Горбатый мост или...

ЮРИЙ БАРМИН

Часть 1

ОГЛАВЛЕНИЕ


От  автора
Предыстория
Первый  день  в  пикете
Третий  день  в  пикете
Седьмой  день  в  пикете
Двадцатый  день  в  пикете
О москвичах  и  москвичках
Письмо   домой
О  политике
Быт  пикета
Как  я  баллотировался  в  Госдуму
в  1995 году
О  журналистах  и  о  СМИ
Похороны Гаранта
О  службе  безопасности  пикета
После  пятого  августа


Литературно-художественное  издание

Горбатый  мост
Или
Борьба  не  окончилась
Она  только  началась.      
      
От автора.

В течение трёх лет я не приступал к написанию данной книги не потому, что мне нечего было сказать, но, резонно полагая, что и без меня найдётся сотня – другая достойных очерки-стов, имеющих к тому же более верную информацию для опи-сания всем известных событий, вошедших в Историю, как шахтёрский пикет у Дома Правительства Российской Феде-рации в 1998 году. Но прошедшее время, дальнейшие разви-вающиеся события, а также многочисленные просьбы и даже требования моих друзей заставляют меня взяться за перо, чтобы документально на бумаге изложить всё то, что не раз уже в течение трёх лет  мной излагалось устно. Вторым не-маловажным фактором, объясняющим то, почему я не при-ступал к книге, являлась и моя субъективная оценка произо-шедших событий, невольным участником которых я оказался. Оценка же
несомненно должна была быть по возможности наиболее объ-ективной. Но оценка должна была быть не только объектив-ной, но и не дискредитирующей участников событий. Ведь по уставу Независимого Профсоюза Горняков ( НПГ), из профсою-за можно исключить любого члена “за дескридитацию”. И со-всем неважно что любое критическое замечание может быть принято как “дискредитация”. В данный момент я не связан с профсоюзом никакими обязательствами, и за сроком давно-сти имею полное право   выставить собственную оценку. Как доклад для Федеральной службы Безопасности (ФСБ)  моя кни-га, за давностью событий, малоинтересна, и на доклад явно “не тянет”.
Все вышедшие, по данной теме, публикации и всё прошедшие с тех пор время выставили вполне объективную оценку и “жар-кому лету 98” и пикету шахтёров на горбатом мосту. Вот по-чему сегодня я с чистой совестью и в здравом сознании могу приступить к документальному изложению произошедших со-бытий со своей собственной, субъективностью навредить кому-либо. Мёртвому нельзя навредить. Бесполезно. Но по-пытаться реанимировать можно. Как можно и преподать урок всем, кто ещё не умер, но продолжает жить и бороться.
                10 августа 2001 года. 

Предыстория.

У всякой истории есть своя предъистория. Как у всякой сказки есть своя присказка. Поэтому, хочу я этого или не хочу, но начать мне придётся всё-таки не с того, как я вступил на булыжник, вы-мостивший знаменитый горбатый мост, а с гораздо более ран-них событий, которые собственно и являются предысторией. Она, конечно же, всем вам (не только моим друзьям, но даже и остальным “россиянам”) до оскомины и даже до тошноты из-вестна, малоприятна, да и быльём поросла. Включает в себя пред – история всё то “прекрасное” время, которое началось сразу после ”Застоя” и именовалось сначала Перестройкой, а позже “Реформами” ( “Курсом реформ”). Но я и не собираюсь по-вторять для вас эту и всем известную предъисторию. На то я и автор чтобы иметь право и на собственную историю и на собст-венную предъисторию. История же как вы сами видите из назва-ния книги называется “Горбатый мост” или” борьба не окончена, она только началась”. Первоначально подзаголовок  к книге я хотел назвать “Отчёт о проделанной работе “ что собственно и просили – требовали от меня мои друзья, рабочие, горняки, но по мере написания книги, я всё больше и больше осознавал что это мои краткие и скупые воспоминания всё же переросли гран-ки Отчёта и своими многочисленными отступлениями вышли и за временные рамки моего 46-ти дневного пребывания на       
Горбатом мосту, но стали включать и события, которые проис-ходили ДО да и ПОСЛЕ событий.
  Итак, вся эта предъистория началась” жарким летом 1989 года” с шахтёрских выступлений по всей РСФСР и даже СССР. Не участвовали во всей этой истории только шахтёры Челябинской области. Я как и мои товарищи выразили моральную поддержку бастующим собратьям, и продолжали, как говорят “с трудовым энтузиазмом, отгружать уголь на-гора во благо го-
сударства”. Перестройки и Социализма с Гуманистическим ли-цом. С пустых, приходящих к нам вагонов, мы стирали написан-ные мелом надписи: ”Челябинские шахтёры – козлы!” и отправ-ляли вагоны, уже гружённые углём, назад в Закрома Родины, или куда там ещё. Вторая волна шахтёрских забастовок прока-тилась по стране в 1991 году, опять же летом. Здесь уже отсижи-ваться с трудовым энтузиазмом в забоях было неприлично, и шахтёры Урала, вспомнив лозунг: “Пролетарии всех стран со-единяйтесь!” дружно встали и вслед за остальными шахтёрами стали также кричать: “ Долой коммунистов, долой спецпайки, Ельцин – наш Президент!” Да и как было не кричать, ведь Ель-цин не только не пользовался спецпайками, но даже на работу ездил на трамвае. К тому же он был наш земляк – с Урала. Почти в одночасье, как рухнул “великий колосс” с тоталитарным режи-мом – СССР, вслед за воспрявшей Россией, гордо взметнувший триколорный флаг демократических свобод, крепко встал на но-ги Независимый Профсоюз Горняков (НПГ) – один из первых ра-бочих профсоюзов России. В рабочих профсоюзах не было мес-та работодателям. По уставу будь хозяином своего предпри-ятия, хватай суверенитета сколько сможешь, разрешено всё, что не запрещено – и шахтёры старались. Новоявленными друзья-ми народившегося НПГ становятся кроме Ельцина, столь же бы-стро народившиеся “Умы, Чести и Совести нашей Эпохи” А.Гайдар, Б. Чубайс, Шохин, Шахрай, Бурбулис и целая куча дру-гих, ныне скромно именуемых, как младореформаторы. Шахтё-ры требовали акционирования, они хотели быть хозяевами сво-их предприятий, и они были правы. Ибо почва для этого уже бы-ла хорошо “унавожена”  первым Президентом СССР М.С.Горбачёвым. Любой невесть откуда проросший “рэкетир” и любая, даже не буду говорить какая “ путана” жили лучше, и имели денег за “свои труды” на порядок больше любого обыкно-венного советского шахтёра. Советские шахтёры, как и любые другие советские труженики, превратились в обыкновенных “совков”. Все кто успел, побросали партбилеты, а кто не успел, тот остался не у дел. Про таких стали говорить: «  Не сумел пе-рестроиться”. Производственное объединение “Челябинск-уголь”, ша гая в ногу со временем, но и изрядно побегав по кори-дорам и закоулкам своей собственности с портретом “врага всех времён и народов” В.И.Ленина, в поисках, куда же спрятать это ненавистное тоталитарное лицо, да ещё и с особым лучистым прищуром глаз, срочно подготовило проект Устава нового про-изводственного образования, а именно: ОАО ( Открытое Акцио-нерное Общество). Волею случая и демократических новаций мне пришлось ознакомиться с проектом Устава ОАО. После чего мной была написана небольшая заметка напечатанная в газете ”Копейский рабочий” 9 сентября 1992 года, под рубрикой: мнение горняка. Вот эта заметка:

“О самоуправстве и о самоуправлении”.

В конце июля – начале августа этого года в объединении «Челя-бинскуголь» произошло знаменательное событие. Оно означа-ет, что скоро мы будем трудиться по новому Уставу. Не беда, что я не видел старого Устава, не беда что трудовой коллектив раз-реза «Копейский» проект Устава не одобрил. Альтернативы – то нет. Жили при социализме без альтернативы, поживём и при ка-питализме без неё. Ведь жили и в СССР, и немного в СНГ. Рабо-тали и в тресте, и в концерне, теперь вот опять в объединении, но разницы никакой. Как раньше, у одних права, у других само-управление, так и сейчас – у одних права, а у меня самоуправ-ление. Но сейчас гораздо лучше, потому что и вернее, и выбора никакого. Хозяин (извиняюсь, собственник) получил право и про-давать, и дарить, и другое что творить в соответствии с поряд-ком, установленным действующим законодательством. Не за-бывая, конечно, и о помощи, в частности, пионерским лагерям. А я могу смело самоуправляться: продавать ничего не надо (да и нечего), дарить – тоже. Значит и голове легче, знай только рабо-тай на светлое будущее капитализма. Могу, правда, создать по-литическую партию или религиозную секту, или какое другое общество, но и то, как на это посмотрит коллектив. Но не дай Бог на работе получить травму или потерять здоровье, по новому Уставу объединение ни лечить, ни возмещать ущерб работнику не собирается. Можно, конечно, обратиться в профсоюз, но о взаимоотношениях профсоюза и Объединения в Уставе, к сожа-лению, ничего не сказано. Как и о самом профсоюзе. И сам профсоюз, и коллективные договора Объединению ни к чему, их решениями руководство Объединения не руководствуется. Ко-роче говоря, для наёмных работников – полное самоуправле-ние, для хозяев – полное самоуправство. Думаю, что такому Ус-таву, как и неизвестному его автору, аплодировали бы даже пер-вые хозяева рудников «Челябкопи» - братья Злоказовы.
Перечитал несколько раз проект Устава, но так и не разобрался, что такое Объединение. В одних случаях это специализирован-ное государственное предприятие, расположенное в Челябин-ске, по улице Блюхера 69, в других – это входящие в него пред-приятия, в третьих – генеральный директор Объединения. Из всего этого я понял главное: «процесс пошёл», вопрос о прива-тизации встанет только в декабре, а хозяева есть уже сегодня.
                Ю. Бармин
                рабочий разреза «Копейский».


              Дальше под сурдинку “шоковой терапии”, лавинообразно “распускалась” во всей своей красоте Демократия, Приватизация, Акционирование, и прочие, и прочие их производные. Весомую долю в государственном устройстве того времени стали играть так назы-ваемые независимые рабочие профсоюзы. Но профсоюзы “играли” и не более того. С первых же дней, как п/о “Челябинскуголь” превра-тилась в ОАО ”Челябинскуголь” с одобрения профсоюзов была на-рушена статья КЗОТа РСФСР, и более того с этих же пор заработ-ную плату вообще перестали платить вовремя, но стали задержи-вать. Призывы к забастовкам стали следовать одни за другими, но вскоре (хотя и немного напуганная) юная Демократия поняла, что забастовки говорят лишь о том, что Демократия вполне созрела, и относиться к забастовкам рабочих надо не более как в природе ве-щей понятным и постоянным временным недомоганиям, наподобие тех недомоганий – которые у всех женщин характеризуются как Ме-сячные. Пусть менструальный цикл не совсем установился, это все-го лишь издержки юности и неопытности нашей Демократии. И Де-мократия успокоилась, ведь существуют же десятки, если не сотни свободных независимых профсоюзов (“зависимых”  профсоюзов к этому времени не осталось сов  сем ) которые и должны, как лекари-акушеры, установить ей – Демократии нормальный как по графику рассчитанный, постоянный и по возможности безболезненный мен-струальный цикл – то бишь, забастовки.
В марте 1994 года задержка по заработной плате на разрезе “Ко-пейский” достигает 3,5 месяцев и я выпускаю на разрезе сле-дующую заметку, которую и привожу здесь полностью.
               
                НПГ как Новое Поп - Гапонство.

«НПГ жив, но при последнем издыхании. Такие невесёлые мыс-ли приходят после даже беглого осмотра жизнедеятельности НПГ на заре забастовочного движения шахтёров 1969 года, когда роль защитника рабочего класса стали выполнять стачкомы, а “официальный” профсоюз показал своё истинное лицо не только оставаясь в стороне, но и препятствуя в защите рабочего класса. И рабочие выразили своё недоверие выходом из “официального профсоюза и созданием НПГ, так как перевыборы профкомов результатов не дали и в них остались те же угодные номенкла-туре люди. НПГ стал рабочим профсоюзом, стал быстро расти и набирать силу. На настоящий момент это действительно рабо-чий профсоюз, чего к сожалению не скажешь о его независимо-сти. К сожалению НПГ – профсоюз зависимый: в первую очередь от Движения “Дем. Россия” и от прочих иже с ним различных Движений за реформы. Лидеров НПГ умело ополитизировали и результат не замедлил сказаться. Представители шахтёров от НПГ едут в Москву “рвать тельняшки” в поддержку президента. НПГ отказываются от ряда акций, чтобы не повредить Е.Гайдару. НПГ по несколько раз заявляет “самое-самое по-следнее предупреждение” и тут же идёт на попятную. Так объ-являя суточную забастовку, когда НПГ тут же “сворачивает” её через несколько часов т. к. “верхи стали с нами разговаривать”. Дальше больше: объявляя “трёхсуточную” когда так же “свора-чивают” её в течение суток. Объявляли “бессрочную” – лидеры НПГ уже просто говорят: ”Вы как хотите, бастуйте, а мы уж в сто-роне”. Так не поступал даже поп Гапон. Результаты деятельно-сти НПГ очевидны: рост цен, инфляция и всё более увеличи-вающийся разрыв между тарифами и окладами, в пользу по-следних. Ни одна акция НПГ не принесла облегчения рабочему классу, более того, эти акции благодетельствовали Власть Имущих. Но с лозунгами “Власть имущим” бедный рабочий класс никогда богаче не будет. Своей двурушнической полити-кой, своим заигрыванием и угодничеством определённым полит. лицам НПГ поставил себя в разряд холуёв и полит. мертвецов. Это наглядно показали выборы в Думу, где фракция РДДР (Рос-сийские Демократы Демократических Реформ), которую под-держивал и НПГ успешно провалилась. НПГ не произвела с ПРУП ни раздела имущества, ни раздела фонда социального страхования. В то время, как шахтёры в шахтах взрываются, то-нут, разбиваются, а горняки своими смертями пополняют список тех, кому зарплаты будут выплачиваться посмертно, у НПГ нет денег на посещение больных и похороны мёртвых. Нет забасто-вочного фонда, нет своей газеты, либо даже информационного листка, нет радио и телевидения, - в результате нет взаимовы-ручки, согласованности в действиях и солидарности. Штрейх-берство не наказуется НПГ, не поощряется администрацией производства. Те же кто поддерживает НПГ в акциях, тут же подлежат наказаниям, а вскоре и увольнениям при молчаливом согласии того же НПГ.
Призывать в таких условиях членов НПГ к бессрочной забастов-ке – это предательство и чистой воды попГапонство лидеров от НПГ.                НПГ жив, но при последнем издыхании. Оживить его могут толь-ко срочные перевыборы – перевыборы на всех уровнях и с соот-ветствующими выводами.
НПГ должен вернуть себе утраченную независимость. А время игр и спектаклей в независимость, к сожалению кончилось».

Эта заметка вышла на разрезе“ Копейский” в марте 1994 года.
В апреле этого же года меня утверждают исполняющим обязан-ности председателя НПГ, а в декабре того же года на конферен-ции избирают в председатели НПГ р-за “Копейский”.
С этого момента будет более уместным привести ряд докумен-тов и публикаций, которые имели быть место и уцелели, несмот-ря на все ухищрения и противодействия со стороны Челябин-ского Регионального Объединения НПГ (ЧРО НПГ). Коммента-рии к данным документам я постараюсь давать самые мини-мальные. Здесь следует отметить что к началу 1996 года долг предприятий перед шахтёрами в выплате зарплаты начал пере-валивать за полгода – так называемые “задержанные” зарплаты, а акции шахтёров по “выбиванию” собственных зарплат стали носить всё более и более неорганизованный – стихийный харак-тер. Отдельные шахтёры после смены не поднимались “на-гора”, выдвигали требования по выплате им зарплаты до пол-ного погашения всех долгов, а то и вовсе “залегали” в голодов-ку.
После долгих мытарств, часть долга этим шахтёрам – забас-товщикам, всё же отдали, чем забастовка и заканчивалась. Но всем остальным шахтёрам всего ОАО, тут же увеличивали “за-держку” по зарплате. “Шахтёрских баронов” эти разрозненные забастовки нисколько не волновали. По всей области на живо-писных Уральских озёрах, а возможно и за её приделами строились огромные по своей скромности замки-
-коттеджи. И это “шахтёрских баронов” волновало гораздо больше. На строительство замков - коттеджей в стране деньги были, но для выплаты зарплаты хоть шахтёрам, хоть рабочим – денег не было. И так было по всей стране.                Из Москвы НПГ России предложил шахтёрам каждому лично написать и отправить письмо Президенту Ельцину, подготовив вариант письма. Я на разрезе предложил этот вариант письма переработать и отправить одно общее коллективное письмо, пообещав горнякам, что если письмо до президента и не дой-дёт то он его сможет прочитать в печати. Так мы и сделали. Письмо, кроме Президента, было отправлено в 6(шесть) цен-тральных и в 5(пять) областных издательств. Только в газете “Возрождение Урала” 23.05.96 г. Это открытое письмо Прези-денту увидело свет. Подписали письмо 137 рабочих – горняков нашего разреза. Вот это письмо.
                Президенту Российской               
                Федерации
                Ельцину Б.Н.
                Господин президент!
    Наши права, как граждан России, грубо нарушаются.
Никакие попытки обратить внимание ………(далее текст письма.)





Но и без нашего участия (т.е. без участия шахтёров Челябинско-го региона) рабочий протест продолжал идти по нарастающей. 1 Мая – день международной солидарности трудящихся, пере-именованный Б.Н. Ельциным ( неизвестно по какому праву) в “праздник весны и труда” в г. Копейске прошёл, как всегда, без участия шахтёров из НПГ. Прошёл день победы – 9 мая. Вдруг СМИ сообщает, что 13 мая отдельные угольные регионы пере-крыли часть железных дорог, начав таким образом “рельсовую борьбу”. Дальше больше, СМИ сообщает, что в городе Москве у Дома Правительства шахтёры Воркуты выставили Пикет. Но продолжают трудиться шахтёры из ОАО “Челябинскуголь”, не ведая другой информации, кроме как из СМИ. Молчит и ЧРО НПГ. Только к обеду в 11 часов 18 мая из рук секретаря – маши-нистки я получаю срочную телеграмму из НПГР за подписью его председателя А.А.Сергеева. Текст этой телеграммы, над кото-рым я потом долго хохотал, гласил следующее:
     “Председателю НПГ р-за Копейский” Бармину Ю.А.
приказываю срочно остановить все виды работ на предприятии, до выполнения двух требований: 1.Отставка президента РФ. 2.Отставка Правительства РФ.
                Председатель НПГР Сергеев А.А.”
Почему я смеялся над этой телеграммой ? Да потому и смеялся, что дошла эта телеграмма на разрез как минимум на три года позже. На разрезе уже в 1996 году дошли своей головой до осоз-нания этих требований и ввели работу, исходя и из этих требо-ваний. Что мог приказывать А.Сергеев нашему разрезу, когда горняки разреза уже 3 года самостоятельно выполняли так на-зываемый “приказ”?
Но смех конечно смехом, ёж кверху мехом, а работа – работой. С участков, разбросанных на километры один от другого, вернуть горняков на собрание, для оглашения текста Телеграммы и ос-тановки горняками работ я уже не успевал. Иду в кабинет дирек-тора, зачитываю ему текст телеграммы и письменно уведомляю, что 19 мая НПГ утром проводит собрание с повесткой: об оста-новке работы на предприятии по приказу НПГР. Далее созвани-ваюсь с ЧРО НПГ, затем изыскиваю материал и изготавливаю плакаты и лозунги. Собираю и провожу, хоть и не в полном со-ставе, заседание Исполнительного  Совета НПГ. 19 мая на раз-резе провожу собрание, и  горняки- члены НПГ, согласно приказа НПГР, не выходят на свои рабочие места, а остаются в здании конторы. На рабочие места разъезжаются только горняки- члены НПРУП ( независимого профсоюза работников угольной про-мышленности) – из структуры ВЦСПС. В ЧРО НПГ решаем 20 мая провести митинг в г. Копейске. 20 мая, уже для другой смены, провожу собрание с той же повесткой : остановка работы. Не-ожиданно и НПРУП, получив указания ”сверху”, поддерживает НПГ и с 20 мая присоединяется к Акции. Предлагается избрать на разрезе Стачком. Ещё более неожиданно, начальником гара-жа, в Стачком предлагается избрать главного инженера разреза. Кое-как навожу на собрании порядок и в Стачком избираются только рабочие, хотя туда же попадают и рабочие из  НПРУП, которые никогда активной позиции не имели, но всегда делали то, что скажет начальник. Но как бы то ни было, если 19 мая раз-рез “Копейский” стоял наполовину (т.е. одни члены НПГ), то 20 мая разрез “Копейский ”встал полностью. Всей сменой (пример-но 150 человек) пешим строем, колонной, мы идём в город на ми-тинг, несмотря на то, что директор предлагает вахтовую машину “Урал” чтобы отправить на митинг, только представителей раз-реза в количестве 25 человек. Во главе колонны развевается чёрносиний флаг НПГ, а на фанерных щитах рабочие несут пла-каты. “Разрез  “Копейский” - написано на одном. “Отдайте зара-ботанное!!!”- гласит второй лозунг. И наконец, крупным шрифтом на третьем щите начертано:  « В отставку президента». Инте-ресна история написания данных плакатов, потому, что из 8 тек-стов, которые я заказал написать художнице- оформителю, на заготовленных щитах через сутки она смогла написать только два из вышеприведённых - про разрез и про заработанное, хотя и обещала написать все тексты. Время идти на митинг, плакаты не изготовлены, и я говорю художнице, чтобы за 5 минут она ус-пела написать, хотя бы один из ненаписанных текстов, а именно про Президента, но и с трёх попыток художница текст написать не может: то текст мелкий, то не вмещается на щите. Пришлось забрать у неё кисть и самому написать:  «В отставку президен-та». С первого раза “РФ” после слова “Президента” не умести-лось и у меня, но времени переписывать не было. Взяв щит с ещё не высохшей краской, я пошел догонять строящуюся колон-ну.
- “Юрий Алексеевич, - чуть не сморщился директор увидев пла-кат в моих руках, - ну зачем здесь с политикой?”
Пришлось отшучиваться:
-“Я выполняю требования телеграммы из НПГР и, Анатолий Ми-хайлович, ну где же вы здесь видите политику? Плакат совер-шенно невинный и даже более того - безадресный”.
Директор неопределённо махнул рукой, я ушёл в первые ряды колонны. Тем разговор и закончился – каждый остался при сво-ём мнении. На главной площади Красных Партизан на митинг собралось примерно 1,5 тысяч шахтёров и горняков. Выступле-ния с трибуны были вполне жаркими и говорили об одном: хва-тит играть  в “спектакли”, если шахтёры всей России “легли на рельсы”,  на рельсы должны лечь и мы. Это должен быть наш последний и решительный бой”. Таковы в основном были все выступления шахтёров. Как не пытались руководители НПГ по-вернуть митинг в  “конструктивное русло”, шахтёры требовали провести голосование и прямо с митинга идти на рельсы. Про-вели голосование и 1500 рук взметнулись вверх, 1500 шахтёров прямо с митинга готовы были на рельсы. После этого Слово для выступления стали давать руководителям администрации горо-да, Горсовета и профсоюзов. Они советовали шахтёрам не го-рячиться, а выработать собственные требования и разрешать возникшие проблемы “цивилизованным путём”. Примерно один час руководство профсоюзов совещалось с руководством горо-да, после чего они объявили митингующим, что руководство го-рода полностью согласно с требованиями шахтёров по выплате долгов и зарплаты, и уже готовится ряд требований к Президен-ту РФ, к Правительству РФ, и прочее и прочее в том же духе, а пока – СПАСИБО за митинг и можете расходиться. Всеми дейст-виями по провидению Акции протеста будут руководить проф-союзы НПГ, ПРУП и Стачкомы, которые будут проводить посто-янные совещания по вторникам и здании администрации города.
Интересна видеозапись, сделанная телеканалом “Восточный экспресс” и  прошедшая в телеэфире в тот день 19 часов. Ого-рошенные решением руководства митингующие не знали, что им делать дальше - или расходиться по домам, или возвращать-ся на шахты, бастуя на свой страх и риск, или идти на рельсы. В этот момент тележурналист  “ВЭ” взяла интервью у рабочих разреза “Копейский”.
Вот это интервью, вернее, та обрезанная часть от разговора, ко-торая всё-таки попала в эфир:    
    Вопрос тележурналиста “ВЭ”: ”Вы удовлетворены результа-тами митинга?” Ответ горнорабочей разреза: “ Нет конечно!”
      Вопрос от “ВЭ”:  “Что вы ожидаете от своей акции?”                Ответ машиниста экскаватора: “Даже не знаю, Что ожидать…”
Другой машинист экскаватора отвечает: “Ещё не вечер…”
      Вопрос от “ВЭ”: “Что вы думаете сейчас делать?”
      Ответ: “Ждём представителей совещания, а там – пойдём пе-рекроем рельсы”.
     На вопросы тележурналиста пришлось отвечать и мне. В эфи-ре от моих ответов осталось и прозвучало следующее: “Вот се-годня мы здесь собирались, как собираемся 9 лет уже. Сегодня можно принять миллионы резолюций, миллион, и все знают, что денег не появится и ничего не изменится, ничего; будет ещё ху-же. Пока сами не заберём (извините за выражение), ничего не изменится. Ничего”.
В программе также было отмечено желание шахтёров отправить Ельцина в отставку и на Колыму. Крупным планом был показан плакат-щит с надписью: ” В отставку президента!’’ Упоминалось, что задержка по выплате заработной платы у шахтёров превы-сила 9 месяцев, и в настоящий момент они ещё не получили зарплату за август 1997 года. Решение перекрыть железную до-рогу и отправиться походом на Челябинск митингующие приня-ли единогласно. Это произойдёт 22 мая, если местные власти не выплатят  шахтёрам долги по зарплате, хотя бы за 4 месяца…до 1 июня”. Губернатор области П.И. Сумин дал шахтёрам обеща-ние «в 15-ти дневный срок пересмотреть программу оздоровле-ния угольной отрасли.» Вот так был освещен наш шахтёрский митинг 20 мая 1998 года в г. Копейске телеканалом “Восточный экспресс” в программе “ Телефакт.”
23 мая на автобусах, выделенных администрацией  Копейска, и “вахтовках” выделенных директорами шахт, шахтёры в количе-стве, примерно 1000 человек, отправляются в г. Челябинск на ми-тинг к Администрации ОАО «Челябинскуголь». От центра Челя-бинска до администрации ОАО шахтёры идут пешим строем. На митинге происходит та же картина, что и в Копейске.
 Шахтёры голосуют к концу митинга прекратить “глупую гово-рильню” и отправляться на автобусах на рельсы. Но профсоюзы советуют не горячиться, то же советуют главный держатель ак-ций из г. Москвы, насколько я понял, Никишечев, то же советует и приехавший на митинг губернатор П.И.Сумин. Суминым даётся обещание о создании трёхстороннего соглашения по требова-ниям шахтёров по части выплаты зарплат и погашения задолж-ности. С митинга шахтёры опять разъезжаются ни с чем. 29 мая в Администрации г. Копейска проходит заседание профкомов и стачкомов. Председательствует на заседании Э.Кинстлер, ему предлагается вынести на голосование вопрос “о выходе шахтё-ров на рельсы ”. На заседании примерно 80 человек. За немед-ленный выход на рельсы голосует только три человека: Ю.Бармин, Л.Малков, С.Каданцев - все с разреза  “Копейский”. Все остальные “против”.
Наконец , 28 или 29 мая рождается трёхстороннее соглашение и от имени стачкома рабочим предлагается закончить забастовку и с 1 июня 1998 года приступить к работе. Весь июнь месяц ОАО “Челябинскуголь” исправно трудится и даже перевыполняет план. Зарплату всё равно не выдают, и со 2 июля НПГ и Стачком предлагают возобновить забастовку.                6 июня в г. Москве на Горбатом мосту находится 1 группа пикет-чиков с Челябинского региона в количестве 25 человек.                У меня, находящегося дома, работа проста: во вторник заседа-ние Стачкома в Администрации Копейска, в среду заседание и ЧРО НПГ, в четверг- проведение собрания на разрезе, доводить накопившуюся информацию за неделю и, если забастовка про-должается,- отпускать рабочих по домам  до проведения сле-дующего собрания, соответственно, в следующий четверг.                7 июля в ЧРО НПГ от заведующего организационной работой Сомова В.М. я узнаю, что заканчивается формирование второй группы на Горбатый мост для смены первой группы, и я должен доставить к нему двух или трёх рабочих от разреза “Копейский” с паспортными данными. Тем более,- подчеркнул Сомов В.- что в первой группе от разреза “Копейский” никого нет. Учти, что через час я должен отправлять в ОАО данные для оформления ко-мандировочных и приобретения билетов.
Я чуть не взорвался.
- Где я сейчас найду тебе рабочих, да ещё с поспартами?! Я ведь каждый день бываю у вас в ЧРО НПГ и ещё вчера, хоть и рас-спрашивал, ни от кого ничего не узнал  О формировании группы.
- Я сам только утром узнал, - оправдывался  Сомов. - В общем, давай, действуй.
- Раз так, - я достаю из кармана свой пустой от денег портмоне и вытаскиваю из него паспорт, хлопая тем по столу, - пиши – одно-го рабочего от разреза я тебе нашёл, но не знаю, но не знаю как я тебе за час разыщу остальных. Пробежав по двум близлежа-щим адресам и не застав дома ни Финеева Ю.Б., ни Вуккерта В., я возвращаюсь в РО НПГ. Сомов Володя сообщает, что список из 13 человек уже отправлен, и ещё три человека будет из г. Кор-кино, от них тоже ушёл в ОАО отдельный список. Усталый, я ухожу на разрез, чтобы передать дела заместителю председа-теля на время моего отсутствия во время командировки. Поздно вечером возвращаюсь домой и передаю жене новость: что запи-сан во вторую группу и мне надо собирать вещи для поездки на пикет в г. Москве.
8 июля у моей мамы день рождения, ей исполнилось 77 лет, но вместо того, чтобы быть на дне рождения матери, мне приходит-ся вместе со всей нашей второй группой с10.00 и до 17.00 часов находиться в Администрации ОАО “Челябинскуголь” и “выби-вать” для поездки в Москву свои же собственные деньги из на-ших задержанных зарплат. Под конец рабочего дня, наконец, получаем деньги ( по 2000 рублей каждому) и едем на железно-дорожный вокзал покупать билеты. Домой, в Копейск, мы верну-лись не раньше 22.00 часов.                9 июля вечером я должен уезжать, а с утра вместе с женой при-ходится бегать по магазинам и базару – покупаем продукты мне в дорогу, да и моей голодной семье. В 15.00 ч. Я, собранный в до-рогу, вместе с женой и детьми едем в Челябинск к маме. Два ча-са остаётся, чтобы поздравить её с днём рождения, посидеть за столом и попрощаться перед дорогой. Жена с детьми провожа-ют меня на железнодорожный вокзал. Там  уже собирается наша группа. Кто-то, видимо с телевидения, настраивает видеокамеру. Заместитель РО НПГ Э.Кинстлер и депутат Госдумы В.К.Гартунг тоже приехали провожать группу в Москву. Ими Да-ётся короткое интервью в видеокамеру. Но время идёт, мы ещё раз прощаемся с родными, подхватываем свои сумки и рюкзаки и уходим рассаживаться в вагон.
Точно по расписанию вагон плавно трогается, и вокзальный пер-рон начинает, сначала тихо, но потом всё быстрее и быстрее, уплывать назад. Поезд всё более и более продолжает набирать ход. Как обычно, мы сдаём билеты проводнику, покупаем по-стельное бельё, а я смотрю в окно на грязный – как и положено вдоль железнодорожных путей – пейзаж, смотрю на оконные, не совсем свежие занавески с гордой надписью “Южный Урал” и начинаю осознавать, что собственно предыстория данного по-вествования на этом и заканчивается. Начинается совсем дру-гой отрезок жизни, началась история, имя которой было – “Пикет на горбатом мосту”, или ещё проще – Горбатый мост.    
      


