Рассказ без названия

Человек проснулся и открыл глаза. Все тело затекло и болело. Мышцы были уставшими и задеревенелыми. Во рту – сухо и мерзко. Он огляделся. «Где я?» - плохо припоминая, вернее ничего не помня, подумал он. Было темно и глаза ещё ничего не различали, но он, чувствуя телом жёсткий настил из ничем неприкрытых досок и имея богатый опыт в такого рода пробуждениях, сразу догадался: 
«в камере.»
Постепенно глаза привыкли к темноте, и он стал различать очертания камеры: жёсткий деревянный настил, так называемую «сцену», стены, потолок и дверь-решетку. Подойдя на одеревеневших негнущихся ногах к решетке, он с удивлением остановился. Не веря своим глазам провел по железным прутьям рукой. Они были жёлтого цвета.
Из коридора пробивал слабый свет, и человек внимательней осмотрел камеру. «Странно», - подумал он, - «Стены тоже жёлтые и вообще, где это я? Камеру Кировского отделения милиции я знаю как свои пять. Это не она. В какое же отделение меня сегодня угораздило?»
Человек почесал в замешательстве голову: «Интересно, который сейчас час?» Он знал, что стоит дождаться девяти утра и его, заставив расписаться в протоколе задержания, непременно выпустят.
Он сел на «сцену» и стал лихорадочно вспоминать, где он вчера был, с кем и за что пил и, главное, куда его привезли. Ничего не придумав он подошел к решётке.
- Эй! Начальник! На-ча-льник!!!
Никакого ответа.
- Начальник! Ну будь человеком! Подойди!
Неожиданно, как из под земли, появился милиционер, подошел к решётке и молча стал отпирать её.
Человек опешил. Он знал, чтобы дозваться дежурного, нужно было приложить гораздо больше настойчивости и времени. А тот, придя, подойдёт к двери и через решётку спросит: «Что надо?» А там уж по обстоятельствам: или воды, или сигарету, или в туалет. Но лучше, конечно в туалет: там есть и умывальник, и будет больше времени по дороге, пока тебя будут вести, выпросить такую желанную сигарету; ведь тяжёлое похмелье не шутка, а до утра так далеко и что может быть лучше страдающему, одинокому сидельцу, чем затянуться в мрачной камере желанным дымком и посмотреть в полумраке на сочувственно и дружески мерцающий огонёк сигареты?
Но поведение мента озадачило задержанного. Явился по первому зову. Молча открывает дверь «Бить что ли будет?» - Быстро сообразил человек.
Милиционер открыл дверь настежь, повернулся спиной и пошёл по коридору. Ошарашенный задержанный, боязливо морщась, поплелся следом, лихорадочно соображая, что бы все это могло значить. Он десятки раз сидел до утра за пьянство и мелкое хулиганство, но такого с ним еще не бывало. Милиционер так же молча прошёл за стекло на свое место дежурного и, не обращая ни малейшего внимания на задержанного, стал что-то читать.
Ничего не понимая, человек спросил.
- Можно идти?
- Иди, - не подымая головы ответил дежурный. Человек был в шоке: «Как? Не дожидаясь утра, без подписания протокола и его отпускают?» Для него это было необъяснимо! Непостижимо! Фантастически!
Он вышел на улицу и огляделся. Был тёплый летний вечер, но не ночь. По дороге ему часто встречались гуляющие люди и даже дети.
Теперь перед мужчиной стояла задача добраться домой. Без денег. Но для этого, по крайней мере, нужно было знать, где он находится. Деревья, дома, дорога. Он не мог понять, в какую часть города его занесло. Вдруг он услышал звон и инстинктивно повернул голову. «Так это же церковь, что в центре города!» - радостно узнал купола храма человек, - «значит мне прямо – и я выйду точно к остановке!»
Ему нужно было ехать на окраину, но с водителями маршрутных такси он, в случае необходимости, умел договориться без денег. Имел к ним подход и обладал силой убеждения.
Звон с колокольни звучал торжественно и красиво, и человек поднял руку, что бы перекреститься и поблагодарить Господа за свой чудесный случай. Вдруг он почувствовал, что в левом ухе что-то сильно зачесалось и что-то ему мешает. Тремя перстами, сложенными для креста, он полез в ухо и достал две гривны. «Вот так чудеса», - подумал он – «Теперь и на проезд есть». Звон не прекращался. Не прекращался и зуд. Человек достал из уха еще две гривны, затем еще и еще. Уже мало чему удивляясь, он доставал купюры, по одной, и, даже не смотря на их достоинство, ложил в левую руку. Подпрыгивая от счастья, человек пошёл на остановку, на ходу  продолжая таскать из уха деньги и складывать их в руку. Скоро там насобиралась целая пачка. Он даже не задумывался, как в ухо может поместиться, по самому скромному подсчету, двадцать купюр? «Вот, последняя», - подумал он, доставая очередную, но, нет, еще одна. «Вот эта точно последняя», но в ухе, свернутая втрое, еще одна. Звон с колокольни прекратился, а вместе с ним прекратил выдачу и ушной банкомат. Зуд пропал.
