***

                Борис Фром


                ВСТРЕЧА НА НАБЕРЕЖНОЙ


Он увидел её дома у Брата на очередном "выпивании" и "закусании", но не обратил внимания – сидит себе девушка в кресле, в полутёмном углу, ну, и пусть сидит! Собрались все свои, любители джаза, друг Брата привез новую, в смысле только появившуюся в Москве, пластинку "Pointer sisters", у него был таинственный источник добывания новых дисков, он тщательно скрывал его.
В меру пили водку и пиво, закуска традиционная – вобла, черный хлеб, докторская колбаса и маринованный чеснок. Слушали. Потом орали до хрипоты, спорили о чем угодно, начиная с всеобщего непонимания всего, а заканчивая всеобщим непониманием того, с чего, однако, начали, при этом кого только к ночи не поминали – и бога и черта! Давно известно – в спорах побеждает не истина, не интеллект, а громкая глотка и напористость, победитель же тот, кто считает себя победителем. Собственно,  так и было!
 Она не вмешивалась, сидела молча, неприметно. Разошлись поздно, в третьем часу ночи. Он выскочил на улицу, увидел её,  стоящую посреди дороги в ожидании такси, удивился – даже не заметил, когда она ушла. Три часа ночи, одна! Смелая девица.
- Давно ждёте?
- Давно, минут двадцать.
- Не там ищите, надо идти к ночной пельменной, по проезду Серова, напротив Политехнического музея, туда обычно таксисты приезжают перекусить. Грешным делом, - засмеялся Он, - и мы там иногда пробавляемся. Идемте. Вы где живете?
- В высотке, на Котельнической набережной.
- Ого! Родители большие начальники? Тут же пешком минут двадцать!
- Нет, простые инженеры. Это квартира мужа, он приятель вашего Брата, - так, отметил Он, Она знает, что я брат хозяина, а я не знаю ни кто она, ни как зовут, - он сейчас в командировке где-то в Средней Азии. А пешком страшно, ночь уже. До свидания, спасибо.
- Давайте, я вас провожу? Если по дороге поймаем такси, то довезу!
- Спасибо. Идёмте.
Шли молча. Он не знал о чем говорить, минут через пять, кляня себя за порыв, пришел к выводу – даже  умный человек совершает глупейшие поступки! Надо же было напроситься в провожатые! Почетный эскорт! Когда два человека, одни на всю улицу,  уже десять минут идут молча, значит, или им сказать нечего, или один из них лишний.
Хм, а вдруг она знает Гомера – "женщину украшает молчание"? Великая Кучборская, в университете на лекциях по античной литературе, увидев болтающих студенток, процитировала классика древности, мудрые мысли которого ещё не превратились в окаменелые афоризмы, но после многозначительной, мхатовской паузы, она умела её держать – бывшая актриса, добавила: кроме, как на экзамене, вот там надо обязательно говорить!
Он с выражением вздохнул. Никакой реакции! Забавно, такое молчание на самом деле что, жеманничанье? Форма кокетства, или стиль поведения? А какое, собственно говоря, мне дело, неожиданно разозлился Он, что я Гекубе, что Гекуба мне! Давно заметил, что женщина для мужчины становится привлекательной, только если обольстительно одета или обнажена. Если этих соблазнов нет, то либо слишком умна, либо слишком глупа, либо просто вздорная особа!               
 Они молча помахали друг другу руками в знак прощания, пробормотав то ли "досвидание", то ли "прощайте". Раздражение за бессмысленную ночную прогулку, да ещё в противоположном от дома направлении, да ещё обоюдное молчание, стремительно возрастало. Беда в том, пришел Он к выводу, что многие не умеют пользоваться обстоятельствами, тогда они вызывают досаду, переходящую, по мере понимания упущения, в злость. Но не в злобу, просто ничего нет увесистее в мире, чем осознания собственной глупости!
Утром он пытался вспомнить её лицо, но так и не вспомнил, а к вечеру и вовсе забыл о «весёлом ночном приключении».
                ххх
Неделю спустя днем его понесло в «Иллюзион» смотреть фильм, чуть ли не из детства – «Девушки с площади Испания». Ностальгическое воспоминание о побегах с уроков в кинотеатр «Художественный», потянуло окунуться в прошлое! Да и фильм основательно позабыт, надо бы вспомнить.