                Первый день в Пикете.
                11 июля наш поезд Челябинск – Москва точно таким же, как и по-ложено вдоль железных путей, ландшафтом начинала встре-чать столица нашей Родины – город Москва. Порой, глядя в окно вагона и видя почти бесчисленные “поля чудес” из  “страны ду-раков”, казалось, что до Москвы ехать ещё не менее пятисот (500) километров, но неожиданно поезд сбавил ход и вскоре мы дей-ствительно оказались на Казанском вокзале. И это действитель-но оказалась столица нашей Родины. На вокзале нас встречали, с флагом НПГ Урала, председатель ЧРО НПГ Родюк В.И. и ещё кто – то из шахтёров с первой группы. Все на месте, всё в поряд-ке. Получаем короткие инструкции: не отставать, не задержи-ваться, держаться плотной группой. Быстро пересекаем вокзал, площадь, спускаемся по эскалатору в Метро, едем на электрич-ке, так же быстро, чуть не бегом, покидаем станцию Метро, на ко-торой сошли, и быстрым шагом нестройной колонной движемся по улице. В Москве все движутся чуть не бегом и это пожалуй второе ( после “полей чудес” ) из моих впечатлений о Столице. Но по оживлённо разговаривающим и устремляющимся вслед за нами кучкам людей, которые начинают интересоваться и на-шей колонной, начинаю понимать, что Горбатый мост где – то рядом. И вдруг – длинный газетный стенд, почти тормозящий нашу колонну. Со стенда, будто живыми глазами, на нас смотрят фотографии. На фотографиях лица – лица невинно убиенных у Дома Правительства в октябре 1993 года. Тут же, почти рядом, могила со свежеокрашенной в чёрный цвет оградкой, большим каменным крестом с распятием и горящей перед крестом све-чой. Многие поражены увиденным. На деревьях, на ветвях де-ревьев привязаны красные тряпичные ленты – полоски, и дере-вья выглядят как забрызганные кровью. Тут же над головой, в ветвях дерева висит большой моток колючей проволоки – бруно. Москвичи что – то нас спрашивают, а мы, поражённые увиден-ным, даже не знаем, что ответить. Наконец кто – то  отвечает, “что мы не знали про это, что будто говорилось по телевидению только о четырёх погибших”. Москвичи только качают головами. Кто – то из москвичей начинает нас уверять, что погибших было – десятки тысяч. Уже медленно мы продолжаем движение мимо москвичей, мимо фотографий, расклеенных на прутьях желез-ной высокой ограды стадиона, мимо бутафорской гильотины с надписью на ней:  “Ельцин – Иуда ”,  мимо ещё двух, будто  клад-бищенских, оградок с возложенными внутри поминальными вен-ками, медленно, потому что уже и не понять, что это: улица или аллея кладбища. Вдруг перед глазами открывается чистое про-странство. Прямо перед глазами мы видим действительно бе-лый “Белый Дом”, а в левую сторону от него огромный и разно-цветный, как цыганский  табор – Пикет шахтёров. Проходим ещё 30 метров влево и чуть ниже по травяному зелёному склону – и мы уже перед своим полиэтиленовым домом-бараком-теплицей в кругу своих друзей, товарищей, шахтёров-копейчан. Облегчён-но сбрасываем с плеч рюкзаки, сумки и прочую поклажу. Юрию Смирнову, назначенному старшим нашей группы, объясняются правила распорядка дня и поведения группы на Пикете. Руково-дитель Пикета Виктор Семёнов ( из г. Воркуты) помогает ему в других, может и рутинных, но необходимых работах: регистра-ции группы на Пикете, сдаче на хранение денег для обратной дороги, и прочие тому подобные вопросы. Меня Родюк В.И. на-значает ответственным за два знамени НПГ с Урала, которые находятся на Пикете. Пикетчики размещают свои сумки и рюкза-ки, под полиэтиленовым пологом нашего импровизированного жилища. Ещё раз прощаемся с друзьями – шахтёрами, отстояв-шими первую смену, и провожаем их с Горбатого моста. Им ещё возвращаться домой, им рассказывать о Пикете на Горбатом мосту. Им доносить до шахтёров правду и продолжать “забасто-вочную работу” с братьями – шахтёрами дома, на Урале до пол-ного выполнения требований выдвинутых шахтёрами.
    Пока же государственные власти молчаливо занимают выжи-дательную позицию и стараются не замечать ни шахтёрского протеста, ни всенародного возмущения. Железные дороги пере-крыты возмущённым народом почти по всей России, кроме Юж-ного направления. То тут, то там на Пикеты, перекрывающие до-роги, бросаются силы неизвестно чьих ОМОНов. Но и они, “обку-ренные” своей продажностью и холуйством перед “буржуйской” властью, не могут справиться с возмущённым народом, и разо-гнав Пикеты с одних мест, народ вскоре появляется на рельсах в других местах. Уже начинаются судебные процессы по отдель-ным лицам организовавшим перекрытие железных дорог. И ка-ждый понимает всю высокую меру ответственности стояния на-шего Пикета на Горбатом мосту. Стояние Пикета, напротив Дома Правительства, в самом центре Москвы, должно будить и под-нимать дремлющие народные силы на борьбу со всем тем злом, что приводит и страну, и весь её народ фактически к вымиранию.
На Пикете очень много народа, поддерживающих нас и мораль-но, и материально. Много Москвичей. Много людей, приехавших поддержать Пикет из городов и городков Подмосковья. Прикре-плённые к перилам Горбатого моста с одной стороны, стоят и полощутся на ветру чёрно – синие стяги Независимого Проф-союза Горняков. Почти два десятка чёрно – синих флагов. На перилах моста с противоположной стороны укреплены три крас-ных флага и красные полотнища - транспаранты. Как я преду-преждён от Старших по Пикету, на мосту находится много про-вокаторов и агентов ФСБ, поэтому просто слушаю разговоры, а то и пылкие речи Москвичей, со стороны. Когда спрашивают о чём – то и меня, стараюсь односложно отвечать, что: да, я горняк с Урала, приехал сегодня со второй группой на смену своим то-варищам, … и пытаюсь уйти от дальнейших расспросов. Весь Пикет оживлённо бурлит, говорит, жестикулирует – но в основ-ном это люди приехавшие в поддержку Пикета. Сами пикетчики – шахтеры, а они заметны среди всего лагеря, не только своим походным, неухоженным видом, не только своими, укреплённы-ми на груди, визитками, но и своей немногословностью – живут своей, отмерянной им по распорядку дня, жизнью. Кто – то гото-вит обед, кто – то бреется, кто – то стирает и сушит нехитрое бе-льё: носки, рубашки, брюки. Но подходит время, раздаётся не-сколько свистков по лагерю и со всех мест поднимаются и почти не разговаривая друг с другом идут шахтёры на Горбатый мост.
 2 часа дня – время “работы” пикетчиков. Иду вместе с группой на мост и я. Мы рассаживаемся на горячих под солнцем булыжни-ках моста, берём в руки лежащие тут же на мосту шахтёрские каски и начинаем “работать”. Мы стучим по мосту своими шах-тёрскими касками. Почти моментально, сперва из разнобойного стука касок, вырабатывается какой – то ритм и по Москве начи-нается разноситься грозный, монолитный, набатный стук. Стук – Угроза, Стук – Предупреждение, что шахтёры, как и весь народ, устали жить такой жизнью, что шахтёры устали жить с таким Президентом и с таким Правительством. Эхо от стука шахтёр-ских касок отражается от стен Белого Дома, и от стен располо-женных через дорогу гостиницы “Мир” и, как я узнал, от строяще-гося нового здания Американского Посольства. На Горбатом мосту только шахтёры, только пикетчики, больше двухсот чело-век. Кто не является пикетчиком – поддерживают нас рядом, со стороны, вне горбатого моста. Ритмичный стук касок начинают усиливать столь же сильные и ритмичные аплодисменты. Кто – то из москвичек, пришли с кастрюльками и так же ритмично, по-могая нам, стучат кастрюльками об асфальт. Проезжающие по дороге машины, хотя и несколько боязливо (в течение 2 – 4 се-кунд), также ритмично поддерживают нас, гудками своих клаксо-нов. Владимир Потишный – шахтёр – инвалид из города Воркуты в защитном камуфляже и с генеральской фуражкой на голове, поднимается на горбатый мост с мегафоном, и по Москве, через мегафон начинает разноситься: “Пока мы – едины, мы – непобе-димы! Пока мы – едины, мы – непобедимы! ” Ритм стучания кас-ками меняется и уже все пикетчики стучат касками и скандируют в такт мегафону: “Пока мы – едины, мы – непобедимы!” Кто – то на мосту начинает скандировать: “Ельцина на нары, шахтёров на КАНАРЫ!” Его поддерживает группа, пикетчики, мегафон, мо-сквичи – и уже тысяча человек дружно скандируют этот новый призыв. У кого – то из пикетчиков треснула каска, но она отбра-сывается в сторону и пикетчик подбирает и уже стучит другой целой каской. Работа. Я стучу каской по булыжной мостовой моста и также со всеми скандирую: “Мы отсюда не уйдём, Борьку Ельцина – спихнём! Ельцин – уходи! Ельцин – уходи! ” Призывы следуют один за другим. Каждый из призывов, под могучий ак-компонимент от стука касок, скандируются не менее 5 – 10 минут. Ровно в 15 часов стук касок почти резко обрывается.  Кто – ни-будь только ещё раза три – пять громко стукнет каской в знак собственного протеста. Всё. Шахтёры поднимаются и начинают расходиться с моста по своим жилищам на Пикете. Громко, че-рез мегафон, В.Петишный шутит: “Мы ещё не уходим, мы ещё вернёмся!” Группа шахтёров на мосту выкладывает из касок, в сторону дороги надпись: “Ельцин - Иуда” и тоже спускается с моста. Мост пустеет. На спуске моста, но уже в другую сторону “Белого Дома” остаются лежать только шахтёрские каски, и три чёрных рельса два  вдоль и один, поперёк их – тупиком, на кото-рых лежит – отдыхает чучело первого президента России – Бо-риса Николаевича Ельцина. На рельсах надпись: “Е.Б.Н. от ЯРОСЛАВЦЕВ”. Наша группа продолжает обживать своё жили-ще. Вскипятили на примусе чай, разложили ещё оставшиеся с дороги консервы, другие продукты, без аппетита поели. Москви-чи ходят, разносят по лагерю и раздают газеты. Большинство из них, мы впервые видим в глаза и даже не догадывались об их существовании: “Гласность”, “Единение”, “Садовое кольцо. Мо-сква”, “Трудовая Тюмень”, “Буревестник Дона”, “Трудовая Рос-сия”, “Мысль”, “Рабочая политика” – вот только некоторые из них. Но пока нашей группе не до чтения, мы продолжаем обживаться. Укрепляем полог нашего полиэтиленового жилья, укрепляем ве-точные подпорки, натягиваем внутри верёвку на которой разве-шиваем чистое бельё, рубашки и брюки. Выметаем сор. Провет-риваем и вытряхиваем подушки и одеяльца, определяемся кому где спать, где хранить продукты, где хранить знамёна. Под поло-гом жарко, как в парильне, и хоть и открытое с обеих сторон на-ше жильё плохо проветривается. В середине нашего жилища, под растущим кустарником, размещаем продукты. Наконец, ка-жется всё определенно и даже всякие разные мелочи, необхо-димые при походном быте, определились по своим местам. На-значаем график дежурных по кухне, по уборке жилья, по охране лагеря. С18 до19 часов – “Работа” на горбатом мосту. После 19 часов, также без аппетита ужинаем, и у группы остаётся свобод-ное время для осмотра лагеря. Я иду посмотреть улицу по кото-рой мы пришли на Пикет. Она идёт от станции Метро “Красно-пресненская” немного спускаясь вниз и заканчиваясь перед тыльной стороной “Белого Дома” с Горбатым мостом, и с нашим Пикетом. Это Дружниковская улица. Она  короткая, примерно 1500 метров. С одной стороны её жилые дома пяти – семиэтаж-ной застройки ещё “хрущёвских времён”, с другой стороны из металлических прутьев забор стадиона, как мне говорят “Асма-рал”, а за единственным перекрёстком,  с«троллейбусным  коль-цом” и современным двухэтажным зданием – павильоном - офи-сом по продаже автомашин – иномарок. На открытом простран-стве перед павильоном стоит два – три десятка автомашин, в основном “джипы” и  “представительские” машины. “Хонды”, “Тойоты”, “Мерседесы”. На машинах же укреплены таблички с их данными и с ценой, обозначенной в долларах. Машину можно взять и напрокат, хоть на один час, но цена “проката” говорит, что для того, чтобы шахтёру один час покататься – надо месяц ра-ботать. Хотя и вечер, на улице вдоль всего забора “Асмарала”, по – прежнему, много москвичей. Немало и шахтёров – пикетчи-ков. Среди москвичей и шахтёров идут оживлённые разговоры. Москвичи ведут сбор подписей на листах в защиту вдовы гене-рала Рохлина, с требованием освободить её из следственного изолятора под “домашний арест” или под “подписку о невыезде”. Завтра 12 июля исполняется девять дней, как убили генерала Рохлина, и сначала здесь, а потом на кладбище пройдёт поми-нальная панихида. Среди всех, находящихся здесь людей, никто даже не допускает мысли, что жена Рохлина могла убить своего мужа. Слушаю разговоры москвичей, слушаю разговоры шахтё-ров. От Пикета в панихиде будут участвовать тридцать шахтё-ров.  Вслед за шахтёрами, подписывающими листы об измене-нии меры изоляции вдовы Рохлина, подписываю лист и я. Я так-же, как и находящиеся здесь, не верю, что генерала Рохлина могла убить собственная жена. Генерал Рохлин был на пикете, он обещал шахтёрам, что в следующий раз он придёт на Горба-тый мост  не один, а приведёт с собой не менее трёхсот казаков и офицеров – патриотов. Но обещаниям генерала – патриота не суждено было сбыться, при невыясненных обстоятельствах, Ге-нерал Рохлин был убит в спящем виде на собственной даче. Я долго хожу слушая разговоры, читая на стендах краткие био-графии тех, кто не спаслись во время массового расстрела во время защиты Конституции у “Белого дома” в октябре 1993 года. Долго стою перед ограждёнными местами, на которых лежат венки и горят свечи. На этих местах было много погибших. Де-лаю первые кадры фотоаппаратом. В самом начале стадиона на фундаменте ограды читаю: “Здесь был расстрелян Саша Верёв-кин. 17 лет”. А самые первые убитые во время расстрела у Дома Правительства упали в двадцати метрах от места, где распола-гается теперь наша вторая группа шахтёров – пикетчиков с Ура-ла. Зрелище не из приятных. И я представляю себе, как в страхе и в панике бежали люди после первых залпов правительствен-ных войск, вдоль этой узкой улицы, зажатой с обеих сторон за-борами: с одной стороны заборами стадиона, а с другой стороны забором небольшого парка. Только после перекрёстка у людей, возможно, была возможность и слабая надежда к спасению в кварталах живых домов. Но надо было успеть пробежать эти во-семьсот метров до перекрёстка, когда тебе вслед летели пули, пули, и пули. Надо было успеть увернуться не только от пуль, но и от рук опьянённых, от водки и от побед над безоружными, ОМОНовцев и СПЕЦНАЗа. И вот – “Здесь был расстрелян Саша Верёвкин. 17 лет”. Почти в километре от “Белого дома”. Я мед-ленно возвращаюсь в лагерь. Небо начинает темнеть, приобре-тая серо – белёсый, невыразительный, цвет. Я иду на горбатый мост и убираю, сворачивая полотнища, два чёрно – синих флага. На одном флаге надпись: “НПГ. Южный Урал”, на втором над-пись: “НПГ. Ш. Коркинская.” Флаги я уношу и прячу в нашей па-латке – бараке, теплице, (не знаю как и назвать) и молча говорю про себя: “Мы ещё не уходим, мы ещё вернёмся”. Группа уже со-бралась в палатке. Пикет опустевает от москвичей, только де-журные  пикетчики начинают свой вечерний обход лагеря, следя за порядком. Уставшая, в двенадцатом часу ночи, укладывается спать наша группа, укладываюсь и я. Ночное небо так и не смог-ло почернеть, оно, по – прежнему, безразлично белёсо – серое и без единой звезды на своде. Через полиэтиленовую крышу на меня светят лампы уличных фонарей, расставленных вдоль тротуарных дорожек. Я ещё раз уминаю свёрнутую в комок оде-жду, служащею мне подушкой, и стараюсь заснуть. Первый день моего пребывания в Пикете на Горбатом мосту закончился.


                Третий день в Пикете.

 На мой третий день пребывания, 13 июля, начались обложные дожди. Наша группа вполне обжилась, но моросящий дождик за-ставляет или сидеть под полиэтиленом нашего жилья, где сыро и жарко, как в парильне бани, или гулять по Пикету – всё равно вся одежда давно отсыревшая и сушить её негде. Моя работа проста. До 9 часов. Выставляю на Горбатый мост флаги. В 9:00, 14:00, 18:00 ч. – Работа касками по одному часу. В 21:30 убираю флаги. Кроме этого, установлен график очерёдности для дежур-ства по кухне, уборке жилья, и ночной, а также дневной охране лагеря. Пикет на Горбатом мосту постоянно контролируется и московской милицией. Со всех четырёх сторон мы находимся под неусыпным оком милиции. Милиция оснащена как положе-но: пистолеты, резиновые дубинки, рации. По рациям они ведут постоянные переговоры, но о чём они говорят, можно только до-гадываться. В разное время присутствует от пятнадцати до три-дцати милиционеров. От дождя они спасаются под плащ-палатками или в своих легковых автомобилях, или в ждущих их тут же двух, трёх милиционерских УАЗиках. Пикетчики привыкли к окружению их большим нарядом милиции и не обращают на их «заботы» никакого внимания. Милиция, до капитанского звания включительно, тоже привыкла к пикетчикам и вполне довольна тем, что пикетчики не выходят из законных рамок и сами не до-пускают на свой пикет тех, кто мог бы спровоцировать какое-либо непослушание, или нечто тому подобное, характеризуемое как противоправные действия. Более того, сочувствующие пи-кетчикам милиционеры предупреждали, когда против нас вы-двигалось до трёх, а то и четырёх автомашин с ОМОНавцами. Московская милиция и московский ОМОН явно не жили в друж-бе. Может это делалось специально, мне судить трудно, но соз-давалось впечатление, что московские милиционеры, дежурив-шие по своим нарядам на Пикете, сами боялись, когда прибыва-ли и располагались в укромных местах рядом с Пикетом авто-машины ОМОНовцев. Раза два – три, после шёпотом распро-странявшейся информации, я сам выходил из лагеря и действи-тельно – в тех укромных и малоприметных для взгляда местах, в кварталах жилых домов, в тени за деревьями парка, в невиди-мых с Пикета тупичках и проулков обнаруживал эти автомаши-ны. Обычные армейские «Уралы» с кузовами под тентом. В про-рез тента над задним бортом машины действительно замеча-ешь, что там находятся «некто» - тесно прижавшиеся друг к дру-гу на своих скамейках и экипированные совсем по другому, не-жели мы, живущие на Пикете. Эти молчащие «некто» облачены в бронежилеты, в их руках, кроме демократизаторов – дубинок, - короткоствольные автоматы. Позже, я уже привык и к этим, по-рой неожиданным наездам с обязательным расположением в малоприметных местах ОМОНовцев. Они скорее всего выпол-няли свою работу: и пикетчики, и милиция, и ОМОНовцы. Только президент России Б.Н. Ельцин находился в отпуске и менял время от времени, то ли места отдыха, то ли места дислокации.
                Чуть не забыл: в день приезда 11 июля был праздник, учреждённый Ельциным, как День возрождения рабочего дви-жения. Но на Пикете праздника не было. Шахтёры – пикетчики день 11 июля воспринимали не как день возрождения, а как день своего обмана и дальнейшего своего позора перед всей Росси-ей. 12 июля, пикетчики вместе с москвичами помянули память, убитого девять дней назад, Льва Рохлина перед Крестом – рас-пятием в память убиенных «демократами» в октябре 1993 года перед «Белым домом» на Дружниковской улице. С большой ко-лонной москвичей на могилу генерала Рохлина отправились чуть более тридцати шахтёров - представителей от Пикета. В тот день над могилой генерала Рохлина, кроме красных знамён склонились на древках и чёрно-синие флаги шахтёрского НПГ, склонился красный флаг от шахтёров ш. «Воршагорской», скло-нился большой чёрный флаг «Шахтёрской Армии Национально-го Спасения».
Заканчивается тридцать третий день Пикета на Горбатом мосту. А я в Пикете нахожусь третий день, и на душе уже начинает от-печатываться непонятное чувство неудовлетворённости от про-водимой акции. Молча хожу по Пикету, слушаю разговоры моск-вичей и шахтёров. Наконец, нудный моросящий серый дождь за-гоняет меня под свод Горбатого моста. Там группа из пятнадца-ти -двадцати шахтёров жарко дискутирует, как я узнал с Борисом Васильевичем Ракитским – главным редактором газеты «Рабо-чая политика». Тема дискуссии – «Допустим, вы добились от-ставки президента. Что дальше?».
«Бог, ты мой – думаю я – какую порой ересь говорят шахтёры». Почти, как в тот первый день, когда кто-то отвечал, что «мы не знали про расстрелянных в октябре 93 – го года».
«Что это? – думаю я – просто эгоистичное чувство, нежелание ничего знать, понимать про «чужие» беды, лишь бы себе было «сыто», или обыкновенная, элементарная неграмотность?» А может быть, проживание в провинции и постоянное оболвани-вание «правительственными СМИ» в совокупности с хрониче-ским недоеданием доводят людей и даже их мысли, размышле-ния до такого деградирующего уровня? Рабочий народ в России недоедает, из-за этого и плохо что понимает, и, как следствие, вымирает. Но разговор идёт интересный. К чести сказать, Б.В. Ракитский умеет выслушивать любые мнения не перебивая. Умеет десятки мнений сводить к общему знаменателю, умеет делать обобщающий вывод, выражающий все эти мнения, и с которым согласны все дискутирующие здесь, хотя и имеющие столь разносторонние взгляды, пикетчики. Я с недоверием ин-тересуюсь у Б.В. Ракитского, чьи интересы он представляет, как и его газета, интересуюсь и его документами. Дискутирующие пикетчики смотрят на меня как на дурачка, пока Ракитский объ-ясняет мне его, да и мои интересы, и про интересы «Рабочей политики». Так я узнал о Б.В. Ракитском. Но дискуссия продол-жается. От одежды парит. Парит от асфальта. Будто испугав-шись наших разговоров, умолкает дождь, и сквозь разорванную серость дрожащих туч, вспыхивает вечернее, но ещё горячее солнце. Меня зовут на ужин и я ухожу к нашей палатке. Уже за ужином, кто-то из наших ребят-шахтёров спрашивает меня: «Что это за дурачок, что разговаривает под мостом с шахтёрами, и интересуется нашим Пикетом?»
Я ответил, что это редактор «Рабочей политики» Борис Ракит-ский. В тот момент я ведь и сам ещё не знал, как уверен, до сих пор не знают большинство шахтёров нашей многострадальной Родины, что Ракитский Борис Васильевич – обществовед, ис-следователь, публицист и общественный деятель. Доктор эко-номических наук, профессор. Действительный член Российской академии естественных наук и Философско-Экономического Учённого Собрания. В 1994 – 1995 годах член Совета по социаль-ной политике при Президенте Российской Федерации. Участник рабочего движения с 1988 года. Один из основателей и член не-зависимого общественного Комитета содействия рабочему движению и самоуправлению трудящихся (Комитет «Содейст-вие»). Учредитель, издатель и главный редактор газеты «Рабо-чая политика». Главный научный сотрудник Института проблем занятости РАН. Один из основателей и научный руководитель Института перспектив и проблем страны.
Вот кто такой Борис Васильевич Ракитский. Но об этом, я сам уз-нал гораздо позже, не на Горбатом мосту, а уже дома, после того как перечитал все переданные им мне брошюры. В течение по-следних трёх лет он присылал мне эти брошюры, а также газеты, касающиеся не только вопросов профсоюзного, но и всего рабо-чего Движения. Я ксерокопировал эти газеты и размещал их на стендах для объявлений на своём разрезе «Копейский», а также в других местах. И, как же мне было досадно, когда замечал, что уничтожение этих газет шло не со стороны наших шахтёрских директоров и прочих начальников, а именно со стороны наших «слепых» профсоюзных деятелей. За последние три года я пол-ностью осознал, что в руководстве рабочего профсоюза НПГ на-ходятся самые настоящие враги рабочих. Эти рабочие «проф-боссы» давно стали обыкновенными «рабочими буржуями» и ничего кроме собственных «шкурных» интересов знать не хотят. По правде говоря, им даже глубоко плевать на эти интересы ра-бочих. Им важно иметь только собственные привилегии и спо-койную жизнь со своим начальством. И начальство радо иметь в лице таких рабочих профбоссов «непримиримую» для себя «оп-позицию». Ведь по сути эти «рабочие профбоссы» помогают на-чальникам и «угольным баронам» грабить рабочих.
Трудно рабочим идти к прозреванию, когда от них скрывается правда теми, кто до них эту правду обязан доносить. Но, рано или поздно, до рабочих эта правда дойдёт. Раньше или позже, но каждый предатель остаётся известным в Истории только под своим именем «ПРЕДАТЕЛЬ» и никакие его другие «заслуги пе-ред Родиной» в расчёт не пойдут. Раньше или позже, шахтёры тоже поймут, как бы от них не скрывали правду, кто ими руково-дил в НПГ, позанимав вполне для них удобные места «рабочих защитничков».


                Седьмой день в Пикете.

             Седьмой день ( 17 июля ) моего пребывания на Пикете пре-поднёс мне сюрприз. Сюрприз, который окончательно помог мне разобраться с политикой проводимой руководством НПГ на Горбатом мосту. Впрочем, или чуть раньше, или чуть позже, все рядовые пикетчики-шахтёры начинали осознавать эту политику своих профбоссов. И политика эта, увы, была нелицеприятна. Если же по порядку, то любому пикетчику через неделю пребы-вания в Пикете, становилось ясно, что привезли его сюда на Пи-кет, для выполнения совсем других и непонятных ему политиче-ских целей, ничего не имеющих с теми, что заявлялись в требо-ваниях. Начать с того, что о требованиях шахтёров: Отставка президента РФ и Отставка правительства РФ, - руководство НПГ старалось не только не распространяться, но и пыталось отмал-чиваться, пытаясь уводить разговор в сторону каких-то якобы заявленных экономических требований. Более того, перед цен-тральными Средствами Массовой Информации ( СМИ )  и от имени шахтёров, руководством НПГ говорились подчас такие вещи, от которых самим пикетчикам становилось стыдно, а по-рой приходилось вмешиваться и «поправлять» своих же руково-дителей, которые казалось полностью забыли с какими целями, и до каких пор здесь собрался Пикет. Так руководством НПГ в СМИ заявлялось, что шахтёры «хотят видеть Президентом РФ Лужкова или Явлинского», то чуть ли не требовалось от имени шахтёров «Диктатуры Действующей Власти!».
И здесь особо можно остановиться на СМИ.
Недостатка в СМИ на Пикете перед Домом Правительства не было. Каждый день на Пикете присутствовало от десяти до три-дцати различных теле и радиокомпаний, не считая прочих от-крытых, а то и скрытых фотокорреспондентов и прочих журнали-стов и «папарацци». Средства массовой информации присутст-вовали со всего мира. Америка, Швеция, Австралия, Ирландия, ФРГ, Япония – кого здесь только не было. Может не было только журналистов от двух – трёх племён из амазонских джунглей, да и то, по причине их неизвестности в цивилизации. Остальные же были налицо. Как назойливые мухи, они приставали с вопросами и снимали, снимали, снимали. Снимали укрывшись в автомоби-лях, укрывшись за кустами, снимали сверху, и даже, лёжа снизу. Но у многих были официальные разрешения на видеосъёмку, и нам приходилось жить под постоянными прицелами видеока-мер. А что мы могли сделать с теми, у кого разрешений не было? Тоже ничего. Ведь «разрешено всё, что не запрещено».Конечно «очень приятно» было от наших центральных телевизионных компаний, нашей, опять же, Великодержавной России, когда це-лая группа телевизионщиков, в течение двадцати минут вели съёмку, как закипал на походном малюсеньком примусе, старый алюминиевый чайник Копейских шахтёров. Одним крупным пла-ном: коптящий примус, закипающий чайник и чья-то рука, при-поднимающая крышку чайника. Этот дубль – как рука снимает крышку с чайника – даже попросили повторить, и несколько раз переснимали эту сценку. Проблемы шахтёров интересовали их гораздо меньше.               
«Конечно, - думал я, наблюдая за ними здесь же, рядом, - наш примусок с чайником, плюс комментарий к нему с высказыва-ниями руководства НПГ, да ещё видеосъёмочка места склади-рования продуктов для Пикета могут составить хороший репор-таж, про лентяев-шахтёров, жирующих на Горбатом мосту и тре-бующих себе денег.
Прошло уже больше месяца стояния Пикета горняков на Горба-том мосту, и я был поражён тем, что ни СМИ, ни поддерживаю-щие нас Москвичи, ни поддерживающие нас трудовые коллекти-вы со всего Подмосковья, до сих пор не понимали, с какими тре-бованиями приехали шахтёры, и что означает такое словосоче-тание как «задержка по заработной плате» которая превысила на тот момент, где одиннадцать, а где и двенадцать месяцев. Совершенно не умели московские журналисты и считать зара-ботную плату в рублях. Многие журналисты, даже жаловались мне сами, что и они получают, также мало, как и я: «Тысячу, ну в лучшем случае, полтары тысячи, но всё-таки ведь продолжают работу». Правда вскоре выяснялось, что я свою «тысячу- полта-ры» считаю в рублях, а они в долларах, или сказать скромнее, в «условных единицах» (у.е.) В головах журналистов эта «тысяча – полтары тысячи рублей» просто не укладывалась в понятие, сколько же это значит в переводе на привычные им доллары, и вконец запутавшись, в своих вычислениях, они старались рети-роваться.
Москвичами и представителями разных оппозиционных партий почти ежедневно на Горбатый мост для пикетчиков приносилось от десяти до пятидесяти различных, как я уже писал, газет и про-чих разных, листовок, Обращений, Воззваний, и отдельных ста-тей и публикаций. Правительственные СМИ, как правило зани-мались одним: поиском сюжета для осмеяния и очернительства Пикета на Горбатом мосту. «Левые» же оппозиционные прави-тельству издания старались освещать в печати Пикет объектив-но, но и сами не понимали, какие цели преследует Пикет и шах-тёры Пикета. Самым странным было то, что все назначенные Старшими групп пикетчиков и входящие в Координационный Совет Пикета, ежедневно проводя совещания, не только не об-легчали, но, даже ухудшали обстановку на Пикете.
- Что решили на Совете? - обычно спрашивали пикетчики у сво-его, назначенного Старшим группы товарища, когда тот возвра-щался с очередного ежедневного заседания.
- Ничего – обычно отвечал Старший, или рассказывал, какая группа покидает Пикет и уезжает домой, но, возможно из какого региона на Пикет ожидается новая группа пикетчиков.
- Что нового в регионах и дома? – спрашивали пикетчики.
И старший группы опять обычно повторял: «Ничего».
Приходилось рядовым пикетчикам и осматриваться на Пикете самостоятельно, да и делать такие же свои самостоятельные выводы.
Ежедневно, после обыкновенной «работы» - стучания касками – я или общался с пикетчиками и поддерживающими нас москви-чами, или «устав» прогуливался по Дружниковской улице, читая списки погибших при расстреле, или наблюдал, как в течение пяти лет от народа пытались скрыть – но не смогли – всю правду о деяниях нашего Всенародноизбранного. Москвичи не обра-щают на меня внимания. Кто-то (среди бела дня!) чёрной краской обновляет на стилизованной, из обломков труб, прутьев, решё-ток и кусков железа – баррикаде, надпись: «Нет указу №1400!»
Рядом на баррикаде укреплён другой железный щит: «Родина! или собственная шкура?» написано на нём. Высоко над барри-кадой, воткнутый в железную трубу, развевается красный флаг.
Хожу, читаю другие надписи развешанные вдоль всей ограды стадиона «Асмарал» примыкающего к Дружниковской: «Будет суд народа», «Преступников к ответу», «Иуда», «Долой прези-дента – негодяя», «Долой правительство напёрсточников», «Русь не трусь», «Армия проснись».
Я возвращаюсь в лагерь. Вот большая брезентовая палатка тамбовчан. Рядом с палаткой на древках они установили боль-шой транспарант: «Шахтёры! Красная Тамбовщина с вами. Пре-зидента в отставку!» А вот на палатке воткнут планшет-плакат: «Мы защищали на баррикадах 91, 93-го Ельцина – будь он про-клят!!!» Я уже знаю, что этот плакат написал и также самостоя-тельно приехал на Пикет бывший шахтёр из Хакассии Ирбек Дзуцев. Но я иду дальше и уже читаю: «Похме-ельцина на свал-ку», «Все начальники сволочи», «Шахтёры! Вместе победим! Трудовая Россия», «Ельцин – враг народа! Банду Ельцина под суд!», «Преступную власть судить, а шахтёров не трогайте!»
И, вдруг, я замечаю, что среди всего этого обилия плакатов, транспарантов, «воззваний» нет ничего, что было бы написано самими шахтёрами-пикетчиками, казалось бы по праву возглав-ляющих эту Акцию – Пикет на Горбатом мосту. Да, полощется на ветру огромный чёрный флаг с надписью: «Шахтёрская Армия Национального Спасения». (ШАНС). У палатки под этим флагом укреплена надпись «Комендант», но это и всё, что сумели напи-сать шахтёры. И мне самому становится почти непонятным, чего мы можем добиться с «комендантом» и с его «ШАНСом».
Гораздо яснее мне видна позиция приехавших и вставших в Пи-кет группы студентов из городов Москвы, Ленинграда и Екате-ринбурга. Под сводом Горбатого моста, ими сделаны огромные надписи: «Ельцина на нары! Шахтёров на Канары!», «Нет на-цизму», «Пролетарии всех стран соединяйтесь!», «Убей нацис-та, буржуя, крысу!». Для непонятливых ими написано: «

И уж совсем круто на перилах Горбатого моста ими укреплена большая картина-транспарант.
На картине изображены идущие в атаку со своими средствами труда врачи, учителя, матросы, хлеборобы, шахтёры. Поднима-ются они в атаку, под одним общим транспарантом-лозунгом, на котором начертано: «Якорь в жопу мировой буржуазии!» Пикет-чики ходят по Пикету, дружелюбно смеются над этой картиной- транспарантом. Следует отдать должное автору этого рисован-ного творения и тому, как он и комически, и правдиво отобразил нашу действительность.
Но день продолжает разгораться всё более и более. Уже снова грозно перед Домом Правительства реют чёрно-синие и крас-ные стяги. Уже отработана «первая рабочая смена» работы кас-ками на Горбатом мосту, когда в двенадцатом часу дня с Засе-дания Координационного Совета, Юрий Смирнов и преподносит нашей группе и мне в первую очередь сюрприз.
На обычный вопрос: «Что нового?» Старший по группе также обычно отвечает: «Ничего…кроме того, что Бармин сделал та-кие заявления телеканалу РЕН – ТВ и одной газете, которые ставят под вопрос само существование Пикета перед Домом Правительства».
Далее Старший по группе объявляет, что «я снимаюсь с Пикета и меня, как нарушителя отправляют домой, хотя и «дома» мне надо беречься шахтёров за свои высказывания в телеэфире и в газете.  Часа два перед нашей группой мне приходится объяс-няться, что «никаких таких заявлений» я не делал. Прошу Юрия Смирного, раз меня считают нарушителем, представления ви-деозаписи со своими «высказываниями», так как я себя наруши-телем не считаю. Но со мной у Смирнова уже никаких разгово-ров нет. Он непреклонен: «Собирай вещи, получай деньги на до-рогу и убирайся».
Вся наша группа в недоумении, никто не знает, что и подумать. Я начинаю собираться в обратную дорогу. Делаю несколько про-щальных кадров фотоаппаратом. Решаю получить на память от соратников по Пикету надписи в книге «Жаркое лето 89-го года». Эту книгу я захватил с собой из дома на московский Пикет. В кни-ге мне делаются следующие надписи:

                Не забывайте о жарком лете 1998 года. В единстве на-ша сила, Пока едины, мы непобедимы.
                18 июля 1998 года.
                Председатель НПГ Республики Коми В. Семёнов.

