Величественная Вена

Вена высокая светлая дама. Криклива, как высокомерная герцогиня. Изящна, как стянутая  корсетом Сиси. Богата, модна, современна…Здесь опера соперничающая с Ласкало, здесь сокровищницы, хранящие церковные и светские реликвии и украшения. Здесь площади и лошади, автомобили, велосипедисты, туристы…Здесь кажется весь свет, и все же Вена просторна, как будто даже улицы ее созданы для бальных приемов.
И в то же время Вена – это кофейни, выпечка и газеты. Говорят, австрийцы проводят большую часть жизни в кофейнях, и у каждого венца есть свое любимое заведение. Может, я была австрийкой в прошлой жизни? Иначе как объяснить что, то к чему я стремлюсь так похоже на типичную венскую жизнь: потягивая кофе за столиком знакомого кафе неспешно читать…Интересно так ли устроена жизнь молодых жителей Вены, но ее традиции мне определенно по душе.
И снова была экскурсия с гидом. Посмотрите на эти часы на башне, на этот собор, на эту чумную колонну…А дальше опять про королей и их свершения. Кровосмешение, заговоры, фаворитки…Мне не хочется этого знать. Ход моих мыслей прерывает чей-то возглас из нашей  группы: «Вау!». Я ищу глазами архитектурный шедевр. Но дальше восторженная землячка с выдохом произносит «Своооч».
Среди усыпанных драгоценными камнями корон и нарядов Венских королей, мы видим так же копье Лонгина. То самое, которым был убит Иисус Христос. В сердцевине копья спрятан один из гвоздей, которым был прибит Спаситель к кресту. Тот ли это гвоздь и то ли это копье доподлинно неизвестно, поскольку «копьем судьбы» мечтали владеть многие, рвущиеся к власти. К слову копье из Венской сокровищницы забирали Наполеон и Гитлер…Чьей помощи искали эти люди?
О каждом предмете коллекции экскурсовод рассказывает, начиная с информации о том, сколько в нем серебра и золота, жемчугов и бриллиантов, потом о том, кто им владел и по чьему заказу он был изготовлен, даже если это крест с изображением распятого Христа…Меня коробит от такого искажения смысла веры. Зачем короли обращались к христианским святым и символам, если желали только подчеркнуть свою власть и богатство? Мне кажется босой, израненный Христос шел стороной от королей по мощеным средневековым улицам Европы…
Такого отвращения к сильным мира сего у меня никогда не было, как во время этой поездки. Власть и деньги, деньги и власть. Они так боятся остаться босыми. Чужие шедевры, купленные на эти деньги. Картины, скульптуры, книги. Зачем австрийскому королю понадобилось собирать библиотеку редких книг, ни одну из которых он даже не открыл? Это слабость и внутреннее уродство, прячущиеся за агрессию, богатство и власть. Почему нам так много о них рассказывали? Мне интереснее Штраус и Моцарт, Адлер и Фрейд, Шредингер и Мендель. Все с ног на голову. Свет, который пытались купить короли в виде произведений искусства, заключен был в тех, кто творил, а не правил. Я наивно считаю, что когда-нибудь институты власти станут непрестижны и в них тогда начнут работать люди, готовые создавать, а не самоутверждаться.
Но стоит признать, что  правители в Европе хотя бы считали престижным основывать галереи и музеи, дворцы и храмы. Возвращаясь к своей земле и современности, тоскливо думаю о том, что те, кто стоят во главе моего города, хотят управлять, не умея править. В их крови и генах просто нет элементарного чувства вкуса. Есть цинизм, готовый покупать брэнды для себя лично.
По Вене гулять бы весной и летом, когда в разгар туристического сезона из кофеен доносятся вальсы Штрауса. Когда цветут парки и бьют фонтаны. А зимой эта дворянка неприступна. Мы покупаем шоколадные конфеты и кофе, садимся в автобус  и выезжаем обратно в Прагу. За окном уже темно, но я помню как утром, то и дело, просыпаясь, видела высокие заснеженные леса, искрящиеся в свете огромного белого солнца…