Обычный  рабочий день – в кассе очередь человек пять. Он встал, даже не спросив, кто крайний, и не обратив внимания, за кем.
- Здравствуйте! Вы не узнали меня?
- Что вы, просто я стоял позади вас, не видел лица, - Он постарался выйти из положения. Она засмеялась.
- Не пытайтесь, у вас всё на лице смущение написано! Пойдемте, до начала пятнадцать минут, пройдемся по набережной, там хоть ветер гуляет, прохладный, правда, но всё равно, гораздо приятнее, чем на этом перекрестке пяти улиц – где бы ни стоял, всё равно выхлопные газы в тебя.
- Идемте, - с удовольствием согласился Он.
- У вас сегодня выходной, или сбежали с работы?
- М-м-м …, - замычал Он, - даже не знаю, что ответить, и так, и не так. Я раб ненормированного рабочего дня, в данное время я свободен.
- Вот как! Кто же вы по профессии?
- М-м-м-м …, журналист, работаю в агентстве.
- Престижное ремесло, но надо быть профессионалом высокого класса. Средним нельзя, только хорошим или очень хорошим, профессия публичная, обычно в ней работают амбициозные люди.
Разговорилась! Красива? Нет. Некрасива? Тоже нет. Какая? Странная. Высокая, гибкая фигура манекенщицы. Большие, округлые, как старинные железные очки, синие глаза; пепельные, длинные и пушистые, специально выкрашенные в тон глаз, волосы. Длинная шея, как у женщин Модильяни, а вот губы и щеки скорее кустодиевские! Казалось, несовместимое, но в ней уживается. Лицо бледное, даже на ярком солнце, но не болезненная бледность, такой цвет. Общее впечатление – рисовал художник-компилятор, никакого творчества, но получилось ничего, даже интересно.
Когда слушает, смотрит вперед, в даль, в никуда, глаза грустные, почти не шевелятся, взгляд в одну точку. Когда говорит, смотрят прямо на собеседника, тогда они холодные, темнеют как море, которое в солнечную погоду синее, а в пасмурную чёрное. Слушая отдельно произносимые ею слова, начинает мерещиться, будто говорит она на чужом языке, а думает на своём, родном! Она медленно, сосредоточенно произносит переведённую фразу, но не всю целиком, что-то остаётся недосказанным, недоговоренным – домысливай, если … если ты умный! Сдержанность – черта тяжелая для окружающих, но несдержанность ещё хуже! Сдержанность придаёт таинственность, несдержанность же вроде раскрытого кошелька – видно, что ни копейки!
Длинные музыкальные пальцы, они  всё время находятся в движении: то постукивают по сумочке, то поправляют волосы, то теребят медальон, то поправляют кольца на обеих руках. Декольте на грани риска! Юбка не мини, но гораздо выше колен, открывает красивые, стройные ноги.
Если смеётся или хмурится, то на щеках выступает едва заметный нездоровый румянец, а на остреньком подбородке образовывается маленькая, но очень соблазнительная вертикальная складочка.
                ххх
После сеанса, встретившись у выхода, оба улыбнулись – фильм хороший, совсем не похож на современное кино.
Около двух часов, на работу надо. Ух, как не хочется! Чашка кофе утром приятна, но сытости не даёт, и Он вдруг, сам не понимая почему, предложил поехать в Архангельское в загородный ресторан, несколько дней назад они с Другом там вкусно пообедали. Она, к его изумлению, без колебаний согласилась. Но в такси, едва только выбрались на Волоколамку, Он вдруг начинает почти физически ощущать исходящее от неё беспокойство, тревожную недоступность, активно действующий инстинкт самосохранения, хотя ни одного повода для волнения нет, его поведение более, чем корректное. В голове возникает мучительный вопрос –  почему и зачем рядом с тобой сидит наполненная холодной кровью ледышка с неподвижным взглядом в затылок таксиста? И смиряется – да просто так, кушать хочется!
Они прекрасно устраиваются на террасе. Огромные сосны, аккуратные клумбы создают дачный уют, и Он хохочет – ему вдруг так захотелось снять туфли и носки, остаться босиком! Идиотское желание! Она недоуменно смотрит – где смешное? Он сначала колеблется, потом откровенничает. Она тоже смеётся – подумали об одном и том же, только к туфлям и чулкам я добавила бы юбку и кофту.
- Не поймут, - вздохнул Он, - а раз не поймут, будут преследовать.