         Г. Москва   Горбатый мост   Профсоюз рабочих А.О. АвтоВАЗ
                «Единство»    П. Золотарёв.

                Г. Москва, 18 июля 1998 год
Пикет рабочих России у дома Правительства. Профсоюзный Рабочий комитет ОАО «Ростсельмаш» профсоюза «Рабочее сопротивление»
                Арфанос В.


Надписи, как вы видите, более чем лаконичны. Да и что они мог-ли написать мне в этот момент? Им , даже непонятно, для чего я делаю эти, на память мне, надписи. Приходится объяснять им, что я уезжаю из-за непонятного нарушения, после чего возвра-щаюсь собирать свой рюкзак.  Со мной, как с нарушителем, ста-раются не разговаривать.
Но тут ребятам из нашей группы попадается на глаза свежий номер газеты «Рабочая политика» № 12(13) за 16 июля 1998 года. И в ней действительно обнаруживаются «мои высказывания». Вот в частности, что они вычитывают в газете, в двух коротких заметках касающихся меня и Координационного Совета. При-дётся привести их полностью. Одна заметка, среди большого дискуссионного разговора называется: «Юрий Алексеевич Бармин напоминает о конституции»
               «Ю.А. Бармин – горняк из Копейска Челябинской области. Долго слушал, потом включился в разговор: - Надо добиваться добровольной отставки Президента и после этого действовать строго по Конституции, через честные, равноправные выборы. Сейчас выборы не такие, как предусмотрены в Конституции: очень влияют на их результаты большие деньги. Контроль, ко-нечно, нужен за выборами. Но власть должна быть сформиро-вана на всех уровнях исключительно через выборы. Иначе пло-хо кончим. На основе честных выборов и возникнет Правитель-ство народного доверия.
- Власть берут, а не выбирают, - чётко возразил Вячеслав Ми-хайлович – через выборы только всё потеряем.
- А вы не забывайте про Армию, ОМОН. Большая революцион-ность хорошо, но и реалистичность нужна.
                Да, тут Юрий Алексеевич попал в точку. В разговоре у многих чувствовалось нетерпение: «Мы Россию разбудили, а что-то с перехватом власти задержка». По-моему, о взаимоот-ношениях власти и трудового народа понятие пока облегчённое. Дескать, власть против народа не попрёт и народ не переборет. Ох, думайте, ребята. Опыт подавления у властей громадный и инстинкт подавления звериный. Желание взять власть в свои руки дорогого стоит, но нужен перевес сил. Надо свои силы ре-ально оценить».
Другую заметку тоже привожу полностью.
«Координационный Совет Пикета открывает вопрос»
              Подошёл Пётр Анатольевич Золотарёв. Был на коорди-национном совете. Сообщил, что сразу несколько человек сего-дня подняли вопрос о перспективе, о стратегии борьбы, о том, ЗА ЧТО БОРЕМСЯ, и как видим свои действия и развитие ситуа-ции после отставки Президента.
- Ну, и что решили? – спросили мы почти хором.
- Не решили. И, даже не решали. Надо думать, обсуждать. Во-прос открыт».
                Так что продолжим.
                Б.В. Ракитский.

Ну, и что тут сказано крамольного? – начинают допытываться уже у Юрия Смирнова пикетчики нашей второй группы.
В итоге, хотя Юрий Смирнов, по-прежнему, пытается меня от-править домой, группа голосованием решает оставить меня в Пикете, но до первого нарушения и под мои извинения, что больше от меня, нигде и никогда никаких интервью и никаких выступлений не будет. На этом настоял сам Смирнов. Мне при-ходится извиняться (хотя и сейчас, до сих пор, не зная за что) и я остаюсь в Пикете.
Телезаписи «РЕН ТВ», якобы с моими высказываниями, я не ви-дел до сих пор, спустя три года после описываемых здесь собы-тий, и был бы очень благодарен тому, кто смог бы представить мне «эту видеозапись», или хотя бы подсказать, где можно най-ти видеозаписи, связанные с событиями шахтёрского Пикета на Горбатом мосту в 1998 году.
              Но я чуть не отвлёкся. Седьмой день моего пребывания на Мосту заканчивается. И главное в нём, конечно, не «сюрприз» от нашего «Могучего» Координационного Совета, а то что я ос-таюсь в Пикете, хотя и с «поражением всех прав» и кроме того, со снятием меня с должности, скажем даже более гордо «не по охране флагов», а именно: «Знаменосца».


                Двадцатый день в Пикете.

           Подошёл двадцатый день моего пребывания в Пикете – 30 июля 1998 года. День рождения моей дочери. И день, когда Пи-кетчики пешим строем ходили и проводили митинг перед Крем-лём, на Васильевском спуске Красной площади. Пересказывать события с семнадцатого по тридцатое июля, у меня нет ни большого желания, ни охоты. Но так как события всё-таки проис-ходили, придётся хотя бы хронологически пометить и их.
17 июля, гордая и Великодержавная Россия, как все наверное помнят занималась похоронами «останков царской фамилии», и до шахтёров-пикетчиков на Горбатом мосту, ни у Правительства, ни у правительственных (независимых?) СМИ руки, как говорит-ся, не дошли.
Ненадолго в Москву заезжал президент США Билл Клинтон.
Студентами-пикетчиками через мегафон было зачитано реше-ние их «народного суда», по которому, за преступления перед собственным народом, Президент Российской Федерации Ель-цин Борис Николаевич приговаривался к высшей мере наказа-ния, через повешение, с немедленным приведением приговора в исполнение. После чего, чучело Б.Н. Ельцина было предано каз-ни, здесь же на фонарном столбе Горбатого моста. Студенты за-читали через мегафон решение суда, быстро соорудили из под-ходящей верёвки удавку, накинули удавку на шею чучелу, про-тащили чучело на удавке по Горбатому мосту до перил с фонар-ными столбами, и не успела наша вездесущая милиция ничего сообразить, как молодёжь уже закрепила верёвку на фонарном столбе, а уже через минуту этот «Б.Н. Ельцин» был сброшен с моста и повис перед изумлённой публикой, чуть ниже перильных балок. Один кроссовок с ноги чучела во время падения, свалил-ся и одиноко валялся рядом со сводом моста. Несколько десят-ков телевизионщиков чертыхаясь срочно сворачивали свою ап-паратуру и бежали чтобы успеть запечатлеть проведённую сту-дентами акцию. Но чучело президента висело на верёвочной удавке, даже довольно картинно свесив свою голову набок, на гранитных плитах под мостом валялся его одинокий кроссовок, а бедным тележурналистам ничего не оставалось, как снимать его также одиноко висящую фигуру. Пикетчики уже не проявляли к повешенному никакого участия. Забегала и засуетилась мили-ция, прекрасно понимающая свою оплошность в предотвраще-нии данной акции, но снимать из удавки повешенное чучело пре-зидента РФ, им указаний не поступало. Да и было бы смешно, как на виду у иностранных телекомпаний Российская милиция спасает уже повешенное чучело, «прошляпив» не только реше-ние судебного заседания, но и момент приведения приговора к исполнению. Но обстановка накалялась не на шутку. Через две-надцать часов, после того как целый день чучело Б.Н. Ельцина провисело повешанным перед Домом Правительства и, боясь нападения прибывшего к мосту ОМОНа, опять же по зачитанно-му студентами приказу ЧУЧЕЛО было снято из петли и снова брошено на Горбатый мост, как выразились через мегафон сту-денты «для съедения шакалам».
Красных знамён к этому времени уже было чуть ли не больше знамён чёрно-синих.
Я познакомился со многими пикетчиками и москвичами, помо-гающими Пикету.
Друзья – Самарцы Григорий Исаев и Виктор Котельников гото-вили два новых больших транспаранта: «Вся власть Стачко-мам» и «Да здравствует Революция!»
А шахтёры по-прежнему продолжали только «работать касками» и выслушивать от старших своих групп, что Координационный Совет решил: «НИЧЕГО».
Примерно, через две недели пребывания нашей Челябинской группы на Пикете, мы резонно стали спрашивать у старшего, ко-гда к нам на смену будет отправлена третья группа, как и было обещано перед отъездом. Юрий Смирнов отвечал нам, что груп-па формируется и завтра, или послезавтра отправится к нам на смену. Такими ЗАВТРАками в дополнение к обычным «НИЧЕГО», Сминов «кормил» нашу группу в течение четырёх дней. После чего естественно, часть пикетчиков на-шей группы «взбунтовалась» и 28 июля, заявила «командиру», что они не собираются больше ждать и уезжают домой, а его за-дача (командира) выдать им их деньги для обратной дороги.
Напрасно Смирнов уверял «что третья группа не смогла вы-ехать из-за отсутствия билетов, и завтра обязательно выедет». Напрасно уверял, что «уезжать, не дождавшись третьей смены будет стыдно перед другими пикетчиками». Напрасно укорял: «кто будет охранять остающееся на пикете челябинское имуще-ство – палатку, примус, кружки, чашки и тому подобное, включая флаги». Напрасно всплёскивал руками и совестил, что «если на митинге 30 июля у Кремля не будет Челябинской группы, это бу-дет позором для всего Челябинского региона». Всё было на-прасно.
Пусть наши ребята вспомнят себя в то время.                Но так оно всё и было.
«Пусть кто хочет, тот и остаётся, а с нас довольно!» - так заявило большинство нашей группы и пошло к Виктору Семёнову - стар-шему Пикета, забирать свои деньги на обратную дорогу.
Я не вмешивался в этот разговор, ведь я был «с поражением всех прав». Я просто ждал, когда в группе вспомнят, что мне ос-таваться в Пикете, тем более нельзя, и я должен уезжать со всеми. Но это почему-то никто из «борцов» ежедневно и не по разу кричавших: «Мы отсюда не уйдём, Борьку Ельцина спих-нём!» - не вспомнил. Юрий Смирнов уже умолял жалобно: «Ос-таньтесь, хоть кто-нибудь».
Осталось С Юрием Смирновым только двое: Алексей Кабаков из города Коркино и я из Копейска. Юрий Смирнов тоже не вспомнил, что как нарушителя меня надо отправлять домой. Группа собрала свои вещи, получила деньги, купила билеты и вечером 29 июля уехала домой. Два человека уехали домой 30 июля утром. И утром же 30 июля, видимо вызванный Юрием Смирновым, прилетел в Москву председатель Челябинского ре-гионального отделения НПГ Владимир Родюк.
Весь Пикет готовился к шествию для проведения митинга на главной площади нашей Родины. Все были в напряжении. Даже милиционеры окружавшие наш Пикет были в некотором напря-жении и всё чаще и чаще вели переговоры по рации. О чём они переговаривались, конечно же можно было только догадывать-ся. Наконец колонна построилась и началось шествие в сторону Кремля. Странным образом, но ни Владимир Родюк, ни Юрий Смирнов в свои руки флаги не взяли. Так, самопроизвольно, без всяких назначений, я вновь оказался знаменосцем. Во время шествия я нёс флаг с надписью: «НПГ.Урал», а Алексей Кабаков нёс флаг с надписью: «НПГ ш. Коркинская». Большой колонной в шахтёрских касках и с развёрнутыми знамёнами, мы шли к Кремлю ТРЕБОВАТЬ…! Впереди колонны развевался огромный чёрный флаг Шахтёрской Армии Национального Спасения.
ШАНС – было начертано на этом огромном флаге. Несёт этот флаг во главе колонны русский богатырь, а ныне шахтёр-инвалид из города Воркуты Владимир Потишный. Он и есть ге-нерал в нашем Пикете, и он генерал ШАНСа. Рядом с ним идёт Виктор Семёнов – старший Пикета на Горбатом мосту. Я иду в середине колонны высоко неся флаг «НПГ. Урал», и наш флаг самый высокий в колонне после флага «ШАНС».
Вчера на Горбатый мост поступил оттиск четвёртой страницы газеты «Заполярье» за 18 июля 1998 года. Со статьёй Радмилы Хмылко. Юрий Смирнов – старший нашей с Урала группы посто-янно старался внушить нам, чтоб мы не вступали в разговоры с Радмилой, так как она обыкновенная ФСБешница и её вообще надо гнать с Пикета. Но я иду к Кремлю уже с полным понимани-ем, что гнать с Пикета надо было не Радмилу, а Юрия Смирнова. Вот статья Радмилы Хмылко из этой газеты «Заполярье», кото-рую я тоже приведу полностью, потому что «профбоссы от НПГ» уничтожали многие статьи Радмилы, чтобы до шахтёров не мог-ла дойти правда, чтобы шахтёры продолжали выполнять свою роль мало что понимающего молчаливого «быдла».

              «ПРОСТО ТЫ УМЕЛА ЖДАТЬ, КАК НИКТО ДРУГОЙ,,,»

           Сказать что на Горбатом мосту трудно – значит, ничего не сказать… Это нужно увидеть и прочувствовать на себе: посто-янное, ежедневно растущее напряжение – от осознания того, что здесь, в центре страны, в центре столицы, перед затемнёнными зеркальными узкими, словно бойницы, окнами, ты, вооружённый одной лишь каской, да крепким шахтёрским характером, да на-деждой на помощь товарища, противостоишь тем, которые…
Это место – святое и страшное, дух и мысли тех, кто был унич-тожен здесь в 1993 –м году (сколько их было – счёт идёт не на сотни – на тысячи!), постоянно витают у стен «Белого дома», и не дают покоя тем, у кого есть совесть, в ком жива русская душа. В первые же дни пребывания в пикете шахтёры возложили к ме-мориалу павшим в октябре 93-го года защитникам России (он создан простыми людьми на их скромные средства – здесь же, возле «Белого дома») венки. И ещё – свои шахтёрские каски, ко-торые теперь всё время лежат там – как дань искупления за бы-лое неведение, за то, что не знали, что здесь творилось, за то, что позволили терзать свою страну корыстолюбивой и бессове-стной власти в течение долгих лет. Теперь, они уверены, всё бу-дет по-другому. «Мы пришли и не уйдём!» - звучит ежедневно у стен «Белого дома». Что это значит? Не просто факт физическо-го присутствия у парадного подъезда высшей власти. «Мы при-шли», - в сознание того, что не выбиванием денег, очередной подачки должны заниматься сегодня рабочие люди – эти подач-ки оплачиваются из кабальных займов, уже почти лишивших Россию её величия, да что там – просто государственной само-стоятельности. «Мы пришли», - к исторической памяти о том, ка-кой была наша страна, и полному пониманию того, что с ней ста-ло. «Мы пришли» - к теням святых людей, погибших, но не сдав-ших в душах своих самое честное, чистое, за вразумлением и благословением на жизнь – на другую жизнь, не на коленях пе-ред злодействующей, глумящейся кликой своего народа, а ра-достными борцами за правду.
…«Мы надеемся на вас, шахтёры», - говорит каждый из тех обыкновенных людей, кого горькая нищая жизнь ведёт себя, на Горбатый мост, ежедневно – рязанских крестьянок, ярославских рабочих, отставных военных, выброшенных на улицу высочай-шего класса специалистов, когда-то ковавших оборонный щит великой державы, живущих впроголодь певцов и поэтов, кото-рым нет места в развесёлых телешоу пиров во время чумы.
Это -  тяжёлая ноша, осознавать такую ответственность перед своим народом. Они ведь – простые ребята, они не привыкли к участию в постановках политического театра – они хотят копать уголёк и радоваться честно заработанной достойной жизни для себя, своих семей. Но они лишены сегодня этой достойной чест-ного человека жизни. Кем станут завтра их дети при такой жиз-ни? Нет для них будущего, нет даже настоящего. Поэтому они – здесь».
                Радмила Хмылко.
                Москва – Воркута.

                На всём пути до Кремля, по параллельным улицам, на-ше движение «отслеживал» ОМОН. Наряды милиции то и дело встревали в колонну, требуя, чтобы мы убрали и свернули зна-мёна. Милицию приходилось слушаться и полотнища знамён заворачивались на древки. Но, через каких-нибудь сто – двести метров, они опять развевались на ветру. Несмотря на все пред-принятые оцепления ОМОНовцев и милиции, на Васильевском спуске Красной площади, нас уже ожидала группа москвичей с красными знамёнами из «Трудовой России», и некоторых других компартий, а также других поддерживающих нас общественных организаций и просто людей. Была здесь и интересующаяся пи-кетом студентка из ФРГ, которая познакомилась с нашей Челя-бинской группой. Была здесь и коммунистка из Греции, которая тоже часто приходила на Горбатый мост, чтобы морально нас поддерживать.
       Красная площадь от Васильевского спуска была отгорожена металлическими оградками- парапетами на подставках. За неё пикетчикам заходить запрещалось усиленными нарядами ми-лиции. У Храма Василия Блаженного припарковался грузовик с ОМОНом. Всюду вкруг Васильевского спуска милицией выстав-лялись оградки и оцепление. Проход для москвичей по Василь-евскому спуску был полностью перекрыт. Но митинг начался. Через мегафон выступали и представители от шахтёрского Пи-кета, и представители от московских партий, поддерживающих наши требования, а также предприятий и организаций. Выступа-ли председатели НПГ от шахтёрских регионов. Выступил и Ро-дюк В.И., говоря что-то о задержанных зарплатах, и, если долги шахтёрам не вернут, то шахтёры предъявят счёт и т.д. и т.п.
Профбоссы будто забыли о главных шахтёрских требованиях и старались превратить митинг в ни к чему не обязывающую гово-рильню. Пожалуй, только В. Потишный, К. Пименов и В. Семёнов чётко выражали требования шахтёров, не поддаваясь в своей речи на снисходительные просьбы типа: «вот если вы заплати-те, то тогда, возможно, мы вам поверим и доверим… и в даль-нейшем…» Митинг был санкционирован с московскими властя-ми руководством НПГ и был разрешён с 12 до 17 часов дня. По-этому, во избежание возможных провокаций, руководством Пи-кета шахтёров к микрофону не допускались отдельные предста-вители из компартий и некоторых других радикальных организа-ций. Москвичи же слушали где «вялые», где»чуть более грозные речи» профлидеров, аплодировали, но, казалось, так и не пони-мали, с какими же требованиями сюда пришли шахтёры. Как и на Горбатом мосту, в руках у шахтёров ничего, кроме касок и чёрно-синих флагов, не было. Ни лозунгов, ни транспарантов, ни пла-катов, ни требований.
Я усиленно вспоминал, о чём я говорил на митинге в г. Копейске
5 ноября 1996 года, чтобы моя речь не была путанной и, тоже ре-шил выйти к микрофону.
«Господа – москвичи! – начал я свою речь – Я приехал сюда с Урала не для того, чтобы просить! Я приехал вам напомнить, что Урал – опорный край Державы – а это было сказано не мной – и Урал никогда ни в чьих подачках не нуждался. Я приехал вам напомнить, что «Урал ковал победу над врагом» - и это тоже бы-ло сказано не мной. Я приехал вам напомнить, что лучшее в ми-ре Московское метро построено шахтёрами и украшено лучши-ми уральскими камнями и самоцветами. Поэтому ещё раз напо-минаю, что Урал сюда приехал не просить. Урал приехал требо-вать:
Первое: В отставку Президента Российской Федерации! И
Второе: В отставку Правительство Российской Федерации!
Нам не нужно Правительство и Президент ведущие страну и её народ к полному уничтожению. Русский народ умеет работать и без господ-благодетелей. Если же кто из данных господ так ни-чего и не понял, то им я хочу прочитать, и им же опять посвя-щённое, своё стихотворение:
Господа! Вы – сволочи,
А не господа.
Нет у вас ни совести,
Нет на вас креста.

В благодетель рядитесь,
Но придёт черёд
Голубою кровушкой
Вымыть мой сапог

На ветвях развесите
Жирные кишки.
Было,..есть,..и будет так
На святой Руси!

                Примерно таким, если вкратце, было моё выступление. Если учесть, что слушало нас около тысячи москвичей, да ещё около трёхсот стражей порядка из милиции и ОМОНа, что ста-рались держать нас в оцеплении и не допуская к нам ближе двухсот метров москвичей, если учесть, что всё происходящее записывалось не менее, чем на четыре видеокамеры разных те-лекомпаний, то волнение у меня было наверное не меньшим, чем у артиста впервые выступающего со сцены Большого теат-ра. Больше всего, во время выступления, я конечно боялсяне всех этих, в камуфляжах, блюстителей правопорядка, а именно этих телевизионщиков, шоуменов и «паппараци». Я боялся во время выступления просто-напросто «сбиться» и потеряв ход собственной мысли, допустить затянувшуюся паузу. Я просто был уверен, что если я допущу какой-либо «ляп» вроде паузы, то показ по телевидению моего «ляпа», как от безграмотного шах-тёра, да ещё с соответствующими комментариями обеспечен. Поэтому, выступление я начал довольно громко, чтобы не от-влекаться ни на какие посторонние звуки, а закончил похоже ещё громче. Своё стихотворение через мегафон я кажется почти прокричал. После меня, по мегафону выступило ещё несколько шахтёров-пикетчиков. С речами выступило несколько человек и из поддерживающих нас в Пикете москвичей. Но, время, и также как на Горбатом мосту, мы усаживаемся на булыжную мостовую Васильевского спуска и начинаем «работу касками». Пятна-дцать минут над Красной площадью с эхом, отражающимся от Кремлёвских стен, стоит ритмичный грохот от шахтёрских касок. А после стучания касками по мостовой, опять раздаются через мегафон выступления – требования шахтёров. С двух до трёх часов дня делаем перерыв. На улице жарко, и мы пьём припа-сённую воду из полуторалитровых пластиковых бутылок. Я де-лаю несколько фотоснимков на свою «мыльницу» и вместе с Ка-баковым из г. Коркино решаю посмотреть наконец-то и Красную площадь. Выходим через оцепление, но все близлежащие улоч-ки, ведущие чтобы выйти на Красную площадь, перегорожены и оцеплены милицией. Нам кто-то подсказывает пройти на пло-щадь через ГУМ. Так мы и идём с Кабаковым через ГУМ и в шах-тёрских касках. Видим столпотворение в ГУМе, оно наверно обычно, как в кино, но нам разглядывать некогда. Настоящего товара шахтёрам всё равно не купить, а всякого итальянского, турецкого, китайского и корейского барахла вполне в избытке и в нашей Челябинской провинции. И вот, наконец, и сама Красная площадь. Вроде всё на месте. На месте и мавзолей В.И. Ленина, который я посетил на второй же день своего приезда на Пикет. Дело в том, что в то лето демократы раздували истерию и грози-лись снести мавзолей, чуть ли не каждый день. Но всё на месте. На месте и лобное место. Гуляют москвичи и гости столицы. Фо-тограф, за десять рублей, предлагает свои услуги: сфотографи-роваться на фоне красного флага СССР, или триколорного Рос-сийского флага, по желанию заказчика. Негр целуется с белой девчонкой. Я с Кабаковым бросаем несколько монет, в память, на лобное место, фотографируемся на мой фотоаппарат и гуля-ем по площади, демонстрируя москвичам новую моду, разгули-вания по Москве в шахтёрских касках. Но, видимо Москва тем и хороша, что уж очень больша, в ней и своих «артистов» хватает. Все озабочены своими проблемами, и ни целующиеся негры, ни шахтёры в касках, ни танки, совсем не тревожат взоров, привыч-ных ко всему москвичей. Москвичи привыкли воспринимать не касающуюся их жизнь, как посторонний спектакль. Но это их спо-соб выживания, тем более, что «спектаклей» москвичи за свою жизнь насмотрелись. А жизнь есть жизнь. И «лобное место» не-зыблемое и величественное, как пирамида Хеопса, напоминает нам и о жизни и о текущем Времени.
Пора возвращаться на «работу» на Васильевский спуск. С пят-надцати до шестнадцати часов продолжаем «работу касками» со всевозможными рифмованными лозунгами-кричалками, а в шестнадцать часов – ноль -  ноль минут, также дружно прекра-щаем «работу», строимся в колонну и со своими шахтёрскими знамёнами покидаем Спуск, и тем же пешим порядком возвра-щаемся обратно к себе на Горбатый мост.
В том что шахтёры-пикетчики покинули Спуск в шестнадцать ча-сов, хотя митинг был разрешён до семнадцати часов) заключа-лась небольшая шахтёрская, вернее Координационного Совета, хитрость. Дело в том, что нас, митингующих пикетчиков, пример-но двести пятьдесят человек, в оцеплении «охраняло» всё боль-ше и больше милиционеров, а все прилежащие улочки к Спуску начинали заполняться, перегораживаться и «вставать под охра-ну» всё прибывающих и прибывающих машин с ОМОНом. Соз-давалась вполне реальная опасность, что к семнадцати часам мы просто не смогли бы никуда выйти из-под столь дружной ох-раны защитников правопорядка.
На Васильевском спуске остались одни москвичи от различных партий и Движений, которые тоже участвовали в митинге. Они продолжили наш митинг, который и закончили тоже видимо бла-гополучно без больших разбирательств с милицией.
Так собственно и закончился мой двадцатый день пребывания в Пикете. Странным образом, хотя я и совершил очередное «пра-вонарушение» своим выступлением на митинге, но ни Родюк В.И. ни Смирнов Юрий никаких замечаний мне не делают. Види-мо говорить им было уже не о чем. Ну, а чем отличается не-большая хитрость от маленького предательства, пусть размыш-ляют члены Координационного Совета. Я оставляю это на их со-вести.
Выпив с друзьями-пикетчиками по три бутылочке дешёвого «Жи-гулёвского» пива на Старом Арбате, поздним вечером на нашем Пикете я устроил собственный Поэтический вечер. Я сам снял с себя все «поражения прав», поняв что наш Координационный Совет, никакой не Совет, а самый обыкновенный АНТИсоветчик.
Я декламировал друзьям свои стихи и закончил Поэтический ве-чер стихотворением посвящённым возлежащему на Горбатом мосту, ЧУЧЕЛУ. Это была моя знаменитая: «ПЕСНЯ О БОРЕ ВЕСТНИКЕ». Слушайте же её.

                ПЕСНЯ О БОРЕ ВЕСТНИКЕ.

За бугром далёким моря, есть страна с Высокой Бабой. Эта баба держит факел, только песня не о бабе, не о факеле и даже не про то, как там живётся чернокожим, тьфу ты, неграм.
Негры – тоже ЧЕЛОВЕКИ!
Эта песня про нас с вами, что глядят за бугор моря, как старик глядит за гребни, золотую клича рыбку ИНВЕСТИЦИЙ, так как пьяный он разбил своё корыто.
В том корыте и мы с вами!
В этой рыбке, а не в рынке, видит старый закусь к пиву, что как злато держит в банке из которой так и лезет, так и прёт, как ДЕВИДЕНДЫ и свисает гордо пена.
В этой пене – смысл свободы!
В этой пене – жажда жизни!
И уверенность, что пиво не такое и плохое, видит в этой пене старый.
Эх! Сюда б ещё и рыбку, и мечта осуществится!
Так вещает БОРЯ ВЕСТНИК
каждый раз, и год за годом, нам стоящим, как пингвины, друг за другом, ждущим пиво и томящимся от жажды, с безысходною тоскою, упираясь взглядом в спину, кто стоит перед тобою. Кто быть может взявши пиво не оставит тем кто сзади.
Жив ли он никто не знает!
А умрёт – свободы больше!
И кому какое дело, если выпадет в осадок» этот впередистоя-щий, как Гагарин перед стартом.
Только это не Гагарин!
Здесь Гагариных не видно.
Тело тощее скукожив и запрятав под пальтишки, стоит очередь, ждёт пиво, молчаливо словно небыль.
Даже Смерть в реальной жизни и грохочет и смеётся и полна движенья, гнева и бессильной дикой злобы от борьбы с прокля-той Жизнью, что не сразу ей даётся под удар косы кровавой, что мелькает чаще молний.
Косит Смерть по праву слабых, косит бедных, косит правых и бо-гатых тоже косит.
Перед Смертью все мы – братья.
Вся блестящая от пота, она празднует победу и швыряет стрелы молний, молний жутких всех из ада, от которых трудно скрыться или спрятаться в утёсах.
Редкий кто на дно заляжет, но и это не спасенье от смертельных молний, ДЕНЬГИ – демон жёлтый, демон смерти, всех накроет словно солнце и столкнёт в пучину пены, в бездну фальши, в бездну риска…
А шампанское без риска – то же пиво, но без пены.
Так, швыряя деньги в сердце, деньги в души и в могилы, Смерть смеётся: Не помогут деньги в аде откупится!
БОРЯ ВЕСТНИК сосёт пиво,
Своё пиво и из банки, из стеклянной, поллитровой, в изумруд зе-лёной банки. Здесь в Пивной он САМЫЙ ГЛАВНЫЙ, он живёт здесь и ночует, вроде сторожа. За это он имеет ПРАВО выпить сколько хочет пивной пены. И его не выгоняют. Что с больного человека взять – последнюю рубаху? Он её давно уж пропил, и на что ему рубаха, если
Жизни смысл в свободе,
Если смысл в Высокой Бабе, что стоит и держит факел, над се-дым от пены морем,.. а мечта в сушённой рыбке…
Стоит только наклонится Бабе той напиться ПЕНЫ… и домыс-ливай, что хочешь – в этом тоже смысл Свободы.
Так вещает БОРЯ ВЕСТНИК
Нам, по дням, стоящим молча, молчаливо ждущим пиво. Пиво как глоток свободы в ЭТОЙ ЖИЗНИ, чтоб ей пусто… Только БОРЯ – развлеченье, нам «лапшу» на наши уши вешает, а мы и рады – Вроде, значит, как живые.
Не сгорает и Пивная, всем другим на удивленье. Может потому что БОРЯ в ней ночует пьяный с пены, между молний над реву-щей от бессилья над ним Смерти.
И от этого на сердце стресса нет, а есть надежда:
Не сожгут Пивную с БОРЕЙ!
Потому что БОРЯ ВЕСТНИК!
Потому что БОРЯ ВЕСТНИК, и убогий, и увечный, но ТВАРЬ бо-жья!
И под ПЕНУ ему нужно только РЫБКУ.
Так вещает БОРЯ ВЕСТНИК!
Пусть живёт на свете БОРЯ!

