В СохотОй на родину

В СОХОТОЙ НА РОДИНУ…
    Никакой оказии не случилось: в больницу никого не привезли, в сельсовет по субботам не ездят. Брат не подлетел в легкой кошевке к интернатскому крыльцу, не заскочил в спальню с бельмастыми от мороза окнами: ;Разрешите Вас, уважаемый дохтур наук, к мамке на печку свести!; С подходом расторопного зимнего вечера сердечко Фанки заволакивала безысходная тоска. Раскачиваясь в такт своему пению, а пел он интернатскую частушку, сидя на интернатской же койке:
Как охота, как охота
В Сохотой на родину,
В Сохотой на родину,
Да кушать огородину!…
он начинал чувствовать солоноватую влагу, подленько скатывающуюся по щекам на вздрагивающие губы. А ведь договорились же: он остается на вторую неделю. Вечером в субботу тут всего один дежурный воспитатель на полсотни ребятишек; такое можно устроить! Старшеклассники и братя Каля как порассказывают – дивья! – пытался успокоить себя Фанка.
• Останусь, не лето, сам же дома предложил: не приезжайте на Сагалху- ни за Готькой, ни за  Дорой не приедут, нам вместе весело будет.
• А и правда, мать,че ему сопли морозить ?На Сагалху одне пьяные обмороженные буряты встречаются.
Но как от ожога уже болит Фанкино сердце: не додюжу до следующей субботы!
Враз растаяла боль тоска, а на ее место и в каждую клеточку детского сознания  теплом спокойствия – отчаянная решительность:;Дойду пешком!;
Решение принято; портянки поверх двух пар шерстяных носков, полушубок овчинный, ушанка волчья, да большущие выстеганные овчинные рукавицы вмиг превратили Фанку в Некрасовского мужичка, про которого совсем недавно на уроке ;Родной речи;учили.
Мимо столовой прошмыгнул,  никто не заметил – там еще шумнее обычного: все чай с молоком да с невкусными интернатскими шаньгами пьют, да почти по-взрослому балагурят.
Вот и тракт. Семенит, не оглядываясь мальчонка. Жарко. Полушубок распахнул.  ;
   "Кака нонче Сагалха тепла, надо было столь на ноги не надевать.» Давят портянки больную ногу.  Сел, разулся, портянки – с ног под ремень – чтоб не потерять. Идет дальше.
«Шесть верст – пустяк; когда бы не нога, засветло бы еще добежал, -сам с собой говорит Фанка: и че Калька в интернате ночует? Я  бы  каждый день домой бегал…»   Снег слегка помрачнел, деревья да кусты придорожные вмиг переоделись из белых – в сизо – серые тулупы. Гора спрятала за пазуху солнце, как Иван – перо  жар – птицы; Фанка только что «Конька – Горбунка « прочитал. « Я бы на таком  коньке и опомниться не успел. Нет , на нашем Каурке бравее, он больше, и от его тепло!"  - Фанка не заметил, как мороз проник даже в рукава. Все тело его сжалось, и не так уже слушались  руки, когда он плотнее запахивал да подпоясывал полушубок.
• "Ниче, скоро Харька покажется, меньше полдороги останется, там,  у свинарок погреюсь, а посчастливится,  что  тетка Фекла  сохотойска дежурит, дак она и чаем горячим угостит…   Харька близко, - уговаривал  себя мальчик – вот и собаки уже появились. Не лают, почему-то, и че оне тут бегают, им бы  свинарник охранять… Да как их много,  аж шесть со… волков!" – Сердце колотнулось, послав волну тошноты раньше, чем Фанка продохнул это страшное слово. Со стороны реки по глубокому снегу, аккуратно неся хвосты, Фанку обходила угрюмо – спокойная стая, изредка вспыхивали желтоватые огоньки голодных глаз. Сколько раз представлял Фанка такую встречу; и всегда он легко выходил из нее победителем, да не только сам спасался, а еще то Машу Черняеву, то Лизу Каурову спасал…
   Фанка метнулся с тракта в сторону разлапистой сосны. Нижние ветки высоко -  не дотянуться, при первом же шаге провалился до пояса; еле выбрался на тракт. Парные свечения все приближались. Плотнели сумерки. В отчаянии рванул Фанка с головы шапку, размахивает ею над головой, и крик его режет промозглую тишь: Мама-а-а!
Всплеск огня, гром выстрела, другого. Не запрыгали волки, не пустились в бегство, видя затихающую агонию самого матерого, вожака видимо, а разом все развернулись и медленно, не теряя достоинства,  подались к берегу Хилка. Ничего не соображающего Фанку подняли сильные руки, уложили в кошевку, укутали тулупом. Каурко взял с места  в карьер. "Братя Проня , ты откуда?" Голос брата спокойный: ;Собрались с тятей в баню уже, а мама: ;Неладное что-то с Фаной, ты бы поехал, Проня !;- и в слезы… Ружжо заряжено тятя в кошевку закинул,  когда я уже из ворот выезжал…;
   А через час родители растирали Фанкину больную ногу и всего Фанку тоже какой-то пахучей мазью, от чего сразу же стало ему жарко. Положили бережно ненаглядного своего отхончика на палати.
• Ничо, мать, не плачь! Летом к бурятам на Аршан повезу Фанку. Вылечит его Лама своими задачками, и отдадим, тогда Фанку учиться на бухгалтера.

Отхончик (Забайкалье) – последний ребенок в большой семье (прим. автор)