- Заказ будет готов минут через тридцать-сорок, всё равно ждать. Предупредите официанта, а сами пойдем, погуляем в сторону леса, будний день, вряд ли мы кого-нибудь встретим.
- Отличная идея, - Он удивился, немного неожиданно, - там и исполнится моя мечта!
- И моя! Зачем сопротивляться искушению, лучше сразу сдаться, – Она улыбнулась, и лицо сразу стало другим, даже в фигуре что-то поменялось, неуловимое, но заметное – другой человек, лёд растаял, настороженность сбежала, глаза стали прозрачными. Он поразился – не прошло и секунды, но как всё изменилось!
Минут через десять они попали в совсем уединенное место. Он снял туфли и носки, завернул до колен джинсы, улегся на траву, закрыл глаза и полной грудью вдохнул свежий воздух, но когда обернулся, то едва не издал удивлённый вопль! Она стояла, задрав голову к небу, в одних малюсеньких трусиках, и, зажмурившись, наслаждалась! Дух перехватило! Ещё одно искушение Христа! Статуя из слоновой кости! В ней всё было удивительно пропорционально, гармонично – и грудь, и талия, и длина ног, красивые, покатые плечи, словно срисованные с женских портретов художников восемнадцатого-девятнадцатого веков. Издевается? Зачем? И так про себя выругался матом, что смешался, не вслух ли?
- Я вас шокирую? – ничуть не смущаясь, Она повернулась к нему, и насмешливо посмотрела на него.
- Не …, - промычал Он в полной растерянности, ничего не понимая.
- Вам нравиться? – продолжала веселиться Она.
- … да … красиво … - чуть ли не заикаясь, пробормотал Он, но тут же закипела злость, загнала, черт бы ее взял, в тупик – как себя вести?
- Следующий этап – я снимаю джинсы?
- Что-нибудь мешает? Вам помочь? – Она откровенно посмеивалась.
- Нет, - довольно грубо рявкнул Он, окончательно  рассвирепев – успел возбудиться, и быстро сдернул джинсы вместе с трусами.
- Смелое решение, - снова усмехнулась, - но …
- Я … мне и …
- Я вижу, - уже откровенно издеваясь.
Идиот, болван, дубина! Досада, злость, обида, ожесточение окончательно захлестнули – над тобой вовсю потешаются, а ты как тринадцатилетний прыщавый мальчишка пыжишься, ответа достойного не находишь, только хамство висит на языке!
Она вошла в пробивающийся сквозь густые, расположенные на самом верху, кроны мачтовых сосен луч, подставила лицо солнцу, вся вытянулась, заложив руки за голову, и луч, словно живое создание, нежно и страстно обнял рассыпавшиеся волосы и фигуру! Злость исчезла, Он чуть не закричал от восторга – смотри, какой необыкновенный, неповторимый  сюжет! Сколько воздуха, света, изящества, целомудрия! Картина, написанная великим художником-импрессионистом – самой природой! И вдруг новое ошеломление, Он увидел, как неудовлетворенная уже готовой картиной природа, величайший творец всех времён, неожиданно вписывает в это произведение восхитительное новое: над ней затрепыхалась, засверкала прозрачными крыльями, запела стрекоза, и зависла на миг, точно и её поразила нарисованная природой картина! Красота и злость не совместимы, восхитись красотой и преодолей злобу – перед тобой этюд гениального художника, сверкнуло яркой молнией в голове!
Он уставился в голубое небо, и рассмеялся – рядом не вековой дуб, а едва одетая, откровенно возбуждающая женщина! Однако! Не прошло и ста десяти-двадцати лет! Быстро всё меняется!
И снова – зачем? Подразнивая, получить садистское удовольствие? Сомнительно! Это счастье неумных людей, но она не настолько глупа.  Прихоть, своеволие – хочу, и наплевать мне на всех? Вряд ли, такая красивая, почти непорочная, раскованность не свойственна замужним женщинам, а вот исполнение неудовлетворенных потаенных желаний, тайный разврат, развращенность – это их! Черт бы меня взял, что я копаюсь в незнакомой душе, какое мне дело до её тайн, тоже мне Фрейд! Лежишь, дышишь парным сосновым воздухом, смотришь в высокое синее небо сквозь сеть сосновых иголок, они плетут узоры необыкновенной красоты, так наслаждайся! Кроны сосен, напоминают воздушные шарики, а стволы – верёвочки, они не отпускают кроны выше!