                Потом были разговоры, споры, дискуссии, поиск истин. Всё больше и больше шахтёров-пикетчиков начинали понимать АНТИСОВЕТЧЕСКУЮ и АНТИКООРДИНАЦИОННУЮ сущность нашего Координационного Совета. Только во втором часу ночи мы стали расходиться спать по своим палаткам. Сквозь серую ночь, с трудом, наконец-то пробился одинокий блеск одной единственной звёздочки. Какая планета пробилась к нам сквозь московскую ночную серость своим светом, став нашей звёздоч-кой?
Или Бог ВОЙНЫ - МАРС, или Богиня ЛЮБВИ – ВЕНЕРА?
Нам не дано было знать. К сожалению, мы плохо учились в про-шлом и ещё хуже учили ПРОШЛОЕ. Но к нам уже приходило прозрение и мы понимали, что без знания настоящего Прошло-го, унас никогда не будет никакого НАСТОЯЩЕГО и никакого БУДУЩЕГО. Тем более у наших детей и внуков.
   

                О москвичах и москвичках.

               Последние несколько дней я изрядно надоедал и Володе Родюку и Смирнову Юрию с вопросом, когда к нам на замену прибудет третья смена. Впрочем, с этим же вопросом надоедал старшим и Кабаков Алексей. Изо дня в день, нам обещалось, что группа собрана и вот-вот выедет. По-прежнему ежедневно старшие уходили на заседание Координационного Совета, кото-рый каждый день решал,…вернее сказать, не решал ничего. Шахтёры-пикетчики давно привыкли узнавать все новости о се-бе и предполагаемые действия Пикета не от Координационного Совета, а общаясь между собой и с москвичами, а также из раз-личных печатных изданий, которые издавались можно смело го-ворить ВСЕМИ, но только не НПГ и уж тем более не Координа-ционным Советом. Несколько печатных листков с мелким шрифтом, вывешанных на доске объявлений и выпущенных от имени НПГ, давно пожелтели от солнца и покоробились от дож-дей. Тексты этих листовок были в меру «беззубые» и потому, особо, никого не задевающие. Читать их уже никому было неин-тересно, а по одной желтизне было видно, что висят они здесь уже не один месяц.
Наконец я надоел Родюку и Смирнову до того, что заявил: «Если до пятого августа к нам не прибудет замена, своим свободным временем я буду распоряжаться лично без всяких указаний старшего по группе Смирнова, и сам лично буду отвечать и за свои общения, и за свои выступления».
- Можете прямо сейчас отправлять меня с нарушением - доба-вил я – а «лапшу» мне на уши вешать хватит.
С нарушением меня никто отправлять, опять, не стал, но после такого резкого заявления, Родюк В.И. третьего августа срочно вылетел в Челябинск, пообещав нам лично поторопить третью группу с незамедлительной отправкой. Третья группа, как и было обещано, не замедлила. Не прибыла к нам третья группа на за-мену ни пятого, ни десятого, ни двадцатого. И после отъезда Ро-дюка с его обещаниями, ещё двадцать дней на Горбатом мосту продолжала «работать», мокнуть под дождём и сушиться на солнце, могучая группа из трёх человек, представляющая шах-тёров Челябинского региона.
После пятого августа, как и обещал, я перестал надоедать Юрию Смирнову, так как окончательно понял, что Пикет на Горбатом мосту всё более и более начинает походить на «спектакль» с неизвестным автором, и что сам Ю. Смирнов такая же обыкно-венная «пешка», как и все остальные шахтёры-пикетчики. По-этому хватит пока о шахтёрах.
Лучше расскажу о тех москвичах, в силу обстоятельств с кото-рыми, мне пришлось познакомиться, и которым я благодарен и за знакомство, и за всю ту бескорыстную помощь и моральную поддержку, которую они оказывали и мне, и всему Пикету на Горбатом мосту.
Прежде всего и как вы уже знаете, это Борис Васильевич Ракит-ский – главный редактор и издатель газеты «Рабочая политика». Как вы уже знаете, познакомился я с ним на третий день своего пребывания в Пикете, под сводом Горбатого моста, куда меня загнал блёклый , вечерний, моросящий дождик. Ракитский был с диктофоном ис несколькими брошюрами в руках. Он разговари-вал с группой пикетчиков. Тема разговора была довольно инте-ресной, но «проинструктированный» старшим группы о большом количестве на Пикете сотрудников ФСБ и о их (ФСБешных) воз-можных провокациях и происках, просто стоял и слушал, немно-го удивляясь, как это спокойно пикетчики ведут разговоры с Этим, который держит диктофон, то ли ФСБешником, то ли «шпионом». Только один раз мне пришлось «одёрнуть» самих же пикетчиков, которые особо упирали на Новую Победоносную Рабочую Революцию. Как вы впрочем знаете, за это «одёргива-ние», плюс какое-то интервью для РЕН ТВ, меня на седьмой день и хотели снять с Пикета. Но Ракитский, за мою недоверчи-вость к нему, вовсе не обиделся, а наоборот, чуть ли не увидел во мне разумно рассуждающего единомышленника, и пргласил меня в следующий раз вместе с пикетчиками встретиться в со-седнем к мосту парке, где и продолжить беседу. В том же парке обычно и ежедневно собирался Координационный Совет. Так я вместе с другими интересующимися пикетчиками стали, один, а то и два раза в неделю, собираться в парке на встречу с Ракит-ским, где и проводили своеобразные семинары по определён-ной тематике. Ракитский приносил на семинары брошюры «Школы трудовой демократии», а также свежие номера выпус-каемой им газеты «Рабочая политика». Мне приходилось ходить на эти семинары втайне от нашего старшего по группе. Впрочем, похоже, втайне от «своих командиров» собирались на семинары и остальные шахтёры. Два или три раза, мне даже пришлось пропустить семинары, так как старший группы, буквально сле-дил за мной, чтобы не допустить меня на любую подобную встречу. Переубедить Ю. Смирнова, что Б.В. Ракитский никакой не ФСБешник я не мог. Только вернувшись домой, и привезя с собой на Урал, на свой риск и страх, брошюры «ШТД» и целый ряд газет «Рабочая политика», три года состоя в переписке с Борисом Васильевичем, получая от того новые газеты «Рабочей политики» и другие брошюры «ШТД», я узнал, что Б.В. Ракитский стоял не только у истоков образования НПГ, но и был основным разработчиком первого Устава НПГ. Следует сказать, что и сей-час, спустя три года, после описываемых здесь событий, боль-шинство шахтёров Урала, остаются в полном неведении ни о Б.В. Ракитском, ни о его роли в просвещении рабочих для их же осознания себя рабочим классом. Как мне это не тяжело гово-рить, но шахтёры Урала, благодаря стараниям продажной и давно купленной олигархами «верхушке из профбоссов» каза-лось бы рабочего профсоюза НПГ, остаются Быдлом. Практиче-ски все шахтёры, которые не боялись отстаивать интересы ра-бочего класса, на настоящий момент, и не без помощи тех же «профсоюзов», с шахт уволены, или, не выдержав оказываемого на них со всех сторон «давления», ушли сами. Но хватит о Ра-китском.
Наверное с тринадцатого июля, познакомившись со мной, в те-чение более месяца, нашей Челябинской группе помогала про-дуктами одна пенсионерка. Надо сказать, что многие москвичи и тем более москвички помогали Пикету в основном избиратель-но. Кто-то познакомившись, начинал помогать Воркутинцам, кто-то Ростовчанам, кто-то Пермякам. Практически у каждой группы были свои бескорыстные помощники среди москвичей. Так и эта пенсионерка (не буду называть её Имени), почти каждый день приходила на Пикет, разыскивала меня, делилась со мной ново-стями, а то и своими печалями, давала советы и для Пикета и для шахтёров, и уходила вечером домой, оставляя для нашей группы, то кастрюльку с горячей отварной картошкой, то термос с чаем и лимоном, то жаровню с горячими тефтелями, а то и с жаренной рыбой. На другой день к нам она уже заходила с дру-гими кастрюльками и другой горячей пищей. Мы же возвращали ей чистую посуду, благодаря за помощь. Жила она недалеко от нашего Пикета, каких-нибудь три-четыре автобусных остановки, на Малой Грузинской улице. Скорее всего исейчас живёт там же, совсем недалеко от дома по Малой Грузинской в котором жил известный поэт, бард и патриот нашей страны Владимир Высоц-кий, в самое последнее время до своего изгнания из страны. Не-сколько раз, когда пенсионерка задерживалась и темнота засти-гала её на Пикете, я провожал её до дома, помогая ей отнести её же кастрюльки, жаровни, тарелки. По дороге до автобусной ос-тановки, она обычно оправдывалась за своё опоздание и рас-сказывала, как «моталась» в целых два, а то и в три места, по продуктовым рынкам, где самые дешёвые в Москве продукты, как промывала и проверяла рыбу, чтоб не попалось какой под-порченной, как на другом рынке доставала морковку и, как нако-нец, выпросив у соседки масла, жарила для нас рыбу, почему и смогла нам её привезти лишь так поздно вечером.
-Завтра же – продолжала рассказывать она – я постараюсь для вас достать, хотя бы немного фруктов: дынь, винограда, перси-ков. Вечером подпорченные продукты на многих рынках бывает выбрасываются, но среди этих продуктов бывает ещё много и хороших. Вы, сами могли бы для Пикета, набрать там много чего хорошего. Можно было бы послать туда несколько человек…
А я шёл рядом и думал, глядя на неё, как она, то хваталась рукой у сердца, прося передохнуть, то за поясницу, жалуясь на уста-лость: «А ела ли она сама в этот день что-нибудь?»
И таких москвичек – пенсионерок, бескорыстно, до самопожерт-вования помогающих шахтёрам Пикета, было большинство. Все они когда-то имели неплохие работы, а с уходом на заслужен-ный отдых, имели и неплохие приличные пенсии, обеспечиваю-щие их старость. Но не выдержавшие реалий от «шоковых тера-пий», превративших их пенсии в «ничто», не вжившиеся в реа-лии «демократических новаций», все они оказались за бортом жизни, и самый лучший город Земли им стал явно не по карману. В силу своего возраста они не могли, да и не стали приспосаб-ливаться к этим реалиям, но продолжали бороться за своё пра-во проживания в собственном городе. Они собирали и сдавали пустые бутылки, чтобы иметь приработок к своим так вдруг не-ожиданно ставшим «нищенскими» пенсиям. Они занимались сбором грибов и ягод, как впрочем советовала Воркутинским шахтёрам и сама Хакамада, для своего прокорма. Они «мота-лись» по всей Москве по барахолочным базарам в поисках де-шёвых, некондиционных, бракованных, но ещё «приличных к употреблению» товаров: «тряпичной» и синтетической одежды, «картонной» обуви, железных кастрюль, мятых залежалых кон-фет, а то и «окаменевших» пряников. Они знали, на каком база-ре будут «выбрасывать» «заржавелую» селёдку, а на каком – одежду с символикой «Олимпиада – 80». Они всё знали и ни на что не жаловались. Они продолжали чувствовать себя хозяева-ми своего горда и по праву хозяев, как и положено по законам гостеприимства, чем могли, тем и помогали своим гостям - гос-тям своего города, пикетчикам-шахтёрам. То, что их город окку-пирован олигархами, бандитами, евреями и прочими «лицами кавказкой национальности» - они знали. То, что сами они пита-ются, то есть применяют в пищу то, что выбрасывается в мусор-ные бачки и ящики – они тоже знали. Но казалось, они и мысли не могли допустить, чтобы приехавшие в Москву шахтёры, по-думали о москвичах плохо. Зачастую, сами не имеющие средств к существованию, больные и голодные, они несли нам, шахтё-рам, всё, что ещё у них оставалось в этой жизни, из своего по-следнего. Они несли нам не только свою скудную, но домашнюю пищу, они несли нам тепло домашнего очага и уюта. Они вселя-ли в нас ВЕРУ в то, что «наше дело правое, враг будет разбит и Победа будет за нами!» Они покидали нас с НАДЕЖДОЙ на ско-рое освобождение России от порабощения и унижения бандит-ским криминалом. Они покидали нас с НАДЕЖДОЙ на скорое возрождение и былое величие нашей Родины.
Вспоминается мне ещё одна женщина, которая заходила на Пи-кет и спрашивала нас: «Может кому постирать какую одежду?»
То, что она голодна, было видно невооружённым глазом. Рас-скажу один случай про эту женщину. Наша группа в это время садилась обедать за своим импровизированным столом из большого пня с приколоченным к нему фанерным щитом. Уви-дев, проходящую мимо нас женщину, мы пригласили её к нам за стол, но она отказалась и ушла дальше по Пикету спраши-вать грязную одежду для стирки. Мы пообедали, и, увидев женщину снова, почти насильно усадили её за стол попить с нами хотя бы чаю. Уже был разлит по чашкам и кружкам чай, уже было размешано в каждой кружке по три кусочка сахара и даже добавлено в чай сгущённое молоко, как из глаз женщины покатились слёзы. Плакала женщина совершенно беззвучно. Мы же растерялись, никак не ожидая такой её реакции на наше приглашение к чаепитию. Долго мы успокаивали её как могли и выяснили, что случилось, и почему она плачет. Плакала же она, как оказалось по простой причине: просто она ничего не ела почти две недели и теперь боялась, что может умереть, так как мы заставляем её пить такой – и с сахаром, и со сгущённым молоком - чай. Мы заменили ей чай, положив в кружку один ку-сочек сахара, и уверив, что пить чай её никто не заставляет. Кое-как, с трудом и, наверное, со своими слезами она смогла сделать несколько глотков из кружки с чуем. Эта женщина, вы-глядевшая вдвое старше своих лет (позже выяснилось, по её же паспорту, что её всего тридцать девять)  и бескорыстно об-стирывавшая одежду пикетчиков, не имея даже стиральной машины, оказывается, стыдилась своего бедственного положе-ния, но ещё более стыдилась признаться в своём бедственном положении. И тем более попросить о какой-либо себе помощи. Если бы я писал это о беженках-чеченках, но это мне прихо-дится писать о москвичках, проживающих в столице нашей Ро-дины. А время действия – конец ХХ-го столетия – лето 1998-го года. Пришлось нам во время этого чаепития взять с женщины обещание, чтобы она не умирала с голода, а обязательно при-ходила на Пикет за грязной одеждой и хоть понемногу, но на-чинала кушать. Через неделю, наверное, хотя и с не меньшим трудом, мы уговорили женщину взять от нас за постиранную пикетчикам одежду, небольшую сумму денег. Трудно описы-вать всё бескорыстие сочувствующих пикету москвичей, но ещё более трудно осознавать, как порой неблагородно мы обходи-лись с некоторыми из этих сочувствующих. Дело в том, что старшими групп пикетчиков, так называемым Координацион-ным Советом среди пикетчиков упорно и постоянно насажда-лось мнение, что Пикет «перенасыщен» людьми из ФСБ, и большинство помогающих и сочувствующих нам москвичей, суть те же люди из ФСБ. Чуть ли не категорически пикетчикам предлагалось не вступать в контакт с москвичами, приходящи-ми на пикет, не разговаривать на определённые темы и уж тем более обходить тех, кто имео какие-либо политические взгля-ды. Что касается красных знамён, то москвичей, приходящих к нам под красными знамёнами, старшие групп старались даже не пропускать на территорию пикета. Рядовым шахтёрам-пикетчикам приходилось самим вступить на их защиту, против своих «старших» и профбоссов, и тогда вся территория Пикета начинала алеть красными знамёнами, под которыми разгора-лись оживлённые дискуссии между шахтёрами и москвичами. Впрочем людей на Пикете хватало со всей России. А вдоль пе-рил с одной стороны горбатого моста сразу как-то обиженно и одиноко оставались полоскаться чёрно-синие флаги НПГ.
Вот в один из подобных дней, когда руководители пикета уже устали разобщать пикетчиков от краснознамённой оппозиции и, махнув на всё рукой, разбрелись по своим «жилищам», когда и сами пикетчики стали к вечеру уставать от особенно «горячих» дискуссий и даже разнобоя в мнениях между отдельными «ле-выми» Движениями, Партиями, Хартиями, Кружками и даже «армиями спасения», на пикет пришла вполне стройная, впол-не молодая и, я бы сказал, вполне опрятная женщина. Одета она была в лёгкую летнюю блузку и в летние же лёгкие белого цвета брюки. На ногах её были вполне модные босоножки, а её причёску украшали вполне модные и по-модному же приподня-тые на чёлку солнцезащитные очки. Как оказалось с её слов, она пришла посмотреть, поинтересоваться, что здесь происхо-дит. Ни своей одеждой, ни своим обликом, на манерой поведе-ния она никак не была похожа на тех сочувствующих и помо-гающих нам москвичей и москвичек, чем вы – звала у Ураль-ских (Челябинской и Пермской областей) шахтёров резкое не-приятие. О! что тут только не началось. Так женщина, опрятная во всех отношениях, можно сказать попала и чуть ли не бук-вально, под «горячую» и тяжёлую шахтёрскую руку.
- Здесь не цирк и не клоуны, чтобы нас смотреть - зло выгова-ривали ей шахтёры.
- Вы ошиблись, зоопарк не здесь, а в десяти минутах ходьбы отсюда - не менее зло выговаривали другие.
- Можем проводить – с сарказмом предлагали сразу несколько голосов.
- Ребята, да это же ФСБ-шница, что вы ей на сумку то нагова-риваете – раздавалось сбоку.
- А вывернуть у неё сумку, да и проверить, с чем она к нам пришла, с диктофоном или с презервативами – шутил кто-то.
И так далее, и в том же духе. Женщина слабо оправдывалась, пыталась что-то объяснить, но всё это как-то невпопад, что этим самым, казалось, только подливала масла в огонь. Уже в слезах трясущимися руками, она открывала свою косметиче-скую сумочку и показывала нам её содержимое, с плачем про-должая твердить, что она пришла только с хорошими намере-ниями, что хотела нам помочь… но всё уже было бесполезно. Несомненно одно, что мы – пикетчики, находясь под постоян-ным неусыпным контролем милиции, а часто вкупе к ним до-полнительно окружённые и вооружённым ОМОНом, под посто-янным контролем и видеосъемкой нас с десятков видеокамер, почти постоянно были в нервном напряжении и вольно или не-вольно, но часто резко реагировали на любые отклонения, происходящие в уже устоявшемся быте нашего пикета. Часто такие нервные срывы, конечно же, были не оправданы. Мы и сами понимали, что гораздо легче ФСБ пришла бы к нам целой группой, под каким-нибудь красным знаменем и под видом дру-зей угнетённого народа с предложениями немедленного рево-люционного восстания. Мы всё это прекрасно понимали и всё-таки порой непростительно срывались на эмоции. Может быть, и не без помощи той же самой ФСБ. Женщина со слезами на глазах быстро удалялась с пикета. Шахтёры, будто празднуя победу по поводу её отступления, продолжали ещё что-то кри-чать и чуть ли не «улюлюкать». Поздно было урезонивать шах-тёров за наше совсем не обоснованное хамство, и мне оста-лось только махнуть рукой и поспешить вслед за женщиной, чтобы хоть как-то успокоить за наше шахтёрское негостеприим-ство. Она быстро удалилась на тут же рядом расположенный стадион «Асмарал» (бывший стадион «Красная Пресня») и уже там разрыдалась, не в силах сдерживать слёз от обиды за все обвинения и унижения, доставшиеся ей от шахтёров. Я как мог, словами успокаивал её, извиняясь за наш столь нелицеприят-ный приём и объясняя ей, что просто она пришла на наш пикет не совсем в соответствующем виде и не совсем в удобное время.
- Что же я голой к вам должна была придти или в обносках? – всхлипывала женщина.
- Как вы так могли, как вы так могли? – продолжала она и но-вые рыдания начинали сотрясать её плечи.
Я же продолжал уверять, что наш пикет не туристический ла-герь, и обстоятельства, заставившие шахтёров со всей России, кого лежать на рельсах, а кого здесь в Москве перед Домом Правительства, мало способствуют ведению великосветских разговоров. И мы, шахтёры, тоже совсем не хотели ей зла, но всё как-то вот так получилось, за что нам самим будет ещё не раз стыдно. Только наверное через час женщина смогла успо-коится и стала приводить своё лицо в порядок. В знак прими-рения за нашу такую дурацкую и мерзкую встречу я вызвался проводить её до метро и попросил помочь мне показать где удобнее приобрести конверт и отправить домой письмо. Я вер-нулся на пикет за письмом, подарил женщине листовку (на од-ной такой листовке было написано и моё письмо), а после от-правки письма проводил женщину до станции Метро.
Так я познакомился с Антониной Ли, которая впоследствии по-могала нашей Уральской группе до самого моего отъезда до-мой. История её жизни была довольно проста, но как положено в нашей стране и со своими сложностями. Отец – китаец, спе-циалист среднего ранга строивший СССР КВЖД, да так и ос-тавшийся в наших краях, женившись на казашке. Родившись, всё детство Антонина Ли провела в Казахстане. Жили в саман-ном домишке. Старший брат стал шахтёром и погиб в шахте, там же в Казахстане. Антонина Ли закончив учение стала про-фессиональной танцовщицей восточного танца и переехала в город Москву. Замуж вышла за армянина, выходца с Нагорного Карабаха, который тоже сполна нахлебался в своём Нагорном Карабахе подаренных ему первым президентом суверенитетов.
Имеют двух детей. В последнее время из-за сложности жизни обменяли свою квартиру в Москве на квартиру в подмосковной провинции – в Бутово. Антонина Ли находится на пенсии, но продолжает работать, преподавая детям искусство танца. Со своей танцевальной группой она постоянно этим летом и про-водила учебные занятия на стадионе «Асмарал», когда узнала, что рядом у Дома Правительства шахтёры стоят Пикетом. Мо-жет она и не пришла бы на наш Пикет, но так как и её детсво с юностью было не из лёгких, когда питьевую воду часто прихо-дилось брать из грязного арыка, когда брат был шахтёром, но погиб в шахте, когда ей самой пришлось пережить немало ли-шений и трудностей, прежде чем достичь своего положения в обществе и оказаться в Москве, она просто не могла не придти на наш Пикет, хотя бы просто в память о своём погибшем бра-те. Позже, посещая наш Пикет Антонина Ли подарила нашей Уральской группе три больших сумки с одеждой, постельным бельём и обувью. Привозила и показывала нам свой семейный фотоальбом, покупала для нас дыни и сладости, а мне подари-ла китайский шар-фонарик, который обязательно надо вешать над входом в жильё. Кроме этого она подарила мне китайскую соломенную вазу и китайские куколки на день рождения моей дочери. Её четырёхлетняя дочка Тата подарила для моей, тоже четырёхлетней дочери Кати, свои рисунки. Помощь Антонины Ли поистине была большой. Эта помощь могла бы быть ещё больше, даже для нашего Урала, но наше НПГ – руководство любило брать подарки и помощь только от своих американских друзей и от их американских «шестёрок» пристроившихся уже в нашем любимом, но антинародном правительстве. Которое, вроде, мы и собирались отправлять в отставку.
Китайский шар-фонарик и сейчас висит над входом в моём до-ме. В сохранности и все остальные подарки. Прошло уже больше трёх лет, а мне до сих пор стыдно за своих товарищей, за то, как мы в первый раз встретили, вернее не встретили, а по-всякому обозвали и выгнали с Пикета эту стройную и хруп-кую женщину.
Помощи её, мы были просто напросто недостойны, а себя по-казали не просто с плохой, а с наихудшей стороны, которой даже трудно подобрать и название.



                Письмо домой.

      Да, так оно и было, что многих впервые приходящих на Горбатый мост во время стояния Пикета, шахтёры встречали не только подозрительно, но порой и неблагожелательно. Уже через неделю пребывания на Пикете, шахтёры начинали заме-чать, что та пассивная роль которую им уготовили руководите-ли пикета действует не на солидарность, а на разобщение. Ру-ководство пикетом старательно избегало афишировать и тре-бования Пикета об отставке Президента РФ и Правительства РФ. Руководство пикета старалось дистанцировать и своих шахтёров-пикетчиков от других пикетчиков – не шахтёров. Уез-жали домой одни группы пикетчиков и на их место приезжали новые группы, но уже в меньшем количестве. Помощь же от других рабочих профсоюзов, а то и просто рабочих желающих стоять вместе с нами в одном пикете, часто, просто-напросто игнорировалась. Двадцать третьего июля наша Челябинская группа от старшего узнала, что третью группу нам на смену ещё не подготовили, а тридцатого июля предполагается прове-дение митинга на Красной площади на Васильевском спуске
(который я описал чуть ранее), где возможны всякие неприят-ности и провокации со стороны коммунистов. Наша группа вне дома провела уже четырнадцать дней и оставаться ещё на не-делю, а то и больше, в обстановке, где возможны неприятности не только со стороны ОМОНа, но и со стороны коммунистов, да ещё и при малопонятном поведении собственных руководите-лей, большого желания не изъявляла. Я стал понимать, что скорее всего на день рождения дочери (как обещал всем род-ным) вернуться домой не успею, но более того должен гото-виться к неприятностям на Васильевском спуске. Что остава-лось делать? Я достал листовку отпечатанную на бумаге фор-мата А-4, и на обратной чистой её стороне стал писать первое письмо домой. На листовке были изображены: серп, молот, звезда. Текст же листовки гласил: «Москвичи! Шахтёры у «Бе-лого Дома» борются и за Ваше будущее. Товарищи, приходите и поддержите их! Ждём Вас каждый день у здания правитель-ства на Горбатом мосту. Проезд ст. м. «Краснопресненская, «Баррикадная». Ниже подпись: «Трудовая Россия».
Моё же письмо на обороте было следующего содержания:
«Здравствуйте мои дорогие Надя, Лена, Света, Катя и Ира! На-ступило 24 июля, сейчас 1 час ночи, сижу в 100 метрах от «Бе-лого дома» за столиком из пенька и пишу вам письмо. У меня всё нормально, как и у всей нашей Челябинской группы. Наша импровизированная палатка из натянутого на кусты полиэтиле-на самая ближняя и к «Белому Дому» и к уборным, что ставил Лужков. Пока не болеем. Больше переживаем за вас, как вы там дома. Судя по информации денег вы там так и не получа-ли. Москвичи, в основном пожилого возраста помогают продук-тами, более молодые помогают деньгами в выставленную у горбатого мостика урну. Ответственные за пикет закупают по-том для всего пикета продукты, в основном хлеб, консервы, са-хар. У нас есть и маленький примусок на котором мы иногда варим суп – лапшу и готовим чай. Когда поедем домой пока не знаем, т.к. ещё не полностью смогли собрать нам в замену 3-ю смену. Ходят слухи, что нас собираются выселять весь лагерь на Васильевский спуск, это рядом с Кремлём. Мы же возможно дома будем в начале августа. Отснял три фотоплёнки. Поста-раюсь привезти хоть малюсенькие, но подарочки. Немного по-смотрел и Москву. Был в мавзолее Ленина, в зоопарке, в парке Горького, на Новом и Старом Арбате. Две недели нас поливали дожди, теперь вроде распогаживается. Ну, а пока Поздравляю Катюшу с днём Рождения! Желаю ей расти доброй, красивой, умной девочкой! Папа целует Катю в обе щёчки и привезёт ей из Москвы подарочек. Целую и вас всех т.к. очень по вас соску-чился. За меня не переживайте, всё нормально. Не знаю, пе-реживаю сам, как вы там с огородом, и без денег. Передавайте привет родным. Телевизора в лагере нет, так что какие гадости про нас показывают, я могу только догадываться. Но москвичи к нам приносят газеты, в основном оппозиционные и «Совет-скую Россию», где более-менее освещают и про наш пикет. Ес-ли с огородом не справляетесь попросите помочь родных. Ещё раз целую Вас всех и люблю. До скорого свидания, Ваш папа».
Вот и всё, что я им написал в письме. А что ещё я бы мог им написать? Я и так понимал, что, если я о них волнуюсь, то они обо мне и вовсе треволнуются. Всё что я им хотел сказать, достаточно было понять, прочитав лишь текст листовки на об-ратной стороне. И вызывать дополнительные волнения у род-ственников я совсем не хотел.
Но продолжу о моих новых знакомых, потому что в этой главе, я вовсе не хочу акцентировать ваше внимание на моём письме, а хочу рассказать о тех, кто возможно, совсем не писал домой писем, но гораздо лучше меня понимал своё участие на Пикете и все свои силы отдавал для выполнения поставленных перед Пикетом задач.
Как я уже писал у меня работа была простой и монотонной, как работа совковой лопатой: ставить и убирать флаги и, в поло-женное время работать-стучать каской на Горбатом мосту вме-сте со всеми и скандируя различные лозунги. Например: «Ель-цин уходи! Ельцин уходи!» И тому подобные всякие другие ло-зунги. Когда шахтёры враз, по команде, вдру прекращали скан-дирование, но продолжали молча выстукивать этот ритм одни-ми касками, «шелкопёрам» от журналистики начинало казаться, что своим ритмом мы выстукиваем не «Ельцин уходи!», а «Спартак – чемпион». Но, Бог им судья. Шелкопёры, на то и шелкопёры, как и других всех «проституток» их приходится только жалеть.
Кроме шахтёров-пикетчиков на Горбатом мосту находились в Пикете и небольшие группы пикетчиков – рабочих с заводов, а также и молодёжь, которая занимала не менее, а скорее, даже более активную позицию на пикете, нежели шахтёры. В пикете постоянно, колеблясь от десяти до пятнадцати человек, нахо-дилась студенческая молодёжь из Москвы, Ленинграда (Санкт-Петербург они за город не признавали), и даже с Урала, из Ека-теринбурга. Возможно кто-то из этой молодёжи и не был сту-дентом. Выгонять их с пикета совершенно не было никакой возможности ни у старших пикета, ни у Службы охраны Пикета, ни у самих пикетчиков. Мы только старались убедиться, чтобы среди них, не дай Бог не оказалось каких-нибудь наркоманов и объясняли им правила поведения и распорядка на пикете, за нарушения которых мы всё-таки вынуждены будем удалить их с пикета, как обыкновенных провокаторов. Надо отдать должное, как ни трудно было молодёжи выполнять эти наши правила, они всё-таки выполнять их старались. На работу – стучания касками, мы впрочем молодёжь – студентов не допускали, так как официального статуса пикетчиков они не имели. Но они на это не больно и обижались. Они расположили свой бивак пря-мо под сводами Горбатого мостика и жили там, как какие-нибудь таборные цыгане своей обособленной жизнью, ни от ко-го не завися. Моментально своды Горбатого моста они распи-сали масляными красками. Под сводами моста, а разрисован-ные стены однозначно говорили о этом, царил молодёжный дух. На стенах были и разные революционные символики, и молодёжные изречения на уровне сленга и огромная надпись в поддержку шахтёров: «Ельцина на нары! Шахтёров – на Кана-ры!» Под сводами моста словно расположился некий пере-движной музей ПОП – АРТа. Современные Российские ДемВы-борцы очень уважают подобное заборное искусство и даже подгоняют его под модное «граффити», хотя подобное искусст-во было известно с древнейших времён под названием «на-скальной живописи». Но о студенческих надписях я вам уже упоминал, так же как и про их знаменитую, укреплённую на пе-рилах моста, простыню-картину с представленными на ней в атаку представителями (извиняюсь за каламбур) трудового на-рода, вооружённых «до зубов» своими орудиями труда (кто с шприцем, кто с отвёрткой, кто с лопатой) и со своим знамени-тым, грозно алеющем, транспарантом про якорь и мировую буржуазию. Студентами же был устроен и революционный суд над первым Президентом Российской Федерации по решению которого Президент был приговорён к высшей мее наказания – смертной казни через повешение. После чего, так как решение гласило о немедленном сроке исполнения и обжалованию не подлежало, была найдена проволока, на которой соорудив петлю и затянув её на шее чучела президента, последнее и по-весили на фонарном столбе Горбатого моста. Вся процедура проведения суда и судебного решения была произнесена сту-дентами через мегафон, и свидетелями этого судебного про-цесса являлись не только одни пикетчики, но ещё не менее пя-тисот человек москвичей. Свидетелем этого процесса явилась и многочисленная рать бдящей за нами милиции, и столь же многочисленная рать радио и тележурналистов, следящих и записывающих все наши действия. Через мегафон комменти-ровалась и вся процедура приведения приговора в исполнение. Шахтёры в студенческие дела не вмешивались, соблюдая ней-тралитет и, видимо, резонно считая, что «от греха бы подаль-ше» и «чем бы дитя не тешилось, лишь бы, не плакало». Одни только москвичи, присутствовавшие в этот день на пикете, по-сле приведения приговора в исполнение, когда чучело в по-следний раз дрыгнуло своими кроссовками и повисло над мос-том, разразились бурными аплодисментами.
Но, оживление Пикета, вызванное данным судебным процес-сом, конечно же, было недолгим и «репрессии» не замедлили сказаться. Уже через сорок минут на территорию Пикета никого не пропускали, москвичи тоже, малозаметно, но рассасывались с Пикета. Нас начали окружать автомашины ОМОНа и даже милиция, постоянно за нами следящая, ходила вся молчаливая и перепуганная. Радио и тележурналисты тоже моментально пропали в неизвестном направлении, наверное, их ждали бо-лее важные события. Через двенадцать часов противостояния, когда нервное напряжение подходило к пределу и чем-то должно было разрешиться, студенты сняли повешенное чучело с фонарного столба и вместе с проволочной петлёй бросили обратно на брусчатку моста.
- На съедение шакалам, - объяснили они свой поступок.
Атмосфера в лагере моментально разрядилась, будто гроза прошла стороной, а ещё через три часа стал снимать своё оце-пление ОМОН.
Кроме студенческой молодёжи, а также частично и просто мос-ковской молодёжи, представляющих различные группировки и Движения, как-то: НОРД, НБП, и анархисты-экологи, хорошо запомнилась девчушка – комсомолка из Подмосковья. Не пом-ню её имени и фамилии («Советская Россия» не один раз упо-минала её в своих материалах о Пикете), но я сам свидетель, как она организовала в помощь пикетчикам четыре палатки и от восьми до двенадцати человек, совсем молодых парнишек и девчонок жили в Пикете на Горбатом мосту бок о бок с шахтё-рами-пикетчиками. Энтузиазм и активность молодёжи были не-исчерпаемы и, если шахтёры-пикетчики хотели добиться вы-полнения своих требований через долготерпение и молчание, то молодёжь открыто и громогласно афишировала и свою по-зицию и свою солидарность с требованиями Пикета. Они дава-ли практически всем СМИ различные интервью с выражением своих позиций. Писали статьи во всевозможные газеты и жур-налы, изготавляли и распространяли листовки, выступали с ре-чами в поддержку шахтёров на всевозможных митингах, кото-рые проводились в Москве, и многое, многое другое. Не всегда позиция высказываемая молодёжью выражалась правильно. Им не хватало жизненного опыта. Не всегда позиция совпадала с позицией Пикета (знать бы ещё и мне эту позицию), но это всегда была, пусть и не до конца верная, но ПОЗИЦИЯ.
На этом молодёжном фоне, молчаливая и единоличная пози-ция руководства Пикета и НПГ, малопонятная самим пикетчи-кам, выглядела довольно бледно и неубедительно.
Огромнейшее впечатление на меня оказала, прибывшая к нам в поддержку группа детишек – интернатовцам из Чувашии. Это был Знаменитый детский духовой ансамбль «Варяг». Двена-дцать детей и сними двое взрослых – руководитель духового ансамбля и его жена, оба преподаватели в том же интернате. Нет смысла повторяться про этот детский ансамбль, про него достаточно хорошо освещалось в периодической прессе «ле-вой оппозиции», но не могу, просто не имею права не расска-зать о этом «Варяге» с собственных слов. Смею сказать, что эти двенадцать детишек, не только морально поддержали, но и сделали для Пикета на Горбатом мосту ничуть не меньше, чем все остальные (примерно двести человек) шахтёры-пикетчики. С приездом «Варяга» мне откровенно стало стыдно за боль-шинство своих коллег –шахтёров-пикетчиков. И уж тем более несравненно стыдно за тех наших профбоссов – горе руково-дителей Пикета, что занимались скорее деморализацией и разложением Пикета, нежели его сплочённостью и солидарно-стью в деле достижения поставленной цели. Как мне было стыдно за себя перед этими двенадцатью ребятишками, что я такой большой взрослый дядя – шахтёр, не могу не только им обеспечить, даже не «счастливое детство», а хотя бы просто обыкновенное нормальное детство, но не могу обеспечить да-же собственное существование. Не могу защитить никого и ни-чего, даже собственное достоинство и честь. Не могу защитить и добиться своих прав на жизнь до такой степени, что детиш-кам приходиться самим приходить мне на защиту и помощь. Урок преподанный мне детским ансамблем «Варяг» я запомнил на всю жизнь. Этот урок я постараюсь передать и своим детям. Детей из этого ансамбля Власти пытались насильно вывезти из Москвы домой. Не смогли. Власти пытались подкупить детей организацией им бесплатного летнего отдыха, но и тут дети не купились на столь щедрые им посулы. Руководителя ансамбля «демократические Власти» неизвестно за что, задержали и около одной недели продержали в Лефортово, но и он не сдал-ся. По некоторым сведениям дошедшим до нас, эти Власти, не найдя ничего, до чего можно было докопаться, руководителю ансамбля стали «шить» статью «за эксплуатацию детского тру-да». На что только не шли эти Власти, чтобы заставить Замол-чать «Варяг», сломить его и заставить уехать. Но «Варяг» был поистине «Варягом». «Варягом» с большой буквы. Московские Власти испугались «Варяга» гораздо больше, чем всё много-численное и многомесячное пикетирование шахтёрами «Белого Дома». Детишки из детского ансамбля «Варяг» привели мос-ковские Власти в самый настоящий ужас, ведь дети за собст-венноручно заработанные деньги купили старые музыкальные  инструменты, привели их в порядок и приехав в Москву испол-няли на своих духовых инструментах:
«Вперёд вы, товарищи, все по местам
Последний парад наступает.
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»
Пощады никто не желает».

