Мир глазами кошки

Глава 1.

Сейчас я лежу, свернувшись клубком на мягком, пушистом пледе и мне тепло. Мои глаза закрыты, и я почти сплю. Я еще маленькая кошка и мне всего шесть месяцев, но если бы вы знали, как много я уже умею. Я умею бегать по комнатам, как пуля, а могу устроить в квартире настоящий хаос, когда расталкиваю лапами все, что встречается у меня на пути. Тогда я отскакиваю набегу от стен, и могу дернуть за край скатерти, и спокойно наблюдать, как падают со стола ваши неглаженные майки, рубашки и носки. И, главное, вы мне за это ничего не сделаете, потому что я кошка.
Я горда тем, что я кошка, а не какой-нибудь там кот. У меня есть такая мягкая, гладкая шерстка, какой нет ни у кого. Я - самая элегантная из всех кошек, и в этом не может быть ни малейших сомнений. У меня коричневый окрас с белоснежной грудкой, и я могу ступать по полу так, что никто не услышит, потому что моя походка самая легкая и грациозная. Но если я захочу с вами поиграть, спасенья не будет.
Сегодня Маргарита Андреевна готовит ужин. Она очень хорошая и добрая, и всегда вкусно меня кормит. Вчера, например, она дала мне кусок парной свинины. Ох и хороша у меня жизнь, что и говорить… На зависть всем! Но я, кажется, отвлеклась в сторону? Вот же какая дурацкая привычка…
 Так вот, стоит Маргарита на кухне у плиты и готовит ужин, а я сразу поняла по запаху, что будет жареная курица и картошка пюре. Она прикрыла крышкой кастрюлю, и подошла к раковине. Теперь, она моет посуду, а я кручусь у ее ног. Я трусь пушистой шерсткой об ее тапки и всячески ее отвлекаю, а она делает вид, что меня не замечает. Тогда я еще сильнее потерлась спинкой об ее тапок, упала в ее ноги, свернулась на полу калачиком, и стала покалывать их своими острыми коготками. Она отодвинула ногу, но я снова пододвинулась, и продолжила ее колоть. Она смотрит на меня укоризненно сверху вниз и говорит:
- Что ты делаешь? Не надо!
Я продолжаю играть с ее ногой, но она вздрагивает и резко ее отдергивает.
- Ну, отстань ты от меня! – говорит она как-то жалостливо.
Но мне так нравиться это делать, особенно, когда ее голая лодыжка шевелится, как сейчас, перед моим носом, и я несколько раз трогаю ее коготками, а потом слегка прикусываю зубами.
- Ах ты, зараза, какая, кошка! -  вскрикивает она вдруг.
Видно, я правда сделала ей больно. Она замахивается на меня мокрой тряпкой, но я знаю, что сильно она не ударит, потому что добрая.
На ее крик прибегает Ромка. Ему двенадцать лет, и он говорит всем «я уже большой». Он любит мороженное и шоколад, и у него всегда пахнет изо рта сладким. Но Ромка, - грубиян, и с ним надо быть осторожнее. Ой, я опять отвлеклась от темы. Вот же какая привычка!
- Что случилось, Мам? Почему ты кричишь? – вбежав на кухню, вытаращившись на меня с любопытством, спрашивает Ромка.
- Кошка замучила совсем! Болтается, как хвост под ногами! Да, еще, вот меня тяпнула! – отвечает возмущенная и обиженная Маргарита Андреевна.
- Так я и подумал! – отвечает Ромка.
- Забери ее, пожалуйста, с собой в зал. Пусть уроки с тобой делает! – просит она его.
- Ладно! – отвечает он, берет меня на руки и куда-то несет.