Дрезден грозный

Дрезден грозный в своем историческом ядре. Массивные здания из черного камня с вкраплениями свежего, белого…В пасмурный, слякотный день он показался мне таким угрюмым…Но что стоит за этой воинственностью? Обожженный и восстановленный из руин после Второй мировой войны он хранит следы скорби…Отстроенный на обломках, исторический центр стоит как единственно уцелевший солдат на поле боя и даже сейчас, когда в город вошла свежая жизнь и новые здания  и дома сменили его руины, город содержит в воздухе атмосферу катастрофы. Этот город ничего не забыл и может быть его жителям уже не так это заметно, как туристу, схватывающему энергетику нового места словно вирус, которым не болеют местные.
По дороге в Дрезден нам показали документальный фильм о городе и его трагедии. У меня комок был в горле. Я с трудом могла спокойно сидеть на месте. И дело не в том, что я очень чувствительна. Любой художественный фильм, заставляющий плакать миллионы  зрителей, сопереживающих его героям, не смог бы произвести на меня такое впечатление как сухие факты о количестве сброшенный бомб на город и числе жертв Дрездена. Это вибрировала ДНК во мне. Толи в ней «зашита» память прадедушек и прабабушек, толи мои прошлые жизни. Страх, отчаяние, безнадежность и бессмысленное бегство людей из города, охваченного огнем. Я все это чувствовала.
Многие посещают картинную галерею Дрездена ради Сикстинской Мадонны Рафаэля. Неискушенному зрителю, я думаю, сложно понять разницу в чем преимущество Рафаэля перед другими художниками того времени, представленными в галерее, но так положено – сесть напротив огромной картины и долго всматриваться в лицо и фигуру девы Марии, несущей младенца Христа. Репродукцию этой картины я видела в доме прабабушки. Яркий календарь с красивой женщиной заправленный за раму старого буфета часто привлекал мое внимание. Мне было не больше пяти. Я спросила, что это за картина. И старенькая бабушка поразилась моей неграмотности. «Это же Рафаэль». Я не думала, что оригинал так велик и не думала, что увижу его. Время как будто свернулось в кольцо, и я посмотрела в свое детское лицо…Знаково…
Цвингер и его сокровища вновь породили во мне мысли о власти и политике. Такие мысли мне были абсолютно чужды ранее. В Дрездене я размышляла о совершенном устройстве государства, о том, что каждый житель должен быть так защищен институтами права, чтобы никакой затаенный страх не заставлял никого, распихивая других локтями, лезть во власть…Что натолкнуло меня на эти мысли? Бестактность  и хамство некоторых наших попутчиков?Это забавная история. Поясню. В автобусе с нами ехала очень шумная семья, которая не желала слушать экскурсовода и смотреть исторические фильмы. Им интереснее были компьютерные игрушки, пищащие и щелкающие на весь автобус. Когда нас повели на обед в русский ресторанчик, девушка из этой семьи, дергая за локоть мужа, раз пять повторила, указывая на нас: «Они не поднимали руку, когда спрашивали, кто пойдет на обед. Они не поднимали руку. Они  руку не поднимали, а идут». В ответ ей прозвучало: «Да, уймись уже». Психология понятна. Русские часто боятся, что кто-то получит больше, делая меньше…Опять эта мелочность души…В эти минуты я думала о том, что если бы каждый гражданин вне зависимости от достатка был защищен государством наравне с теми, у кого есть деньги, то люди бы не боялись остаться без обеда в ресторане, когда вокруг полно таких же заведений…Даже когда у людей есть деньги, у них много страхов…Я замечталась об идеальном мире. Да, возможно социальная защищенность имеет свои подводные камни. Может, тогда бы некоторые обнаглели и обленились, как это происходит в развитых странах, где на пособие по безработице можно вполне прилично существовать, но почему то мне кажется, что обленились бы те, кто сейчас усердно рвется к власти через грязь и предательства, потому что их формула жизни проста «работают пусть умные, а мы поуправляем…».  Пусть они отдохнут…
 А может, я просто поймала витавшие в воздухе мысли немецких философов о правовом государстве. Да, конечно же, ведь Дрезден - это часть Германии, которая дала миру мыслителей, чьи сердца пульсировали так сильно, что спустя многие годы такая обычная прохожая как я смогла услышать их мысли. Опять возникло ощущение того, что прошлое оно никуда не ушло, оно существует наряду с настоящим, а может и будущим одновременно.