После такого изумительного явления, как летающая стрекоза, неожиданно приятно слушать почти июльское жужжание мошек и бомбовозные звуки ещё живых жуков!
Славно щекочет трава, перемешанная малюсенькими желтыми цветочками, не цветочки даже, а так, травинки с желтыми кончиками, пробившиеся сквозь опавшие иголки – осень всё-таки! Однако, усмехнулся Он,  пора вернуться на землю, аппетит после такой встряски сильнее играет!
- Вы полностью насладились солнцем? Надо идти, желудок требует дров, - вздохнул Он, не отрывая глаз от неба.
- Разве можно полностью насладиться солнцем? Но идти надо, я готова.
Она стояла над ним, полностью одетая, и улыбалась. Вскочил, быстро натянул рубашку и джинсы. Вот уж воистину – не будь дураком, дабы не веселить других!
- Подождите, надо стряхнуть компромат, - и слегка очистила от травы и иголок рубашку и джинсы.
 На террасе уже все было готово.
- Вы будете пить вино, водку или коньяк?
- Водку, - опять удивила она его.
Чисто обеденный, ничего не значащий трёп – обо всём, и ни о чём, но, когда Он, убаюканный никчемным разговором, потерял бдительность, Она вдруг спросила:
- Всё-таки, вас шокировало моё поведение?
- Знаете, - в нём снова проснулась раздражение, - шок – это удивление, сдобренное испугом. Испуга не было, а удивление – да! Не каждый день перед тобой раздевается красивая замужняя женщина, - мстительно произнёс 
Он, снова почувствовав себя клубочком ниток, которым котенок играясь гоняет по комнате, - моя очередь задавать вопрос. Задавать?
- Пожалуйста.
- Вы всегда себя так раскованно ведете?
Она улыбнулась.
- Нет, никогда, но сегодня захотелось. Каприз!
Ему вдруг представилась вся поляна, его растерянное мычание, её усмешка при вопросе, шокировала ли Она, сиюминутное своё растерянное лицо.
- Я – объект каприза? Или исследование поведения относительно интеллигентного мужчины в экстремальных обстоятельствах? В некотором роде распластанная на анатомическом столике лягушка?
- О, господи! - она расхохоталась, - конечно, нет, и в мыслях не было! Зачем? Мы с вами скоро разойдемся, а если когда и встретимся, то только у Брата, опять случайно, и обязательно, слышите – обязательно сделаем вид, что не знакомы. А вы слишком самолюбивы, злоба родила отвратительное сравнение!
- Честно говоря, в первую секунду шок, потом оказалось, ничего особенного, - неудовлетворённое самолюбие всё ещё играло в нем, но Он сдерживался, на самом деле внутри кипело – хотелось обиднее, грубее!
- Да, верно, быстро освоились. Пора, такси мы здесь быстро найдем?
Даже не искали – народ начал прибывать в загородный ресторан на вечернее гульбище.
В дороге оба молчали. Он тупо уставился в окно, глядя на проворно проносящиеся мимо деревья, мелькающие встречные машины, редко попадающихся прохожих. Терзал вопрос, какой дьявол-искуситель дернул за язык, пообедал бы на работе, нет, сам себя затащил в идиотскую ситуацию, с какой стороны не глянь – везде дурак!
Только у самого дома, выходя из машины, она неожиданно сказала:
- Дайте мне ваш адрес и телефон. Вечером дома? Тогда ждите. Лучше, если вы будете один, - и быстро ушла.
                х
Около часа ночи Он, старательно объяснявший всем звонившим, что болит голова, нет настроения, жизнь не мила, понял, что жизнь действительно не мила! Каждая женщина имеет право обмануть, правдоподобный предлог найти не трудно, но зачем этим правом пользоваться? Фантом насмехающейся над тобой почти обнаженной, наслаждающейся в объятиях солнца женщины, не в твоих – солнца, не дает оснований надеяться, что она приедет к тебе.
Он зря казнил себя.
Она приехала.
В ту ночь Он влюбился! Описывать ночь любви дело безнадежное, где найти слова, достойные самой любви! И разве можно написать что-нибудь, если уже написана "Песнь песней", идеал непорочной эротики – высшего проявления любви мужчины и женщины!
