Пол о, умный!

Пол. Нет, не тот, что у нас под ногами. Парень. Пол. Ну так его назвали родители – моряк и стюардесса – чтобы сын в отличие от них был максимально приближен к земле, не рвался в небо или в море, а жил нормальной  полноценной жизнью. Такой, какая бывала у них нечасто: только будучи одновременно в отпуске муж и жена могли проводить всё своё свободное время с сыном.

Земное имя, в общем. Но всё же много было неурядиц с этим «земным» именем. Когда Пола просили указать пол: «Отметьте там пол», Пол спрашивал: «Где, что отметить?». Даже дома родители вместо слова «пол» использовали иноземное слово «ламинат», дабы избежать казусов.

Мать кричит мужу: «Помой пол». А Пол из другой комнаты: «Что помыть?» – вот такого у них не было. А в остальном это была абсолютно нормальная семья.
Ну, если, конечно, не учитывать тот факт, что мальчик рос то с мамой, то с папой. По очереди. Редко, когда с ними вместе. А чаще и вообще один: или папа в море, или мамка в небе. По той же самой причине одноклассники называли его просто: О. Ещё бы. О – это так многозначительно. Это не так банально: Ульяна, а для друзей просто У. Нет. Тут дело в другом. Одноклассник обычно один. Три О. Трио – сначала его все так и величали. В этом «Трио» содержался также намек на то, что в семье их трое, а он фактически один (дома, имеется ввиду). Но потом решили «Три» убрать. Всё-таки даже несмотря на прогулы (да-да, прогуливали уроки именно в квартире у Пола, играя в компьютер) Пол оставался отличником. Вот так вместо того, чтобы быть Полом, он стал О. Причем на все одиннадцать учебных лет. Учителя, родители и всякие взрослые не в счет, ибо сознание его формировалось вопреки школьным психологам и их гипотезам не под их влиянием. «О и О. Главное, что не У!»- думал Пол, иногда все же прикидывая, что неплохо бы самому себе придумать прозвище и попытаться его внедрить в «массы». Но путь в таком случае один 0 учиться. Тогда-то все забудут про О и станут обращаться к нему запросто: «ботан». Но это тоже как-то обидно.


– О, умный»! – воскликнула учительница, когда он доказала ранее никем недоказанную теорему, которая сто очков вперед даст даже теореме Пуанкаре.
– О – умный,- подхватили одноклассники.
Теперь не О, а О – умный. Хоть какой-то прогресс. Но лучше не продолжать, а на этом остановиться.

– Размечтался! Полоумный, – негодовала, негодуя, девочка, которую он хотел пригласить на бал.
– Пол – о, умный! – полоумный, – заржали одноклассники.

Какое им дело до чужого горя? Безответная любовь, прилюдная пощечина – что им до этого, когда тут такая фишка: Пол – о, умный! – полоумный.

Жестокие.

Хорошо, что стояли последние дни учёбы. Ага, именно что стояли. Особняком. И вроде бы к экзаменам надо готовиться, чтобы в десятый класс взяли, а у Полоумного (отныне будем называть его так, ибо другие прозвища вряд ли лучше охарактеризуют его поведение) личная драма. «Мне б напиться и забыться!» – вертится у него в голове. А он нет, решил не давать слабину, а-таки завоевать сердце любимой девушки. И не варварским путем, как парни с Дубинки, как парни с дубинками, а эволюцией своей: «Измениться в лучшую сторону, чтобы она полюбила меня».  Это и было будущим его жизни, которую он строил сам, учитывая индивидуальные особенности и пристрастия своей пассии, которой однако было не до воздыхателя. Ещё бы. Ведь она любила только образы. Фотографиями людей, которыми она могла сутками любоваться, был забит весь жесткий диск ее розового, как у типичной блондинки, ноута. Естественно, когда там такие (Прям ах!) звёзды первой величины, то какой может быть Полоумный? Она любит певцов с длинными волосами, которые хорошо одеваются. А он? Аля задротус с ботанической причей. Где он и где её обожаемые певцы?

Но не утратили волосы Полоумного способности к росту. Медленно, но верно он шёл по выбранному им самим, но фактически продиктованному ему любимой, пути.
10 класс? Вы что, стреляете? Полоумный хотел быть певцом.

– Это не работа! – кричит ему отец.
– Тебе же медведь на ухо наступил: ни слуха, ни голоса, – ерепенится мама.
– Ты как баба, подстригись! – орал отец.
– Ходишь, бродишь, вшей разводишь. Патлы ниже пупа скоро будут, – верещала мать.