Кроме «Варяга» исполнялись такие песни как «Прощание сла-вянки», «День Победы», «Священная война» и другие песни на патриотическую тему. Но, что самое ужасное для московской Власти, так это было то, что детишки в самом центре Москвы в окружении не только милиционеров с дубинками, но и ОМОНа с автоматами, исполняли не боясь всех этих «псов демократии», революционный Гимн рабочих «Интернационал» и, даже Гимн Советского Союза. Обычно дети приезжали на Пикет в десять часов утра и за день проводили по три-четыре концерта. Дири-жировал ансамблем их руководитель. Отдыхали они тоже час-то на Пикете, а в двадцать часов вечера покидали Пикет, и разъезжались ночевать на разных квартирах у москвичей и мо-сквичек., которые так же всем, чем могли, помогали Пикету. Свои уличные концерты ансамбль «Варяг» давл не только на нашем шахтёрском Пикете, но и у станции метро «Краснопре-сненская», на нескольких митингах проводимых «левой оппо-зицией» и на Красной площади Москвы. Дети посетили Мавзо-лей В.И. Ленина и возложили к Мавзолею цветы.
Что ещё сказать про детский ансамбль «Варяг»?
Слушая песни в исполнении их оркестра, хорошего качествен-ного звучания, уменя на глаза невольно наворачивались слёзы и мне довольно часто приходилось отходить в сторону, чтобы никто не заметил у меня этих непроизвольно навернувшихся слёз. Нет, эта моя слеза, вовсе не от чувства которое «демо-краты» назвали ностальгией. Эта слеза скорее отсобственного позора перед детьми, за разрушенную Родину с моего молча-ливого согласия. Трубача еле видно из-за своей большой мед-ной трубы. Барабанщика еле видно из-за своего большого ба-рабана. Даже огромные тарелки в руках тарелочника, тяжелы для него, почти как гантели. Но, труба зовёт, барабан бъёт и тарелки звенят громом по всей Москве и России:
«Вперёд вы товарищи, все по местам…»

           В первой половине августа духовой оркестр «Варяг» со-бирается уезжать домой. Они дают нам свой последний кон-церт на брусчатке Горбатого мостика. Фотографируются на па-мять с пикетчиками. При проводах оркестра на Пикет пришёл и лидер КПРФ Г.А. Зюганов. Снова все вместе фотографируемся на память. Наконец дети рассаживаются в старенький микроав-тобус «Рафик», который был предоставлен пикетчикам, почти в постоянное пользование, от «Трудовой России» В.И. Анпило-вым. Автобусик собирается трогаться, и тут я догадываюсь, ви-дя, как грустно глядят на нас из автобуса мальчишки «Варяга» уже много повидашие на своём ещё маленьком жизненном пу-ти, я догадываюсь подарить им свою горняцкую каску. Я сую её в приоткрытое окошко автобуса в первые попавшиеся руки. Ав-тобус трогается, но вслед за мной, будто очнувшись, ещё трое, или четверо шахтёров в уже отъезжающий автобус торопливо суют в окошки и дарят детям свои шахтёрские каски. Автобус уезжает, пикетчики прощально машут вслед руками, а у многих присутствующих при прощании Москвичек на глазах слёзы. Многие из этих Москвичек укрывали на ночь в своих квартирах этих маленьких оркестрантов – этих мужчин борющихся не только за своё, но и за их будущее. Для многих из этих Москви-чек, эти маленькие оркестранты «Варяга» стали как родные де-ти.
Моей дочери Кате тридцатого июля исполнилось шесть лет. Оркестрантам «Варяга» инемногим больше, от девяти до две-надцати. Я думаю, успело ли дойти домой письмо к дню рож-дения дочери. Я думаю, кем станет моя дочь, когда вырастет? Но, чем больше, и больше я думаю, тем звонче и звонче в ушах нарастает набатным звоном:
«Вперёд вы, товарищи, все по местам…
Последний парад наступает.
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»
Пощады никто не желает».

              Чтобы закончить эту главу о поддерживающей нас мо-лодёжи, мне остаётся добавить, что детский духовой оркестр «Варяг» из Чувашии – это настоящие Герои Шахтёрского Пике-та у Дома Правительства в Москве, и Герои именно с большой буквы.



                О политике.

           Но, продолжу своё повествование. А продолжу с замеча-ния, что если у кого-то из читателей стало возникать ощущение что:
«Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о шахтёрах на пикете»,

То это в корне, совершенно неверно, и скорее всего относится к моему стилю изложения, и к моей же собственной субъектив-ной оценке происходящих событий. Спешу заверить, что рядо-вые пикетчики: и шахтёры, и не только шахтёры, не только дос-тойно, но и мужественно держали Пикет. Если бы только не те горе-руководители из НПГ вызвавшиеся руководить Пикетом, и взявшие руководство в свои руки, после того как Пикет на Гор-батом мосту существовал уже целую неделю. Руководство НПГР (независимый профсоюз горняков России) для того и воз-главило Пикет, чтобы в конечном итоге его деморализовать, предать и разрушить.
«Возглавить, чтобы обезглавить» - так кратко и чётко обозна-чил позицию руководителей НПГР и Пикета мой Самарский друг – пикетчик из Самарского стачкома, Григорий Исаев. И он оказался прав. Но, как бы то ни было, как не пытались руково-дители Пикета и старшие групп от регионов вносить в пикет ра-зобщённость, это им мало удавалось. Пикетчики не желали быть молчаливыми «пешками» непонятной игры руководителей НПГР. Тем более, пикетчики не желали быть «вне политики», как настойчиво от пикетчиков требовало руководство Пикетом. Пикетчики не понимали, как можно быть «вне политики» если в Москву они ехали с единственно двумя «политическими требо-ваниями»: О отставке Президента РФ и отставке Правительст-ва РФ. И, вдруг, в Москве они узнавали, что должны молчать и стараться ни с кем не общаться по любому поводу, даже о сво-их требованиях, но более того, должны были отвечать на лю-бые вопросы от особо назойливых, что «Мы – ВНЕ ПОЛИТИКИ». Руководство Пикета в лице НПГР пыталось объ-яснять такое поведение, тем, что они якобы «борются за чисто-ту Акции», акции только шахтёров-пикетчиков и санкциониро-ванной с Московскими Властями, то есть в полной договорён-ностью с Властью, но, собственно которую Пикетчики и соби-рались отправлять в Отставку. Но дистанцировать и от ПОЛИТИКИ и от различных опозиционных  Власти партий, ру-ководству НПГР не удалось. Да и как было дистанцировать шахтёров от политики и от партий, если в течение двух меся-цев Пикета (я описываю события которым сам очевидец) шах-тёров обслуживал микроавтобус «Рафик» от «Трудовой Рос-сии» В.И. Анпилова, который по несколько раз в день возил шахтёров мыться под душем, сначала на заводе «Рассвет», что на улице «Красная Песня», а несколько раз в гостинице «Россия». Благодаря этому «Рафику», часть шахтёров смогла даже искупаться в реке Москве в один из редких солнечных дней. Часто на этом же «Рафике» в Пикет привозили и продук-ты питания, и одежду, и табак, собранные по московским орга-низациям поддерживающих пикетчиков в их требованиях. Как после этого можно было говорить, что «мы – вне политики?» И как можно было игнорировать различные оппозиционные пар-тии, которые не только помогали продуктами и вещами, но и личным присутствием поддерживали пикетчиков? Ведь факти-чески только от них пикетчики получали всю свежую информа-цию и о событиях происходящих в России, и о своём собствен-ном Пикете, как он освещается в различных средствах массо-вой информации. Так на Горбатом мосту я впервые узнал, что в России издаётся много не только так называемых леворади-кальных газет, но и просто газет рабочих, где учредителями являются или просто рабочие коллективы, или рабочие проф-союзы. Кроме газет, от поддерживающих наш Пикет оппозици-онных партий, мы получали и различные злободневные лис-товки, брошюры, и даже книги. Распространению в Пикете этой «коммунистической заразы» всемерно препятствовали руково-дители НПГР. Но так как своей информации НПГР никакой предложить не мог, да и скорее всего не хотел, то и «комзара-за», как её не пытались запрещать и даже уничтожать руково-дители НПГ, по Пикету всё же «расползалась».
Хорошо помню, что одна из листовок со статьёй, написанная пикетчицами-журналистками из Воркуты, называлась: «Шахтё-ры – политические импотенты?» Эта статья так до пикетчиков и не дошла, благополучно уничтоженная людьми из Координаци-онного Совета. Конечно можно понять и Координационный Со-вет, который желал, чтобы Пикет выглядел, как «тишь, да гладь и божья благодать», то есть, как я упоминал уже выше, в пол-ном соответствии с законностью и договорённостями с москов-скими властями. Координационный Совет был ответственен за законное проведение Акции, а остальные двести человек пи-кетчиков прекрасно понимали, что такое столь законное прове-дение Акции совершенно не соответствует выполнению задачи Пикета по предъявленным Власти политическим требованиям – в отставке этой самой власти. Но нет, хоть я и не читал той уничтоженной Координационным Советом листовки, я знаю, что шахтёры не были политическими импотентами. Политиче-скими импотентами и проститутками являлись только те, кто уничтожил эту листовку. Шахтёры-пикетчики, несмотря на все запреты своих руководителей, не были безразличны к жизни в стране и к позициям различных организаций, Союзов, Движе-ний и Партий. Следует отметить, что часто шахтёрское слово звучало вполне весомо, заставляя прислушиваться и делать выводы и самим руководителям разных партий. В большинстве же вопросов шахтёры были полностью солидарны с леворади-кальными партиями, хотя многим партиям и резонно указыва-лось «поунять амбициозности и желания собственноручного руководства». Впрочем, эту же беду у многих партий, заметил и я. Только под различными красными знамёнами кнам на Пикет приходило, наверное, не менее двадцати различных партий, организаций, Движений и прочих Союзов. Все партии видели своей ближайшей целью устранение наступившего в России общественного строя, и тем не менее, для достижения этой общей цели не нашли (или не искали) общих точек для объе-динения усилий. Почти каждая оппозиционная партия считала себя самой правильной. Одна партия в силу своей «революци-онности», другие партии в силу «конституционности», или «державности», или «шовинизма», или «семитизма», или «ан-тисемитизма», или «патриотизма», «сталинизма», «марксиз-ма», а то и «троцкизма», «маоизма» и прочее, и прочее. За счёт же своей «правильности» каждая такая партия и считала себя, не менее как, обязанной к руководящей роли. Стоит ли сето-вать на шахтёров-пикетчиков, что прислушиваясь ко всем та-ким партиям, они и не стали отдавать предпочтение ни одной из них?
- Идя в забой – говорили они лидерам партий, склонным к «ру-ководящей роли», - мы не интересуемся, кто из нас татарин, кто еврей, а кто русский, мы не интересуемся, кто из нас «мар-ксист», «маоист» или «державник», но мы знаем, что только сообща, и каждый на своём месте сможем нарубить уголь».
- Мы здесь со всей России, и разных взглядов, - добавляли дру-гие шахтёры, - но приехали сюда не спорить, кто из нас более правильных взглядов, а добиваться отставки президента».
- Ну, а выберете потом другого, такого же – часто спрашивали нас – что тогда?»
- Не шахтёры должны выбирать, а весь народ» - так обычно кратко отвечал уже я.

            Что ж, упомянув практически ежедневное содействие и участие в пикете «Трудовой России» В.И. Анпилова, придётся упомянуть, что часто Пикету содействовали и участвовали в нём различные районные организации КПРФ, РКРП, РКСМ, КПСС, НБП не только города Москвы, но и Подмосковья. Я сам не один раз разговаривал и с Виктором Анпиловым, и с Гена-дием Андреевичем Зюгановым, с генералом Альбертом Мака-шевым, с Евгением Джугашвили (внуком И.В. Сталина), со мно-гими профессорами, писателями, поэтами, журналистами и ре-дакторами оппозиционных газет. После неоднократных встреч свои книги мне подарили поэты Борис Михайлович Гунько, Вио-летта Анатольевна Богданович, Андрей Косарь. Вдова писате-ля Пильняка подарила пикетчикам последнюю книгу мужа. Ан-тонина Пикуль подарила пикетчикам свою книгу воспоминаний о своём муже Валентине Пикуле.
Кроме различных партий «коммунистического толка», не обде-ляли пикетчиков своим вниманием и прочие разные партии с «либеральными», анархистскими», а то и «фашистскими» ук-лонами. Здесь следует отметить, что однажды (кажется это было 17-е июля) приехавших к нам с походно-полевой кухней представителей ЛДПР (Либерально Демократическая Партия России) вместе со своим лидером Владимиром Вольфовичем Жириновским, шахтёры-пикетчики просто-напросто выгнали, даже не разрешив заезжать на территорию Пикета. Так, вместе с горячей кухней Владимиру Вольфовичу и пришлось уехать с Пикета, как говорится «не солоно хлебавши». Не обделяли нас вниманием и различные «религиозные концессии» а то и про-сто «секты». Даже различные провидцы, прорицатели, ясно-видцы, и посланники «космического разума». Все они не только не побрезговали, но даже мечтали отметиться на нашем Пике-те с подробными разъяснениями наших (пикетчиков) заблуж-дений и сещё более подробнейшими советами от Космического Разума, которые надо неукоснительно исполнять во избежание всевозможных бед… и прочее, и прочее. Далее обычно в тече-ние полутора часов шёл рассказ, какие беды подстерегают всю будущую историю, само будущее, Время, Пространство, и всю Вселенную, которая из-за наших неправильных действий про-валится в «чёрную дыру», которая в свою очередь окончатель-но «захлопнется» так как тоже провалится в «астрал». Хорошо помнится одна из таких ясновидец. Это была, так и хочется на-писать «малоухоженная» женщина 25 – 30-ти лет с полностью отсутствующими зубами, и с «тенями» под одним глазом от ещё не до конца сошедшей гематомы. Проще говоря, с синяком под глазом. Как я вежливо не пытался отстраниться от её предсказаний ближайшего и глобального ясновидения, но и мне, на мою голову, пришлось выслушать её ясновидческие способности с прогнозом ближайшего будущего России
- Всё буде хуже, всё будет гораздо хуже! – не уставала твер-дить она всем на Горбатом мосту, и так понятные истины. Ко-нечно, всё это было не более, чем кликушество полностью от-чаявшегося в жизни человека. Я даже несколько шутя, пытался её утешить, опровергая её ясновидение.
- Но, ведь олигархи живут хорошо, как и Кремлёвские наши благодетели – говорил я.
- Нет, нет, нет! – заученно продолжала ясновидящая – Вы здесь и Им тоже плохо. Им тоже будет хуже…, но и Вам гораз-до хуже.
Больше всего я боялся не этого, пусть и в масштабах Вселен-ной её «Хужизма», а того, чтобы женщина не упала бы вдруг в эпилептическом припадке. Я пытался уйти от ясновидящей в сторону, но она не отступала и чуть не преследовала меня.
- Вы зря мне не верите, зря – вновь оказывалась она передо мной – ая всё знала, всё, ещё с пришествия Антихриста Горба-чёва. Разве не ясно, что Горбачёв пришёл к власти в 85-ом го-ду, сумма чисел которого даёт число Антихриста – 13, а разве не ясно, что Антихрист, придя под фамилией Горбачёв, ещё не раз будет приводить и вас сюда на свой и с той же Антихристо-вой фамилией мостик, на мостик ГОРБАТЫЙ?!
- Извините мне некогда – отвечал я – а какой антихрист нас сю-да приводит, Вам гораздо лучше расскажет, да и Вас выслуша-ет наш старший по Пикету.
Я указал ясновидящей рукой (сама она, к сожалению, это ви-димо не «ясно видела»), как пройти к палатке, где находился старший по Пикету воркутинский шахтёр Семёнов Виктор.
- Можно у вас сигаретку взять? – жалобно и как будто обидев-шись, как будто хотела заплакать, попросила она.
«Слава Богу!» - подумал и чуть вслух не сказал я – хоть это она смогла разглядеть своим «ясновидением». Из нагрудного кар-мана моей летней, белой, в мелкую сеточку рубашки топорщи-лась пачка сигарет»Давай закурим». Не видеть этой пачки, че-рез сеточку кармана не мог только слепой. Я угостил яснови-дящую сигаретой и, даже дал две сигареты «про запас», чтобы она даже в ближайшем, а не то что в глобальном будущем у меня больше сигарет не спрашивала.
«Бог ты мой – мысленно обращался я – атеист, к Богу – в какой России мы живём?»
«Чёрт бы тебя побрал со всеми ясновидящими!» - мысленно продолжал я, уходя с прежнего своего места, чтобы затеряться в другой группе, почти так же, и во многом ни о чём, спорящих пикетчиков, для наблюдения уже со стороны, какой «спектакль» устроит ясновидящая нашему старшему Пикета.
«Москва – столица нашей Родины, Нью-Йорк – город контра-стов» - вертелось в голове.
«Какой юродивый, из каких больниц и из каких кабинетов ФСБ засылает к нам сюда всех этих ясновидец, глашатаев и ораку-лов?»
Что ж остаётся отдать должное и всем этим Антихристовым силам. Остаётся отдать должное и всем силам Кремлёвским, которые честно отрабатывали свою «золотую пайку», по пре-вращению большого шахтёрского Пикета на Горбатом мосту в «большой спектакль недоумков». Но, как бы то не было, какие миллионы денег не бросались Властями для превращения Пи-кета в «балаган», балагана не получалось. Шахтёры всё более и более смело входили в политику, в политику своих рабочих, но не «шкурных» интересов, в политику начинающего возрож-даться рабочего класса, в политику справедливости, равенства и братства. И как не пыталась холуйствующая перед Империа-лизмом власть сатрапов со своими холуйствующими же по-дёнщиками представить Пикет шахтёров, как «балаган – шоу» на Горбатом мосту, шахтёры всё более и более понимали, что их Пикет не балаган, и даже не борьба за удовлетворение вы-двинутых ими требований, но только НАЧАЛО БОРЬБЫ.
Начало той борьбы, что окончится успехом, только с рабочим красным флагом – флагом Победы. Так понимали шахтёры, фактически установившие Советскую Власть в самом центре Москвы на мосту имени защитников Красной Пресни в револю-ции 1905-го года. Именно так называется тот мостик, политый кровью тысяч рабочих, не одно поколение боровшихся за уста-новление на Земле самого гуманного общественного устройст-ва, без эксплуатации человека человеком. Горбатым же мостик зовётся только в обывательском обиходе, и зовётся так ласко-во, именно за свою выпуклость. Этот мостик дорог рабочим именно как память о борцах Пролетарской революции. Ведь этот мостик был хоть маленьким, но бастионом рабочих бо-ровшихся с Гнётом и Самодержавием. Уже стоял перед спус-ком на Пикет со стороны Дружниковской улицы вкопанный по-граничный столб с Гербом Советского Союза и надписью: СССР. Уже готовился пограничный столб СССР, для установки с противоположной стороны Пикета. С каждым днём всё боль-ше и больше алело на шахтёрском Пикете устанавливаемых, и даже шахтёрами, красных стягов. Всё больше и больше рядо-вые пикетчики-шахтёры прислушивались к коммунистам. К нам на Пикет приходили и участники событий октября 1993-го года. До сих пор жалею, что из-за запретов, исходящих от шахтёр-ских профбоссов, я не смог хорошо познакомиться с Борисом Михайловичем Гунько, членом РКРП (Российская Коммунисти-ческая Рабочая Партия), поэтом – патриотом и участником – защитником Конституции у «Белого Дома» в октябре 93-го года. По этим же причинам, не смог хорошо познакомиться и с Вио-леттой Богданович – поэтессой-патриоткой, прозываемой «Ведьмой с Арбата», которая подарила мне четыре своих сборников стихов, и на отдельном листке отпечатанное на пе-чатной машинке, последнее стихотворение посвящённое «Шахтёрам с Горбатого моста».
Я тоже приехал на Пикет, захватив свои некоторые стихотво-рения, которые подарил студенческой молодёжи стоящей с на-ми в Пикете, а одну подборку стихов отдал журналистке «Со-ветской России» Луизе Гладышевой. Сожалею, что по тем же самым причинам, (запрет на общение со стороны руководства Пикета) почти вся наша Челябинская группа, настороженно от-носилась и кжурналистке из Воркуты, постоянно находящейся в Пикете Радмиле Хмылко. По тем же самым причинам, я вооб-ще не смог лично пообщаться с Петром Ленем, который помо-гая шахтёрам в освещении проводимого ими Пикета издавал газету «Шахтёрский Пикет», а позже (уже после разгона Пике-та) газету «Горбатый мост».
Насколько эффективнее проходило бы это Пикетирование До-ма Правительства в Москве, можно только представить, если бы не наши шахтёрские горе-руководители от НПГ, если бы не наш шахтёрский Координационный Совет Пикета, в конечном счёте сыгравший свою явную, или неявную, но роль Иуды, или ещё проще говоря, просто предателя. Но это стало ясно потом, гораздо позже описываемых событий, когда почти также, как в октябре 1993-го года, в октябре 1998-го года на шахтёров и пи-кетчиков «бросили» ОМОН. А пока всё это для шахтёров, и ме-ня в том числе, ещё было мало ясно и, даже как-то размыто, как взгляд на Московские громады домов, через пелену нуд-ных, моросящих, серых, хотя и мелких дождиков. Дождиков, ко-торые и дождями было бы назвать неловко, но дождиков, кото-рые как нельзя лучше делали свою собачью погоду. А дожди-ков и серости на нашем Пикете хватало. Под нашим полиэти-леновым «бараком» было жарко, влажно и душно, как в джунг-лях. Совершенно всё было отсыревшее: и газеты, и книги, и макароны, и сигареты. О состоянии одежды и тех «матрасов» и «одеял» на которых мы спали можно и не говорить, они были просто мокрые. К тому же после одного большого дождя, через середину нашей «палатки» вообще хлынул ручей и нам при-шлось срочно убирать с середины «палатки» вещи и продукты. Часть продуктов погибла. В мусорный бак пришлось выбросить и два полностью расползшихся от гнили матраса. Мне же са-мому приходилось часто вытаскивать из своего рюкзака разные «оппозиционные» и рабочие газеты и, разлепляя слипшиеся листы, развешивать их в развёрнутом виде для просушки на натянутой, в нашем полиэтиленовом укрытии, верёвке. Я точно знал, что на Урал этих газет «НПГовское начальство» не при-везёт. Ведь, даже газету пикетчиков «Шахтёрский Пикет» я впервые увидел в Москве, хотя она к моему приезду на Пикет выходила в свет уже более двух месяцев.
Так обычно и проходили день за днём, среди серых дождичков с редким солнышком, и среди различных Партий, Движений, Союзов, союзничков, ФСБешников, сектантов, РПЦ (Русской Православной Церкви), и прочих шарлатанов, ясновидящих и провидцев. Дни уходили на убыль. Потихоньку, вместе с моро-сящими дождиками начинало темнеть. Потихоньку на Пикете становилось всё меньше и меньше народа с зонтиками. Насту-пал вечер и в лагере, не считая милиции, оставались одни пи-кетчики.
Но, пикетчики оставались и твёрдо знали, твёрдо верили в то, что серость и дождики обязательно пройдут. Обязательно пройдёт ночь, и что обязательно и на их долю должно, просто обязано взойти солнце. Равноправное для всех Солнце, на од-ном для всех людей, чистом от всяких туч и синем, как на их шахтёрских флагах, небосклоне.



                Быт Пикета.