Он никогда не испытывал ничего подобного – с ним была женщина, и эта женщина принадлежала ему! Она была откровенна, в страсти своей раскованна, не оставляла никаких сомнений в искренности желаний! Она молча наслаждалась своей открытостью, прямотой, раскрепощенностью,  внезапно целомудренной тишиной, лишь один раз нарушив её, прошептав в ухо, словно кто мог подслушать – будь со мной до конца! И ещё раз со стоном – до конца! Он был счастлив, ему не хватало одного – уверенности, что это не снится!
Под утро, когда небо стало сереть, заволновался Пёс.
Она спросила – почему волнуется Пес?
- Он удивлен, не знает, когда пойду гулять с ним.
- Необычная ситуация?
- Нет, непривычное время, - мстительно засмеялся Он, - собаки ситуации не запоминают.
- Да? - полное равнодушие в голосе, - он очень красив у тебя, кажется, доберман? Я предлагаю тебе пойти с ним погулять …
- Рано ещё!
- … пойти с ним погулять, я проголодалась, приготовлю завтрак, придешь, сваришь кофе.
- Хорошо, - нехотя согласился Он, так не хотелось выползать из постели.
Осень. Рассветает неторопливо, небо почти незаметно светлеет, хотя ещё не вставшее солнце уже освещает часть его. Непривычно пустынно в переулках. Пес носится, удивленно оглядываясь по сторонам – никого из врагов, даже размяться не с кем!
Прохладно, Он поёжился.
- Да ну тебя, гуляй сам, придешь попозже, только далеко не уходи,  - сказал он, глядя в его глаза, и Пес согласно моргнул.
Все было готово. Роскошь! Из ничего сделать такой завтрак! И не одета! Опять эротический спектакль?
- Я видела в ванной твой халат, - подслушала немой вопрос, или прочла на лице, - но мне хочется походить именно так, только трусики, и то ради гигиены. Не знаю почему, но мне это надо. Тебе не противно смотреть на меня, я больше не шокирую? Стыдливость – порок, который мы вместе окончательно преодолели?
Он засмеялся, обнял её, стал целовать – тело было свежее, ещё не высохшее после душа!
- Подожди, - шепотом сказала она, опустилась на колени, стала ласкать и целовать! Он замер!
Она подняла голову, глаза были покорные, молящие, и едва слышно прошептала – тебе нравится? Он не смог ответить …
Страсть способна на многое. Кроме одного – верности!
                х
За завтраком Она спросила:
- Ты свободен?
- Да.
- Я тоже, и остаюсь.
Очнулись они часа в два от настойчиво трещавшего телефона. Надо ответить, может быть, Начальник дозванивается. Нет, звонил Друг.
- Куда пропал? Мы с Собутыльником начали звонить где-то около часа ночи, трубку никто не поднимал, потом полчаса ломились в дверь, но кроме Пса никто не лаял. Почему ты не научил это гениальное создание открывать дверь?
- Дружище, всякие привходящие обстоятельства помешали нам встретиться.
- Понятно. А эти привходящие обстоятельства, усталые, но довольные, лежат рядом с тобой, раскинув волосы на подушке? Однако важные обстоятельства, если ты не откликался на телефон и не открыл нам дверь!
- Не слышал.
- Старик, черная зависть проснулась во мне! Новая нимфетка?
- Не твое дело, пока! – и Он повесил трубку.
- С работы?
- Нет, друзья. Они ночью ломились в дверь, а я ничего не слышал.
- Я тоже! - помолчала, - как это здорово, к тебе ломятся в дверь, а ты не слышишь! Спасибо! – и нежно поцеловала.
Раздался звонок.
- Всё! Второй и последний, потом отключаю говорильню, - и не ошибся, звонил Начальник.
- Старикан, не ожидал застать дома, хочу тебя обрадовать – завтра едешь в Тарту, надо срочно подготовить материал об их театре, кажется, он называется «Ванемуйне». Странный театр, там и драма, и опера, и балет, вот об этом и материал, провинциальный очаг культуры. Командировка выписана, бабки в кассе, за билетом я отправил курьера, потом мне отдашь.
- Кому это надо? Театр дрянь, провинциальная самодеятельность, я был там.
- Качество не важно, важен сам факт, а нужно скандинавам, шведская провинциальная газета прислала заявку. И срочно, не уговаривай меня!
- Слушай, что у нас за агентство – удовлетворяет подряд все заявки зарубежной шантрапы! Что, с их помощью несем правду о жизни народов Советского Союза? Да заявщики мелковаты, кто их читает? Ладно, сегодня не приеду, завтра утром, поезд все равно вечерний.
