Безродные - глава 5 Сеча

ГЛАВА ПЯТАЯ
«СЕЧА»

Стон который издал юноша был едва различим. Это был первый звук который сумел он исторнуть из себя за два последних дня. Сознание возвращалось медленно, как будто опасаясь боли сковавшей всё тело паренька.
- Жив? – услышал он тихий, знакомый голос – Ну благослови тебя Господь. Значит справишься.
Кто говорил с ним и где он находится, понять у юнца не получалось. Не получалось даже понять сидит он или лежит, холодно ему или жарко, сыт он или голоден. Боль сковала не только тело но и сознание.
Сквозь пелену этой всеобъемлющей боли доносились до его сознания звуки шаркающих по полу ног да чей-то шёпот. Иногда мимо со звоном пролетали мухи.  Так продолжалось какое-то время, и дрёма начала одолевать так и не очнувшегося до конца парня. Монотонность окружающих звуков нарушил новый, каковой могла издать пожалуй закрывающаяся дверь.
- Как Тимоха? – услышал юноша голос вошедшего – всё так же?
- Нет, слава Богу, в себя приходит.
Раздался грохот и первый голос произнёс:
- Топи печь Устин. Я пойду кадки водой наполню.
Этот голос был ему хорошо знаком. Юноша попытался открыть глаза и боль взорвалась в нём тысячами мелких осколков утаскивая его сознание в тёмную пучину.

Отряды выступили ранним утром. Неожиданное вчерашнее нападение и понесённые потери несколько остудили горячие боярские головы и желающие оспаривать разделения и назначения произведённые воеводой больше голоса не подавали.
Изменения всё же постигли войска, но то были вынужденные перемены, никак не связанные с самодурством исполчённых.
Отряд коей привёл боярин Любомиров понёс во вчерашней сече самые значимые потери. Да и сам боярин, после гибели сына, пребывал в состоянии подавленном и к ратному делу совершенно непригодном. Посему решено было людей его оставить в тылу, охранять обоз. Его же место в отряде левой руки занял боярин Рогожин с сыновьями, боярскими детьми и оружными людьми.
Сам боярин, ранее намеченный в командиры «обозного» отряда безболезненно воспринял  «понижение» своего статуса. Пять лет назад татарин изрядно прошёлся по его землям нанеся немалый урон, но в Москве, озабоченной борьбой за власть никто не решился собрать ответный поход, а Тульский воевода и вовсе оставил без внимание письмо из Оскола. Боярин Рогожин хотел посчитаться с крымчанами и намеренья своего не скрывал.   
Отряд под предводительством воеводы Егора Трофимовича выехал на Хватов луг как только солнце поднялось над горизонтом и принялся занимать заранее продуманные позиции. Без малого две дюжины конных бояр в полном облачении укрылись в подлеске так, чтобы не утратить обзора, но и не быть раньше времени увиденными.
Стрельцы же открыто, не прячась устраивались в линию втыкая в землю бердыши, проверяя берендейки и заряжая двугривенные пищали. Красные их костюмы ярким пятном алели посреди луга так, что не заметить их не смог бы и слепой.
Справа и слева от стрельцов расположились два десятка оружных смердов в добротных куяках, а за спинами стояли ещё столько же, но одетых совсем просто, в тегиляи да стёганки. Каждый из смердов также проверял свою готовность к схватке. Пусть они небыли опытными воинами, но живя на самой окраине дикого поля волей неволей научишься оборонять себя. И тут уж коли сам не доглядишь исправно ли оружие и доспех, так потом и винить кроме себя некого будет.
Готовясь к бою мужики обменивались короткими фразами и не упускали случая поддеть кого-либо из сотоварищей. Подбрасывались в руках чеканы, проверялось острие клевцов и заточка рогатин. Отряд был выстроен и готов к бою, расположившись так, что пройти мимо него татары не смогли бы ни отступая в Дикое поле ни наступая на Оскол.
Воевода оглядел Хватов луг отгоняя от себя дурные мысли, тревожившие его со вчерашнего. День сегодня выдался солнечный и практически безветренный. Это первые два дня похода было пасмурно и периодически принимался моросить мелкий дождь, а сегодня  солнце с раннего утра начало пригревать и ярко освещало место предстоящей битвы.
Двумя верстами левее нёс свои воды Донец переливаясь дивными яркими бликами. Луговая трава искрилась сотней оттенков зелёного и только голубое небо было омрачено десятками тоненьких огоньков, которые поднимались от костров в татарском становище.
Отряд заметили. Дважды или трижды видел воевода конные разъезды и тревожные передвижения ногайцев на окраине лагеря. Дважды Егор Тимафеевич брал в руки лук прикидывая возможность немного понервировать врага, но с того места которое было им выбрано для битвы не добить было стрелой до нехристей. Что уж тут говорить о пищалях, которые и на сотню то шагов прицельной стрельбы не обеспечивали.
- Чем заряжать-то Егор Трофимович? – оторвал его от размышлений стрелецкий сотник Ермил – пулей али жребием?
- Вестимо жребием – раздражённо ответил воевода – доспеха рыцарского татары не носят, а числом их много. По сему надо нам до сшибки открытой численность их подсократить.
Сотник кивнул и направился к отряду раздавать указания.
Воевода же вернулся к своим мыслям. Да, его план был неплох. Из двух-трёх сотен татар какие могли бросится на них первой волной надо положить как можно больше. Сорок стволов по два десятка дробин в каждой могут насмерть побить не менее трёх дюжин ногайцев, да к тому же до полусотни вывести из боя ещё до его начала.
От анализа собственного плана отвлёк воеводу приглушённый шум и крики которые донеслись из татарского лагеря. Отряд правой руки вступил в бой.

