Мой университет. День первый

 
             
День первый.

          Шел 1956 год. В своей коротенькой жизни я не была дальше опушки леса за Днестроми лишь иногда    на попутке с мамой, братом и сестрой ездила к бабушке в село Чобручи. Сегодня будет мое первое  путешествие на настоящем автобусе  через всю республику. Я уезжаю учиться в  училище. Там получу профессию садовода-виноградаря, научусь выращивать груши, яблоки, виноград.      
          Всю ночь не спала. Волновалась. Вдруг просплю.  Вдруг меня в последнюю минуту решат не брать. Дома с вечера собрала в котомочку свои  вещи:  пару застиранных чулок, трусики, маечку, головной платок в мелкую черную с белым клетку. Со вздохом отложила в сторону свои любимые туфельки, которые мама  купила мне к первому сентября. Я обувала их всего несколько раз в первые дни сентября. Я оставляю их своему младшему братику Вове и он будет в них ходить в школу. Другой обуви у него нет.
           Вспомнила  прошедшее лето. Окончив семь классов, я с Володей и Юлей, продолжала лепить лампачи,  зарабатывая на хлеб и на  полкило сахара. Этой еды хватало иногда на несколько дней. По окончании семи классов школа определила меня на работу в один из цехов завода имени «1 Мая».
         Старшая школа (с восьмого класса) была платной. Платить было нечем.  Детской пенсии - двадцать один рубль  на нас троих - едва хватало оплатить квартиру, да маме пару раз сходить на рынок «прынэсты дитям исты». Хотела ли я дальше учиться,  не помню.  Наверное, как говорят сегодня, у меня начиналась депрессия.  Маленькая голодная «старушка». К своим тринадцати годам я устала  работать, бороться с голодом, холодом, а самое главное - с постоянными побоями. Поэтому перед школой, когда мать в очередной раз в пьяном угаре жестоко избила меня, я удрала из дому. Лицо, шея,  спина, плечи и грудь напоминали тельняшку. Это были следы от электропровода, которым она меня потчевала неизвестно за что. Пьяное озлобленное избиение и стало причиной моего бегства из дому и привода в детприемник.  В июле отменили плату за обучение  в старшей школе и меня вернули  домой и в восьмой класс.
          В надежде получить прощение, мама к школе из нашей пенсии купила мне туфельки. Коричневого цвета с закругленными носами, со шнуровкой и на устойчивом  невысоком каблучке стоимостью двенадцать рублей. Они выглядели прелестно, хотя их стоимость, особенно для нашей семьи,  была безумно высокой.  Более половины нашей пенсии было истрачено на их покупку. В результате Вова  к началу учебного года остался без обуви. Первого сентября он не мог пойти в школу, так как босиком на занятия не пускали. Володя учился во вторую смену,мы договорились, что он будет ходить в школу в моих туфельках. Под брюками никто и не заметит, что они для девочки. Бедный мой братик, сколько насмешек он снес, сколько детских горьких слез пролил в подушку! Но ни разу за всю жизнь не произнес он  ни единого слова упрека в мой адрес.  ...Еще раз вздохнув, с нежностью и любовью погладив туфельки, я отложила их в сторону – это брату.
            Из нашей школы в училище отобрали пять девочек.  Это был период, когда по всему Советскому Союзу собирали бездомных, сирот и детей из неполных семей  отправляли учиться на полном государственном обеспечении в профессиональные школы - РУ, ПТУ и другие. В этих училищах дети имели возможность окончить среднюю общеобразовательную школу, получить рабочую профессию, а лучшие выпускники получали  рекомендации, для поступления в вузы.
          Стоя на пороге школы, я дрожала от нетерпения и страха:   вдруг автобус забудет приехать, вдруг меня вечером вычеркнули из списков, вдруг ...
          Ровно в девять часов к школе подъехал  довольно старый автобус, уже наполовину заполненный пассажирами – девочками из других школ. Меня никто не провожал. Мама, как обычно, ушла на «свой рынок», Вова и Юля где-то бегали в надежде раздобыть еды.  Пока мамы целовали своих ненаглядных чад и даже ухитрялись поплакать, отправляя их в «неизвестное далеко»,  я устроилась в салоне автобуса у окна. Из окна автобуса, который через несколько минут увезет меня далеко-далеко, все стало казаться каким-то чужим.  Не мною были прожиты тяжелые годы, не меня прозвали соседи байстрючкой, не мне в раздражении порой желали сдохнуть...
