Давай займемся любовью

- Люди говорят «давай займемся любовью», - Богослов, наконец, закрывает форточку и откидывается на спинку сидения, взъерошенный и засыпанный снегом. – Что они имеют в виду?
Он любит сероглазую женщину, и ничего не может с этим поделать. Он слышал, что так принято говорить, когда любишь кого-то.  Но здесь у него всегда начинались проблемы. Получается, заниматься любовью и любить  - это вовсе не одно и то же. И как же тогда быть, если не можешь правильно подобрать слова? Ангел смотрит на него с интересом.  Ему надоело есть пончики, но разговаривать еще не хочется, поэтому он ждет, когда сероглазая женщина придумает, как ответить Богослову.
- Я понимаю еще меньше тебя, - признается она, наконец. – Ведь когда люди говорят это, то имеют в виду все что угодно, кроме любви.
- В таком случае можно предложить заняться ненавистью, ложью, дружбой, верностью…
- Нет-нет-нет-нет-нет, - перебивает ангел бессмысленные перечисления. – Все, что ты перечислил – это чувства. А заниматься любовью значит… нечто иное.
- Не чувства? То есть, не обязательно любить, чтобы ею заниматься? Как так? Надо знать иностранный язык, чтобы разговаривать на нем. Нужно уметь читать, чтобы заниматься чтением. Нужно уметь рисовать, чтобы заниматься рисованием. Нужно уметь вязать, чтобы заниматься вязанием. И что же, не обязательно уметь любить, чтобы заниматься любовью?
- В настоящем мире все перевернуто с ног на голову.
Метель за окном утихает, снег становится мелким. Падший ангел устал, и, скорее всего, сидит теперь на облаке да болтает ногами.
- Я думаю, - говорит сероглазая женщина, и все внимание обращается к ней. – Я думаю, что мир, в котором для того, чтобы заниматься любовью, надо уметь любить, и есть настоящий.
- Тогда… когда люди говорят «я люблю тебя», что они имеют в виду? Почему одно только слово описывает совершенно разные душевные состояния, почему она не относится только к мужчине и женщине, почему люди ошибаются, почему люди лгут, когда говорят это, зачем они это делают, зачем они вообще любят?
Ангел пожимает плечами и возвращается к пончикам. Сероглазая женщина смотрит прямо перед собой. Богослов выглядит растерянным и жалким. Он любит ее, и ничего не может с этим поделать. Он хочет сказать ей об этом, но когда она спросит, что именно он имеет в виду, он ничего не сможет ей ответить. Потому что, как выяснилось, одного слова слишком мало, чтобы сказать правду. Поэтому он говорит ей:
- Давай займемся любовью.
Ангел давится пончиком и заходится в кашле. Сероглазая женщина улыбается и весело отвечает:
- Давай.
Крылья подрагивают, винты вот-вот вывалятся, и тогда их придется собирать по всему салону. Водитель тихо посмеивается, глядя на заснеженную трассу. Они проезжают мимо остановок, на которых никого нет.  Откашлявшись, ангел заставляет себя повернуться и с удивлением смотрит на Богослова и сероглазую, сидящих, как и прежде, на своих местах. Он смотрит в окно, подперев подбородок рукой. Она напевает что-то себе под нос и весело болтает ногами. Их пальцы переплетены, и ни одна ладонь не накрывает другую.
- Это как в детстве, - говорит сероглазая внезапно. – Когда для того, чтобы любить, достаточно иметь сердце.
Богослов задумчиво улыбается. Ангел молчит, подкручивая разболтавшийся винт. Он думает о том, что становится с человеческим духом по мере его взросления. Куда исчезает простота и незатейливость детского мышления. Он смотрит на сероглазую женщину и приходит к выводу, что и она, и Богослов, в сущности, пара так и не повзрослевших детей. Это не может не радовать. Потому что взрослых он никогда не любил. Ангел вздыхает, отворачивается к окну и откусывает кусочек от нового пончика.