Князь Михаил Катырев-Ростовский огладил бороду, выслушав донесение разъезда, и принялся размышлять. Брать татар наскоком, особенно когда они не вполне ещё изготовились к штурму осаждённой ими усадьбы, было очень соблазнительно. Но существовал риск погнать их к реке раньше, до подхода отрядов ведомых воеводой Влидимирским и боярином Демидовым. А ошибаться князю было никак нельзя.
Родившись в родовитой княжеской семье Михаил с детства терпел определённые невзгоды и никак не мог занять подобающее положение в обществе. Сказывалось давнее прегрешение прадеда его, всерьёз ударившее по репутации и авторитету рода Катыревых Ростовских.
Великий Князь Василий оставил его отца без назначений и вообще обошёл вниманием, а ряд поместий отписанных реестровым людям после изгнания прадеда его из Пскова раздал иным людям. Вступив после смерти отца в наследование, Михаил особые надежды возлагал не княгиню Елену. Через всех родных и близких его роду людей старался он донести до неё свою готовность отстаивать интересы Руси. Но та, скончавшись, не успела обратить свой взор в сторону потомка древнего княжеского рода, а братья Шуйские и вовсе разогнали со двора всех кто мог замолвить слово за Катырева-Ростовского.
Так и сидел он, родовитый князь, с болью замечая что иные служилые бояре, да что там, даже и купцы обладают куда как большими землями и влиянием, а он несмотря на громкую фамилию и убоину то себе не мог позволить на каждый день. А кроме того пора была задуматься о женитьбе.
Но жениться не восстановив в силе свой род он не мог себе позволить. Даже если пользуясь именем он сосватает себе достойную жену, так что дальше то? Позволить дву,трём сыновьям или сколько их Бог пошлёт раздробить и без того ничтожное наследие совсем уж на лоскутки, как в своё время его братья разодрали отцово наследство?    
Нет, Михаил Катырев-Ростовский желал всему миру доказать, что он достойный продолжатель рода Рюрикова, и что «подвиги» прадеда его всего лишь досадное недоразумение на чести князей Ростовских. И вот теперь сам господь привёл его в нужное время и в нужное место. У него есть шанс и он его не упустит, допустив чрезмерную нетерпеливость.
Прислонив ладонь ко лбу и щуря глаза от ослепительного утреннего солнца князь оглядел отданное под его руку воинство. Отряд его насчитывал сто четыре конных бойца, из которых почти четыре десятка боярской конницей. Неплохо, учитывая что количество татар после вчерашней схватки сократилось на две сотни, да и сейчас князь мог разглядеть только около четырёх с небольшим сотен врагов вместо ожидавшихся восьми.
- Выступаем – скомандовал князь – рогатины в руки.
- Ещё раз Михаил Иванович – вмешался Андрей Еропкин – я настаиваю на том, чтобы прежде чем в сшибку идти, посечь ворога стрелами. У нас без малого сотня луков!
Нехитрую и бестолковую идею об обстреле боярин Еропкин яростно продвигал всё утро, и внимать голосу разума не желал. Он с жаром говорил, что отцы и деды его именно так битву и начинали, и что так они сумеют сократить вражье войско, что снизит потери в конной атаке. А  тот факт, что в руках врага четыре сотни луков боярин совершенно не принимал в расчёт.
- Уймись боярин Андрей – буркнул князь и громко, обращаясь к воинам крикнул – За мной!
Закованная в броню сотня конных воинов в один момент стронулась с места, набирая скорость будто снежная лавина. Вырвавшись из-под защиты подлеска, на опушке которого они готовились к атаке, конный строй по дуге направился к татарскому лагерю, отжимая ногайцев от ворот осаждённой усадьбы к реке.