Вырываться из его рук бесполезно, у него цепкая хватка, и мне приходиться на время покориться. А, вообще, скажу вам по секрету, с Ромкой у нас в доме война. Никто не причиняет мне столько беспокойств, и не достает меня так, как он. Он, конечно, ухаживает за мной иногда, и однажды, когда я болела, лечил меня каким-то лекарством. А еще кормит меня постоянно шоколадом… Только никак он не поймет, что я терпеть не могу шоколада! Вот же непонятливый мальчишка! Все не дойдет до него, что кошки не едят сладкого!
Вообщем, хорошо удалось мне побезобразничать с Маргаритой, если бы ни этот бестолковый мальчишка. Теперь он принес меня в зал. Сам лег на диван, положил меня сверху, и начал пренеприятно тискать. Все я в западне! Его большое, всегда пахнущее сладким лицо приблизилось вплотную к моему милому, красивому личику. Он лезет своим противным, огромным носищем к моему аккуратненькому, маленькому носику. Вот же некультурный ребенок! Он держит меня крепко руками подмышками так, что я растягиваюсь в длину, а мои нижние лапы повисли в воздухе, как колбаса, - и дышит, дышит на меня своим шоколадно-вареньевым дыханием. Вот живодер! Кто научил его так себя вести? Ведь он учиться в школе с углубленным изучением английского языка и математики, но их, смотрю, совсем там не учат манерам обхождения с приличными кошками. Ну, вот, наконец, его позвали ужинать, и он отпускает меня на пол. Слава богу! И кстати, это значит, я скоро тоже иду ужинать…
Теперь я растянулась на великолепном желтом диване, и медленно потягиваю спину. Я люблю лежать на этом диване, потому что он самый мягкий и большой, а его раскладная подушка такая нежная, что забываешь все на свете. Я обожаю лежать здесь одна, когда поблизости нет этого дикаря Ромки и мне сняться такие чудные сны! Вот, например, вчера мне приснилось блюдце молока величиною с дом. Блюдце было такое большое, какого я не видела в жизни. Я пила из него, пила, а молоко все не кончалось… Вот чудеса какие, думаю! Однако, нам красивым кошкам нужно следить за фигурой и злоупотреблять таким количеством молока не рекомендуется!
Слышу, кричит Маргарита, зовет меня ужинать. Ну, что идти? Я вроде прилично проголодалась, хотя, - нет, не пойду так сразу…  Пусть она меня еще позовет. Мне нравится получать от нее знаки внимания!
Вот, уже второй раз зовет, потом, третий. Нет, не пойду. Пусть сама за мной придет! Смотрю, открывается дверь и просовывается ее голова.
- Ты чего не идешь? Пойдем! – приглашает она меня и показывает рукой в сторону кухни.
Я потянулась, неторопливо размяла в спинке косточки, спрыгнула с дивана на пол и медленно прошла в дверь, любезно открытую для меня Маргаритой Андреевной. Так, ну и что у нас сегодня на ужин? Котлеты… Это, конечно, не плохо, только вот сами жареной курицей в сыре с помидорами ужинают. Сами вкуснятину едят, а мне какие-то котлеты подсовывают! Какие хитрые! Вот так всегда, а потом еще скажут, что я капризная!
- Эй, подруга, ты почему не ешь? – спрашивает с озадаченным видом надо мной Маргарита.
Я подхожу к миске и обнюхиваю котлеты: ну, вот, опять эти паровые… Мне же их уже во вторник подавали, а сегодня только пятница!
- И чего мы капризничаем? – говорит, качая головой, она.
Ну, думаю, ладно… Так уж и быть… Съем я ваши котлеты! Ведь я хорошая, покладистая кошка, а не какая-нибудь, как вы думаете, привереда! Но знайте, что это в последний раз. Больше я эти ваши паровые котлеты есть не стану!