Но Полоумный упорно сносил всё: «побои» в муз. училище, ибо его Бог, действительно, не наградил музыкальными способностями; усмешки одногруппников; абсолютный отказ родителей от финансирования его «прихотей». Но он не влачил полунищенское существование. Нет же. Что он делал? Он зарабатывал деньги. «Музыкой,» – решите вы. Не угадали. Отказом от музыки. Как так? Да запросто!

Ему платили, чтобы он не пел, кидали деньги в шляпу, чтобы не играл. Полное отсутствие слуха и голоса, настырность, и он богат. За быстро он сколотил приличное состояние, за скоро стал кумиром. Кому он был интересен, если его творчество было в отсутствии самого творчества? Начинающим музыкантам, которые сначала мечтали виртуозно овладеть игрой на каком-нибудь музыкальном инструменте, а потом готовы были отказаться от чуткого уха, ловких пальцев, завораживающего голоса, чтобы стать такими же популярными.

Полоумный собирал громадные аудитории. Причем больше всего любителей его «музыки» было среди интеллигенции. Они считали поначалу недостойным то, что мог бы исполнить Полоумный, боялись, что он опозорит музыкальное искусство, и шли, шли, покупали билеты на его концерты, звали своих друзей, чтобы был аншлаг, чтобы только он не начинал игру.

Потом же всё это стало нравиться людям – гробовая тишина в концертном зале, слегка освещенная сцена, на которой беззвучно выполняет голосовые пируэты Полоумный.
«Модный певец тишины», – гласили афиши в тех городах, где проходили его гастроли.
Автографы, фото на память, бесчисленные интервью, фото на память – родители Полоумного были в шоке от его растущей популярности. Они не ожидали, что их сын, названный земным именем, станет звездным. И с именем, получается, не угадали, ведь он так и не приблизился к дому, был в разъездах чаще, чем они. Но мама и папа, несомненно, гордились Полом. Особенно тогда, когда в радиоэфир закрадывалось несколько минут тишины. Это крутили певца тишины.


– Тише, тише, – говорила стюардесса, – вы только вслушайтесь. Ведь это мой сын! Представляете?
– Минута молчания, – басил отец, – какая глубина, сколько ассоциативных рядов. И я не нахваливаю. Так говорят критики.


– Почему Пол решил заняться таким необычным делом? Ведь это абсурд, по своей сути! – спрашивали продюсера журналисты.
– Он раньше всех понял, чего не хватает людям. Отдыха, размышлений. Оставить все дела, услышать свои мысли, погрузиться в свой мирок. Один на один. Разве этВскоре вышел дебютный альбом Пола «Гробовая тишина». Немного мрачный. Его сразу полюбили темные романтики и пессимисты. Для оптимистов же вскоре выпустили новую, яркую пластинку «небесная лазурь». Наладился выпуск альбомов. Ещё бы. Это не составляло труда: всего-то сменить название, обложку и пиар-компанию, нацеленную на определенную аудиторию. Все счастливы, все довольны. Медитации превратились в хобби большинства. Обеденные перерывы – в сиесту без сна и храпа. Буйные активисты – в размеренно всё выполняющих философов. Тишина стала нормой жизни.
Ученые не дремали тоже: изобретали всякие глушители звуки. Теперь беззвучным было всё. Исчезло понятие «рокот мотора», «скрип двери», «шум кондиционера». Возле каждой крыши постелили специальное покрытие, чтобы не было слышно бормотания падающих капель.
о не прекрасно? Это концептуально! Бесспорно. Это ново. Это востребовано! Пол – гений!


Вскоре вышел дебютный альбом Пола «Гробовая тишина». Немного мрачный. Его сразу полюбили темные романтики и пессимисты. Для оптимистов же вскоре выпустили новую, яркую пластинку «небесная лазурь». Наладился выпуск альбомов. Ещё бы. Это не составляло труда: всего-то сменить название, обложку и пиар-компанию, нацеленную на определенную аудиторию. Все счастливы, все довольны. Медитации превратились в хобби большинства. Обеденные перерывы – в сиесту без сна и храпа. Буйные активисты – в размеренно всё выполняющих философов. Тишина стала нормой жизни.
Ученые не дремали тоже: изобретали всякие глушители звуки. Теперь беззвучным было всё. Исчезло понятие «рокот мотора», «скрип двери», «шум кондиционера». Возле каждой крыши постелили специальное покрытие, чтобы не было слышно бормотания падающих капель.

