Декамерон история пятая

            -Этим летом наша группа попала на практику в один маленький подмосковный городок. Помните песню: «Городок наш - ничего...» (он взял несколько аккордов)? Мы немного изменили песню, продолжив её следующими словами: «... в отношенье  кой - чего, незамужние ткачихи поставляют в большинстве...». Почему? В этом городке работает большой ткацкий комбинат, куда слетаются молодые девчата из ближних и дальних деревень. Если у них дома женихов - почти нет, то в этом городке женихов - чуть больше, но на всех всё равно не хватает. Детородных мужиков - процентов тридцать от желаемого. Вот и нравы - соответствующие. Уговорить холостую ткачиху на необходимое для мужика дело - довольно просто. Но также, вероятно, просто и подхватить не очень приятную болезнь. Посему резиновые противники детей пользовались спросом в студенческой среде, и у каждого имелся  запас. Кое - кто совсем ошалел: мартовские коты могли бы завидовать их энтузиазму. Не все студенты вечерами шастали с девушками по кустам: один оставил жену дома, другой: из- за страха перед вот той неприятной болезнью, третьи  занимались науками. Нас - человек сто пятьдесят здоровых парней (специфика практики не позволяла направлять сюда девчонок) поселили на большой мансарде, куда вела наружная деревянная лестница, дома школы, стоящего недалеко от высокого берега реки. Места там, скажу - курортные. Недалеко - сосновый лес, где у подножья деревьев изливалось несколько родников. Внизу - холодная река шириной метров десять, петляющая среди густых зарослей, на её зелёных берегах которой мы после окончания учебного дня  любили загорать. Ещё одно уточнение. В столовой, где мы питались по талонам, выданным начальством полигона, кормили неважно и, если ничего не купил в магазине, вечером подводило живот. Но, в общем, жили мирно и весело. Больших пьянок не случалось, а, в свободные вечера, оставшиеся в мансарде студенты спали, читали или играли в «Кинга», преферанс, подкидного дурака. Гуляки, если возвращались ночью - приходили тихо, стараясь не шуметь, и быстро ложились спать - чтобы утром быть в форме. Кроме одного.

Я немного изменю его фамилию, назвав Лоботрясовым. Этот Вовчик, несколько дурковатый, возвратившись с ****ок часа в два или три ночи, громко топал по дощатому полу к своей кровати с панцирной сеткой, затем плюхался на эту кровать, доставал, из тумбочки заранее припасённую еду и громко, с аппетитом, чавкал. После несколько таких эпизодов ребята предупредили, чтобы он держал себя скромнее.

     -«Всё – нормально», - с некоторым вызовом отвечал тот и продолжал вести себя - как прежде.

Наше терпение истощилось, и вечером, дождавшись ухода Лоботрясова, мы взяли тазик из оцинкованного железа, затем, держа над тазиком презерватив (из имеющихся запасов) с немного растянутой горловиной, стали аккуратно наливать воду в этот презерватив, поддерживая тазиком эластичную конструкцию. Я никогда не предполагал, что в него войдёт целое ведро воды, а сам презерватив с водой заполнит весь тазик. После заливки перевязали горловину презерватива и отнесли этот водно-резиновый пирог к кровати Лоботрясова. Здесь подняли нижнюю простыню и, очень осторожно, вывалили из тазика пирог в продольное углубление матраса. Получился - уже блин длиной метра полтора, а шириной - почти полметра. Толщина блина, разлёгшегося на кровати, уменьшилась до толщины пальца. Когда в обратном порядке накрыли матрас простынёй и одеялом, резиновый блин абсолютно невозможно было прощупать. Тут же заглянули в тумбочку Вовчика. Съели его краюху хлеба, консервы и печенье, оставив несколько кусочков корочки. Я заснул до его прихода, но очевидцы рассказывали начало:

     -«Глубокой ночью раздались громкие шаги виновника подготовленного торжества. Когда он плюхнулся на свою кровать - от гидравлического удара резиновый блин лопнул и вода глубоко впиталась в матрас с одеялом и простынями…».

Здесь я уже не спал. Все услышали очень чётко произносимые - несколько громче, чем требовалось - матерные выражения Лоботрясова, сильно порочащие звание советского студента. Однако хохот слушателей заглушил наиболее интересные обороты. Когда напряжение первых минут снизилось - Вовчик пошёл искать пустые кровати  для замены матраса и одеяла, потому как спать на мокром и холодном матрасе - не совсем приятно, выкручивать же матрас, да ещё одному - неудобно, сушить – негде и некогда. К его счастью, несколько человек всегда отсутствовало: он нашёл другой матрас. Перестелил кровать и полез в тумбочку - чего далее ждала вся честная компания. И, обнаружив там пустую консервную банку и несколько недоеденных корочек хлеба - Лоботрясов опять начал, интенсивно и почти теми же выражениями,  порочить свой моральный облик. Многочисленные слушатели плакали от восторга в сплошной темноте.

Утром бледный виновник ночного переполоха, подойдя к скоплению наиболее активно смеявшихся соседей, спросил - с явным намерением устроить скандал - об исполнителях этого шоу. Ответ прозвучал: коллектив. А как против коллектива попрёшь? И до конца практики Лоботрясов вёл себя намного тише, однако каждый раз перед сном проверял свою кровать и тумбочку...

     -Стопроцентный зачёт - возражений нет?

Но тут Гера опять попросил слова.