         Автобус медленно  отъезжал от школы. Я прильнула к окну.  Поплыли назад дома, родные лампачи, церковь, соковый завод ...   
          Выехали за пределы Тирасполя. Кишинев на въезде встретил нас старыми низенькими домиками с наделами земли. С обеих сторон дороги росли огромные дубы и грабы.  Смыкаясь своими кронами, они образовывали туннель. Лишь отдельные свечи пирамидальных тополей, разрывая полукруг туннеля, впускали под своды крон солнечные лучи. Изредка проезжали автобусы и грузовики, поднимая густую дорожную пыль.  Тарахтели навстречу повозки, груженые арбузами, ящиками с яблоками, грушами, сливами. Привычно голодной слюной наполнился рот, болезненно сжался желудок.
          Кишинев - обычный зеленый городок, как наш Тирасполь, только намного больше, длинне, – подумала я. Остальой дороги  практически не помню.   Уснула.
           Проснулась от тряски.  Автобус прыгал по кочкам проселочной дороги, по старчески переваливаясь из колеи в колею. Он стонал и трясся, припадая в дорожных колдобинах по очереди на все свои четыре колеса. Облако пыли скрыло придорожные домики, вползло внутрь автобуса. Серым покрывалом  пыль оседала на спинках сидений, стеклах окон,  на наших руках, скрипела на зубах, вызывая беспрерывное чихание и кашель. Очень хотелось пить. Нужен был туалет. Но мы ехали молча и терпеливо сносили все неудобства.
           – Неудобства? Это был царский выезд! – Впервые в жизни я законно ехала в салоне автобуса, а не цеплялась к заднему борту грузовика в надежде прокатиться хоть один квартал.
          Взвизгнув в последний раз тормозами, пыльный автобус остановился перед глухими высокими воротами монастыря, расположенного недалеко от села Курки Оргеевского района.По обе стороны ворот тянулась такая же высокая глухая  кирпичная стена с обвалившейсяся кое-где штукатуркой. Водитель посигналил.         Ворота медленно с натугой открылись, и перед нами  оказался большой двор, чистый и зеленый. Бордюры дорожек  побелены, на клумбах яркие петуньи, везде кусты  роз. Справа располагалось высокое двухэтажное здание с нарядным высоким крыльцом, большими окнами, сквозь чистые стекла которых были видны  светлые шторы. В глубине двора, полускрытое высокими разлапистыми соснами,  виднелось одноэтажное здание. Это была, как  позже я узнала, наша школа. Нас высадили из автобуса, и мы маленькой молчаливой группкой стояли в окружении девочек в одинаковых черных платьях с белыми воротничками и манжетами.
           Как любопытный щенок, впервые выпущенный на свободу, я оторвалась от группы и быстро обежала всю территорию училища.
           За двухэтажным зданием был еще один двор, больше первого. В центре его располагалась церковь с высокой колокольней. Задрав голову, я рассматривала купол церкви,   бело-красные стены и множество открытых, а может, выбитых окон. Купол церкви был так высок, что, казалось, задевал облака, плывущие над ним. На дверях церкви висел большой замок и красовалась загадочная надпись «склад». 
          Напротив церкви расположились несколько одноэтажных зданий.  Вдоль передней стены каждого здания  шли деревянные открытве веранды.  Ограждения веранд и ступеней, ведущих на веранду, наличники на окнах были ажурными и напоминали кружева. Каждая веранда была выкрашена в свой цвет  (зеленый, желтый, розовый, голубой).  Деревянные кружева у всех веранд были белыми, а ступени светло-бежевого цвета.  К окнам нарядных домиков тянулись огромные лапы настоящих елей, украшенные гроздьями шишек. По дорожке гордо шествовал павлин, распуская и складывая свой хвост. Пара прекрасных хвостовых перьев с глазками лежала на дорожке.
            С задней стороны одного из домиков тянулся до вершины холма на высоких деревянных столбах длинный  деревянный мост. Он  тоже был весь ажурный и цветной. Под ним до самой вершины холма – яблоневый сад.
           В глубине двора виднелись полускрытые в земле каменные строения. Позже я узнала, что это были погреба, где хранились наши запасы для столовой и материал для обучения сельскохозяйственным премудростям.
          – Валентина! Быстро в столовую! – окликнула меня незнакомая женщина. Дважды подобное предложение мне не надо было повторять. Уже через минуту я сидела за столом в огромном  зале.  Передо мной тарелка наваристого борща, а рядом,  истекая жиром,  покоился в другой тарелке огромный кусок жареной рыбы с гречкой и, о боже, с несколькими дольками свежих помидор, огурцов и лука. В большой плетеной тарелке много хлеба. Высокий граненый стакан с компотом и булочка завершали поистине царский обед.
