гранатовое вино. рассказ о любви в е-майл письмах

 Юля Васильчикова wrote:
 Катька, почему не пишешь? Я шлю, шлю... То ли ты в Москве, то ли еще где.. Что там у тебя стряслось?

- Что? Может так быть, чтобы человек понравился. Сразу и навсегда. И ничего больше. Можно, я лучше тебе про него напишу? Про него и про странную страну на востоке, где горы соседствуют с вечностью и побеждают ее. Там нет времени.

Там всегда становится сейчас.

И поэтому я не знаю,  сколько продлится эта правда.
 Он - одноногий. Герой войны, которая продолжалась в этой стране больше десяти лет, полковник. И каждый день поднимает над своим полком (не он сам, а его солдаты, конечно) российский флаг. Ему 47 лет.
 Он учился в Москве, с отличием закончил академию им. Фрунзе.
 Он не сказал при мне и десятка слов, это вообще не свойственно для восточных мужчин, не хвалился, не понтился, просто сидел и слушал. И смотрел.
Хотела бы я сказать, что тоже культурно молчала. Не могу.
Мы с ним познакомились еще год назад. Я приехала сюда в командировку как журналистка, пишущая на военные темы. И он тогда на меня запал, как мне потом сказали, а я его не запомнила. мы были в его полку и нас угощали домашним гранатовым вином, и я сказала, что вино зашибись и я хотела бы такое точно увезти в Москву. Но, видно, не судьба! Гранаты  здесь растут в одном-единственном месте, через скалы, там же и вино делают, это далеко от полка, 12 часов трясучки по горам, а в полку больше запаса вина не было.
 - Привезем, - обещали мне, может он и обещал.
 Ага, так я и поверила!
Но в день вылета, в семь утра, в номере у меня была сумка с бутылками. Ее доставили в гостиницу. и я даже не помню кто - он ли сам, его солдаты ли?
Потом я о нем забыла. Вернее, и до этого не помнила. Вино было выпито. В текст он у меня не ложился, поэтому героем  ни одной статьи так и не стал.  Когда в этом году мы снова полетели туда, один московский журналист, который его тоже знал, позвонил ему и сказал, что я опять буду.
И он примчался в первый же вечер в гостиницу с букетом роз в виде ковра, и бутылкой коньяка 40-летней выдержки,     и...
    А я спросила язвительно: "А где же ваше знаменитое гранатовое вино?" Был час ночи. В холле гостиницы сидела классная кампания москвичей, артистов и журналистов, они травили анекдоты и с ними мне было гораздо веселее, чем с каким-то молчаливым полковником, невысоким, худым, хромым, в камуфляже.
 Я сказала про вино, и он развернулся и ушел.
   А когда пришел снова в его руках было две упаковки. И все восхитились: "Вот это настоящий полковник!"
На следующий день он опять позвонил нашему общему знакомому, и тот конспиративно сообщил, что я собираюсь на рынок в центре их городка, где продают серебро, антиквариат, картины (дешевле, чем в Москве) Он сказал, что подъедет туда тоже. Я чертыхнулась, потому что отлично знаю как мужчины сопровождают в таких местах женщин. Либо ноют без устали, либо начинают показывать какие они крутые и как могут разом тебе все скупить. Включая саму тебя тоже. Оптом и в розницу.
Он шел шага на три позади меня в течении двух часов, пока я шла по рынку, и все это время молчал. Я даже выбрать ничего не могла, так мне было неуютно. Не подойти, не прицениться, не за руку взять. К тому же все время молчать, какой же надо иметь характер!
 Наконец, я нашла одно кольцо - серебро, покрытое напылением из белого золота, а в центре - виноградная гроздь из мелких аметистов.
Продавец долго уговаривал его купить. Я сомневалась. Полковник молчал, потом сказал: "Давай пройдешь еще немного, если твое, оно тебя дождется". Я рассмеялась: "Ну да я если мое, то это судьба. А если нет, то и сожалеть не стоит"
 И ушла...
  Он нагнал меня вскоре и протянул то, выбранное кольцо: "“Тебе
продавец подарил.  как первой сегодняшней покупательнице".
 - Продавец?
- Продавец!
 - Тогда продавцу большое спасибо...
   Вечером он зашел за мной в ресторан. Я попросила: "Можно я возьму с собой друзей?" Он сказал мне, что можно. И я потащила за собой всю русскую делегацию. Человек десять как минимум, гламурных москвичей, которые даже не задумались, кто за все это и чем будет платить.
Я совсем ничего к нему не чувствовала. Дело в том, что за мной всегда все ухаживают, и разводить лохов на деньги московским барышням - это даже дело принципа. Захотел пообщаться - плати. У меня было много таких ухажеров по командировкам, даже и в этой далекой, дикой, нецивилизованной стране, и один, медиамагнат, хозяин русского канала на телевидении, просто-таки регулярно дарил мне духи из Италии и кормил шашлыками в прямом эфире.
Один, другой, третий....
 Просто этот был ну совсем не похож на остальных. Как будто бы у него не было национальности. И у меня не было. И просто так, для удобства мы оба говорили на русском языке. И прикидывались, что он - военный, ну а я - журналистка.
 Тебе еще интересно? я cразу предупреждаю, секса не будет.