Скоро человек увидел, что подходит к центральному рынку, но проход к нему по обе стороны, странное дело, занимали кровати с лежащими на них людьми, оставляя посредине узкое, в полметра, пространство, по которому, в обе стороны, сновало множество народа. Все было ярко освещенное электричеством. Рядом с кроватями: шкафы, какие-то сундуки, коробки, чайные сервизы, футбольные мячи, детские коляски, унитазы… Люди на кроватях вели себя спокойно, раскованно и даже по-домашнему уютно: смеялись, разговаривали, на другой кровати с красивым китайским одеялом, играли в шахматы, кто-то читал, кто-то спал. «Наверное торгаши с рынка», - подумал человек, - «что бы не ездить туда-сюда из дома и не таскать вещи для продажи и расположились здесь, рядом с рынком, таким своеобразным лагерем. Для удобства. А что им сделается? Правильно. Лето теплое. Многие сделали навесы на случай дождя». Человек шагал между кроватей и размышлял: «С одной стороны может и правильно, но я бы так ни за какие деньги не жил: ходят все и смотрят, как ты на кровати лежишь и книжку читаешь. Опять же машины, пыль… А в общем, какое мне дело? Мне бы домой побыстрее добраться, а то голова гудит-раскалывается ». Мужчина радостно приободрился, сжав в кулаке кучу банкнот: «Не то, что на проезд – на пиво с рыбой хватит!»
Идти по проходу между импровизированным парадом из кроватей и шкафов, было всё трудней. Навстречу, прямо-таки, валом валили люди, и человек прижимался к спинкам кроватей, пропуская идущих и весело галдящих людей. «Ну, я так и до утра домой не доберусь!» Подумал человек и стал с силой проталкиваться вперед, то пропуская идущих, то ужом ныряя в появившийся просвет.
- Дяденька! – Услыхал он и, посмотрев, увидев двух ребятишек: мальчика лет восьми и девочку четырех, - Дай копеечку!
Деньги в левом кулаке, от напряжения в сутолоке, были сжаты с такой силой, что, пропитавшись липким похмельным потом, превратились в сплошной, спрессованный брикет. Человек был отнюдь не жадным малым, но останавливаться в такой давке, разжимать капканом сомкнувшиеся пальцы, отделять оттуда купюру, когда кругом такая толчея и давка! «Эх, надо же, как не кстати!» - с досадой подумал человек, и вдруг, заметив образовавшуюся щель, молнией скользнул в нее, оставив далеко позади малышей. «Ну вот», - облегчённо вздохнул человек, - «Не буду же я возвращаться».
Вдруг народу поубавилось, и человек пошёл быстрее, даже можно сказать, разогнался. Впереди забрезжил конец этого кошмарного скопища торгашей, ждущих утра, чтобы заработать, и человек ободрено перешёл на рысь. Метра за три до конца его мучительно трудной дороги он увидел двух калек, без рук и без ног, с какими-то ортопедическими насадками на своих культяпках. Первый не имел ног до колен и передвигался на четвереньках, опираясь на свои ужасные обрубки. Второй же не имел ног вовсе и волочил таз прямо по земле. Зато имел одну руку, грязными, сломанными ногтями которой, цеплялся и подтягивался за землю.
Ползли они так медленно! А до выхода было рукой подать и мужчина, как можно  аккуратней, но не особо ему это удалось, перепрыгнул первого, обдав его грязью из грязной мерзкой лужи и, приземляясь, со всего маху, наступил на единственную руку второго.
Выскочив на свободное пространство, человек, не оглядываясь, со всех ног помчался к остановке. Пробежав по  алее с тюльпанами, он повернул за угол дома, в надежде увидеть подъезжающее маршрутное такси, и ошарашено остановился. Думал-то он, что находится в центре и до дому ему ехать остановок десять, а находиться он в каких-то двух кварталах от своего дома, и пешком ему идти минут десять, не больше. «Ну всё сегодня в масть!»- обрадовался он – «Куда ни глянь – везде джокер!»