          – Приятного аппетита! – раздался низкий мужской голос. – После обеда прошу всех приехавших ко мне в кабинет.
           Подняв от тарелки осоловелые глаза, я увидела  ... Макаренко. 
           – Откуда здесь Макаренко? – толкнула я локтем соседку.
           – Какой Макаренко? Это Витушкин Виктор Викторович, директор училища. Нас же знакомили, ты что, уже все забыла?
           Я облегченно вздохнула и только после слов соседки по столу сообразила, что Макаренко тут быть не может. Просто директор, как две капли воды  был похож на актера, который  в фильме «Республика Шкид» исполнял роль директора.
           После беседы с директором нас повели на вещевой склад. Исполнилась моя мечта. Теперь и у меня, а не только у плоской бумажной Барби, что жила под моей партой в школе, было все. Нам выдали белье, ежедневную и выходную одежду.  В восторг привела меня  шинель с ремнем, на пряжке которого выпукло светились две  крупные буквы - «РУ» (ремесленное училище). Нас обеспечили и рабочей одеждой,  в перечень которой входили телогрейка, брюки, шаровары, кирзовые сапоги, портянки и многое - многое другое.
           Закончился первый день моего «университета». Мне предстояло прожить в нем четыре года и отсюда уйти в большую взрослую жизнь.
           Нас поселили в голубом домике. Вместе с тремя девочками я заняла  угловую комнату; моя кровать  стояла у окна. 
           Тихо сопели девочки. Мне не спалось.  Тихонько открыла окно. Елочные лапы  осторожно укладывали на подоконник свои шишки.  Легкие тени  бесшумно метались по лицам девочек, спинкам кроватей, отражались в зеркале, делая все призрачным и нереальным.  Во дворе оглушительно пели цикады. В кроне ели ухнул филин. Где-то залаяла собака. Тявкнули спросонок щенки.
          Начал светлеть восток, а я все лежала с открытыми глазами. Слезы беззвучно скатывались к ушам. В горле стоял комок.  В ту первую ночь, вдали от семьи, я подумала о себе как о личности. Я – Человек! И за эту заботу, за это уважение, что проявили ко мне взрослые, я сделаю для Родины все.
          Для сегодняшнего дня мысли  необычные и высокопарные. Дети и внуки наши имеют все с самого рождения. Им постоянно твердят, что папа с мамой непосильным трудом (и это так!) обеспечивают их беззаботную жизнь. Ни о чем не надо думать. Все есть. И ни слова о партии, о Родине, о Государстве (разумеется, кроме ядовитых, но весьма справедливых замечаний во время просмотра  передач по телевизору). С детства родители, сами того не замечая, воспитывают  спиногрызов, способных  прожить до самой пенсии за  их счет. Ни в учебниках, ни на классных часах, ни дома дети не слышат восторженных или торжественных слов о том, чем они обязаны Государству, Родине. Каждый вечер они постоянно смотрят негативный материал о несправедливости, обмане, кражах государственными чиновниками в особо крупных размерах. И подсознательно зарождается и постепенно вызревает мысль: – "А почему мне нельзя?" Страшная по своей сути, мысль, постепенно превращающаяся в доминирующую мечту.
          В тот первый день, проводя с нами беседу, Виктор Викторович несколько раз  ненавязчиво сослался в разговоре на  решение Партии дать нам образование, специальность, обеспечить по окончании обучения работой. Он сказал, что для Родины нет чужих детей (а сегодня мы  с радостью «продаем»  наших детей за границу,  за «тридцать Иудиных сребреников»!. Выпускники, которые окончат училище на четыре и пять, смогут поступить в институт и продолжить образование. Они смогут стать учителями, агрономами, инженерами.  Смогут  стать  знаменитыми     учеными,научаться выводить новые сорта различных овощей и фруктов.
           Для себя в эту бессонную ночь я решила – смогу, выучусь, вырвусь из нищеты, и мне поможет Родина. Наивные детские мечты! Получив немного одежды, сытную еду, чистую постель, я решила, что мир передо мной открыт. Я не могла  представить себе, что ждет меня впереди. Не могла представить  сквозь какие тернии придется мне пройти, чтобы лишь  дотронуться до сокровенной своей звезды (читай - мечты).
 
                (Продолжение следует)