Полоумный был нарасхват. Возглавлял все чартовые дюжины, был у всех на слуху. На пике своей популярности он приехал к той девушки, ради которой, собственно, всё это когда-то и затевалось. Красивый, успешный, длинноволосый, он ехал делать предложение, не сомневаясь, что уж теперь она не откажет. Ведь он такой популярный певец!
Она жила в скромной квартире со старой мебелью. Давно Полоумный не был в такой обстановке. Он застал её за игрой на скрипке. Пол сразу понял, что это её квартира (единственное место, где раздавались звуки). Он нажал на звонок, раздалась трель, от удивления он даже подпрыгнул. Уже нигде не было действующих звонков, разрушающих воздушные стены безмолвного царства. В прихожей скрипнула половица, дверь с треском отворилась, она увидела его и громко хлопнула в ладоши. Полоумный снова подскочил в недоумении: эта девушка бунтовала против повсеместно распространенной тишины каждым своим действием. Она громко рассмеялась, щёлкнула пальцами и с силой втащила его в свою квартиру.


толкнула гостя на диван, который отозвался ёканьем пружин, – оглянись вокруг. Что ты наделал? Не умеешь петь – не мучай горло. Это, да, ты взял за правило?
– Родная, тише, тише.
– Кот на крыше, ну а Пол наш ещё выше. Выше всех. Всех. Всех! Пол, если у тебя нет ни слуха. Ни голоса, это не значит, что надо разрушать веками незыблемые законы искусства, лишать музыкантов хлеба, пудрить мозг людям, наконец. От твоих новаторских штучек одни неприятности. Жизнь остановилась. Ты не слышишь? Хотя да, конечно, ты же ничего не можешь услышать. Ты же певец тишины! Но знай, теперь чтобы послушать пение птиц, надо попасть на необитаемый остров, это как минимум, то же самое и с шумом прибоя. Не осталось ничего. Понимаешь, абсолютно ничего естественного? Всё заглушили: воду, ветер, дождь. Всех катализаторов шума истребили. Сейчас молодёжь, знаешь, как веселится? Все собираются в клубе, рассаживаются как йоги и слегка покачивают головой в такт ТИШИНЕ! Причем по очереди. Это dj шёпотом объявляет название композиции. И ёё любители внимают льющейся из колонок тишине, а остальные ждут, когда настанет их черед. Забавное зрелище, правда, учитывая, что меняется не композиция, а название? Сейчас за любой маломальский шум штрафуют. Ты слышал об этом? Говоришь во весь голос? Бойся! Если тебя услышат спец.службы, тебе несдобровать. Разве это искусство?
– Но ведь людям нравится.
– Конечно. Бунтарей ждёт кляп и… не буду о грустном.
– Не кричи так. Тебя же могут услышать.
– Что ж ты так за меня переживаешь? Шумоизоляция делает своё дело. Ты о себе подумай. Где это видано, чтобы один Полоумный надоумил всех стать полоумными?
– Дорогая, не ругайся. Я пришел сюда не за этим. Я стал популярным певцом, как ты и мечтала. Я хочу, чтобы ты стала моей музой, моей принцессой, моей женой. Ведь я достоин тебя. Правда же?
– Убирайся отсюда! Я хочу жизни, а ты несешь смерть, уныние, сон, вечный сон.
– Неправда.
– Правда-правда. Я поражена тем, что ты ещё разговариваешь. Думала, максимум, на что ты способен, – изредка дышать и общаться жестами. Ты настоящий глухонемой. Ты убийца счастливой жизни, радужного прошлого, радостных улыбок, звонкого смеха. Проваливай, проваливай! Я тебя ненавижу! – она схватила его за шкирку, потащила его, несопротивляющегося, к двери и вышвырнула на лестничную площадку.
И откуда у неё взялось столько силы?

Полоумный встал, отряхнулся и, как ни в чём ни бывало, начал спускаться вниз.
– До встречи, – заголосил он на весь дом, да так, что его было слышно, наверное, в каждом уголке круглой планеты, – До встречи. До встречи. Спасибо, мир, тебе за всё: за доброту, за хлеб, за соль, за речи. Мы этот мир благодарим и улыбаясь говорим: «До встречи!»

Он вышел из подъезда под бурные аплодисменты. Люди выглядывали из каждого окна, отовсюду, свистели, пищали от восторга. А навстречу ему и волне оваций бежали полицейские. Целый отряд, противостоящий каждому источнику шума.
– Закрыть рот, не двигаться! – еле слышно прокричали они.
Их слова потонули в безбрежном улюлюкании, хохоте внезапно проснувшихся людей, голосящих: «На бис, на бис!»