            Но дни проходили за днями, а Координационный Совет Пикета по-прежнему ничего не решал, не решил, и даже не хо-тел что-либо решать. Видя всё это рядовые пикетчики-шахтёры начинали и жить и действовать на Пикете самостоятельно. Со-вет Пикета  продолжал жить своей жизнью, со своей политикой умолчания всяких новостей, но с претензией на своё несо-мненное право руководства Пикетом, а шахтёры-пикетчики жи-ли жизнью своей, без всякого особого доверия к Координаци-онному Совету и подчиняясь тому, единственно, как к своему работодателю, к которому они обязаны ходить на работу. «Ра-бота», о которой я уже писал, на пикете сводилась к одному: к стучанию, в определённое время, касками по булыжной мосто-вой Горбатого мостика и скандированию различных лозунгов. Вся эта «работа» не отличалась каким-либо разнообразием, но более того, своим однообразием превращалась в работу нуд-ную, и, казалось, даже в работу бессмысленную. Известно, что бессмысленная работа сравнима только с трудом каторжанина. Подходило время, и шахтёры-пикетчики, молча, без всякой охоты начинали подниматься на Горбатый мост, начинали мол-ча рассаживаться на мосту, подбирая валяющиеся здесь же шахтёрские каски, и также молча, почти с какой-то молчаливой злостью, начинали стучать касками по булыжнику. Никто никого не ждал, никто никого не звал, никто никем не командовал. По-степенно подходили другие пикетчики. Также молча рассажи-вались, и тоже начинали стучать касками, подстраиваясь под общий ритм. Стук касок нарастал, нарастал и вскоре достигал своего апогея, когда от расположенных напротив от нас зданий гостиницы «Мир» и от здания строящегося нового посольства США, к нам начинало отдаваться эхо от ритмичного стука на-ших касок. Кто-нибудь из пикетчиков отбрасывал в сторону вдруг треснувшую, а то и расколовшуюся каску, подбирал каску новую, и опять «впрягался в общую лямку» этой работы.
№Мы отсюда не уйдём, Борьку Ельцина спихнём!» - вдруг раз-давалось через наконец-то настроенный мегафон. Это в своём «генеральском обмундировании» на мост поднимался Володя Потишный. Шахтёры начинали скандирование  под мегафон. Кто-то из групп пикетчиков начинал в такт кричалкам подсви-стовать через милицейские свистки. Такие свистки на многих московских базарах продавались по смехотворным ценам, и для нашего Пикета были вполне по карману. Вокруг, да около начинали бегать со своими штативами и видеокамерами теле-репортёры: у них явно проглядывало желание заснять каждого отдельного пикетчика крупным планом. «Работа» на Горбатом мостике разрешалась только официально заявленным, участ-вующим в Пикете шахтёрам, так как это была, чисто шахтёр-ская Акция. Всем поддерживающим шахтёрам, вход, и в основ-ном, от руководителей Пикета, ввиду всевозможных провока-ций, был запрещён. Но, вне Горбатого моста  нам начинали помогать в скандировании все сочувствующие москвичи и представители различных партий. Некоторые пенсионеры за-пасливо принеся с собой какую-нибудь алюминеевую каст-рюльку, тоже, кто стоя, а кто и усевшись на асфальт, помогали нам под стук наших касок стуком своих пустых кастрюлек. Но, подходило время, стук почти дружно прекращался и пикетчики, тоже нехотя, как и поднимались на мост начинают спускаться с моста. Каждый снова предоставлен сам себе. Женщины-пикетчицы по собственной инициативе организовали шахмат-ный турнир среди пикетчиков. Составили график игр и проводят очередные игры этого шахматного турнира. Ирбек Дзуцев – шахтёр из Хакассии – проявляет талант в сочинении стихов про наш шахтёрский Пикет и просит моей помощи в редактирова-нии. Я охотно помогаю ему. У самого меня вдохновения на Горбатом мосту не было, и ни Муза, ни «болдинская осень» меня на Горбатом мосту не посетили. В палатке Самарского стачкома, тоже вовсю кипит работа: пишутся листовки, призы-вы, воззвания, подготавливаются очередные статьи для раз-личных оппозиционных газет. Ростсельмашевцы о чём то яро-стно спорят с какой-то из «левых» партий. Радмила Хмылко – пикетчица и журналистка из Воркуты, ходит от группы к группе со своим неизменным диктофоном и больше старается запи-сывать мнения людей на диктофон, лишь изредка предлагая свои наводящие вопросы. Москвичи разносят для пикетчиков свежие номера рабочих и «левых оппозиционных» газет. Пи-кетчики охотно разбирают газеты, ведь опоздавшим может и не достаться, начинают просматривать газеты. В первую очередь, конечно, интересуют материалы освещающие события их соб-ственного Пикета с подачи различных СМИ, и потом уже все остальные события происходящие в России и в Мире. В газете «Московский комсомолец» напечатана заметка с многозначи-тельным названием: «Московские подруги горбатых шахтёров». Заметка, конечно же, полностью лживая, ёрническая и глумли-вая до омерзительности. Москвички предлагают пикетчикам подать в газеты опровержение, а на газету «Московский комсо-молец» подать иск в суд. Но пикетчики понимают малую ре-зультативность такой затеи. Самим им что-либо предприни-мать самостоятельно без разрешения Координационного Сове-та не положено, так как, в противном случае, за такую само-стоятельность их могут вернуть с Пикета домой с формулиров-кой «за грубое нарушение поведения на Пикете», а сам Коор-динационный Совет уже полностью проигнорировал эти пред-ложения. Но, впрочем, Совет постоянно игнорировал и другие любые предложения пикетчиков, ссылаясь на свою «особую» роль и «чрезвычайную загруженность в выполнении более важных задач в поставленной цели». Какая такая была особая роль и в чём выражалась эта чрезвычайная загруженность, не знал похоже и сам Координационный Совет. Но и без него, большинство пикетчиков, хотя и смутно но начинало догады-ваться, что Совет в большей мере не координировал, а дезоор-ганизовывал, распространял ничем не подтверждённые до-мыслы и панические слухи, утаивал приходящую информацию, и прямо препятсвовал распространению правдивой информа-ции, применял репрессивные меры против пикетчиков с актив-ной жизненной позицией, но поощрял и старался не замечать «огрехов» у пикетчиков стоящих «вне политики» и сжизненной позицией обывателя или «люмпена». Не трудно было заме-тить, что Координационный Совет всеми силами старается ра-зобщить, деморализовать и разрушить Пикет изнутри. Не труд-но было заметить, что такой «руководящей работой» Коорди-национный Совет подготавливал себе «моральное алиби» за своё, видимо заранее продуманное на будущее, предательство Пикета. В определённой мере Координационному Совету эта разлагающая Пикет деятельность удалась. За полтора месяца моего пребывания на Пикете, не было проведено ни одного общего собрания, а на ежедневные сходки Координационного Совета рядовые шахтёры-пикетчики не допускались. Сам же Координационный Совет, как я уже не раз здесь описывал за все полтора месяца не решил НИЧЕГО. Неудивительно поэто-му, что уже через неделю пребывания на Пикете, большинство пикетчиков-шахтёров начинали жить по собственному усмотре-нию. Один раз в неделю старшими групп пикетчикам (только шахтёрам) выдавалось по двадцать рублей для личных нужд. Это были те деньги, которые как материальную помощь жерт-вовали нам Москвичи, бросая деньги в две вывешенные на Пи-кете урны и на которых было написано: «Сбор средств в по-мощь Пикету». Первоначально из этих же средств, было выпу-щено пять номеров газеты «Шахтёрский Пикет». Газета выхо-дила с помощью и при редакции Петра Леня. Но, когда я при-был в Москву, то есть 11-го июля как раз выходил последний пятый номер «Шахтёрского Пикета». Больше газета не выходи-ла. Почему перестала выходить эта газета, никто ничего вра-зумительно объяснить не смог. В Совете для объяснения пи-кетчикам, были придуманы слухи, что газету якобы стали вы-пускать ФСБешники. Но, почему Пикет вообще не стал выпус-кать не то что собственной рабочей газеты, но, даже хотя бы малюсенького информационного листка, для многих так и оста-лось загадкояй.
- Уж если мы совсем не можем выпускать никакой газеты, так пусть уж лучше ФСБешники выпускают, как никак, а в той газе-те, как её не крути и как не выворачивай, а на 90% всё одно – правда» - приставал я к старшему Пикета Виктору Семёнову. Но и Семёнов уходил от вразумительных ответов, отделываясь обещаниями, что вот скоро они сами начнут… Ничего Они так и не начали. Семёнов гораздо лучше работал топором обустраи-вая своё жильё – палатку, якобы для долгой зимовки на Горба-том мосту, всем своим видом показывая, что уж он то никуда с моста не уйдёт, а останется на мосту до полной победы по вы-двинутым требованиям. Но голова у Семёнова работала гораз-до хуже. Голова у Семёнова неплохо работала, только в отно-шении собственных «шкурных» интересов.
«Пока едины, мы не победимы» - не ты ли Семёнов делал в книге мне на память эту запись? А ведь всем своим видом ты казалось неплохо играл роль, что «это есть наш (твой) послед-ний и решительный бой». Жаль, что Координационный Совет, и ты в том числе (как старший Пикета) только «играли роль». Не смог я лично познакомится с редактором «Шахтёрского Пике-та» Петром Ленем, благодаря всё той же вашей «плодотворно продажной деятельности». А как иначе назвать деятельность Координационного Совета Пикета и руководства НПГР? Ведь и сейчас, спустя три года, когда я пишу эти нелицеприятные строки, шахтёры не знают, а ты и всё руководство НПГР не мо-гут объяснить шахтёрам, с какой же такой ПОБЕДОЙ вернулись шахтёры-пикетчики с Горбатого моста? Даже сейчас, спустя три года, руководство НПГР продолжает врать, изворачиваться и юлить перед шахтёрами, стараясь забыть и «выбить из памя-ти» шахтёров эту – ИХ (руководства НПГР) «ПОБЕДУ».
Поэтому, на Пикете, в своё личное свободное время, интерес-ных и полезных для рабочего Движения людей мне приходи-лось искать самостоятельно. Причём с боязнью и осторожно-стью, чтобы не «нарваться» на провокатора или, тем более, осведомителя ФСБ находящихся в Координационном Совете.
       Познакомившись с Б.В. Ракитским и с Б.М. Гунько, вскоре я стал посещать вместе с несколькими другими новыми товари-щами0пикетчиками семинары проводимые Борисом Ракитским, в том же самом небольшом городском парке, в котором прово-дились и заседания Координационного Совета. Когда Б.В. Ра-китского не было, часто в свободное от работы время я уходил с Пикета гулять по Москве, в основном по близлежащим ули-цам и по Старому Арбату. Все выданные мне деньги уходили на покупку и проявку фотоплёнки. Вместе с проявкой фото-плёнка «Коника 200/36» стоила (до 17-го августа) семнадцать, изредка восемнадцать рублей. Кроме фотоплёнки, денег хва-тало и на одну, а то и две бутылки дешёвого «Жигулёвского» пива ( три, иногда четыре рубля за бутылку), которыми я «успо-каивал» свои нервы, после проведённого «рабочего дня».
Примерно в двадцатых числах июля на шахте в городе Донецке произошёл взрыв. Погибло около тридцати шахтёров. Погода была ветреная, то с моросящим, то на пять минут, вдруг пре-кращающимся дождичком. Но все пикетчики в ночь на Горба-том мосту установили и зажгли поминальные свечи. Свечи при-ходилось прикрывать ладонями и от ветра и от дождика. мно-гие свечи были прикрыты обрезанными наполовину пластмас-совыми бутылками, и слабенький огонёк трепетно мерцал внутри этих импровизированных лампадок. Было и тягостно, и больно.
Б.Н. Ельцин продолжал раскатывать по стране с одного места отдыха на другое. Правительство и все СМИ продолжали «ве-рещать» о перезахоронении останков царя – кровопийцы и его семьи, смакуя, какие сотни миллионов рублей «вбуханы» в это мероприятие, а о погибших Донецких шахтёрах нам только на-поминали зажженные по всему Горбатому мосту свечи.
Постоянное нервное напряжение, монотонность Акции, а также полная неизвестность о предполагаемых событиях, приводила отдельных пикетчиков к срыву. В результате, отдельные пикет-чики по ночам, после трудной «рабочей смены», втихаря начи-нали выпивать. Но и эти отдельные пикетчики, надо сказать че-стно, всегда помнили, что утром в девять часов утра они долж-ны опять быть на «работе» на Горбатом мосту. И они с выхо-дом на работу никогда не подводили. Кто не мог сдержать себя в этих рамках, или боялся, что может не сдержаться, честно го-ворили о этом товарищам и уезжали домой.
Однажды, где-то в конце июля, когда по всей России уже были разогнаны шахтёрские Пикеты перекрывавшие железные доро-ги, а Копейские шахтёры только в это время поставившие Пи-кет вдоль железной дороги на станции «Потанино», пришло со-общение, распространённое Координационным Советом, что Копейский Пикет разгоняли ОМОНовцы. Причём, Копейский Пикет ОМОНовцы разгоняли с автоматами, и что один из пи-кетчиков-шахтёров Копейчан убит. Естественно весь Пикет на Горбатом мосту был буквально взбешён от такого сообщения.
Раздавались крики: «Началось! Дождались, что нас убивают!»
Тут же шли призывы: «Штурмовать Белый Дом!», или: «Идти к Кремлю!»
Пикетчики бросились выражать сочувствия и мне и всей нашей с Урала группе. Каково же было нашей Уральской группе, мож-но было только представить.
«Когда убит?! Кто? Где? Что за сообщение? Кто подтвердил?» - все задаваемые мной вопросы оставались без ответов.
- Хватит разбираться, нас убивают, а мы молчим! – кричали од-ни.
- Домолчались уже! – кричали другие.
- Да откуда вы это узнали? – продолжал, тоже чуть не с криком, допытывать я.
- По радио только что передавали! – отвечали мне.
- По какому радио? – не унимался я.
Никто не знал по какому радио. Не больше знали и в Коорди-национном Совете. А весь Пикет гудел, как растревоженный улей. Наконец решили, чтобы старшие групп и Координацион-ный Совет, вызвали в Пикет председателя НПГР Александра Сергеева с официальным сообщением от НПГР и от Админист-рации Челябинской области с подтверждением, или опровер-жением данных слухов о происшествии. Время было около восьми часов вечера. А в три часа ночи на мост в Пикет при-везли Сергеева, который сообщил, что слухи ложные, что это же подтверждает и Челябинская администрация и Челябинский НПГ. А убит был якобы какой-то пьяница-пенсионер из бывших шахтёров на Украине, и чуть ли не в пьяной ссоре, с таким же пьяным собутыльником-милиционером. Кажется в городе Лу-ганске. Вот такую информацию довёл до нас А. Сергеев.
Окружавший нас и не менее нас возбуждённый и, даже перепу-ганный милицейский наряд, облегчённо вздохнул. Ведь в тече-ние последних семи часов, Пикет мог начать стихийный бунт против Власти, и уже без выяснения правых и виноватых. Ко-нечно же в эту ночь, никто так и не ложился спать. Где-то за невидимым горизонтом, начинал брезжить рассвет. Ночь начи-нала «сходить на нет». Но шахтёры-пикетчики еле успокаива-лись. И масса не поднимаемых ими ранее вопросов, как болез-ненный нарыв, вдруг прорвалась наружу.
- Почему пикетчики лишены любой своевременной информа-ции?
- Почему в Пикете нет ни Радио, ни Телевизора, ни своей Газе-ты?
- Почему они, пикетчики должны здесь мокнуть и спать на сы-рой земле, а председатель НПГР вообще ни разу не показыва-ется на Пикете?
- Почему на Пикете, если председатель не может приехать, ни разу не было и его заместителей?
- Сколько можно стучать касками, если дело ни на шаг не про-двинулось?
- Почему на организаторов «рельсовых Пикетов» заведены уголовные дела, а НПГР ни разу не довёл ни одного своего Ис-ка до суда?
Много ещё разных «Почему?» пришлось услышать в эту ночь от шахтёров председателю НПГ России. После целого вороха маловразумительных для шахтёров ответов, Сергееву А.А. пришлось остаться в эту ночь с шахтёрами (благо она уже за-канчивалась) на Пикете и пообещать тем, что на Пикете будет обязательно ночевать и кто-нибудь из его заместителей.
Насколько я знаю, в течение следующих трёх-пяти дней, они действительно проводили ночёвку с нами в Пикете.
Только во второй половине августа на Пикете появился ма-ленький телевизор, установленный под навесом, где складиро-вались продукты для Пикета, рядом с жилищем, таким же по-лиэтиленовым, как у Уральской группы, в котором проживала часть Воркутинцев вместе с Семёновым В.В. Радио по-прежнему не было. Не возобновился и выпуск газеты. Боль-шинство поставленных шахтёрами вопросов так и остались без ответов, или в стадии одних обещаний. Пикетчикам-шахтёрам, по-прежнему приходилось, особенно в ненастную погоду, про-водить свой досуг за играми в карты, в домино, в шахматы. Что происходит в Мире, мы по-прежнему узнавали от поддержи-вающих нас на Пикете и приходящих к нам на Пикет в любую погоду Москвичей и Москвичек.
Нас по-прежнему продолжал разобщать и разъединять БЫТ. Быт людей, проживающих по разным палаткам, быт людей из разных регионов, быт мало устроенный и плохо организован-ный. Организовать быт в единое целое для всего пикета, пыта-лись только рядовые пикетчики. Координационный Совет и здесь не проявлял никакой инициативы. Он стоял вне органи-зации быта, объединяющего Пикет, но был за Быт разобщён-ных «бивачных группок». Гораздо лучше была поставлена ор-ганизация различных провокаций пикетчикам, в виде непрове-ренных слухов, домыслов, сообщений и исходящая, зачастую, из самого Координационного Совета. Как я уже упоминал, часть пикетчиков самостоятельно организовали и проводили шах-матный турнир. Я сам принимал участие в том турнире, и в двух проведённых турнирных партиях, одержал две победы. Больше, к сожалению, в рамках турнира мне играть не при-шлось. Часть пикетчиков, также самостоятельно уходила в сво-бодное время на стадион «Красная Пресня», где занималась спортивными упражнениями на турниках, брусьях и на беговой дорожке. Часть Воркутинцев, понимая что до выполнения тре-бований Пикета ждать придётся долго, решили во время оче-редной подстрижки, выбрать подстрижку «наголо», и усиленно стриглась, не обращая внимания на сбежавшихся со всех сто-рон и с довольными ухмылками снимающих их телерепортё-ров. Я продолжал «тайно» посещать семинары Б.В. Ракитского, общаясь со своими новыми друзьями. Изображать из себя «Гражданина Вне Политики», как это «корчились» изображать из себя члены Координационного Совета, мне было уже не только противно, но и досадно и смешно, глядя со стороны за «действиями – бездействиями» этих, так называемых «граж-дан».
- Все, до единого, буржуи давно «сколотили» свои партии и давно активно занимаются политикой ради своих «барышей» и интересов. И эти же буржуи продолжают нам – шахтёрам втол-ковывать, как идиотам, что «политика – дело грязное» и чтобы мы – шахтёры были вне политики» - старался я объяснить на-шим «вне политики гражданам» - что рабочие не занимающие-ся политикой, своей РАБОЧЕЙ ПОЛИТИКОЙ, есть не более, чем обыкновенное «быдло», которое никогда и никаких побед не одерживало.
Но молчал Координационный Совет будучи «вне политики». Я тоже стал понимать, что бесполезно разговаривать с глухими. По вечерам я уходил к своим новым товарищам, и иногда по-сле разговоров развлекал их своими стихами и рассказами. Одна из сатирических юморесок, про отношение к политике, написанная мной в начале марта 1996 года, и привезённая на Горбатый мост, которую я читал своим друзьям-пикетчикам на-зывалась… Но, впрочем, следующая главка и является цели-ком и полностью, как раз этой самой сатирической юмореской.




                Как я баллотировался в Госдуму в 1995 году.

           Когда в моём огороде и на моей уборной кто-то написал, да ещё и краской: «Наш дом – Россия», я понял, что пора браться и мне, если не обустройством своего огорода, то хотя бы России. Достали они меня этой надписью, задели за живое, а нервы они ведь тоже не железные. Из уборной с дверкой на одной петле, так и не сходив по человечески, я уже твёрдо знал, решил, хватит – Буду баллотироваться. Пора думаю и мне «пристреливаться к Белому Дому». Я тоже, не какая-нибудь там мразь, и не красный и беспартийный, я может не менее, а может и более всяких там – патриот. А за Россию бо-лею, так чуть не ежедневно, и можно сказать неустанно. В об-щем сказано – сделано. Тут и предисловие всё.
           Пить бросил, курить бросил, жена сама ушла. Бегаю, оформляюсь, регистрируюсь.
Дружков конечно подключил: один автобиографию мне пишет, другой подписи собирает, третий со старушек налог на базае дерёт. Бз капитала, сами знаете: никуда. Тут уже и «гонка» во-всю началась, а я всё с названием долго не мог определиться. В названии ведь половина успеха. Вытащил я из сарайки счёты недоломанные и давай костяшками клацать. «Наш дом - Рос-сия» - звучит конечно неплохо, но Чум – думаю сразу отпадает, Яранга – тоже, Вигвам – туда же. А я вообще в бараке живу. Считаю, клацаю. Дома – налево, Чумы – направо. И вижу, ниче-го у меня с «Домом» не выгорает. Корифан по моему примеру, на соседней шахте, тоже баллотироваться стал. Партию создал «Гуляй Россия», так за него горой сейчас полобъединения сто-ит: шесть часов в шахте, а потом «на – Гора» шесть часов «гу-ляют». Программа у него такая. Давай я другие Блоки общёл-кивать. А Блоков: тут тебе и «Коровы» «Ёжики», и «Женщины», и «Яблоки», и «Рыбки золотые», и «Лебеди», и кого только нет, даже «Пиво». А всё не то. Как не прикину на счётах – везде не-добирают. Как ни крути, а женщины в привычной позе всё пя-тятся назад, и «рыба» тянет в воду, и «лебедь» в облака. Что с женщин взять!? У них и программа то вся: «Как постелет, так и ляжет». А если и ляжет, то всё равно к народу задницей. Это я по своей жене сужу, та ещё «женщина». Решил я по другим местам «зондаж» произвести. У чукчи знакомого спрашиваю (он у нас на шахте стахановцем работает): «Ты - то за кого бу-дешь голосовать?»
Смеётся шельма, но отвечает твёрдо: «За коммунистов»
- А почему, гад, ты нас в прошлое тянешь? – резонно, как с эк-рана телевизора, спрашиваю я.
Опять смеётся: «А самолёт - говорит – хорошо, «Мерседес» - хорошо, а ал-л-л-л-еня лучше!!»
Так и сказал, с двумя восклицательными знаками.
Плюнул я на этого «Анекдота» и ушёл. А тут уже и все назва-ния разобрали. Даже «Партия работников жилищно-коммунального хозяйства» объявилась. Эта партия позже, да-же прославилась: попала в книгу рекордов Гиннеса, как партия одного «избирателя». За неё изо всей России, одна моя дочь голосовала. Но не буду говорить имя моей Лены, не хочу под-водить дочь, потому что, хотя ей и обещали, но ещё не сняли «с психучёта».
А сроки летят, летят и…поджимают. И побежал я регистриро-вать свою партию, ведь всё в спешке, как «Мужчины России». А по дороге догадался ещё и детей прибавить. Как-никак наше Светлое Будущее. К тому же соврать не дадут.
Зарекастрировали…,тьфу ты, извиняюсь, зарегистрировали.
Аббревиатура названия короткая, лаконичная, а не то что там какие-то «Ёжики» с «Яблоками» - «МуДе России». А сами мы значит: «МуДеРоссы». Звучит! Получил и печати и символики, всё как полагается. Эмблемой же партии (и на флаге она тоже) я выбрал два киви и банан. Сам флаг красивый - бледнорозо-вый. С таким флагом думаю можно и у коммунистов немного электората оторвать. Эмблема крупная, во весь флаг, как солн-це у Японии. Такому флагу и японцам не грех позавидовать, если только до харакири не дойдёт. Банан только, между Киви, зелёный как и Киви. Краски жёлтой не нашёл. Но это думаю ни-чего, мы бы потом его на Съезде после выборов в жёлтый пе-реутвердили. Надо ведь Партию и после выборов чем-то за-нять. А без прицела в будущее, тоже никак нельзя.
ФСБ правда придралась: «Кто это – говорит – яйца зелёные на флаге нарисовал?»
Но я им достойно отвечаю («имидж» у меня такой): «Сами Вы – говорю я – «яйца», а это не яйца, а национальный, любимый и уважаемый в народе Киви».
- Ах, - говорит, кто-то в «лычках» - КиВиН, так это ты из КэВэ-эНа сюда приехал перед нами выступать? – и продолжает с издёвочкой – А клюв почему у твоего КиВиНа висит и тоже зе-лёный?
- Это не клюв – отвечаю я достойно, но уже с дрожью, - а Ба-нан… - а сам смотрю, как тот зеленеет, не хуже моего банана, и для убедительности добавляю – это Египетский банан, а на Вас я…- (тут и меня почему-то и того с издевательскими лыч-ками схватили, иначе бы мы сцепились)…буду жаловаться – успел выкрикнуть я – в ООН самому Ярафату!
Тут-то и началась вся волокита. И каюсь, ребята меня об этом предупреждали.
«Это такая волокита – предупреждали они – не приведи Госпо-ди! И тебе волокиты не избежать».
В общем, устроили мне и «бурю в пустыне» и «Египетские но-чи», и «самого Ярафата» показали. Да и полы мной вытерли лучше всякого «Сименса». Но я жаловаться не стал, нельзя те-рять «имидж». Я только на другой день, когда от них ушёл, по-дал в суд на пятьсот миллионов. ФСБ богатая, так что думаю, за этим «не заржавеет». Но и они, гады, своё дело сделали: с этими волокитами, я так и не успел в Центризбирком.
Ну, что ещё сказать? Первый блин – комом, но и попытка – не пытка.
А народ всё-таки за меня голосовал.
- Так какой – спрашивали у меня – номер твоей партии в спи-сках? Мы только за тебя, милый, будем голосовать.
И я достойно, шмыгая, ещё распухшим от всяких волокит, но-сом, отвечал: «А номер нашей партии, милые вы мои, самый последний, в квадратике, где написано – «против всех кандида-тов. Голосуя за этот квадратик, знайте, что вы голосуете за на-шу Партию. Кому трудно будет запомнить, вспомните Сталин-град 43-го, и что было после. Вспомните, что о народе всегда вспоминают в последнюю очередь, и нашу с вами Партию в списках поставили, тоже на самое распоследнее место.
      
   P.S.    Специально, я потом проверил: «квадратик, что «про-тив всех кандидатов» успешно, без всяких усилий, с большим «запасом» преодолел планку пятипроцентного барьера, а вме-сте с «Гуляй Россия», выступая одним блоком, МуДеРоссы за-няли бы ведущее место в Госдуме. Что мы и собираемся сде-лать на следующих выборах. А это мы пока просто так – только ПРИСТРЕЛИВАЛИСЬ.
 


               О журналистах и о Средствах Массовой Информации.

             Ну, что господа журналисты, шелкопёры, папарацци?
Если быть честным, пора и о вас замолвить слово. Ведь вы как никак были тоже немаловажными героями нашего Пикета. Ведь это с вашей подачи мы освещались, как сборище лентяев и ло-дырей. Что бы вы делали без нас, бедные? Кто бы вам нама-зывал хлеб на масло? С вашей помощью, родимые, и наш Пи-кет был малочисленным, вернее малочисленнее, хотя вы и старались часто снимать из-за углов, кустов, а то и с противо-положных сторон улиц. Да, конечно, по мере своих сил и воз-можностей, по ряду обстоятельств и стечению времени, вы как могли и насколько могли, старались быть или казаться объек-тивными и независимыми. Ведь в стране, как-никак был «небы-валый подъём», Е.Б.Н. – он же Ельцин, имел рейтинг со своей имиджмейкершей и своей дочкой, выше некуда, а рубль был до того твёрд и стабилен, что на нём можно было начинать чека-нить (и во веки веков) улыбающееся и даже смеющееся личико первого киндерсюрпризика – Кириенко. Сама объективность требовала, что в такую эпоху «небывалого подъёма», подъёма эпохального (а что за эпоха без эпохальности?) не может, не должно быть недовольных тружеников, с какими-то своими бе-дами, но могут быть (если они всё-таки недовольны) только трутни, лодыри и пьяницы. Уж как хорошо выглядела сама Ха-камада кормящаяся с Воркутинской тундры и Заполярья гри-бами и ягодами. А Борис Немцов? С постоянной завидностью уверяющий всех, что:
«Я другой, такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек».

Конечно же, по объективному, вам господа-журналисты, шел-копёры, пиарщики было не сладко, хотя вы и сладко ели из своих правительственных кормушек. Вы, бедные, всё объек-тивно освещали, даже в инфракрасных лучах, а вас какие-то нехорошие и неизвестные дяди в редакциях и в студиях реза-ли, сокращали и монтировали.
«Клуб на улице Нагорной –
стал общественной уборной,
Наш родной Центральный рынок –
стал похож на грязный склад,

Как пел когда-то Владимир Высоцкий.
Что вы могли сделать? Получалось, что вы не виноваты.
Вы честно, своими интервью, пытали у шахтёров и старались понять своими извилинами, что такое «задержанные» и «замо-роженные» зарплаты. Конечно, вам трудно давалась арифме-тика про какие-то там рубли, когда вы умели считать деньги только в «У.Е.» и в долларах. Но вы ведь пытались считать. Вы совершенно искренно изображали изумление расспрашивая нас, что, если нам не платят зарплату, то почему мы до сих пор не ушли из шахт и не занялись другим трудом: собиранием грибов и ягод, или той же журналистикой? И уж совсем вы не могли осилить своим разумом, что вообще, при таких условиях, люди делают в Воркуте и, даже за Полярным Кругом, когда в России ещё столько тёплых и малообжитых мест, где любая, даже сухая, воткнутая в землю, палка идёт в рост и даёт пло-ды?
Да, вы скрупулёзно, профессионально, часто переснимая одну и ту же сценку по несколько раз, с разных точек, и даже с необ-ходимой подсветкой, для более чёткой и красивой картинки, фиксировали на Пикете, то как по пояс раздетая и под краном автоцистерны, за неимением душа, моется шахтёрка-пикетчица, то чьи-нибудь стоптанные старые туфли лежащие у входа в палатку, то подстрижку шахтёра «под Котовского», в нашей импровизированной парикмахерской «Без гроша». Вы старались фиксировать только быт Пикета, причём старались освещать так, чтобы и быт, был похож не на быт, а скорее на бытовуху. Пикетчиков вы старались изображать, не менее как деградирующее скопище с одними животными и потребитель-скими инстинктами. Что ж, в вашем так навязчиво культивируе-мом и рекламируемом обществе ПОТРЕБИТЕЛЕЙ, и на том СПАСИБО. Конечно, вам совсем невозможно было заметить, что, кроме игр в карты и в домино, шахтёры играли и в шахма-ты, и даже проводили шахматный турнир, занимались бегом и спортивными упражнениями на стадионе «Красная Пресня», проводили дискуссии и семинары со многими политическими деятелями и профессорами различных социологических и эко-номических наук. Устанавливали контакты для связи с другими регионами России, для расширения Рабочего Движения и со-лидарных действий, во имя народной демократии (не путать с вашей дерьмократией) и рабочего самоуправления.
17 августа 1998 года произошёл обвал, дефолт, и как там ещё назвать, нашего любимого «деревянного» рубля.
Ещё 15-го августа ваши СМИ на всю страну рекламировали улыбающегося душку – Кириенко, уверявшего весь народ, чуть ли не с клятвой на Библии, о фундаментальной твёрдости на-шего Российского рубля.
Ну что ж, «Киндерсюрприз» сделал свою работу, на которую и был назначен. Можно подумать, что шахтёры не знали и не до-гадывались о предстоящем дефолте. Знали. Но мы приезжали в Москву не для «выколачивания» своих денег. Мы знали, что так, или иначе, любой буржуй, прежде чем отдать свои долги рабочим, постарается обязательно их «уничтожить» и обесце-нить, через такие инструменты, как инфляции, девальвации и прочие дефолты. Мы знали, что наши, и нам задержанные зар-платы, так или иначе, ещё до выдачи нам, превратятся в ничто. Но мы в Москве собрались и стояли за тем, чтобы враги, пре-датели и разрушители нашей страны, как минимум ушли в от-ставку. Сразу же после объявления дефолта 17-го августа…
Но, впрочем о этом, о чём старательно замалчивали наши не-зависимые журналисты и СМИ, лучше продолжить в следую-щей главке.



                Похороны Гаранта.

             Да, так оно и было. Сразу же после объявления дефол-та 17-го августа, примерно в восьми метрах от моего Уральско-го жилища, и примерно в пятидесяти или в ста метрах, перед Домом Правительства символически и торжественно был похо-ронен Гарант наших прав и первый Президент России – Ельцин Борис Николаевич.
Это происходило следующим образом. Группа пикетчиков, найдя подходящей величины осиновый кол, принесла его в ла-герь и принялась старательно вколачивать его в землю. К вби-тому колу скотчем была примотана осиновая же перекладина. И на этом закончилось изготовление креста. Стоящие в наряде, и оцепляющие Пикет милиционеры ни о чём не догадывались и безучастно наблюдали за действиями этой группы, резонно предполагая, что пикетчики на этом месте сооружают какое-нибудь новое палаточное жилище. Но, далее, притупив бди-тельность наблюдающих за пикетом милиционеров, действия пикетчиков стали развиваться почти стремительно. Заслоняя собой место действия от посторонних взглядов, к кресту была приколочена фанерная табличка с нарисованной на ней крас-ной краской сионистской звездой и с такой же красной и круп-ной надписью под ней: ЕЛЬЦИН Б.Н. Почти тут же подошла ещё большая группа пикетчиков, которая вытряхнула перед крестом свои полные карманы набитые землёй, принесённой из близлежащего парка. Землю быстро разгладили руками для придания нужной формы и, могила Ельцина Б.Н. была готова. Вместо венков, могилу украсили несколько брошенных на мо-гилу пустых бутылок из-под водки. Пикетчики быстро разо-шлись, а перед взором десятков милиционеров, десятков теле и радиожурналистов, перед сотнями пикетчиков, москвичей и москвичек, перед взором всего Дома Правительства, возникло новое символическое захоронение – могила первого Президен-та России. Самое интересное, что иностранные журналисты, которых на нашем Пикете тоже было «под завязку», с самым недвусмысленным видом воспринимали могилу за настоящую. С изумлением и ужасом от увиденной на этом месте и перед собой могилы, с расширившимися от страха глазами, они почти полностью забывали то немногое, что знали по-русски. Больше всего их пугало, почему могила Президента такая неухоженная.