- Ратники Константин Васильевич!
- Откуда? – встрепенулся боярин, которому только под утро удалось уснуть - Кто?
- Вестимо свои – подключился к беседе входящий в светёлку Иван – ополчение поспело.
Боярин спавший прямо в подоспешнике принялся натягивать на голову бармицу, укрепляя и выравнивая её так, чтобы во время битвы не создавала неудобств.
- Всех людей поднимай. Коней готовьте. Коли Бог даст, в спину ворогу ударим.
Выйдя во двор он увидел, что к опоре дровника толстой верёвкой и вожжами привязаны двое сильно избитых, но несомненно живых татар. Не знатных судя по костюму. Так, обычные разбойники польстившиеся лёгкой наживой.
Обратив внимание на читавшийся во взгляде отца вопрос Иван пояснил:
- На заре опять нехристи на штурм пошли. Около полусотни с запада прибежали, пять лестниц к стене поставили.
- Ну и?
- Ну и троих мы насмерть положили. Ещё с полдюжины побили знатно. А этих двух – кивнул сын боярина в сторону дровника – заманили специально да в полон взяли.
Боярин Белевицкий покивал. Внутри гнев боролся с гордостью. С одной стороны об очередном штурме его упредить в первую голову должны были, а не позвав его сыновья и холопы по сути авторитет его подорвали да и о себе возомнить могут не весть чего. С другой стороны сын его сам управился уже с обороной усадьбы, и для отца это безусловно отрадно.
- Не серчай отец – верно истолковал замешательство боярина Иван – а только спал ты последние дни мало. Решили поберечь тебя.
- Молодец Иван – утвердился в своей оценке ситуации боярин и обернувшись к подошедшему приказчику гаркнул – кони где?

- Началась сеча то, а Егор Тимофеевич – подвёл своего коня боярин Руковицын – Как мыслишь, на нас пойдёт татарин или в степь свою побежит.
Почесав растрепавшуюся за несколько дней похода бороду и прищурившись, стараясь углядеть что происходит около усадьбы воевода ответил:
- Думаю Григорий Романович заворотят они коней в Дикое Поле.
- И я так мыслю – покивал головой боярин- лишь бы по реке отряд подойти успел.
- Думаю должны успеть. Боярин Демидов не первый год службу ратную несёт и с войском управится должен без труда.
В этот момент на холме показались пять конных силуэтов. Погарцевав на виду у русских на недоступном для стрел расстоянии, татары разделились. Двое рванули в сторону татарского лагеря, а трое так и остались наблюдать.
- Снимать будут лагерь – довольно сказал Григорий Романович – на минуты счёт ведём.
Видимо подобные мысли посетили и остальных. Рядом как из-под земли появился стрелецкий сотник и бояре Дубовей и Немов.
- Людей изготовить полностью – отчеканил воевода и обратившись к сотнику бросил – запалить фитили.
Слева подъехал на соловом жеребце боярин Бортников. Воевода заметил его и подозвав к себе сказал:
- Ты боярин Василий коли не ошибаюсь, семь человек при луках имеешь?
- Всё верно Егор Тимофеевич.
- За стрельцами их поставь. Как только те залп сделают и за бердыши возьмутся, пусть люди твои бой прицельный начнут. За то время пока мы к сшибке изготовимся, они по три стрелы выпустить успеют. Если хоть дюжину татар вслед за теми, кого жребием посечёт, свалят, так всё сподручнее будет.
Кивнув и отправившись исполнять задание воеводы боярин Бортников отъехал. Сам же Егор Тимофеевич вновь обратил взгляд на холм и прошептал:
- Началось.

