Новый праздник

   Стоял погожий зимний день. На чистую простыню небесная прачка, не рассчитав, плеснула слишком много синьки, и она растеклась от горизонта до горизонта.

   Пенсионер Волозов стоял во дворе и кормил птичек. Воробьи, синички и голуби шумно слетались со всех сторон. Плечи и голову пенсионера облепили благодарные пернатые, как снегири Владимира Ильича Ленина на картине известного художника. Председатель домкома тов.Бататов стоял рядом и развлекал птицелюба беседой, когда послышался непонятный шум. Чем-то он напоминал гудение стиральной машинки. Шум доносился сверху. Друзья задрали головы и увидели в небесной сини две постепенно увеличивающиеся точки.

   — Что ли Руст снова прилетел? — задал риторический вопрос тов.Бататов. — Да не один, а с экскурсантами. И что ему смотреть в нашем Заднепроходске? Заблудился что ли? Красная площадь, она вона где…

   Точки еще увеличились в размерах и превратились в два непонятных объекта, один из которых был с рогами.
 
   — А еще говорят, что коровы не летают, — озадаченно покрутил головой пенсионер Волозов и на всякий случай прикрыл макушку ладонью. Шум усилился и превратился в стрекот.

   При ближайшем рассмотрении это оказались не рога, а ноги. Ноги маленького мальчика, летящего по воздуху кверху животом и попкой вперед. Из попки, напоминая коровьи рога, росли ноги. Сопровождал мальца мужчина постарше и крупнее. Летел он, как и подобает нормальному мужчине — если нормальному, уважающему себя мужчине, вообще пристало летать по воздуху — головой вперед. Мужчина с интересом вертел головой, осматривая раскинувшийся под ними двор. Стрекот издавали пропеллеры, которыми были оборудованы визитеры.
 
   Вот они приземлились и после короткого тормозного пути замерли подле друзей, распугав при этом всех птиц.

   — Глянь, Петрович! Да это же наш Карлсонсон, — радостно завопил тов.Бататов.

   — Кирюша, — согласно закивал головой пенсионер Волозов.

   — Карр-роед! — вставил слово в приветственный хор ворон Борис.

   — Здрасьте, дядь, тов.Бататов, здрасьте, дядь, Петрович, — отдышавшись сказал мальчуган. — А это мой папка, — он мотнул головой в сторону в меру упитанного спутника в полном расцвете сил.

   — Та, — важно кивнул спутник, — я есть его фатер, папА. Ми прилетель к вам ф гостьи. Хотим поздравлять с праздник. Сегодня великий праздник — День в секс влюбленных.

   — Папа не очень хорошо знает русский язык, — пояснил Кирюша. — Он хотел сказать День ВСЕХ влюбленных.

   — Та, та, — подтвердил мужчина. — Всекс.

   — То-то я и удивился, — отозвался председатель домкома, — у нас же секса нет. У нас — сплошная… кхм… не могу при ребенке. А секс этот самый, ежели его перевести на наш, понятный язык, мы и правда любим. Вон, Петрович не даст соврать. Скажи, Петрович?

   — А что за праздник такой? Что-то я не слышал, — отмахнувшись от председателя, спросил пенсионер Волозов.

   — Да это у них, у нас, то есть, — поправился Карлсонсон, — святой есть такой, Валентин. Че-то там с любовью у него произошло, мне это неинтересно пока, вот и празднуют.

   — Та, та, празднуют, — покивал головой папаша. — А где есть моя либхен Двустволкина? То есть я хотель сказать, Двупортникова? Я отчень проголодался и замерз в полете. В вашей страна есть варенье? Или вы все отдаете своим медведям?

   — Папка, ну, какие медведи?! — укоризненно дернул Карлсона за рукав сын — а это, как уже можно было догадаться, был именно он, Карлсон. — Медведи, как и у нас в Стокгольме, только в зоопарке. А здесь, в Заднепроходске, даже зоопарка нет. Побежали к мамке, вот ей радость будет! — И отец с сыном, взявшись за руки, помчались к подъезду.

   — Пойду-ка и я, поздравлю с новым праздником свою дусю. Очень она у меня в еб… тьфу, в секс влюблена, — и тов.Бататов отправился следом.

   А пенсионер Волозов, грустно вздохнув, остался кормить птичек, призывно подзывая их:

   — Типа-типа-типа…

   Между тем, в квартире, где проживала Двубортникова, поднялся радостный переполох. После объятий Карлсон порылся в своем объемистом портфеле и вытащил пластинку.

   — Я не сталь тратиться на Валентинку, это такой посткарт, — пояснил он, — и решиль лючше подарить этот лонгплей. Это есть символ Швецции и всех швеццких влюбленных — группа АВВА. Они поют о деньгах и о любви. Правда, не поют о плюшках, — с сожалением добавил он.

   Пакет пластинки оказался потертым, а сама пластинка так исцарапана, что игла проигрывателя перескакивала с дорожки на дорожку.

   — Я не сталь ее покупать, — важно кивнул головой зарубежный гость, — я нашель ее в одном, как это?, да, бачке на улице. Это хороший подарок… Не надо накладывайт в тарелочку, давай всю банку с вареньем сюда. У вас в Раше вкусное варенье, да.

   Ночью, когда сынишка уснул, Карлсон принялся рассказывать Двубортниковой, как он сильно скучал по ней.

   — Фрекен Бок уже такой старый и бесполезный, — вздыхал Карлсон, — от нее только плюшки можно получать. А швеццкие девушки такие… у нас есть имя, Фрида… та, фригидные. Отчень холодные. Я тебя часто вспоминаю. Ты — горячая! А сегодня праздник.

   Двубортникова задумалась.

   — Понимаешь, Карлсончик, у меня сейчас критические дни. Блин, как бы тебе доходчивее объяснить. Короче, одного ребенка с пропеллером мне хватит. Я не против, но надо воспользоваться средствами контрацепции.
 
    И видя, что Карлсон ее не понял, выставила перед ним коробку с презервативами. Это были очень забавные изделия, изготовленные кооперативом при местном заводе резиновых изделий. С усиками, спиральками, в виде чертиков. Разноцветные.

   Карлсон пришел в неописуемый восторг. Видимо, до этого ему не приходилось сталкиваться с изделиями №2 по ГОСТу. Он уселся на пол, вывалили рядом содержимое коробки, и перебирал симпатичные игрушки, совершенно забыв о Двубортниковой.
 
   А наутро, с пучком надутых воздушных шариков продолговатой формы, они улетели домой. «В Швеццию».

   Но обещали вернуться.

ПРИМЕЧАНИЕ: Историю появления на свет летающего мальчика Кирюши, сына Карлсона и Двубортниковой, можно прочитать в миниатюре "Воздух свободы".
http://www.proza.ru/2011/01/31/61