Глава 2.

Обычно после ужина Анатолий Михалыч берет меня на руки и играет со мной. Анатолий Михалыч, - хороший, но уже не молодой, а когда у него болит поясница становится невыносимый ворчун. Но он добрый, - и это видно, когда он улыбается. Бывает, он трясет передо мной нитку, а я бегаю за ней. Я, конечно, знаю, что это он ее трясет, но не подаю вида, чтобы он не знал, что я заметила, тем более, что мне действительно нравиться вырывать ее у него из рук. Иногда он привязывает на конец нитки белый пластмассовый шарик, держит его чуть над моей головой, а я сажусь на задние лапы и прицеливаюсь. Он водит ниткой из стороны в сторону, а я сосредоточенно слежу за шариком. Наконец, я прыгаю, но он отдергивает резко нитку, и шарик взмывает вверх так быстро, что я не успеваю его достать. С довольным из-за моего промаха лицом он снова спускает нитку, и шарик неожиданно для меня ложится мне на самую макушку. Я мгновенно прыгаю, но он опять отдергивает нитку, и шарик взлетает к потолку, только на этот раз я касаюсь его лапами. Вдруг я забываю, что шариком управляет он. Мне начинает казаться, что шарик живой, и я непременно хочу вырвать его у него из рук. Я прыгаю снова, - шарик взмывает, еще раз, – мимо, еще попытка, и еще – неудачно. Он смеется, и расправляет пальцем свои густые, черные усы. Один раз мне все-таки удается поймать этот заколдованный шарик, но он выскальзывает, и его густые усы снова смеются.
- Вот какая игрунья, распрыгалась! – усмехаясь, говорит мне Анатолий Михалыч.
Он берет меня в руки и кладет себе на колени. У него вместительный живот и от него пахнет табаком. Иногда по пятницам от него пахнет пивом, а я не выношу этого запаха, и, когда от него так пахнет, сразу от него сбегаю. А еще его любимая привычка, – ох, как я это ненавижу, – гладить меня против шерсти. Взяв меня на руки и крепко прижав к себе, чтобы я не убежала, он начинает методично водить своей широкой ладонью против шерсти, а сам при этом внимательно смотрит и посмеивается. Вот же какой грубиян! Ладно, еще Ромка, - он-то хоть маленький, и не понимает что делает, а этот, дубина, ведь совсем взрослый и все понимает. Вот и сейчас, я лежу сдавленная в его железных объятьях и терплю все, что он со мной вытворяет.
Я не привыкла, когда меня гладят против шерсти, другое дело, - вдоль шерсти. Это мне нравиться! Тогда я закрываю глаза и урчу, а Анатолий Михалыч, глядя на это, приходит в неописуемый восторг. Все они, и Маргарита Андреевна и Ромка очень любят, когда я урчу. Маргарита смотрит на меня и умиленно улыбается, а Ромка показывает пальцем и радостно говорит:
- Смотрите кошка балдеет!
Я знаю, что они хотят сделать меня домашней и послушной, но ведь я не такая. Я сама по себе!
Когда у меня плохое настроение я не хочу, чтобы меня брали на руки. Я, конечно, терплю все их ласки до поры до времени, но когда терпение заканчивается, берегитесь все, не поздоровиться никому! Могу вцепиться зубами в руку или хорошенько оцарапать лицо когтями. Вы и сами знаете лучше меня, какие они острые! В такие моменты я становлюсь хищной и яростной, как тигр. А, вообще, я - дама впечатлительная и нервы у меня не железные, поэтому, очень прошу, не надо меня злить!
Вы, наверное, заметили, что я люблю похулиганить с Маргаритой? А знаете почему? Потому что, в отличие от Анатолия Михалыча и Ромки, она всегда меня прощает и никогда не наказывает.
Вчера, например, она захотела спать в зале. Из своей комнаты она меня всегда ночью выгонит, а тут сама пришла ко мне на диван спать. Она расстелила толстый, пуховый матрас и укрылась теплым байковым одеялом. Через полчаса, после того, как свет в зале погас, глаза закрылись, а рот   глубоко дышал, я прыгнула к ней на диван. Тихо, мягко и аккуратно, чтобы не разбудить ее раньше времени, я прошла по простыне к ее голове и наступила лапами в темноте на что-то напоминающее нос... Пребывая во сне, она не сразу поняла, что произошло, но через несколько секунд открыла глаза, и, наверное, сообразила. Но было уже поздно… Я спрыгнула на пол, а в темноте меня не видно. Скоро она опять заснула, слегка засопев носом, а я, - на этот раз, спереди дивана, - незаметно влезла на ее подушку и мягко коснулась подушечкой лапы спящего рта. Она только задремала и ничего не почувствовала. Я дотронулась снова, - она в ответ поморщилась. Толкнув сильнее лапой пошевелившейся нос, я стала играть коготками с ее волосами и вдруг она внезапно открывает глаза, и ее большая рука из-под одеяла сталкивает меня на пол. Проехав на лапах по скользкому паркету, я чуть не  ударилась головой в деревянную ножку стола. Потом притаилась под столом, и снова жду подходящий момент, но ее вытаращенные глаза стоят передо мной в темноте…. Ужасно страшные, неожиданные глаза! Я пережидаю какое-то время, потом опять забираюсь к ней на диван, и трогаю лапами ее глаза, волосы, шею. На этот раз она долго не просыпается, и что-то шепчет сквозь сон, но я уже сама предупредительно возвращаюсь на пол. Так продолжается еще несколько раз, пока мне, наконец, не стало ее жалко, и я оставляю ее в покое.
А, вообще я, конечно, зря так ее обижаю, ведь она самая хорошая среди них всех… Она меня кормит, убирает за мной все, что я не насорю, и не наказывает меня даже тогда, когда ей от меня сильно достается, как, например, было в этот раз.
Помню, месяц назад, меня за какую-то провинность закрыли голодную в темном чулане, и я целый день кричала о спасении. Именно она тогда открыла мне дверь, тогда, как Ромка и Анатолий Михалыч, варвары, сидели себе преспокойно в зале и смотрели телевизор, как будто бы меня совсем не существовало. Я кричала тогда, как резанная, срывая голос в чулане и неизвестно, сколько бы я там просидела, если бы Маргарита Андреевна не выпустила меня. Помню, я вышла на свободу и во мне проснулся настоящий звериный аппетит! Не знаю от чего больше, - от голода или от нервов, - но я вылизала подчистую всю кашу с говядиной из моей миски, причем с такой бешенной скоростью, что сама себе удивилась. Потом я попросила, и Маргарита наложила мне еще целую миску, которую я тоже быстро съела.