Русские навалились внезапно. Спокойная, прогретая солнцем и кострами земля вдруг начала мелко дрожать. Татарское войско, развёрнутое к усадьбе и занятое подготовкой к очередному штурму было не готово отражать кованную лавину.
Кто поопытнее успели похватать луки и выпустить несколько стрел, только вот толку с того было не много. Разящий железный кулак нёс смерть на сияющем острие рогатин, и татары, помятуя о взятой в этом набеге добыче и не желая закончить свои дни под копытами боярских коней бросали свои шатры и бежали.
Кайум, проклиная неверных, пытался внести спокойствие в поведение воинов, дабы отступление не стало беспорядочным бегством. За те мгновения, какие были в его распоряжении, он успел организовать к разумным действиям около двух сотен нукеров.
Отправив нескольких воинов обследовать луг он утвердился в самых страшных своих опасениях. Посреди луга стоял отряд русских. Впрочем конных в нём было не много и если попытаться уйти правее, то получится прорваться с малыми потерями, а там глядишь и догнать обоз.
Вскочив в седло Кайум оглянулся. Русский кованный кулак уже смял первые ряды не успевших изготовиться к бою нукеров и в запасе было совсем мало времени.
- Хамид – крикнул он – Бери полсони. Нет, сотню! Полевой отряд русских Ваш! Там почти все пешие. Эти варвары даже коней объездить не смогли!
После чего он обернулся и выкрикнул следующий приказ:
- Продержись немного Касим, затем отступай за нами. Мы пока пробьём путь. Неверных меньше, чем нас!
И издав клич:  «Ял-л-л-а! За мной нукеры! Догоним наш обоз и вернёмся домой с почётом!» он хлестнул коня плёткой пуская его в галоп.
Уже на скаку увидел он, что разрозненные воины, командовать которыми оставил он Касима, не смогли удержать оборону и несколько русских конников на полном скаку нагоняли уходящих ногайцев, отрезая их от «лёгкого пути» и гоня на полевой отряд.
Ну что же, им хуже. Те несколько десятков неверных, не имеющих даже боевых коней, не удержат его. А там, прорвавшись к изгибу Донца они станут не беглецами а охотниками и смогут прорваться в родной Крым.