 Юля Васильчикова wrote:
 У тебя что уже много так было -- что и ты человеку нравишься, и он
тебе? Как это -- "как всегда"... По-моему, у тебя как раз это не так
часто бывает. И сюжет это - не для статьи, а для романа и жизни. И тот, и другая -- все об этом.
Что, собственно, невозможно? Он женат? Идиот? Это Фидель? Ему 15? Он при смерти? Дал обет безбрачия? Тебе не нравится, как он выдавливает зубную  пасту на щетку? (Это из какого-то французского фильма -- проклятая паста разбила героине несколько браков).
Катька, это же не Путин????

 - Он был ни на кого не похож. Ни на рафинированных московских мальчиков, ни на
 русских офицеров, жалующихся на безденежье, министра обороны и после первой пьянеющих так, что не разойтись. Ни на кого.
Представляешь, его даже звали Тимур. Хромой Тимур, что с персидского переводится как Тамер ланг - Тамерлан, повелитель мира.
Наш московский народ недоверчиво отнесся к его появлению - какой такой герой, да видели мы полковников и покруче. Но есть в человеке что-то, даже когда он молчал, чувствовалась такая сила и, я не знаю, одновременно, беззащитная честность и слабость, что ли. У него в глазах была боль. Но я не смотрела совсем в его глаза. Только уже потом, в Москве, разглядела фотографии и ахнула.
 После того как я раскрутила его на ресторан для всей русской
делегации, вечером, уже в более узком составе мы поехали в ущелье, это настоящее каменное ущелье за городом, когда-то там шла война и еще остались выкопанные траншеи, а теперь находятся всякие модные дискотеки, фешенебельные и т. д. Возле одной, самой большой дискотеки, он сказал - не люблю это место. Я не стала спрашивать почему. мы сидели на дне ущелья в маленьком кафе, в деревянном домике, через окно которого был виден водопад и речушка, берущая свои воды от далекого горного озера. Еще там была клетка и в ней ревел взаперти медведь. Не бурый и не белый. Серый. Такие водятся только здесь.
 Я болтала сама и почти ничего о нем не слушала, а, значит, и опять не запомнила. Он сказал только, что ждал этого вечера весь год и в этом была его жизнь, и что никогда ничего такого у него не было.
 И что это его лучший день за последний год жизни.
Обычный вечер. Обычный год. Ничего особенного.
Так многие говорят, кстати, чтобы произвести впечатление.
  Но этот не врал. И я это чувствовала.
    - Вы же учились в Москве, - парировала я. - Наверняка там тоже было
 весело. И много друзей.
 - Меня уважали только тогда когда я шел в форме. А так я для ваших -
лицо непонятной национальности. Дикий горец. Говорящая обезьяна. Друзей у меня там не было.
 - Но ведь теперь у вас есть мы. Приезжайте, вместе с женой и сыном,
- я пыталась выяснить его семейное положение. -   Как, кстати, его зовут?
Он уже наверное взрослый?
 - Его зовут Мухаммед. Ему два года. Мне - 47, а ему 2. Он у меня
единственный.
  Он показался мне вдруг таким уставшим. И ничего не ответил про жену.
А когда я сказала, что полечу в места, где он когда-то воевал, он предложил, чтобы меня там встретили его друзья. А я сказала, что не надо. Мне и так помогут.
   Он наотрез отказался идти к нам в гостиницу на официальный ужин. "Не люблю правительственных чиновников".
 - Можно я вам еще позвоню?
- Почему  бы нет?
 И был третий вечер, когда я вернулась.
 Вся наша московская кампания - поэты, актеры, журналисты, полным почти составом – собрались нелегально ехать с ночевкой в горы. А организаторы нас туда не пускали, потому что рано утром намечена была встреча с президентом страны. А вдруг что-то случится и мы не сможем вовремя вернуться, и получится не по протоколу?.
Часов в семь Тимур опять позвонил - снова не мне, а нашему общему другу, и сказал, что он уже здесь. Около гостиницы стоял гвалт. Поэты никак не могли собраться, чтобы тайно удрать на озеро.  Кто-то отходил попить, кто-то пописать, за сигаретами, никак не могли выяснить - где там ночевать и сколько денег нам надо на такси. Ох, как они мне надоели, эти безалаберные поэты!
Подошел Тимур, впервые в штатском, которое ему совсем не шло, я нагло попросила - вы можете отправить нас всех в горы?. Он переспросил: ты этого хочешь? я ведь не могу с вами поехать. у меня полк.
 - Да, очень хочу!
 - Я все решу.