Она прильнула к нему всем телом:
- Ты уезжаешь?
- Завтра. В Тарту.
- Как интересно, никогда там не была, вообще в Эстонии не была.
- Поедем?
- Как долго ты будешь там?
- Дней пять-шесть.
- Я приеду, обязательно приеду, только позже. Завтра прилетает на один-два дня Муж. Я дам тебе телеграмму, когда меня встречать.
- Муж?
- И приятель твоего Брата. Вы никогда не встречались?
- Нет, иначе не было бы того, что произошло.
- Принцип?
- Жесткий. Ненавижу подобные ситуации, вором себя чувствую. Лучше не знаться.
- Испытал?
- Один раз в жизни, случайно. Она познакомила, после этого я ни разу с ней не встретился, переходил на другую сторону улицы.
Она помолчала.
- Мне импонирует твоя позиция. Почему-то казалось, что вы, люди противоположного пола, любите хвастаться своими победами. Мужчина наслаждается счастьем, которое он испытывает, но не может не сделать его всеобщим достоянием, иначе счастье будет не полным.
- Однако в "приличном" мужском обществе ты вращалась! Ну,  если быть честным, в данном случае это не  победа, скорее поражение.
- Ты, - Она рассмеялась, обнимая его, - считаешь меня своим поражением? Сомнительный комплимент!
- Я почти влюблен в тебя …
- Вот этого не надо!
- Хорошо, - Он обиделся, - мне нравится, я валяюсь в постели с голой бабой, в истоме раскинувшейся рядом, возбуждающе нежной, откровенно раскрывающей тайны своего тела и … желаний! Своей обнаженностью она доставляет мне наслаждение вот уже много часов, и я скажу ей спасибо за это, но не более того.
- Ты умница! Так правдивей, но ты забыл добавить – и я должна сказать спасибо. - ему показалось, Она, зло усмехнулась, - Я голодна. Нет, нет, – увидев, что он дернулся, - пойдем, где-нибудь пообедаем.


                х
Они пообедали в шашлычной на Арбате, вкусно и плотно, выпили бутылку «Хванчкары», которую знакомая официантка, таясь от остальных, принесла в графине, зашли за Псом, и часок погуляли, после чего …
Часов в десять Он отвез её домой, вернулся, снова погулял с Псом и позвонил Брату.
Потрепались и, так, между прочим, Он спросил, что за женщина сидела в кресле на последней спевке.
- А, - Он увидел, как злорадно улыбнулся Брат, -  и ты, рыбешечка, попала в сети? Старикашка, не трать даром время, она жена Приятеля, врача-анестезиолога, ты должен был видеть его у меня …
- Нет, никогда не видел.
- Ну, увидишь, хороший парень, а она сумасшедшая! Сутками молчит, Приятель говорил, сам начинает сходить с ума, боится её, странная она, но безумно его любит и никогда не изменяет. Как-то мы с ним крепко выпили, тебе могу, как братику сказать, он плакался в жилетку – абсолютно фригидна! Он никогда не видел её голой, - засмеялся Брат, - только наощупь! - Его передернуло, Брат продолжал - За ней бегали трое наших общих знакомых – один  высыхал, другой страдал, третий издали балдел, но подступиться – ни-ни! Эти ребята, сам знаешь, не чета тебе, и то – мимо денег с песнями! Она не красивая, но что-то есть обольстительное для мужиков. Так что, не лезь, девочка не про нашу честь.
- Ну, и не надо, - Он не стал спорить, - считай, что послушал совет старшего Брата. Я завтра уезжаю на недельку в Тарту, ключи будешь брать?
- Старикашка, поселюсь у тебя, всё будет в ажуре, только кто гулять с Псом будет, ты же знаешь, я боюсь?
- Соседка нижняя, у неё ключи есть.
Он положил трубку и задумался.
Однако! Вряд ли Муж врёт, при распитии водки, особенно в достаточном количестве не врут, наоборот, откровенны не в меру – сочувствия ищут.
 Передо мной картина – она в лучах солнца! Никакой стыдливости и никакого цинизма, всё красиво! Потом ночь и день непрерывной, жадной, раскованной, дозволяющей всё, любви! Две разные женщины – одна с Мужем, другая со мной! Но разве можно любить мужчину, и не быть его женщиной?
                х
Раздался телефонный звонок.