- К Донцу уходят – нервно заметил боярин Немов – в степь! Не достанем мы их.
- Не уйдут. Справится князь.
В голосе воеводы уверенности не было, но бояре не спешили спорить с ним. В конце концов ему отвечать перед государем, а потому если принял он план битвы, то надо ему следовать и побеждать с Божьей помощью.
В этот момент конная лавина хлынула с холма. Татары крича и щёлкая плетьми гнали коней галопом как будто по пятам следовал сам Шайтан. Впрочем для многих их тех, кто не успел изготовится к отступлению Шайтан показался бы более желанным чем неумолимые русские ратники.
- Сюда скачут. Не все правда.
- Вижу – с досадой процедил воевода – щиты взять!
Мужики и бояре похватали щиты. Татарский отряд шедший на стрельцов замедлился и первая сотня стрел обрушилась на лагерь, серьёзного урона впрочем  не причинив. Ещё одна сотня и ещё. После татары пришпорили коней и двинулись к реке, стараясь между тем не приближаться к стрельцам. Возможности этих странных воем были им неизвестны но рисковать не хотелось.
- Поворачивают Егор Тимофеевич – донеслось до воеводы – прорвался значит князь. Теперь прибьём татарина.
Между тем ногайский конный строй поменял направление движения и догнав основными силами стрелков, приняли правильный строй стремясь смести безалаберных пеших русских.
Грязь летела из под копыт коней и на какое-то время показалось что несётся на русских ратников нескончаемая лавина. Завывая и погоняя коней ногайцы выхватывали сабли и стремясь запугать противника ещё сильнее нахлёстывали коней увеличивая скорость.
Мужики, привычные к дедовскому ведению боя ежились и крестились. Без коней ощущали они себя словно голые и не могли взять в толк, почему воевода подвергает их жизнь такой опасности и в игры какие-то играет вместо того чтобы привычно смять трусливого татарина конной атакой.
Надо сказать, что и некоторые бояре, поддавались подобным малодушным мыслям. Но воевода выглядел довольным и несмотря на почтенный возраст невольно подрагивал предчувствуя раж от предстоящей схватки. Уверенность его понемногу передавалась окружавшим его воинам, но червь сомнения всё же точил многих.
В миг, когда казалось, что сейчас татарская лавина сметёт бездействующих русских, стрелецкий воевода взмахнул рукой. Несколько мгновений ничего не происходило и вдруг раздался оглушительный гром.
Густое, удушающее облако сизого дыма вырвалось из стволов стрелецких пищалей и полностью заволокло тот небольшой участок поля, который должен был стать местом боя. Раздавшиеся крики, стоны, конское ржание и звук падающих тел говорили лишь о том, что залп был удачен, но отсутствие ветра мешало развеется дыму, и результатов видно не было.
Сколько прошло времени никто не понял, но вот наконец, разорвав завесу густую завесу на встречу отложившим пищали стрельцам вырвались несколько всадников. Один из них был явно без сознания и конь просто нёс его вперёд, остальные же размахивая саблями действовали вполне осознанно.
Стрельцы изготовились принять врага на бердыши, но в этот момент раздался звон тетивы, за ним ещё и ещё и к тому мигу как кони добежали до воинов в расшитых красных кафтанах, всадники их были уже мертвы.
- Добре – сказал воевода отмечая, что несмотря на растерянность воины боярина Бортникова не сплоховали.
Дым между тем рассеивался открывая для русичей кровавую картину порождённую стрелецким выстрелом. Бездыханными на поле остались не менее полусотни ногайцев и несколько десятков коней. Скакавшие дальними рядами конные татары увязали в каше из тел людских и конных и не помышляли ни о чём более кроме как о собственном спасении.
Взяв в руки лук воевода прицелился в прорвавшегося через завал тел ногайца и спустил тетиву. Стрела ещё не достигла врага, а воевода отправил её вслед вторую. Свист стрел и звон луков перекрыли на миг крики боли и предсмертные стоны и ещё несколько татар мечась в агонии безысходности распрощались с мечтами вернуться к родным кочевьям.
Некоторые ногайцы ещё пытались наступать и чудом уходя отстрел попадали под бердыши стрельцов или на всём скаку наскакивали на поднятые смердами рогатины.
Сквозь рассеивающийся дым увидел воевода блестящие доспехи княжеской дружины и понял, что татары увязли в бою с двух сторон. Продолжая стрелять и упокоив ещё троих нехристей он увидел, как из гущи боя вырвался небольшой отряд. Не больше пяти-шести дюжин татар отделились от агонизирующего войска и двинулись к Донцу.
- Бояре Бортников и Дубовей – крикнул он – со стрельцами остаётесь, добиваете врага. Кто познатнее есть, бей там какой брать в плен, прочих не жалеть. Остальные за мной.
Закрепив лук сбоку от седла воевода выдернул из земли рогатину и взнуздав коня бросил его в погоню. Кинув взгляд на право заметил он, что от отряда руководимого князем отделилось три десятка воев, которые параллельным курсом бросились догонять убегавших ногайцев.
Задел был велик и спасавшие свою жизнь татары не собирались давать русским шанса. Они гнали коней к реке, к тому месту где на изгибе с лева лес практически вплотную прилегает к реке, а справа проложен натоптанный торговый путь.
Воевода хлестал коня стремясь нагнать врага, но даже объединившись с воинами из отряда правой руки он понимал что проведение на стороне ногайцев.
И в этот момент из-под сени деревьев вырвались несколько десятков конных ратников, бросившихся наперерез татарам. Душа боярина Владимирского ликовала. В рядах атакующих различил он даже боярина Демидова, который не смотря на почтенные годы и чрезвычайную тучность не решился остаться в стороне от схватки.

Всё было кончено. Потеряв семь человек убитыми и три десятка ранеными русское ополчение полностью сняло осаду с боярской усадьбы и разбило пришедшее в набег татарское войско.
К воеводе, на чубарой кобыле подъехал боярин Белевицкий с сыновьями и смердами, как и полагается по переписным листам.
- Здрав будь Егор Тимофеевич – поприветствовал он воеводу – благодарствую что поспешал. Ещё день бы сдюжили, али два. Но не более.
- И того слава Богу не понадобилось. 
Оглядывая боярина воевода заметил, что на сабле его да на доспехи явственно видны следы крови.
-Ты никак не усидел в усадьбе боярин Константин?
- Как только дружина татарина погнала – ответил боярин улыбаясь – так мы сразу под княжью руку присоединились и в загривок ударили.
Между тем специальные люди уже принялись раздевать павших татар и разбирать их лагерь, счётом принимая трофеи. Но воевода поучаствовать в этом не успел, хотя и должен был. От хозяйственных дел отвлёк его отрок примчавшийся с поручением от боярина Белялова.
- Егор Тимофеевич! Две сотни татар с обозом вниз по реке ушли. Вчера ещё. Идут не быстро но нашим отрядом не взять. Поспешать бы, а воевода?