 И он решил. Достал бесплатно машину, сопровождающих солдат, нашел базу отдыха и там нас уже ждали, и готовили шашлык. Он делал все это так спокойно и уверенно, не обращая внимания на меня, а я сидела в машине и ждала, когда же кончатся приготовления к поездке, меня все порядком уже достало и я замерзла, и вдруг ко мне подбежала одна наша девочка из поэтов и прошептала:
 "Неужели ты не видишь, что это он ради тебя так старается. Что он в
 тебя влюблен?" Я понимала, что с ним надо обязательно поговорить о чем-то,
 поблагодарить - но как?  И вот когда из его «Лексуса» надо было
пересаживаться в машину, едущую в горы, тогда я подошла к нашим
ребятам и сказала, что никуда не еду и остаюсь с Тимуром.
И мы снова поехали в ущелье. Я, он, молодая поэтесса и прожженная тетка-прозаик. Я рассказывала, что полгода назад уже приезжала сюда, проездом, на банкет, посвященный 20-й годовщине вывода войск .
- Почему ты мне не позвонила, когда была здесь, ведь мы уже были тогда знакомы? - повернулся он.
- Ну, как-то не срослось, - пыталась я отшутиться. Не могла же я опять сказать, что совсем его не помнила.
- Вы уедете - а я опять останусь. И все будет как всегда.
Я сказала, чтобы он больше не говорил так, что я обязательно вернусь, не могла же я теперь его забыть. Даже если бы захотела - не получилось бы.
Я не знаю, в какой момент во мне выключилась журналистка, мне стало так
стыдно, что я его крутила три дня, что замучила, и что вообще все идет не так как надо. Я вдруг очувствовала странную близость к этому человеку,  не близость лица или тела, это что-то другое, как будто бы я всегда его знала, ну еще с прошлой реинкарнации.
Много веков назад он вот также сидел напротив меня, и вот также горел свет над столом, и подавали скворчащий шашлык из баранины.
Или это были не эти мы?
Другие, счастливые, с руками и ногами, не погибшие на разных войнах, не
встретившиеся после перемирия, и еще не знающие, что нас ждет через
миллионы лет.
Пусть времени не останется совсем. И мы все будем существовать только здесь и сейчас. В этом самом мгновении, в этом самом счастливом дне.
На дне ущелья.
- Вы меня извините, - пробормотала, смущаясь, я ему. - На самом деле я не такая, не капризная и не избалованная, я хорошая.
 - Ничего, - ответил он. - Я знаю какая ты, можешь ничего мне про себя не рассказывать.
Он признался, что потерял ногу на войне, совсем молодым, 20 лет назад. Подорвался на мине. Он думал, что никогда больше не научится ходить, потому что заново учиться ходить гораздо сложнее, чем в первый раз.
 А я рассказала про безногого Руслана из Астрахани, солдата, прошедшего
 вторую Чечню, про которого я когда-то писала, и про его верную жену Катю, которая искала его, раненый обрубок, несколько месяцев бегая по всем военным госпиталям, а он не хотел, чтобы она его таким видела, как бабу на чайник, и поэтому он решил навсегда исчезнуть из ее жизни, но моя тезка Катька была упрямая и беременная - поэтому его нашла.
Я сказала, что Руслан ленивый и не хочет пользоваться протезами, а Катя его заставляет.  Тимур ответил, что да, к протезу трудно привыкать.
Если не приглядываться, между прочим, хромота его была почти незаметна,
скользяща, она ему даже шла - как идут шрамы мужчинам в форме.
Он рассказывал, что у него есть дом на озере, и что я в любой
момент могу приехать туда отдыхать с дочкой. И что если мне что-то
 понадобится, то мне стоит ему только попросить, позвонить – он достанет.
- Я всегда мечтал иметь рядом такую женщину как ты, - сказал он мне.
А я была пьяная. И ничего толком не ответила.
Я не знаю как отвечать на столь серьезные комплименты. «Я ничего не
стану у вас просить!»
 Было три часа ночи. Все рестораны давно закрылись. И даже та дискотека,
которую он не любил, закрылась тоже. "Из-за денег, вложенных в ее
строительство убили слишком много людей, поэтому мне там не нравится"
Свет горел только над нашим столиком.  В самом центре ущелья. На его
дне. И он опять заметил, что лучшего вечера в его жизни еще не было. И я
опять ему поверила. Потому что это был вообще единственный вечер в жизни без времени.
 Мы возвращались обратно к гостинице на его лексусе со скоростью тридцать километров в час, и все местные гаишники, завидев эту странную картину - лексус, ползущий по пустому городу! - тормозили нас,
Но не проверяли документы, потому что Тимура многие знают в лицо.
А по радио играли "Белль» на французском языке.
Если бы было можно, я знаю, он ехал бы еще медленнее, но нервы гаишников, но мощный двигатель его машины...