Человек почувствовал, что проголодался. Голод охватил его так неожиданно и с такой силой, что закружилась голова. Вдруг он ощутил, что за шортами у него что-то лежит, что-то теплое и довольно большое. Такое что даже мешает ему идти. Остановившись, он отодвинул резинку и, к своему удивлению, но не такому большому, он уже сегодня привык к чудесам, обнаружил два больших куска жареной и еще теплой камбалы. «Где это я вчера с камбалой пьянствовал?»- закрыл левый глаз человек, и не долго думая, вонзил зубы в восхитительно морскую плоть! Второй же кусок он засунул под резинку на прежнее место.
Уже доедая, человек увидел своего старого знакомого по имени Гена.
- Привет Борис.
- Здорово Генчик, ты куда?
- Домой. Так жрать охота, – сказал Гена, с тоской глядя, как, последние куски камбалы пропадают в жирной, лоснящейся пасти Бориса.
- Где ты раньше был! – ответил Борис, прожёвывая и подумывая о том, что Гена до своего дома уже почти дошёл, дома и поест, а тот кусок, второй, он с удовольствием съест и сам.
- Что-то, Геша, тебя давно видно не было! – перевел человек разговор на другую тему.
- То-то и оно, - как-то загадочно ответил Гена и тихо, не прощаясь, повернул к своему дому.
Проходя через соседний с его домом двор человек, увидел двух людей, которые шли ему на встречу. Шли они бодро, и походка первого показалась человеку знакомой. Они как бы выходили из тумана, даже не из тумана, а из лёгкой утренней дымки. Подойдя к ним ближе человек похолодел от ужаса. Навстречу первым шёл его покойный товарищ Сергей Малинкович, у которого Борис был лично на похоронах.
- Привет Серега! - как можно бодрее сказала Борис.
- Привет, - спокойно продолжая идти, ответил Сергей.
- Так ты же умер.
- Да, -Все так же спокойно, не останавливаясь, подтвердил идущий первым.
Вторым шёл его одноклассник Виталик Рева, который утонул  двадцать лет назад. Борис тоже был на его похоронах и помнил, каким тот был страшным в гробу после трёх суток нахождения на дне става.
У Виталика он ничего не спросил. Страшная догадка пронзила все его существо: «Ну вот случилось. Я умер. То, о чём столько думал сам, рассуждал с друзьями, читал… Вот теперь и я… Но где, как? Ничего не помню.»
Человек вдруг почувствовал себя потерявшимся маленьким мальчиком. Там, в другом мире, он бы не растерялся ни при каких обстоятельствах. Но здесь…
Здесь он впервые. Человек почувствовал себя беззащитным и одиноким. «Так вот, что значит всё то, что было со мной сегодня: сначала непонятный мент меня выпускает, затем звон колоколов, а я хочу перекреститься и вместо этого деньги из уха таскаю…ДА, да, да. Затем детям отказал, а в библии сказано насчёт малых сих, потом калек обидел, с товарищем едой не поделился…»
А Гена? Точно, два года назад уехал в Москву и пропал. Значит, тоже умер. А его родные ждут, надеются, что вернется… а он еще так спросил, даже сказал, а не спросил: «Жрать охота». Он знал, что у меня рыба есть. «Это Боженька меня в последний раз после смерти проверял,» - догадался человек, - «что я за птица. Оказалось, что экзамен на человечность я не выдержал: лба не перекрестил – Бога забыл; детей голодных обманул, хоть денег тебе Боженька на это и дал: возьми мол, даровые, из уха, но дай же ты, жлоб, нуждающемуся, тем более дитю; голодному отказал. Короче, был я видать собакой при жизни и Боженька мне это показал.»
«Ну, хоть ныть теперь не буду,» - решил человек, - «когда расплата придет».
- Эй! – Крикнул он исчезавшему в дымке Сергею.
- Серый, а мне теперь куда?
Вдруг он услыхал сначала слабый, а затем нарастающий гул, все сильнее и сильнее, неожиданный, как гром удар пронзил его сознание и человек проснулся.
За окном начинался дождь и его капли, забарабанив по подоконнику, разбудили раскаявшегося похмельного грешника.
«Ох и приснится же такое?» - Простонал он, вытирая вонючий, липкий пот со лба. Человек посмотрел на часы, висящие на стене: шесть утра. «Как же поправиться?» - мучительно соображал он, - «может, со вчера что осталось?» - Со слабой надеждой подумал он и потянулся к брюкам, висящим на стуле. Проверил один карман – пусто. Так, больше для очистки совести, запустил руку в другой. Извлекая на свет содержимое, он весь напрягся. Вытащив руку, он долго не разжимал кулак и смотрел в сторону. Затем разжал и медленно опустил глаза.
На его ладони лежали плотно смятые двугривенные купюры.



« ПОСЛАНИЕ К РИМЛЯНАМ
святого апостола Павла.
2:6 -22
6 Который воздаст каждому по делам его. »