            Через час после процедуры захоронения, мы опять бы-ли окружены (стоящими в определённых и малозаметных мес-тах) машинами с ОМОНом, а Пикет покинули практически все, кроме самих пикетчиков. В который раз, уж и не помню, опять началось «Великое противостояние» Пикета с ОМОНом. Через три часа гнетущего напряжения, кто-то из дружелюбно к нам настроенных милиционеров предупредил нас, что ОМОНовцы уже начинают «прикладываться к бутылке» и их почему-то больше всего бесит, даже не сама могила Ельцина, а нарисо-ванная нами на табличке Сионистская Звезда, которую (от гре-ха подальше) лучше всё-таки убрать. Сионистскую звезду нам пришлось залепить фотографией самого Ельцина Б.Н. из ка-кой-то газетной вырезки. К позднему вечеру напряжение спало, а могила осталась стоять напротив Дома Правительства.
             Удивительным образом, от нашего Уральского поли-этиленового укрытия-жилища, могила Б.Н. Ельцина располага-лась, как я уже отмечал, примерно в восьми от нас метрах. И примерно точно на таком же расстоянии от нашего жилья раз-мещались восемь штук, любезно предоставленных нам М.Ю. Лужковым (мэр г. Москвы), биотуалетов. Получилось так, что Уральское жильё, Лужковские биотуалеты и могила Б.Н. Ель-цина составили собой, чуть ли не равносторонний треугольник.
Может кто-нибудь из журналистов увидит здесь и сможет рас-шифровать какие-нибудь кабуллистические знаки и магические связи, пусть попробует, но сразу предупреждаю, что я к этому не причастен. Может быть, здесь «съехался» опять какой-нибудь ПАРАД ПЛАНЕТ, которые съезжаются на свои парады всё чаще и чаще, и почему-то все их ПАРАДЫ валятся всей тя-жестью, именно на голову нашей многострадальной Родины. Поневоле становится досадно за наших бестолковых журнали-стов не умеющих читать магические знаки, чтобы предвидить будущее, хотя бы на час. От назойливости некоторых бестол-ковых журналистов приходилось уходить в Лужковский туалет. На двери одного туалета изнутри фломастером была сделана лаконичная надпись: «Господа шахтёры! Срите аккуратно, не засрите объектив камеры. С уважением ФСБ». В другом туале-те, тоже изнутри на двери, но другим фломастером какая-то бескорыстная ЛЕДИ предлагала господам – шахтёрам ИНТИМ-УСЛУГИ – БЕСПЛАТНО!!! Указывался номер телефона и имя этой ЛЕДИ. За неимением телефона, по нему естественно, ни-кто и не звонил. Никто не звонил и Лужкову с благодарностью за его биотуалеты стоящие на Нашем пикете. Но сказать спа-сибо ему всё-таки было можно, так как больше по всей Москве бесплатных биотуалетов я не видел. Наши на Пикете БЕСПЛАТНЫЕ БИОТУАЛЕТЫ удивляли даже приходящих к нам в поддержку москвичей и москвичек. Спасибо. Всё-таки это напоминало о Прошлом, когда все общественные уборные бы-ли бесплатными.
С девятнадцатого по двадцать первое августа на Горбатом мосту «демократы» проводили Свой Праздник «Победы над то-талитарным коммунистическим режимом». В празднике участ-вовало примерно пять – семь старушек и старичков, которые из года в год, за плату (в 1998-ом году за 100 рублей) пляшут и как могут изображают радость на своих лицах, в этот их, уже давно никому непонятный праздник. За сто, а то и более метров, со стороны, за ними наблюдают два, изредка три молодых «демо-крата», которые следят, чтобы старички «трудились честно» и плясали в этот их праздник, как и положено – на все 100 руб-лей. Эти молодые «демократы» и рассчитываются со старич-ками за свой праздник деньгами. Но, как говорилось в одном известном Советском фильме: «У них своя свадьба, а у нас своя свадьба». К нам на пикет эти «демократы» занесли на-верное полведра значков посвящённых этой дате. На значках был изображён Российский триколорный флаг, а сбоку стояла дата: «19 – 21 август 1991 год». Пикетчики с радостью разо-брали эти значки, к не меньшей радости младодемократов, но тут же отнесли эти значки и побросали их на могилу Ельцина. Часть значков пошла на украшение чучела Президента и днём и ночью валяющегося без присмотра на Горбатом мосту. Кто-то из пикетчиков украсил значками ширинки своих брюк. Пикетчи-цы украсили свои брюки значками со стороны, где брюки плот-но обтягивали зад своих хозяек. Праздник у дерьмократов  явно не получился. Примерно двадцать минут, перед десятками те-лекамер, пятеро старичков плясали, прыгали и изображали, что: «Жить стало лучше, жить стало веселей». Но все их выму-ченные пляски и такая же вымученная радость, представляли собой жалкое зрелище. «отработав своё» перед телекамерами, вскоре с пикета они спешно и ретировались. На нашем Пикете им было и страшно и неуютно. А страшно им было потому, что могло быть и хуже. Вечером, с помощью монтажа и циничного мастерства, все центральные СМИ, хотя и не без трудности по-казывали этот «буйный по страсти и весёлости» праздник из пяти старичков. Могилу Ельцина «демократы» так и не посети-ли. Пришлось пикетчикам самим украсить её дополнительно железнодорожными венками, сделанными из рельсов от дет-ских игрушечных железных дорог. Детское игрушечное желез-нодорожное полотно пролегло и вокруг всей могилы. По части этой дороги, вокруг могилы, даже пробовал ездить игрушечный паровозик. А на могиле, кем-то выложенная из «демократиче-ских» значков, опять стала красоваться большая сионистская звезда.
Двадцать второго августа я познакомился с ирландскими жур-налистами. Я проверил их паспорта, показал им наш Пикет и продемонстрировал им своё искусство работы гидом со знани-ем английского языка. Моё знание Английского, конечно же, скорее комично, нежели трагично, но с помощью жестов, мы довольно сносно понимали друг друга. Конечно же, после про-верки документов, я, как полагается любому представителю Великодержавной России, представился (без всякого умысла к каламбуру)
- Ха уду ю ду – сказал я – май нейм из Юрий.
- О – о – о! – закивали они головами, и тоже представились.
На этом, как оказалось, мой английский словарный запас, почти весь исчерпался. Следующие свои фразы мне приходилось дополнять жестами.
- «Битлз» – гуд! «Ролингстоунз» - гуд! «Гренберрис» - гуд! - ска-зал я и ирландцы меня прекрасно поняли.                Сами они тоже восхищались и «ролинстоунз» и «Гренберрис». Про «Битлз» ирландцы правда были совсем другого мнения и тоже, где жестами, где мимикой объяснили мне, что: «Битлз» - ФУ – У –У!».
То есть, по-русски: «Фу!», но с ирландской гримасой отвраще-ния на лице. Но мы уже находились в центре Пикета.
- Май хауз – показал я рукой ирландцам на свой полиэтилено-вый барак. По боку плёнки еле проглядывала полустёршаяся надпись: «УРАЛ».
- Уайт Хауз – показал я рукой ирландцам на Дом Правительст-ва.
Белый Дом действительно был Белым, а не Чёрным, как в ок-тябре 1993-го года.
- Некрополь Президент оф Россия – пришлось объяснить мне ирландцам, когда они встали как вкопанные перед увиденной вдруг могилой. Но они продолжали стоять, как в трансе, и, ви-димо совершенно ничего не понимая. Вокруг продолжала идти жизнь пикетчиков. Всё на Пикете двигалось и жило, кроме этой, одиноко торчащей на пути, могилы с набросанными на неё значками, пустыми бутылками и пластмассовыми венками из поломанных игрушечных рельсов.
- Лэст хауз Президент оф Раша – пришлось дополнить мне всё ещё казалось ничего не понимающим ирландцам.
Только тут до них, наконец-то, дошло что всё это перед ними означает и они разразились одобрительными возгласами. По-сле посещения ирландцами могилы, я провёл их на Горбатый мост, где они могли лицезреть уже само чучело первого Прези-дента России. То, что это лежащее на рельсах чучело - прези-дент России, мне уже можно было ирландцам не объяснять. Журналисты из Ирландии, не в пример Российским журнали-стам, довольно хорошо поняли, для чего здесь и с какими це-лями стоит Шахтёрский Пикет. Ирландцы прекрасно поняли, что никакие «мани – мани» шахтёров не интересовали. Они прекрасно поняли, что сам я «ай эм воке», но знаю и про их ос-вободительную борьбу в Белфасте И в Ольстере. Они пре-красно поняли, что рабочие России своё рабочее Красное Зна-мя не уронили, да и не собираются ронять. Примерно так Ир-ландцы восприняли наш Пикет. Мы, даже немного поговорили о их «Квинледи» и о их «Квин», но так как Королева большого участия в нашем пикете не принимала, то на этом, я о ней и за-кончу. Несомненным фактом остаётся то, что ирландским жур-налистам будет что рассказать на Родине, по приезду домой.
Ну, а теперь, всё же хочется вернуться к предыдущей главе и закончить разговор о журналистах и о Средствах Массовой Информации. О первом же президенте Российской Федерации, написано и без меня уже достаточно много, и даже более све-дущими авторами. Продолжу же я рассказом о том как мне встретился один «честный» журналист из «Московского комсо-мольца».
Этот «комсомолец» уже почти час околачивался на пикете, но до сих пор по-видимому не выполнил своего редакторского за-дания. Пикетчики, как только узнав, что он из «Московского комсомольца», тут же начинали обходить последнего стороной. Видимо у пикетчиков «срабатывал» просто человеческий (да и животный тоже) инстинкт обходить любую заразу, особенно малоизвестную (чума, холера, журналисты ит.д., и т.п.) сторо-ной. Разговорившись со мной, а я узнав, что он из «Комсо-мольца», тоже уже собирался уходить, «комсомолец» стал кля-сться мне, что не все журналисты продажны, и даже в плохих изданиях, как «Московский комсомолец» встречаются честные журналисты. Так я познакомился с честным журналистом из «Московского комсомольца».
- Ладно – согласился я с честным «комсомольцем» - давай по-говорим, всё равно тебе задание надо выполнять. Диктофон то будешь доставать, или пусть в сумке лежит?
- Да, диктофон есть, но он выключен – стал оправдываться «честный».
Журналист стал вытаскивать из дорожной сумки диктофон, а я закурил сигарету и стал собираться с мыслями.
- Только чур, - сказал я журналисту – меня старайся не переби-вать, а то я собьюсь с мысли, и пиши пропало. А позже я отвечу на все твои вопросы.
Так и договорились. Журналист перемотал плёнку в диктофоне на начало, а я, делая редкие затяжки сигаретой, стал объяс-нять журналисту ( и на диктофон естественно) позицию, с кото-рой я стою на этом пикете, и почему пикетчики, так неохотно общаются со свободолюбивыми и независимыми Средствами Массовой Информации. Двадцать минут примерно я проводил только вводную часть к разговору – своеобразный экскурс в ис-торию, с объяснением становления и эволюции человеческого общества от первобытно-общинного строя и до наших «демо-кратических» дней.
- И конечно – объяснял я – неприятие журналистской братии, как ОБСЛУЖИВАЮЩЕЙ господствующую власть, какой бы она не являлась, складывалось веками, если не тысячелетиями. Все мы знаем и Ветхий и Новый Заветы, знаем Моральный ко-декс строителя коммунизма, знаем и летописца Нестора и «Слово о полку Игореве», знаем и «Плюрализм» с «Гласно-стью». Но Историю всё равно не переделаешь журналистскими перьями, в угоду Власть Имущих. Так История практически давно забыла «честного» Владислава Листьева, но помнит не опубликовавшего при жизни ни строчки Владимира Высоцкого. История давно практически забыла первого и последнего пре-зидента СССР М.С. Горбачёва, которому, ещё совсем недавно, весь Земной шар в счастливом исступлении кричал: «Горби, Горби!!!» и плясал Ламбаду. Но та же Историческая Память бу-дет сотни лет, а то и тысячелетия помнить имя В.И. Ленина, хо-тя журналисты и стараются втоптать его Имя в грязь. Помнит История и имя раба Спартака, хотя в своё время, его имя за-прещалось произносить вслух. Современные буржуи, даже часто «болеют» за футбольную команду с его именем, хотя са-мо имя «Спартак», должно вызывать у них неприятные ассо-циации. История, как бы её не линчевали журналисты, не под-даётся их журналистским, как сейчас модно говорить «поняти-ям» и прочим их «честным» исправлениям, но сама определяет кому быть Мёртвым уже при Жизни, а кому оставаться Живым и после Смерти. К сожалению, Класс, Каста или Ассоциация, или даже Интеллигентная Прослойка «подавшаяся» в журна-листику, не имеет иммунитета, чтобы оставаться Живыми при Жизни. Я даже не говорю, о их участи после смерти. Природа, и сама по себе, и человеческого сообщества внимательно и строго следит за своими биологическими видами. Мне уготова-на своя ниша, а журналистской братии уготована также своя ниша. Я не могу обижаться на «честных» журналистов прислу-живающих Власти, как не могу обижаться на пауков или мух, ведь они тоже делают и что-то полезное, занимая, каждый свою нишу.
- Занятная позиция – вставил журналист.
- Но – продолжал я – прошу не перебивать, есть такое в приро-де животное, как Глист, которое преимущественно живёт в      Ж . пе и редко выходит наружу, потому что в ж . пе тепло, влажно, сытно и ничего не надо делать. Глист живёт полностью потребительской жизнью и причём при полном изобилии, почти также, как наши «Избранники на полном государственном обеспечении», и почти также, как наша журналистская братия любит представлять себе ( «в натуре», «по понятиям») Комму-низм. Ну и что будет, если какой-нибудь Глист вдруг вылезет из
ж . пы и увидит Солнце? А будет то, что Глисту, скорее всего, будет холодно и неуютно, и он постарается быстро улезть на-зад в ж . пу, где тепло и сытно. Сможет ли Глист рассказать, хотя бы своим собратьям, о увиденном? Он сможет только кон-статировать вполне очевиднейший факт, что под Солнцем и холодно, и сухо, и голодно, а вот в ж . пе несравненно теплее, влажнее и сытнее. И начнёт с удвоенной энергией, сочинять Опусы и Дифирамбы в честь Ж . ПЫ, ЕВРОПЫ, и как своей На-талии подарит он Фекалии. Разве не так?
Вот точно также и журналисты, даже честные, хотя и хотят на-писать что-то о Солнце, также как и Глисты не смогут этого сделать, потому что это не их ниша. Журналисты, кормящиеся от Власти, живут совсем в другой среде, где Тепло, Влажно и Сытно. Про эту свою среду с кучкой паразитирующих потреби-телей, и называемой в народе Дерьмократией, они в основном, и пишут ярко, талантливо, гениально, «смачно» и «прикольно». Пусть в Ж . ПЕ и темно, что им до этого, ведь они без глаз это-го не замечают. Про ж . пу же и все сопутствующие ж . пе экс-крименты, журналистам надо воздать должное, воспевают они её не только гениальнейшее, но и аппетитнейше, по единодуш-ному мнению таких же Глистов. Мнение, конечно же, выдаётся как Общественное. Достаточно беглого взгляда на производи-мые вашей братией «труды»: телепередачи «За стеклом», «Большая стирка», «Про это», «Принцип Домино», «Окна» и десятки других, достаточно, такого же беглого взгляда на вит-рину любого киоска, так называемой «Роспечати», где с десят-ков обложек, почти всех газет и журналов, красуются ж . пы в разных позах, а именитые журналисты со слюноотделением смакуют, культивируют и рекламируют, как Норму Жизни и как Самое Прекрасное: анальный и оральный секс, зоофилию, пе-дофилию и прочую некрофилию, где смакуется пьянство, нар-комания, токсикомания как признак достойный и свойственный творческой БОГЕМЕ, где Подлость, Трусость и Предательство Ближнего Своего трактуется, как признак необходимый для ус-пешной Карьеры и достойный пример для подражания осталь-ным «Лохам» - одного этого достаточно, чтобы к журналистам, и даже к «честным» вырабатывалось не то, чтобы отвращение, (отвращения для них конечно же мало) но скажем так, что к журналистам, по самой человеческой (а не паразитической) Природе, вырабатывается НЕАДЕКВАТНОЕ до блевотины ОТНОШЕНИЕ.                Но обижаться на журналистов не имеет никакого смысла.
Ведь не обижаются же на человека глисты, когда человек вме-сте с калом их время от времени выс – и – рает, или говоря, вашим красивым журналистским языком, которым вы так люби-те вылизывать гениталии, - «испражняет».
- Ну, а теперь я готов ответить на все твои вопросы – закончил я своё предисловие и приготовился слушать честного журнали-ста. Но, журналист, сделав (изобразив на лице) удручённый вид, молчал. Плёнка в его диктофоне была записана до конца. Он сухо и несколько обиженно попрощался со мной и пошёл с Пикета. Больше его на Пикете я не видел, хотя он и обещал зайти в другой раз.
Спустя год, после описываемых событий, каким-то журнали-стом, вполне талантливо (ведь наши «демократические» жур-налисты все талантливы) в радиоэфире прозвучала совсем другая история, но с примерами из жизни глистов, почти полно-стью соответствующая моему изложению.
Значит плёнка не пропала даром, и возможно ещё один «чест-ный» журналист намазал «себе на хлеб насущный» толстым слоем масла. Извиняюсь за вписанное «масло», конечно же не масла, а ВАШИХ и ВАМИ так обожаемых, ведь вы привыкли к деликатесам – ФЕКАЛИЙ.



                О Службе Безопасности Пикета.

            Как я уже не раз упоминал, за Пикетом постоянно (и днём и ночью) следило по два, а то и три наряда милиции. При-мерно по десять человек ночью, и до двадцати – тридцати че-ловек в дневное время. Как только на Пикете возникало какое-либо оживление или какое незапланированное действие (как-то Суд над президентом РФ и приведение приговора в исполне-ние – повешение Чучела, а позже, в день дефолта, за два дня до праздника «победившей демократии – 19 августа, устройст-во, здесь же перед Домом Правительства, могилы первого пре-зидента с Осиновым Крестом), на наш Пикет, видимо тоже для «охраны» подбрасывали по две, а то и три грузовых машины с полусотней, а то и сотней экипированных, как для «зачистки в Чечне» ОМОНовцев. В это время, обычно и милиция не на шутку от такой «заботы» волновалась, ведь в случае «наведе-ния порядка» Московская милиция давно была, по крайней ме-ре морально, на стороне Пикетчиков. Это уже начинало пони-мать и Начальство Московской милиции. Собственно поэтому отдельные наряды милиции за которыми было замечено «ло-яльное» отношение к нам, к пикетчикам, порой снимались без всякой видимой причины от дежурства на Пикете и заменялись другими милицейскими нарядами, которые несли службу, глядя уже на нас пикетчиков, как на каких-нибудь «политзаключён-ных». Но в этой главке я хочу рассказать не о доблестных «ры-царях правопорядка» а о собственной службе пикетчиков по охране своего лагеря. В службе безопасности Пикета было на-значено примерно десять человек на постоянной основе, в ос-новном шахтёров из Воркуты, и дополнительно к ним примерно ещё десять человек попеременно назначались из шахтёров от других регионов. От нашей Челябинской группы в отдельные дни, тоже по одному, два, а то и по три человека были заняты несением этого дежурства по охране Пикета. Я тоже был в де-журстве по охране Пикета в разное время, наверное пять раз днём, и также не менее пяти раз ночью. Хочется сказать, что в целом Служба безопасности со своей работой справлялась. Если бы не досадные, хотя и редкие, огрехи со стороны посто-янно назначенной группы. Впервые небольшую досаду, хотя я её и не стал высказывать вслух, во мне вызвало сообщение от Юрия Смирнова (входящего в Координационный Совет), что группа постоянно назначенная в охрану требует себе «доплаты за ночное дежурство». Как вы уже знаете, из собранных Моск-вичами для Пикета денег, на личные нужды каждому шахтёру-пикетчику один раз в неделю, выдавалось 140 рублей, то есть по 20 рублей за день. Только в середине августа, средств по-чему-то собиралось меньше, и в течение двух недель пикетчи-кам раздавалось по 70 рублей за неделю. О «доплате за ноч-ное дежурство» постоянно назначенная группа Воркутинских шахтёров заявила в середине июля месяца, и действительно в последующие две или три недели вместо 140 рублей, стала получать по 210 рублей на брата. Правда с началом августа, за неимением средств, эта «доплата за ночное дежурство» сошла на нет. Может быть для кого-то она и сохранялась. Я про это не знаю. Часто дежуривший по охране в августе, а также и по но-чам, я ни о какой доплате не слышал. Кроме того, две недели в августе, и все пикетчики получали вместо 140 по 70 рублей. Но даже не этот «денежный интерес» вызвал во мне досаду. В конце концов все мы были здесь ради разрешения главной за-дачи: отставки Президента и Правительства. А именно во мне вызвала досаду, сама постановка ими этого вопроса «о допла-те», как постановке себя в разряд «особых привилегированных пикетчиков». Ведь это, по моему мнению, равносильно тому, как если бы рабочие отстаивающие свои права и находящиеся по одну сторону баррикады, стали бы в деньгах определять свою революционную стоимость. И назначили бы например: строителям баррикады одну цену, стреляющим с баррикады – другую, а знаменосцам – третью цену. Вот это и вызвало во мне досаду, что даже на Горбатом мосту Координационным Советом предпринимались попытки к внедрению на Пикете буржуазных товарно-денежных отношений. За свою «особую миссию» и «руководящую роль» на Пикете «доплату» имели и все члены Координационного Совета. Но бог с ними, и с «доп-латами», и с «особыми миссиями» и «полномочиями», которых не имели остальные пикетчики, но которые и являлись, как до-казало время, истинными борцами в выполнении главной зада-чи. Дело в том, что постоянно назначенные в группу службы безопасности – «привилегированные» пикетчики со временем, к сожалению, всё слабее и слабее выполняли свои собствен-ные обязанности. Конечно, они лучше знали, почти все мили-цейские «наряды» дежурившие на Пикете, и с которыми можно было ничего не опасаться, а от которых, наоборот, можно было ожидать каких-либо мелких подвохов и пакостей. Но это-то по-стоянно назначенную из пикетчиков службу безопасности и расхолаживало. В отдельные дни фактически, да и с полной ответственностью, несли дежурство по охране и порядку на Пикете именно те пикетчики, которые несли дежурство не по-стоянно, а назначаемые на определённый день или ночь, старшими групп из различных регионов. Они меньше знали, от кого  ждать подвоха, или наоборот не  ждать, и поэтому в лю-бой момент за охраной лагеря следили строго. Вспоминается один случай, когда мне самому пришлось указывать несколько раз Службе безопасности на усиление бдительности. Это был один из немногих жарких июльских дней, когда на Пикете кроме пикетчиков было особенно много народа. В такое время сле-дить за порядком в Пикете было конечно не просто. Здесь были сотни москвичей, сотни людей от различных религиозных, на-ционалистических, коммунистических и прочих Партий и Дви-жений, десятки прорицателей и кликуш, и также десятки, если и не вся сотня, различных радио и тележурналистов со всего Земного Шара. Уже закончилась «дневная смена» стучания касками и я свободно общался (т.е. слушал, стараясь как мож-но меньше говорить самому) с поддерживающими нас москви-чами. И тут я замечаю чуть ли не в центре Пикета, «превелико-лепнейшую» девицу, которая из своей женской, на длинном ремне, сумки достаёт бутылку водки с этикеткой «Столичная» и высоко подняв ту над головой начинает пить эту «водку» из горлышка. Заметив проходившего дежурного по охране я тут же сообщил ему о этой девице, и вдвоём мы вежливо выпро-водили её с Пикета. Она слабо сопротивлялась, разыгрывая роль пьяной и уверяя, что пришла нам помогать, а мы уводили её с Пикета, стараясь, чтоб её меньше качало из стороны в сторону. Наконец мы увели её на Дружниковскую улицу. Стран-ным образом, уже чуть не забыв про этот инцидент, буквально через десять минут, после того как она была выведена с терри-тории Пикета, я увидел её вновь, опять с той же бутылкой, и опять на том же, чуть не в центре Пикета, месте. Мне пишлось сбегать до палатки, где проживала группа постоянно занимаю-щаяся вопросами охраны и сказать им, что на Пикете появи-лась Провокаторша. Второй раз эту девицу выпроваживали уже четверо охранников-пикетчиков. Я наблюдал за этой сценой со стороны, удивляясь про себя «спортивным возможностям» этой якобы пьяной девицы. Ведь выпроваживали её с одной стороны Пикета, а появлялась она на Пикете явно с другой стороны, но для этого ей надо было не много, не мало, как обежать вокруг весь стадион «Асмарал». Самым подозритель-нейшим образом, её не замечала и вся многочисленная мили-ция в основном и дежурившая вдоль дороги, через которую торча высилось недостроенное новое здание Американского Посольства. Ведь именно с той стороны она и появлялась на Пикете. В третий раз я её обнаружил через пятнадцать минут, после её второго выпровождения с Пикета. Именно благодаря своей настойчивости в выполнении своей задачи по очерни-тельству Пикета, она несомненно «вошла», по крайней мере пыталась войти в Историю Пикета. И как сами видите, хотя её роль из-за своей пакостности была ничтожна, мне приходится писать и о ней, и значит волей-неволей и она стала как мини-мум «героиней» моей книги. Итак, в третий раз я её обнаружил «скромно возлежащей» на травке, почти на краю нашего Пике-та со стороны Дружниковской улицы со столь же скромно за-дранной в небо и лежащей на парапете-оградке ногой. Внеш-ность, как и весь «прикид» у этой девицы были, как вы уже знаете, превеликолепнейшие: открытая полупрозрачная блузка и чёрная кожаная (или под «кожу») мини-юбка, через плечо у девицы была такая же чёрная кожаная, на длинном ремне, средних размеров дамская сумка-косметичка. В третий раз впрочем «героиня» вовсю демонстрировала и своё нижнее бе-льё в виде тонких ажурных плавок и подтяжек от пояса. Пока-зать себя во всей своей красе «героиня» явно умела и смело могла бы претендовать на размещение своей фотографии на обложке любого с миллионными тиражами журнала вроде «Спид-инфо», так горячо почитаемого, разглядываемого и чи-таемого нашими свободолюбивыми «демократами». Рядом с девицей лежала та же недопитая бутылка «Столичной». Ни от бутылки, ни от девицы спиртным не пахло, но увидев такую жи-вописную картину, я пожалел, что не захватил с собой фотоап-парата. Снимок бы получился не хуже, чем у любого другого «папарацци», постоянно снимающих нас на свои фото и ведео-камеры. Следует признать, что эта, ни в одном глазу не пьяная девица, скорее всего, возможно была даже сотрудницей тех же демократических СМИ. Но она так старательно разыгрывала роль «пьяной проститутки с Тверского бульвара, помогающей шахтёрам-пикетчикам», что на самом деле про неё можно было сказать: «вжилась в образ». Мне в третий раз пришлось рас-сказать об этой красавице, дежурным по охране. Дежурные в третий раз выпроводили её с Пикета, дав ей на прощанье, но только так чтоб никто не видел, ласкового но увесистого пинка под задницу. Бутылку у девицы дежурные отобрали, вылили содержимое (там действительно была вода), и выбросили. Я стал внимательно следить за Пикетом, с какой стороны девица вновь попытается пробраться на Пикет, и не обманулся в своих ожиданиях. В четвёртый раз девица пыталась пройти на Пикет уже со стороны Дружниковской улицы, некоторое время отси-девшись в кабине машины-автоцистерны, которая привозила к нам на Пикет воду. Дежурные по охране тоже уже были на чеку и как только девица вновь приблизилась к Пикету, за «белы ру-ченьки» охранникам-пикетчикам опять пришлось провожать её по Дружниковской улице не менее, чем за четыреста метров, где ей на прощанье дали по её прелестной попке ещё несколь-ко пинков не такого ласкового, как в первый раз, но гораздо бо-лее увесистых и убедительных.
Ни пьяные, ни подвыпившие, напрашивающиеся к нам в «по-мощники» на территорию Пикета ни Охраной, ни рядовыми пи-кетчиками не допускались. Некоторые из этих подвыпивших, правда, ещё пытались «рисоваться» перед Пикетом, но мы им честно объясняли, что если они тут же не уйдут, мы будем вы-нуждены привлечь для их ухода рядом с нами же находящуюся милицию.
Как-то я даже разговорился во время ночного дежурства с од-ним милиционером. Меня удивило, как спокойно московская милиция относится к подвыпившим и даже пьяным горожанам. Гуляя по столице я не один раз видел, то тут, то там валяюще-гося пьяного, порой в дневное время и прямо у всех на виду – на тротуаре, но люди спешили по своим делам не обращая внимания на любого валяющегося гражданина, будто совсем не замечая того. Более того и милиция, которой в Москве в об-щем-то хватает, да ещё и с отрядами конной милиции, похоже тоже не замечали этих «отдыхающих» на тротуарах людей. Облокотившись на парапет-оградку, обозначающую границу нашей Пикетной территории и, наблюдая, как по тротуару пе-редвигался «на автопилоте» один из ночных одиноких путни-ков, стремясь до дома, или до «единственной и неповторимой», через каждые пять – десять метров падая и с трудом удержи-вающийся, чтобы не «вылететь за обочину», на столь узком тротуаре (шириной в пять, а может и в семь метров) я и посе-товал милиционеру, наблюдающему рядом со мной ту же кар-тину, на её (т.е. милиции) спокойствие.
- Даже как-то непривычно – сказал я милиционеру – у нас на Урале, все от мала до велика, привыкли думать, и даже не ду-мать, а уверенно знают, что все «менты – это волки позорные», и вряд ли на Урале нашёлся бы милиционер, который остался безучастным к подвыпившему человеку: не забрал бы того в медвытрезвитель, или, хотя бы не обчистил его карманы.
- Ну, у нас не такие – спокойно отвечал милиционер – он ведь не мешает общественному порядку.
- Всё равно странно – продолжал я – у вас, даже на улицах в Москве пьяные валяются, я видел, и их тоже не забирают.
- Не знаю, у каждого своя работа – отвечал милиционер – я вот сейчас вас охраняю, слежу за порядком, а до пьяных мне дела нет.
- Как же так – всё равно не понимал я – ты ведь мог в отделе-ние сообщить чтоб забрали?
- А что он мне сделал? – вопросом же мне отвечал милицио-нер.
- А какая у вас зарплата? – спросил я, предположив, что может быть высокая зарплата московских милиционеров, снижает у тех стимулы к крохоборству.
- Зарплата нормальная – отвечал он – такая, что если вы до зимы продержитесь, то может и мы сами сядем с вами в одном Пикете.
Таким ответом я был несколько озадачен, потому что так и не смог уяснить для себя, почему по всей России милиционеры «оправдывают» своё название «ментов» и «волков позорных», а в московской милиции ещё встречались и люди. Это, конечно же было, очень и очень странным. Но порой, как я уже тоже со-общал, однинаряды милиции совершенно неожиданно меня-лись на другие наряды милиции, и сотрудники которых ни в ка-кие разговоры с пикетчиками не вступали, и даже не отвечали на какой-либо заданный им вопрос.

