Цветы

        Без особых усилий я вошла в комнату. Дверь была приоткрыта. Безграничное пространство свободы было заключено в малюсенькую комнату, всем своим видом напоминавшую склеп. Единственный обитатель этого помещения, казалось, ждал меня. В углу, рядом с дверью, стояла небольшая коробка, в ней была погребена жизнь, жизнь длинною в двадцать лет.

        Он стоял у окна. В блёклых глазах отражались бесконечные линии улиц. Сухая кожа скорее напоминала старый пергамент, чем оболочку человека. Некогда живое лицо преобразилось в изуродованную маску. От былого величия не осталась ничего. Я могу рассказать всё об этом человеке, кроме последних пяти лет.

        Мы познакомились, когда мне ещё не было шести. В то время многие увлекались псевдонаукой, экспериментами на молекулярном уровне. Нас подбирали друг другу. Выбирали, словно мы овощи на прилавке. И вот  «отобранные» оказались победителями генетической лотереи. Возможно, даже клетки наших желудков были идеальны, мы были первыми из потока.

        Никому не присваивался номер, но и по имени нас не называли, уже потом, много лет спустя я узнала, что меня звали Стиной.

        Он был старше. На пять-шесть лет, возраста мы тоже не знали. Мы ненавидели  друг друга, но должны были всё время проводить вместе. В промежутках между моими истериками и его криками мы пытались уединиться, чтобы не сойти с ума. В тесной коморке это было невозможно, выходить тоже было нельзя.

        Каждый день проходил почти одинаково – менялась только погода. Насколько мне известно, «учёные» всё-таки не смогли что-либо открыть и создать. Эксперимент отменён. Остались мы. Был только первый поток, новых не выбирали. Психотеории так и остались теориями. Тестов не было. Нам оставалось только догнивать в наших клетках. Шанса уйти представить было нельзя.

        Когда мне было шестнадцать заиграли гормоны. Что было дальше – представить нетрудно.

        Когда не знаешь людей, то хватаешься за любую ниточку, которая поможет просветиться. Так и случилось. Вместе. Слова любви были нам не знакомы, впрочем они были не нужны. Вместе. Вместе. Всегда.

        Через год, комплекс, где мы жили, сгорел. Почти весь «поток» погиб. Уверена, они не жалею об этом. Они стали свободными. Мы разбили стекло и прыгнули. Был верхний этаж. Помог ветер. Подробностей не помню. Мои глаза были закрыты его ладонью. Всё обошлось. Вместе. Вместе. Всегда.

        Первые дни свобода была упоительной. Мы жадно глотали каждый новый поток воздуха. Так прошли месяцы.

        Летом он исчез. Ушёл. Я не умела страдать. Мне было легко, только хотелось чего-то красного. Не долга думая, я сжала в руках что-то твёрдое. Было щекотно и во рту стало кисло. Руки стали красными. Земля тоже была красная, она была в красных хлопьях, но мои руки были краснее. Я стала хватать красные хлопья с бросать вверх. Я бросала снова и снова, они стали почти такими же красными, как мои руки: красными, липкими, горько-солёными.
Кровь застывала медленно. Лепестки, отяжелев от красной массы, перестали красиво подбрасываться и просто приклеивались.

        Смерть – интересная вещь. Мне было восемнадцать, когда я услышала её. Она приближалась с каждым новым лучиком солнца. К вечеру смерть забрала убитые мною бутоны, чуть набухшие, юные, не успевшие озарить всё своей чистотой. Они лежали липкими и скомканными хлопьями у моих ног. Когда-то, много лет назад, кто-то тоже скомкал юные бутоны человеческой жизни, испепелив лучами бессмысленных экспериментом и жадности. Когда-то бутоны, набиравшие цвет, были заточены в темницу безразличия.

         Я знала, что не смогу их спасти, из хлопьев лепестки превратились в сушёные стружки, которые ветер разметал повсюду. Они умирали медленно, пролетая над новой жизнью. Вместе. Вместе. Всегда.

         Я не могла бежать за ними, за ветром бежать невозможно. Его можно только слушать. Слушая ветер, я постепенно заполняла пробелы в памяти, в жизни, в душе. Ветер трепал мои волосы, украшенные бутонами и сокрытые фатой.  Ветер приносил смех моих ребятишек с улицы. Слушая ветер, я снова оказалась здесь.

         Обгоревший скелет корпуса никто не захотел отделывать заново. Бессмысленно. Здание было изуродовано тоской и скорбью. Сама земля пахла ядом отчаяния. Верхний этаж. Длинный коридор и малюсенькие комнатки. Дверь была приоткрыта.
       
         Я узнала его. Он меня вроде тоже. В стеклянных глазах была пустота. Смерть давно забрала его. Он ждал ветра. Обезжизненные руки не могли отодвинуть задвижку. Хриплое шипение длилось секунды. В его сипе слышалась мольба. Я открыла окно. Ветер ворвался стремительно. Он взял мою руку. Я пошла с ним. Ветер разомкнул наши пальцы, но мы всегда будем вместе. Его полёт был недолгим, но ему было легко.

         Спустя некоторое время корпус рухнул и его затянуло мхом. Я приезжала туда потом только один раз – посадить жизнь. Теперь ежегодно ветер ласкает красные души, наполняя их чистотой, любовью и цветом.