Последняя охота

   Это место он заприметил давно. Ещё в пору своего лесничинья, нет-нет да забегал сюда на Серке, хотя и круг был немалый, вёрст десяток, не менее. Но видно потому и не менял медведь своего пристанища, что закуток этот таёжный был в стороне от охотничьих троп, мало кто сюда захаживал. Жил тут мишка не первый год, жил и в ус не дул! Да и сам Данилыч наткнулся на берлогу случайно.  Тогда он по лисьему следу спешил. Сорвала лиса капкан с привязи и ушла с ним краем болота в согру. Вот он и утюжил снег широкими охотничьими лыжами по её следу, в надежде догнать  да справить черно-бурый воротник к новому бабкиному пальтишку. Лису ту он достал, зацепилась она капканом за расщепленную валежину. Назад же решил срезать угол и по пути набрёл на этот мыс, заглядывающий в болотину.  Острый, тренированный охотой глаз сразу выловил на белом сугробе возле поваленного бурей дерева лёгкое облачко выскользнувшего из-под снега пара. Тогда он косолапого тревожить не стал, не на себе же его переть такую даль до дома! Он лишь внимательно осмотрел окрестные деревья, чтобы определить размер зверя по следам оставленным на коре. Когда мишке приходило в голову поправить когти, он вставал на задние лапы и закидывал передние на ствол, тем самым, попутно, отмечая свой рост. Медведев размер вызвал довольную улыбку на лице Данилыча.
- Здоров чертяка! – прошептал охотник.
С мясом в ту пору особых проблем не было, а зима уже катилась к своему завершению. Брать отощавшего
за долгую спячку зверя не стоило. И лишь в середине марта он зауздал Серко, да сбегал туда верхом, проверить Потапыча и заодним конный путь наметить. Зверя он не опасался. Что ему тот зверь?! (За свою жизнь он не мало брал и лосей, и медведей, а уж мелкому таёжному жителю счёт в их краях не вёл никто.) Берлога и её квартирант были на том же месте, только холмик над ней, от постоянно идущего из-под снега тёплого воздуха, стал ещё выше.
 
     Так пробежал пяток лет. Охотник лишь зимами нет-нет да и наведывался проверить на месте ли мишка, а до охоты дело всё не доходило. И лишь теперь, уже будучи на пенсии, он засобирался поднимать зверя. Стоило видно привлечь к охоте сына, но у того была случившаяся занятость по служебным делам, и Данилыч тревожить его не стал. Авось не впервой, справится и сам без помощников. Да и коню всё легче его с трофеем, нежели ещё и сына в довесок по целине таскать. С утра и снарядился в поездку. Заложил в розвальни молодого мерина, Серко пожалел. Стар тот стал по бездорожью да лесам мотаться. Прихватил длинный шест – зверя ворошить, накинул поверх телогрейки тулуп и с божьей помощью выехал.

   А уже к обеду он подъезжал к заветному местечку. Коня подвёл поближе и развернул «на ход». Привязывать не стал. Мерин хоть был и молодой, но толковый, хозяина никогда не бросал и в привязи не нуждался. Скинул тулуп, снарядил ружьё, подвёл под руку на поясе ножны с кинжалом и начал набивать тропу от розвальней к берлоге. Утоптав снег, очистил пошире проход от помех, не дай Бог помешают в ответственный момент, отдохнул, сосмолив цигарку (скрываться уже нужды не было) и, прихватив шест, пошёл к берлоге. 

   Немало пришлось ему поворочать деревиной, пока надумал мишка выглянуть на белый свет, выяснить, что такое долбит его в бок. Он вначале ворчал недовольно, а затем и вовсе заревел благим матом. Снег, что уцелел от ворочавшегося шеста, вдруг полетел в разные стороны, и следом показалась помятая и чертовски злая морда зверя. Выползя на свет, он бестолково крутил башкой, мял лапы и жадно тянул воздух, ещё больше свирепея. Наконец он окончательно выяснил, кто посмел потревожить его покой, качнул башкой, присел, толкнулся и легко подняв своё немалое тело в воздух, пошёл на задних лапах, завалив набок морду навстречу ружью. А ружьё не выстрелило! Может виной тому сталось новое ружейное масло, что использовал Данилыч намедни перед охотой? Ведь сработали бойки по капсюлям, он это «кожей» почувствовал! Но видимо слабо сработали. Не хватило им силушки пробить их и запалить порох в гильзах, да послать пули в полёт навстречу разъярённому зверю. Проклял за доли секунд охотник и себя, старого дурака, за то, что надумал довериться в таком деле непроверенному маслу, и ружьё, что вытеснило своей привлекательностью и подручностью старую, закалённую долгой охотничьей жизнью курковку. Будь она в руках медвежатника, одним движением ладони забросил бы он курки в боевое положение, а по второму кругу, глядишь и сработали бы механизмы как надо. Только что теперь попусту демагогию разводить! Теперь если повезёт, то пара секунд и сыщется в этой жизни на то, чтобы добраться до розвальней, да подхватить проверенную курковочку из-под тулупа. А с ножом ему с этим зверем не совладать будет, не хватит ему проворства нырнуть поглубже в объятия, да вогнать кинжал по рукоять в подреберье. Но видно крепко перешёл охотник кому-то дорогу. Не его был этот день, не его! А ведь и до розвальней добрался и курковку подхватил, и зверюга поотстала сослепу от долгой спячки, но только конь не выдержал и понёс! Эх, надо было Серку в таком деле довериться! А так - ударило розвальни об дерево, бросило деда на край саней, нога соскочила и попала между следующим стволом и санями. Рвануло страшной болью сознание и утащило Данилыча в небытие…

     Это и была его последняя охота в жизни. Конь хотя и вынес его к домашнему порогу, да только ноги он лишился. Нет, она осталась на месте, но только после долгих месяцев лечения так и не оправилась от травмы. Прикрутили там что-то к чему-то болтом, и подружился дед на всю оставшуюся жизнь с костылями. Только и осталась ему одна дорога за порог  до лавочки перед избой. А охота теперь уж не для него. Какой с него «одноногого» охотник? Разве что вот на мух с мухобойкой…