- Как хорошо, ты дома! Один! Никого не ждешь? Я приеду.
И приехала! Выглядела совсем по-другому: эффектно подкрашенные губы и подведенные глаза придали облику не то, чтобы вульгарность, скорее порочность. Длинная юбка скрыла достоинства фигуры, с такими ногами надо носить мини, едва прикрывающие бёдра. Обтягивающая шерстяная кофта подчеркивала несоответствие изящной груди и длинного тела – словно сознательно себя уродовала. Зачем женщины одеваются?
Рассказала – позвонила свекровь, не приедет, я захотела к тебе. Но завтра прилетает твой Муж, если он не дурак, то поймёт. Нет, самолет в два часа, значит, дома будет часа в четыре, я успею привести себя в порядок.
 Уже потом, после часов полного забвения, Он спросил, зачем ты живешь с Мужем, если ты его не любишь и не уважаешь? Она искренне удивилась – с чего ты взял, что не люблю и не уважаю? Две ночи с тобой ни о чем не говорят, я люблю его, он прекрасный человек, но … Она задумалась, потом нервно закурила.
- Ту куришь? – удивился он.
- Иногда, очень редко, - и замолчала. Надолго. Он тоже.
Вдруг со злобой:
- Мне приходится мириться – он не видит во мне женщину, скорее  - её передёрнуло, - я … я необходимое условие для сбрасывания излишков организма. Он … он не ласкает, а мнёт, не целует, а прикладывается, а когда всё заканчивается, тут же равнодушно засыпает. Я стала бояться его, я жду пока, он потушит свет в спальне, и только тогда ложусь спать.
- Господи! Так нельзя жить!
- Когда кончается ночь и начинается день, он становится другим человеком – умным, добрым, отзывчивым, даже ласковым, я забываю обо всем, у меня снова близкий и любимый человек. Он прекрасный врач, я видела его среди больных. Он широко и глубоко образован, круг его интересов разнообразен – музыка, история, литература – от научной фантастики и детективной литературы до философской, от Агаты Кристи до Монтеня, Шопенгауэра и Ницше.
Его внутри передёрнуло – это на его книжной полке стояли друг над другом, внизу детективы – Агата Кристи, переплётенные машинописные Жапризо, Рекс Стаут, Френсис, Гарднер, а прямо над ними старые издания Фрейда, Ницше, двухтомник Шопенгауэра и много чего другого. Брат издевался над ним, как можно в одном шкафу держать столь противоположную литературу! Увидела! Таких совпадений не бывает!
После паузы:
- Красивая женщина нравится глазам, обнаженная, ты возбуждающе красива! Не пробовала так воздействовать на него?
Долго молчит! Не хочешь отвечать – не надо, в конце концов, вопрос интимный, к тому же бестактный, это проблема двух людей, отнюдь не трех!
- Пыталась, - Она нервно закурила и отвернулась, - один раз. Я подошла к кровати совсем голая, наклонилась поцеловать, не успела, он посмотрел на меня и вдруг сказал абсолютно равнодушным тоном – а грудь у тебя меньше, чем у неё – отвернулся и продолжал читать! - "У неё" – его первая жена. С тех пор я стала бояться своей наготы.
- Я был экспериментом?
- Другими словами ты уже задавал этот вопрос, я ушла от прямого ответа, сейчас скажу – да, но не подготовленный, нет! Экспромт!
Эксперимент, а не увлечение, с иронией подумал Он. Ерунда, когда говорят, что все женщины – добро, дарованное мужчинам! Эта – зло, она не понимает, что говорит, не понимает, что правда злее любой лжи. Или понимает больше меня!
- Ты часто ему изменяла?
- Я на исповеди? Ты не похож на святого отца, я и так рассказала тебе слишком много, больше тебя в мире никто не знает, даже моя мама. Что называть изменой? Долгосрочная связь, постоянный любовник? Случайное происшествие? До тебя был случай. В поезде, два года назад. Я ехала в Москву в СВ, и он подсел на свободное место. Молодой, красивый парень, ладно скроенный, после выяснилось – ватерполист. Я долго сопротивлялась, но устала, в усталости он неожиданно возбудил меня, и я не устояла. Было противно – сначала сила, потом деловитость, я плакала, мне было жаль себя, а он заснул! Единственный случай в жизни! Ты – второй, но с тобой всё по-другому. Там, на поляне, если бы накинулся на меня, я бы, наверное, уступила! – Она надолго задумалась, - ты не сделал этого, и потому мы с тобой получили ночь, день и ещё ночь, - и Она пылко обняла его …
- Смешно, - сказал Он через полчаса, - я никогда не был первым и третьим, всегда вторым – вечно серебряный призер!