               Однажды, на нашем Пикете, совершенно сторонними нарядами милиции и с собакой –ищейкой, был устроен обыск. Как нам объяснили милиционеры, у станции метро «Красно-пресненская» у кого-то (кого мы так и не увидели) отобрали кассетный магнитофон и собака «Взяла след» на наш Пикет. Шахтёры откровенно смеялись над этой облавой-обыском, но, конечно же, по требованию милиции показывали палатки, на-весы, а также по их, милиции просьбе, вытряхивали из своих сумок и рюкзаков нехитрое походное содержимое. Собака бес-помощно бегала по лагерю, помахивая хвостом и будто играя, своими зубами, изредка подхватывая пустые пластиковые бу-тылки в которых мы обычно делали небольшой запас воды на случай отсутствия автоцистерны.
Владимир Потишный в своей «генеральской» форме участливо интересовался у проводящих обыск милиционеров: «Так что у вас собачка на магнитофоны или на пустые бутылки натрени-рована?
Собачка же, взрослая немецкая овчарка, нисколько не обижа-ясь на подобные оскорбления» весело бегала по лагерю, пиная носом пустые бутылки и, видимо, несказанно радовалась тому, что её отпустили с поводка. Угрюмые менты (видимо, всё-таки, это были настоящие «менты», а не милиционеры) под при-смотром пикетчиков с готовностью вытряхивавших свои сумки, которые требовались к досмотру, разглядывали содержимое. Но во всём лагере что-нибудь, хотя бы близко похожее на маг-нитофон, так и не нашлось. К сожалению ментов, не нашлось ни магнитофона, ни потерпевшего. Только милицейская соба-ка-ищейка от радости обретённой свободы, вела себя как пол-ная дура. Ещё более угрюмым и удручённым, потерпевшим полное фиаско, ментам пришлось удалиться с Пикета. Их же собака, так же как прибегала, весело убегала с Пикета, друже-любно оглядываясь на нас и помахивая хвостом.
Как-то к пикету приблудилась другая собачка, маленькая и «чистопородная» дворняжка, с которой пикетчики очень сдру-жились. Она жила с нами примерно неделю. Пикетчики под-кармливали её и прозвали «Тормозок». Эта бездомная двор-няжка видимо до того «была сыта» от московских демократиче-ских свобод, что когда мы её подкармливали какой бы она не была голодной, всю первую половину дня, что бы ей не давали: косточки от рыбы или просто хлеб, она бегала и зарывала пищу по укромным местечкам «на чёрный день». Есть пищу двор-няжка приступала не ранее, чем зарыв предварительно для се-бя не менее пяти-шести «кладов». Хотя ни у какой группы пи-кетчиков для собачки не было отказа в пище, дворняжка так и не смогла отказаться от мысли, что «чёрный день» близок, и в любом случае, сначала надо делать «запасы на чёрный день». К концу недельного пребывания «Тормозок» полностью осво-ился в лагере и бегал по пикету уже вполне справной собачкой, не сверкая выпирающими, ещё совсем недавно, рёбрышками. После какого-то «наезда» на Пикет ОМОНа, он даже на правах хозяина и на удивление всем пикетчикам, довольно рьяно об-лаял ОМОН, хотя до этого никого не облаивал: ни москвичей, ни коммунистов, ни других нам сочувствующих. За такую храб-рость и смелость проявленные при охране Пикета, кто-то из группы шахтёров, шутя, решили переименовать «Тормозка» и назначить того в собственный, как-бы по защите лагеря, ОМОН. Для чего прямо по шкуре на боку «Тормозка» гуашью была сделана крупная надпись: «ОМОН». Все мы в Пикете ра-достно восприняли это назначение нашего «Тормозка», а над-пись гуашью, конечно же не вредила здоровью собачки.
Садясь за обед, мы весело кричали по лагерю: «Омон, Омон!»
И «ОМОН» весело тявкая, и также весело и смешно подпрыги-вая, бежал к нам со всех ног, где бы не находился.
Но так продолжалось недолго, менее двух суток. Наш четверо-ногий друг «ОМОН» пропал. Пропал навсегда, и видимо, не без помощи двуногих ОМОНовцев, которые не стерпели нам эту выходку с надписью. Пикетчики остались без своей, уже став-шей чуть не родной им, собаки.               
    Однажды, где-то в середине августа, когда разыгрываемый НПГ «глухонемой спектакль» уже порядком надоедал, во время ночного дежурства, меня пригласили к столу Воркутинцы – шахтёры из постоянно назначенных в Службу Безопасности. Им, видно было, этот эНПеГушный «спектакль глухонемых» был тоже известен и надоел, похоже, ещё более, чем мне. Вместе с ночным нарядом милиции, они вполне мирно разго-варивали о жизни и «кушали» вполне русскую водочку под ино-странную закуску из лапши быстрого приготовления. Я уже давно перед этим, послал своего «командира» подальше (пято-го августа), а погода была в меру мерзопакостная: серая ночь с фонарным освещением и моросящим всю ночь нудным дож-дём, что не передохнуть от постоянного хождения по лагерю, и отказаться от приглашения, было бы верхом неприличия. По-сидели под тентом, выпили по три стопки водки, поговорили о жизни. Водка кончилась. Из милиционеров, никто на Киевский вокзал ехать не хотел за водкой, и они пошли разбредаться, чтобы хоть под утро немного поспать в своих машинах: в «Жи-гулях» и в «УАЗиках». Несколько «перебравших» и «уставших от несения службы» Воркутинцев тоже ушли спать, а я с двумя Воркутинцами, опять пошли проверять лагерь. Жизнь у Ворку-тинских шахтеров была не сахар, и они собирались в Пикете твёрдо стоять до конца. Мне было в этом отношении легче, так как мне на смену должна была приехать третья группа шахтё-ров с Урала.
Дождь закончился только утром, и весь асфальт на пикете сверкал многочисленными лужами.
Передав повязку утренней смене охраны, я ушёл спать в своё полиэтиленовое укрытие. После «дневной работы», мне надо было съездить в редакцию газеты «Советская Россия», как я с ней заранее договорился. Поспав три часа и встав в одинна-дцать часов утра, от Юрия Смирнова (старшего группы из двух человек) только что вернувшегося с Координационного Совета, я узнал две новости:
Первая новость заключалась во всем известном слове: НИЧЕГО.                А вторая новость заключалась в том, что «я во время ночного дежурства был пьян».
- «Иди – сказал я ему, добавив для выразительности пару слов неприличных – посмотри других трезвых».
Говорить мне с ним было больше не о чем. Стала полностью ясна и роль Координационного Совета, который следил и уст-раивал пакости лишь тем пикетчикам, которые были замечены в лояльном отношении к «Левой оппозиции» и вообще к комму-нистам, постоянно (кроме ночи) бывающим на нашем Пикете. Ведь в Координационном Совете сразу (т.е. с первого раза) за-метили меня, но совершенно не замечали неоднократные (т.е. много раз) случаи: в лёжку отсыпающихся с глубокого похмелья Воркутинцев из Службы Безопасности.
Так лишний раз выяснилось, что Координационным Советом в собственном шахтёрском коллективе выпестовывались «стука-чи» и «предатели» с замашками ФСБешных функций, которым разрешалось и пить, и гулять, и не ходить на «дневные работы, ради разложения, разобщения и деморализации всего осталь-ного шахтёрского Пикета.




                ПОСЛЕ ПЯТОГО АВГУСТА.

           Но подходит время, когда даже если и ружьё, висящее на стенке, не выстрелило, спектакль всё равно надо заканчи-вать. Иначе он непременно превращается в сериал на тему: «У попа была собака…» Возможно и наш шахтёрский Пикет на Горбатом мосту был не более чем «спектаклем», кульминацией которого было лишь то, что на «пустой гвоздь в стенке всё-таки было повешено ружьё». Да, ружьё не выстрелило, как когда-то оно выстрелило в спектакле Чехова. Но от этого спектакль не стал менее драматичным. И мне пора тоже заканчивать своё повествование.
Как вы уже знаете, с пятого августа 1998-го года, после того, как к нам на смену так никто и не приехал, я отказался подчи-няться старшему нашей группы в своё личное время. Конечно, старший группы тут же назначил меня на целую неделю в ноч-ное время на дежурство по охране Пикета. Впрочем это было его право, и я, много не расстраиваясь, полностью отдежурил всю неделю, а отоспавшись в первой половине дня, во второй половине «работал» как и положено с пикетчиками на Мосту касками, не забывая ко всему выставлять утром и убирать ве-чером флаги. Я уже ясно понимал, что никогда и ничего Коор-динационный Совет не решит. Что прибудет к нам следующая смена, или не прибудет, совершенно не играет никакой роли, а провокаций, которыми пугали шахтёров Старшие у группы, следует ожидать прежде всего от самих этих Старших.
Если бы нас решили «зачищать» ОМОНовцы, им достаточно было оцепить около ста метров улицы со стороны Американ-ского Посольства и закрыть на замок ворота прилегающего к Пикету, с противоположной стороны, парка, да ещё (примерно двадцать метров) перегородить выход на Дружниковскую ули-цу.
Если учесть, что к середине августа, многие группы пикетчиков сменились, но на смену к ним прибывали группы в гораздо меньшем количестве, а когда и вовсе не прибывали, то в от-дельные дни собственно шахтёров-пикетчиков находилось на Горбатом мосту от семидесяти до ста человек. «Зачистить» нас ОМОНовцам, особенно в ночное время, конечно же было про-ще «пареной репы». Поэтому приблизительно до двадцати пи-кетчиков ежедневно дежурили по охране Пикета, а часть из них «отсыпались» после ночного дежурства. Из-за этого в отдель-ные дни на «работу» на Горбатый мост стало выходить уже только от пятидесяти до шестидесяти человек. Когда я прибы-вал в Москву 11-го июля, в Пикете находилось не менее двух-сот пятидесяти шахтёров, и не менее ста восьмидесяти из них (кто не был занят по охране Пикета, по кухонной работе, а так-же не уезжал на другие митинги) участвовали в «работе» на Горбатом мосту. В целом, как я заметил, количество пикети-рующих шахтёров незаметно, постоянно, но неуклонно снижа-лось. Наглядно это видно и на примере пикетирующих шахтё-ров из нашего Челябинского региона. Если первая группа пи-кетчиков с Южного Урала была 25 человек, то во второй группе (в которой был я) было 16 пикетчиков. Причём с 29-го июля одиннадцать человек уехали домой, а 30-го июля с утра уехало ещё два человека. То есть с 30-го июля по 22-е августа, на Пи-кете от Челябинского региона было только три человека. Тре-тья же группа (и последняя) прибыла к нам на смену днём 22-го августа в количестве 11 человек, и «проработала» на Горбатом мосту до сентября месяца , то есть десять дней.
Личного времени у меня оставалось не так и много, но как бы то ни было, несмотря на все проказы нашего старшего по груп-пе ( из остающихся у него двух человек) это было всё равно моё личное время.
Два раза я смог заехать в редакцию «Советской России» на Ленинградском проспекте, и в рядом (в соседнем здании) нахо-дящиеся редакции других, тоже «левых» оппозиционных газет. Передал им две своих статьи о Пикете, подборки своих стихо-творений, а от них получил тоже много разных оппозиционных власти газет и даже брошюр, которые распространял на Пике-те, а также привёз домой на Урал и распространил среди рабо-чих.
Когда второй раз по договорённости я собирался ехать в ре-дакцию, у меня с рубашки в нашей полиэтиленовой палатке со-вершенно неожиданно пропала моя визитка пикетчика. Которую я уже больше так и не увидел, и при всех последующих поезд-ках мне приходилось одалживать визитку у других моих това-рищей по Горбатому мосту. Почему мне нужна была визитка пикетчика? Надо сказать, или вернее повториться, что боль-шинство москвичей дружелюбно относились к нам, к пикетчи-кам. Негласно, но работниками метро было принято, чтобы шахтёры-пикетчики пользовались метрополитеном бесплатно, и на большинстве станций пикетчиков в метро пропускали бес-платно. Только на редких станциях, особенно рьяные служа-щие делали вид, что ничего не слышали ни о каком Шахтёр-ском Пикете у Дома Правительства и требовали жетон на про-езд. Но это было, когда всё-таки с пикетчика требовали оплату за проезд, ещё раз повторяюсь, довольно редко. Со соей ви-зиткой пикетчика, кроме бесплатного проезда на метро, я два раза проехал на городском автобусе, и оба раза кондуктора, даже когда я подавал им деньги, платы за проезд брать не ста-ли. Шесть раз от станции метро Пражская, также на автобусе, провожая Антонину Ли, я ездил в Южное Бутово, и здесь, тоже кондуктора, видя, что я пикетчик, ни разу не брали платы за проезд. Даже на частном маршрутном такси, и опять же до Бу-това, водитель не стал брать с меня деньги за проезд. Два раза мне пришлось выезжать из Москвы на электричке, но и здесь контролёры, только увидев на груди визитку пикетчика, даже не спрашивали билета. Рабочие и служащие города Москвы и это было видно во всём, очень надеялись на наш шахтёрский Пи-кет. Они на нас надеялись и они в нас верили, как на скорое улучшение собственной жизни, и поэтому как могли, пусть и в малом, но нам помогали. Практически у каждой шахтёрской группы на Пикете были свои постоянные добровольные по-мощники и помощницы, доставляющие для группы и горячую пищу, и сухую одежду, и постельное бельё. Лето в Москве вы-далось довольно пасмурным и часто по целым неделям пикет-чикам почти не удавалось ни просушить свою одежду, ни по-стельное бельё: матрацы, одеяла и мпровизированные из оде-жды подушки. Поэтому сухая одежда и постельное бельё, кото-рые нам приносили, конечно же очень помогали. В Бутове для нашей Уральской группы было собрано три больших (как их прозывают «китайских») сумки одежды и постельного белья.
Примерно раз в неделю из Подмосковья и от «Трудовой Рос-сии» для Пикета доставлялись продукты. В основном, макарон-ные изделия: лапша, вермишель, и различные консервы: мяс-ные, рыбные, сгущённое молоко, а также табачные изделия: сигареты. Хуже было со свежими фруктами, здесь в основном помогали москвичи и один раз из Подмосковья привезли маши-ну огурцов, кабачков и, кажется свёклы. Но сковородок на Пи-кете было раз-два и обчёлся, и поэтому, что делать с кабачка-ми и со свёклой, многие просто не знали. Раза три от моих мос-ковских знакомых я приносил для нашей группы дыни. Помо-гающий нашей Уральской группе молодой парень – «кореец», как мы его прозвали (хотя он имел китайский паспорт с Тайва-ня), тоже раза два или три приносил нам, сколько мог принести, арбузы. Этот «кореец» был студентом какого-то Московского института, а своей дипломной работой он выбрал: «Развитие профсоюзного и рабочего Движения в России, после 1991-го года». Наша Уральская группа, как могла (в основном жестами и при помощи словаря) помогала ему в его дипломной работе. Часто во время разговоров, мы плохо понимали друг друга, или совсем неправильно. Это вызывало смешные ситуации, когда до нас доходило, что мы неправильно поняли его или он не-правильно понял нас, а нам приходилось опять жестами и со словарём исправлять свои разговорные ошибки. Так, однажды, после казалось бы простого разговора, когда мы объяснили ему, что все мы приехали с Урала, который разделяет Европу и Азию, что все мы с разных шахт и каждый работает на своей шахте, что в городе, мы тоже живём в разных местах, каждый в своём рабочем посёлке, но для того, чтобы ему позвонить кому либо из нас, (а «кореец» хотел для продолжения нашей друж-бы, иметь номера наших домашних телефонов) ему лучше зво-нить на рабочий – служебный телефон на шахту, так как многие из нас своих домашних телефонов не имеют. Так вот, наш «ко-реец» долго не мог понять: почему надо звонить на шахту и по-чему мы не имеем у себя домашнего телефона? Мы долго му-чились, стараясь объяснить ему, почему у нас нет домашних телефонов, и от души расхохотались, когда поняли, почему он нас не понимает про эти домашние телефоны. Первый дога-давшийся, что «кореец» совершенно неправильно нас пони-мал, чуть не умирал от смеха. Оказалось, что «кореец» понял нас в полном смысле буквально. «Кореец» понял нас так будто каждый из нас имеет Свою Собственную Шахту являясь её владельцем, что каждый из нас имеет Свой Собственный По-сёлок со Своими Рабочими – рабочей силой, и поэтому, ему и было совершенно непонятно, как мы, каждый имея собствен-ную шахту, да ещё и с собственным рабочим посёлком, не мо-жем позволить себе иметь ещё и собственный телефон, а для телефонных разговоров ходим звонить на собственную шахту, что крайне неудобно. Ведь как он нас понял, мы не живём пря-мо на шахте, но каждый живёт в своём собственном посёлке, и часто не рядом с шахтой. Со смехом в голосе, мы объясняли «корейцу», что он нас неправильно понял, перечёркивали всё что он успел законспектировать в свой блокнот, и начинали объяснять всё заново. Этот китайский студент до того сдружил-ся с нашей Уральской группой, что когда узнал о том, что Уральские шахтёры «перекрыли» рельсы Транссиба», умуд-рился съездить на Урал в Копейск, чтобы побывать и в Пикете стоящем на рельсах.
ДОПОЛНИТЬ!!!!!!!!!!!!!!!!!
Вернувшись в Москву с Урала, он зашёл к нам обратно на Пи-кет, чтобы передать нам приветы от наших копейских товари-щей, и рассказал что побывал в Копейске не только на Шахтёр-ском Пикете стоящем на рельсах, но в течение двенадцати ча-сов в «самой тюрьме» (как он показал на пальцах, сложив их решёточкой, и по словарю) города Копейска. «Кореец» долго цокал языком и качал головой, объясняя нам все «прелести и ужасы своего тюремного содержания», но и с изрядной долей шутки. Мы хохотали над его рассказом и тоже шутили. Изобра-жали из пальцев у виска пистолет, щёлкая языком под звук вы-стрела и, давясь хохотом объясняли, что он ещё хорошо отде-лался «просто тюрьмой», а не «расстрелом». «Кореец» делал испуганное лицо, слушая наши объяснения, но видя что мы хо-хочем, начинал понимать что мы шутим и тоже хохотал вместе с нами. Мне остаётся надеяться, что этот Тайваньский китаец – «кореец» свою дипломную работу защитил на «Отлично».
Многие, как я уже упоминал, помогали деньгами, босая их в ус-тановленные на парапетах ящики. Кое-кто из Москвичей хотели отдать деньги лично в руки для нашей группы, но мы неизмен-но указывали им на стоящий ящик, объясняя, что деньги рас-пределяются поровну, и лично мы ничем не лучше других пи-кетчиков. Два молодых парня – представители, как они назва-лись от казачества, бросили в ящик стодолларовую купюру ( один доллар был примерно равен шести рублям, события до дефолта 17-го августа). Женщине из Челябинска проездом ока-завшейся в Москве и разыскавшей нашу Уральскую группу, хо-тевшей передать деньги своим землякам, тоже пришлось бро-сить сто рублей в общий ящик. Один из москвичей – пенсионер передал шесть тысяч своих рублей пикетчице из г. Воркуты. Эти деньги тоже были переданы для всего Пикета, а пенсионе-ру из-за столь щедрого, большого денежного вклада была вы-писана квитанция о приёме денег. Эти деньги, присутствующие рядом (при приёме) шахтёры предложили использовать для выпуска газеты.
В один из погожих дней августа москвичка Антонина Ли при-везла на Горбатый мост мастера-специалиста по изготовлению «воздушных змеев» и на Пикете ими был устроен импровизи-рованный Фестиваль по полётам «воздушных змеев». От пяти до десяти разноцветных китайских «воздушных змеев» взмыли в небо над шахтёрским Пикетом в центре Москвы и в течение всего дня плавали-парили в небе Москвы медленно шевеля своими хвостами, то над нашим Пикетом, то над гостиницей «Мир», то над строящимся новым зданием Американского По-сольства. Змеи плавали высоко в небе, величественно и спо-койно, казалось совершенно не обращая внимания ни на шах-тёров, съехавшихся сюда со всех концов России из-за своих бед, которыми их «благодетельствовала» всенародно избран-ная Власть во главе с Президентом, ни на многочисленные «наряды» милиции, которые окружали, следили и охраняли этих шахтёров от каких-либо, и с их же стороны, противоправ-ных действий. Запуск «воздушных змеев», хотя и явился про-ступком, явно не санкционированным с Властями, но всё-таки не являлся проступком противоправным. Китайские приметы говорят, что в своём полёте воздушные змеи разгоняют над собой небесные тучи и благоприятствуют установлению хоро-шей погоды. Так это или не так, но в этот день на Пикете дей-ствительно всё было спокойно не только для шахтёров-пикетчиков, но и для окружающей нас милиции. Позже Антони-на Ли подарила мне с десяток этих воздушных змеев, и они ещё целых два года летали-плавали уже в Уральском небе над городом Копейском, «удивляясь», то разбросанным и забро-шенным по городу ржавым-рыжим терриконикам, то «удивля-ясь» удивительному, угрюмому и чумазому, поднимающемуся из полуразрушенных шахт, народу. Только копейские детишки неподдельно бежали вслед и радовались этому, вдруг появив-шемуся в небе и ещё неизвестному им тогда Чуду.



                В последнюю неделю.

             Что ещё рассказать о своём пребывании на Пикете?
Антонина Ли устроила мне встречу со своими знакомыми - представителями Китайского Посольства, которые не против были к празднику Дня Шахтёров отправить на Урал для шах-тёрских городов (Копейск, Коркино, Еманжелинск) для мало-обеспеченных и многодетных семей шахтёров один железно-дорожный состав в десять вагонов с различной одеждой и обу-вью. Для себя они хотели иметь только гарантии и отчёт, что все отправленные как помощь вещи, дошли по назначению и распределены, именно нуждающимся в этом людям. После этой встречи, я лично ходил в профсоюз НПГР по адресу: ул. Новый Арбат, 15, и созванивался с Челябинским Региональным Отделением НПГ по данному предложению: о приёме в пода-рок к Дню Шахтёра для шахтёрских городов железнодорожного состава с одеждой и обувью от Китайской Стороны. В ЧРО НПГ меня просто не захотели понимать.
- На нас тут уголовные дела позаводили из-за Пикета на рель-сах, о каких тут к чёрту праздниках Дня Шахтёра можно гово-рить, или тем более о каких-то подарках от Китайской Стороны, да ещё в таком количестве?
- Свяжитесь с Администрацией города – настаивал я – пусть они этим вопросом и занимаются. В конце концов это должны быть их заботы.
- Да пошёл ты…! Нашёл с кем договариваться! У нас с ними вообще сейчас никаких разговоров нет.
Так данное предложение и закончилось НИЧЕМ.
Пусть это остаётся на совести ЧРО НПГ, ведь данное предло-жение можно было реализовать и через год, и через два, после описываемых событий. Просто в ЧРО НПГ никто не хотел за-ниматься конкретным делом. Гораздо легче им было занимать-ся писанием ничего не значащих бумажек с ничего не знача-щими «угрозами» и «последними китайскими предупреждения-ми».
С помощью Антонины Ли, я ознакомился с «мелким китайским бизнесом», ознакомился с бытом и работой китайских продав-цов, а также узнал радушное китайское гостеприимство с вели-колепнейшей «китайской кухней». Отвечая взаимностью на их радушие, с «китайской кухней» я «мужественно» расправлялся китайскими же палочками. Видя мои неумелые действия в управлении палочками, мне даже предложили ложку, но я так-же «мужественно» от неё отказался и продолжил своё знаком-ство с «китайской кухней» с помощью, как и положено «китай-ских палочек».
Обед включал в себя: на первое – национальное китайское блюдо под названием: «пельмени», на второе шло, что-то не-что жаренное чёрного цвета. Как мне объяснили, это были мелко порезанные и жаренные кишки и тому подобный ливер, вперемешку с также пожаренными и также мелко порезанными «грибами, которые растут на больших деревьях, убитых в грозу молнией». Надо честно сказать что, несмотря на столь экзоти-ческие ингредиенты, второе блюдо не менее первого, было от-менного качества и изысканного вкуса.                На третье был, конечно же чай.
Про этот китайский чай, я ничего писать не буду, потому что он был, видимо, по-настоящему китайским, со своим специфиче-ским запахом, вернее вкусом. После нескольких глотков, мне пришлось вежливо от чая отказаться. Мне опять принесли пельмени, видимо для того, чтобы я мог лишний раз потрени-роваться с «китайскими палочками».
Но, впрочем хватит и о «моей дипломатической миссии» да и о моих «дипломатических способностях в дегустировании блюд китайской кухни».
17-го августа 1998-го года, как всеми и ожидалось (хотя 15-го августа премьер-министр Кириенко ещё улыбался нам со всех экранов телевизоров, уверяя, что всё в стране прекрасно) про-изошёл «обвал» рубля. К 19-му августа доллар уже стоил 24 рубля, а к 22-му августа 30-ть рублей, а то и больше. Сбылась мечта Правительства: «бедные стали ещё беднее, а богатые ещё богаче». Кириенко весело ушёл в отставку, сделав «своё чёрное дело», ради которого Кремлём и назначался.
            Я побывал на двух митингах в Москве проводимых «Трудовой Россией» призывавших москвичей принять участие в «Походе на Москву», намечавшийся на 22-е августа. Из Под-московных городков, этот Поход на Москву уже выступил, и пешим порядком колонны уже двигались к Москве, лишь на ночь разбивая для отдыха палаточные городки.
             Принял участие во встрече-конференции «10 недель шахтёрского лагеря в Москве: выход из конфликта глазами сторон» проводимой Радио «Русский репортёр» по адресу: 125190, Москва, Ленинградский пр. д.80.
Немного расскажу о этой встрече.
С Пикета на проводимую «Русским репортёром» конференцию по указанному адресу приехали: я с Урала, Старший по шах-тёрскому Пикету В.В. Семёнов с Воркуты, и ещё один шахтёр, кажется с Ростова. Если вы не забыли, то должны помнить, что уже с первой недели моего пребывания в Пикете мне было за-прещено с кем бы то ни было из журналистов общаться , и тем более давать какие-либо интервью. Тем не менее, когда выби-рались кандидатуры для участия в этой конференции, Старшие групп, будто забыли о «моём поражении в правах» и решили что я вполне достойно смогу участвовать в конференции, тем более, что и другие пикетчики ещё помнили о моём выступле-нии в митинге на Васильевском спуске Красной площади. Приехав на Ленинградский проспект, нас уже ждали около два-дцати Радио и Телекомпаний. Мы поднялись в небольшой зал, где должна была проходить конференция, получив по два ли-стка. На одном листе после названия конференции размещал-ся…Впрочем привожу полностью:
      «Список официальных организаций и учреждений, пригла-шённых на встречу».

Министерство труда РФ.
Министерство топлива и энергетики.
Помощник Президента РФ по экономическим вопросам Лиф-шиц А.Я.
Председатель межведомственной комиссии по социально-экономическим вопросам угледобывающих регионов Немцов Б.Е.
ГУВД Москвы Бирюков В.
Независимый профсоюз угольной промышленности.

           А на другом листе размещалось следующее (тоже при-вожу полностью):

«Ответы официальных лиц на приглашение «РР» принять уча-стие в конференции «10 недель шахтёрского пикета»

1. Пресс-секретарь Б. Немцова господин Першин заявил, что    г – н Немцов в настоящее время находится в командиров-ке на Байконуре.
2. Представитель ГУВД Москвы господин Бирюков заявил, что шахтёрский пикет находится вне компетенции МВД.
3. Пресслужба Министерства труда РФ, представители Ми-нистерства Экономики РФ и пресслужба помощника президен-та по экономическим вопросам А. Лифшица мотивировали своё отсутствие одинаково – не прошёл факс. По сведениям «РР» факс в эти организации прошёл».

          Чего после этого, можно было ожидать от Конференции?
В общем-то ничего. В принципе и мы могли смело разворачи-ваться и возвращаться на свой Пикет, но мы всё-таки прошли, расселись за стол и в гордом одиночестве в течение примерно полутора часов отвечали на вопросы Радио и Тележурнали-стов, разъясняя свои позиции. Конечно порой вопросы задава-лись не только каверзные, но и ёрнические. Мы отвечали впол-не спокойно и достойно, уже привыкшие и на Горбатом мосту ко всяким подобным радио и тележурналистам. Только в одном месте, когда журналисты особо «наседали» с вопросами: «кого мы хотим видеть новым президентом», мне пришлось разъяс-нить, что «у шахтёров такой задачи нет и нового президента будет через выборы выбирать весь народ, включая и присутст-вующих здесь журналистов Российской Федерации, и как впро-чем и положено выбирать в любом Правовом Демократическом государстве».
Так вот и прошла эта конференция, а что уж «слепили» из неё, то есть смонтировали журналисты, и проходила ли она где-либо в эфире вообще, я не знаю. Ну, а то что в большинстве своём журналисты именно «лепили», я думаю не надо объяс-нять читателям. Ведь журналисты «кормящиеся» от Власти, получают свои немаленькие зарплаты, именно за то, что «ле-пят» угодное Власти. Бог им судья. Я им предрекал, что в бли-жайшие три года, возможно они сами будут вынуждены выйти на Горбатый мост с единственной разницей, что стучать по мосту они будут не касками, а своими микрофонами. Я недалёк оказался от истины, когда спустя три года наблюдал по телеви-зору уже на их «журналистские несанкционированные митинги» при разборках, извиняюсь, «при реформировании и передаче собственности» на телеканалах НТВ и на ТВ-6.
Где она ваша «свобода слова» господа журналисты? Ау!
Где он ваш «ум, честь и совесть» Солженицин? Ау!
Где ваш любитель «свободы слова» господин, а может уже и товарищ Березовский? Ау!
Ищут с Интерполом и найти не могут.
Ну, да, конечно, как вы могли предвидеть в том 1998-ом году, глядя на нас, и для вас непонятно зачем, приехавших к Дому Правительства, шахтёров, что после нас и до вас дойдёт оче-редь «на отстаивание своих прав». Ведь в стране вовсю шёл «ПОДЪЁМ», ведь ещё не утонула ни космическая станция «Мир», ни атомная подлодка «Курск», не прорвались, чуть не по всей стране дамбы и вслед за городом Ленском не затопили сотни сёл и городов, включая и город Грозный, уже после Вто-рой и опять же успешно проведённой «зачистке» бандформи-рований в Чечне.
Всё это свершилось уже потом, после стояния Шахтёрского Пи-кета у Дома Правительства в Москве летом 1998-го года. Исто-рию не исправить журналистскими вымыслами. Как нельзя за-молчать и то, что 22-го августа в Москву пришёл Десятитысяч-ный Поход, организованный людьми поддерживающими наш Шахтёрский Пикет. И в этом Походе, были все простые люди и все товарищи, без всяких господ.
Господа, как я уже отмечал, начнут устраивать свои несанкцио-нированные митинги и походы, только спустя три года.
22-го же августа 1998-го года я на Горбатом мосту встречал Поход в поддержку требований шахтёров:
«В отставку Президента РФ».
«В отставку Правительство РФ».
Это было незабываемое зрелище. На целый километр, а может быть и более, Москва стала красной  от сотен знамён, транспа-рантов, плакатов и лозунгов. Флаги Советской Власти, флаги союзных советских республик, флаги комсомольских и пионер-ских действующих организаций, флаги коммунистических пар-тий: РКРП, РПК, КПРФ, ВКПБ, МРП, СКП-КПСС, НБП, и многих других «левых» организаций и объединений. Большое количе-ство молодёжи идущих в первых рядах и распространяющих коммунистические газеты и листовки. Распространяются рабо-чие газеты. «География» газет весьма обширна – от Ленингра-да и Украины, до самого Сахалина. Пикетчики поднимаются на Горбатый мост и стуком касок приветствуют пришедший в Мо-скву Поход. К Московской мэрии не подступиться. Перед мэри-ей будет проходить главный митинг. Там устанавливается ме-гафонная установка. Крупными буквами на многих красных транспарантах начертано: «В ПОДДЕРЖКУ ШАХТЁРОВ!», «В ПОДДЕРЖКУ ШАХТЁРОВ!», «В ПОДДЕРЖКУ ШАХТЁРОВ!»,
«ЕБН – ВОН!!!»
В этот же день к нам прибывает третья группа Копейских шах-тёров. Долгожданная третья смена. Нам надо передавать третьей смене своё нехитрое бивачное хозяйство и собираться домой. Наш полиэтиленовый полог безжалостно ломается. Третья группа привезла с собой палатки. Я одеваю каску и ухо-жу в сторону мэрии на митинг.
Два часа я присутствую на митинге, делаю последние про-щальные кадры фотоаппаратом. Беру различные, подаренные мне на митинге газеты, чтобы увезти их на Урал. Благодарю за поддержку и возвращаюсь на Горбатый мост. Мне надо соби-раться домой. Ребята из нашей третьей (нам на замену) смены уже разобрали «полиэтиленовый парник» в котором, я прожил полтора месяца, вычистили место и устанавливают палатку. Кроме этого на Пикете оказывается, стояла ещё одна палатка принадлежащая Уральцам (в ней проживала часть шахтёров, из первой Челябинской группы) о которой я не знал. Но это мне уже не важно.
С десятого июля по двадцать второе августа я отснял и про-явил восемь фотоплёнок, познакомился со многими людьми – настоящими патриотами Родины, и обрёл новых друзей. Я прощался со своими друзьями и собирался домой. Домой я увозил книги, брошюры и газеты честных людей и честных жур-налистов. Не беда, что из моей сумки пропали, прямо в день отъезда, видеокассета с фильмом «Русская тайна» про собы-тия октября 1993 года с расстрелом Верховного Совета в «Бе-лом Доме» и аудикассета с записью шахтёрских и рабочих со-временных песен. Ведь я подружился и имел адреса моих но-вых товарищей из Самарского Стачкома Григория Исаева и Виктора Котельникова, адреса товарищей с Тамбова, с «Рост-сельмаша», с Воркуты, с Кизела, с Перми, с Ленинграда и мно-гих других товарищей, которые не покинули Пикет на револю-ционном Горбатом мосту, даже когда за ДВА ДНЯ до Общерос-сийской Акции Протеста, 5-го октября 1998-го года ПРЕДАТЕЛЬ РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ, но в то время председатель НПГР Александр Сергеев объявил о снятии Шахтёрского Пикета на Горбатом мосту у Дома Правительства.
Я возвращался домой. Поезд с застиранными занавесками «Москва – Челябинск». Опять в окнах мелькают необъятные просторы моей Родины, с видами разрухи, разора и обнища-ния. Но, чем далее от Москвы, тем всё более чистым становит-ся небо. Тем всё более ярким становится Ярило – солнце – солнышко. Тем всё более ясным становится понимание, что Россия держится на ТРУДОВОМ НАРОДЕ и, вопреки КРЕМЛЁВСКИМ ВЛАСТИТЕЛЯМ.
Властители не способны к созиданию. Ради собственного обо-гащения и власти, властители способны только к разрушению.
24-го августа я вернулся домой с Шахтёрского Пикета, а уже 25-го августа мне предстояло идти на работу в ночную смену. Никакие требования выдвинутые Шахтёрским Пикетом не были выполнены, и кроме того, все невыплаченные долги перед шахтёрами, так называемые «задержанные» и «заморожен-ные» зарплаты, включая и за выслугу лет, оказались обесце-ненными правительством (после 17-го августа 1998-го года) более, чем в четыре раза.
На этом пожалуй я мог бы поставить точку. Точку окончания событий связанных с моим пребыванием в Пикете шахтёров у Дома Правительства летом 1998-го года. Но Пикет шахтёров в Москве у Дома Правительства стоял, и я сказал сам себе: «Ра-но ставить точку, потому что борьба не окончена, она только началась!»

                Август – ноябрь 2001 года.