Юля Васильчикова, wrote:
 Что-то со второй главы я перестала понимать -- это пишет авторша и
лирическая героиня, или это пишет  Катя. Что-то в этой жизни я вижу все
больше литературы... Ничего не имею против -- описано прекрасно и
 чудесный сюжет, мне просто надо знать, как к этому относится. Серьезно?
Или как всегда. Жду окончания.

 А это почти что и все.
Я ушла в гостиницу. Ночью он позвонил. И я поблагодарила его за вечер и
 за то, что он всех отправил в горы.
 "Я рада, что не поехала" - молчание. Больше я не знала, что ему говорить.
 Я не позвала его к себе. Может он этого ждал, правда, ждал, не знаю. Я
хотела, но не позвала. Иначе бы все это превратилось в обычную командировочную случку.
Утром перед отъездом он примчался на пять минут из своей части. Он
сказал, что знает какие украшения мне идут, его друзья делают такие, но
сейчас он привез только золотой образок для дочки - богородицу с младенцем.
 В розовой, как домик Барби, коробочке.
Он сказал, что в аэропорту никаких проблем с багажом у меня не будет,
все сделают его знакомые, которые там работают - у них выходной, но они
приедут, потому что он сам не может меня проводить.
Я поцеловала его в щеку. Она была небритая.
Я попросила его всегда ходить в камуфляже. Потому что тот ему идет. А он
опять сказал, что я должна вернуться. Я ответила, что попробую...
 Он снова звонил - в аэропорт, чтобы узнать как мне помогают его друзья.
Они помогли. С багажом и бутылками вина я проблем не знала. Напоследок я спросила этих ребят: "А Тимур он правда такой хороший или притворяется как все?"
 Они ответили, что да, правда. Таких не бывает.
Перед самым отлетом я набрала его номер, чтобы окончательно попрощаться.
И опять все скомкала. А он попросил - можно звонить тебе в Москву?
 Он позвонил на следующий день, хотя я как обычно перепутала префискы в
телефонном номере, и я опять не могла ему ничего сказать. Только благодарила, благодарила за что-то... вот дура!
 Ни на кого из нашей  группы, благополучно и вовремя, благодаря Тимуру, вернувшимся ко встрече с президентом, и даже искупавшимся в озере на заре, я не могла и смотреть
больше. Даже дала в морду  известному и пьяному театральному режиссеру, который посмел ко мне пристать.
Вообще-то он ко всем и раньше приставал, я была последняя в этом списке
и заметила его приставания только по прилету в Москву, до этого он мне казался совершенно незначительной фигурой.
И вот Тимур мне снится уже третью ночь подряд. Я просыпаюсь вся в
слезах. И  ничего не могу с собой поделать.
Не возвращаться же и в самом деле? Там война, разруха, что я буду там делать? в гарнизоне портянки стирать? Я не умею.......
Вчера он последний раз позвонил через нашего общего друга и сказал, что
снова никак не мог пробиться - не получалось соединения. "Как у тебя дела?" "Спасибо, прекрасно!"
 "Вы только помните обо мне - через пять тысяч километров".
Зачем звонить? У нас нет общих тем для разговора. Он говорит с акцентом. Почти незаметным, когда мы у него на родине, будто бы это тоже часть гор и пейзажа, но абсолютно режущим слух здесь, в Москве. Я не жду его звонка, я понимаю, что беседовать - не видя друг друга – нам точно не о чем, не по пятнадцать же нам лет, чтобы просто висеть на трубке? И что теперь делать?
И должна ли найти меня судьба как я колечко на  барахолке. Или это не судьба? И я ошибаюсь снова.
 Но разве может достаться другому то, что предначертано лично мне?

Юля Васильчикова wrote:
А вдруг ты ее уже дождалась, судьбу? И уже не надо ни о чем думать. Катька, в тебе просыпается человек. (Если все, что я прочитала, не
литература). Потому что раньше -- я как-то говорила -- ты в жизни и ты в
текстах была совсем как небо и земля. Венец природы сквозь строки, на которую хочется молится, и прагматичная  дама, ищущая денег и
 расчета наяву. Ну, утрированно...  Не пиши эту историю. Давай лучше я ее напишу.
 Когда-нибудь.
А ты ее проживи. Дальше.