                х
"Раны заживают быстрей, чем оскорбления". Лорд Честерфилд был умён и опытен!
Тарту. Вокзал. Он стоял у локомотива, смотрел на людей. Когда перрон опустел, Он вышел на улицу, прогулялся до площади, потом зашел в кафе. Он заказал стакан сока, сардельки с традиционным картофельным салатом и любимые взбитые сливки. Он заказал всё только для себя, потому что Её не было! В телеграмме, которую он получил накануне, было одно слово – "Увы!" Зачем он пришел на вокзал, Он так никогда не смог объяснить себе.
                х
 Прошло несколько, восемь или девять, лет после телеграммы. Он давно женился. Жена – красивая, умная женщина, успешная в науке, доктор биологии. Её дочке было шесть лет, когда он стал отчимом. Сейчас ей четырнадцать, она безумно любит его, называет "папой", отправить её на свидание с настоящим, как говорит дочь, биологическим отцом, безумно трудно, только под его давлением она соглашается, возвращается крайне раздраженной, на расспросы матери не отвечает. Он слышал, как на кухне она сказала матери – у меня один отец, тот, кто сидит в соседней комнате! Жена ревнует, но она больше занимается наукой, чем домом, хотя содержит его в полном порядке.
Проезжая по набережной от гостиницы "Россия" мимо высотки на Котельниках, Он заметил Её, прогуливающуюся вдоль реки с ребенком. Проехав чуть вперёд, Он остановил машину, и стал ждать, когда они подойдут. Уже издали он заметил, как она изменилась в худшую сторону: сильно похудела, фигура потеряла стройность, стала долговязой; длинное пальто закрывало когда-то красивые ноги – красивы ли они сейчас? Бледность лица потеряло породистость и превратилось в болезненность, накрашенный модной яркой помадой рот и вовсе стал вульгарным! Он поёжился – а сам-то сейчас каков! Когда каждый день бреешься, не замечаешь времени!
- Здравствуй!
- Здравствуйте, - в её глазах мелькнул испуг, почти отчаяние - дочь, - она повернулась к дочери, - подожди меня там, я скоро.
Девочка повернула голову, и Он обмер – это был он! В далеком детстве, как на фотографии, где он, девятилетний, снят с отцом и матерью, что до сих пор висит на стене, и будет висеть вечно. Дочь уверяет, что она очень похожа на него, но ей просто очень хочется. А здесь … никаких сомнений … И вдруг осенило: он понял – тогда, лет десять назад, Он был не любовником, овеянным ореолом романтики, не объектом внезапно вспыхнувшей страсти,  не секундной увлечённостью, и даже не просто симпатией – Он предназначался для определённых целей! Здесь тайна испуга и досады от встречи!
Он внимательно посмотрел на неё. Глаза её загорелись почти ненавистью, Она была натянута, как гитарная струна – чуть тронь, и издаст аккорд отчаяния! Он успокоил взглядом – ничего не будет, молча кивнул головой, сел в машину и уехал.
Дома никого не было, он смог позвонить Брату, и спросить, давно ли он видел Врача и его жену.
Брат помолчал, потом спросил:
- Ты встретил её?
- Да.
- С дочкой?
- Да.
- Старик, я не хотел тебе рассказывать, у тебя прекрасная семья, дочь, которая тебя обожает, зачем тебе это было знать? Он отошел от нас, мы долго-долго не виделись, но полгода назад он позвонил мне в панике – заболела дочь, он попросил помощи у моего Друга, детского врача, я договорился, и даже поехал сам. Когда он приехал с девочкой, мы в первую минуту остолбенели – приехала не его дочь, приехал ты в детстве, мы-то помним тебя! Ничего страшного у неё не было, девочку положили в больницу, через неделю она выписалась вполне здоровой, но Друг посоветовал ничего тебе не говорить, и я был согласен. С тех пор я не видел ни Его, ни Её, ни Девочку.
- Ты был прав, Брат, - и Он повесил трубку.
О, господи, да что это за мир, в котором я люблю и воспитываю чужого ребёнка, а кто-то любит и воспитывает моего!