Глава 3.

Вы, наверное, уже поняли, что я люблю лишний раз помяукать? Например, когда я хочу пойти в комнату, а дверь закрыта, я начинаю мяукать, чтобы мне ее открыли. Мой голос похож тогда на крик о помощи! Как-то раз меня оставили в зале одну на всю ночь, а сами легли спать по своим комнатам. Мне не спалось, и я не желала сидеть одна в полной темноте, а хотела, чтобы они вышли из своих комнат и со мной поиграли. Тогда я подошла к двери, начала царапать ее когтями и жалобно мяукать, чтобы они проснулись и мне открыли. Мой голос был похож на протест. Маргарита Андреевна вышла ко мне с сонным лицом, включила на кухне свет и, жмурясь слипшимися глазами, пробурчала сквозь зубы :
- Ну, что такое? Что случилось?
Она знает, что я кошка, и не могу ничего ей ответить, но она разговаривает со мной так, будто я человек и мне это очень приятно.
Она проходит на кухню, наливает в стакан воды, делает несколько глотков,
- Ну же, неугомонная, спи давай! - успокаивает она меня, возвращаясь в  комнату.

……..
Еще я мяукаю, когда хочу есть, ведь покушать для меня святое! Мое любимое блюдо - отварная рыба: как только увижу или представлю ее – текут слюнки… Еще креветки, – если бы вы знали, как я обожаю креветки? Только почувствую запах, - все внутри переворачивается! А еще свинину, особенно молодую, мягкую. Иногда очень хочется курицы, а вот говядину я ем меньше. Она жесткая, хотя мои зубы быстро с ней справляются. Вообщем, мы кошки, что скрывать, имеем слабость к еде…
Сладкое, - ну, там всякие пирожные, мороженные и печенья, - я не ем вообще, это не мое! Фрукты и овощи не употребляю тоже, разве что некоторые травы, которые очень полезны. В них есть нужные для моего организма вещества, но вот, склероз, забыла, как они называются… А еще, я уже говорила, что не люблю конфет, - меня не трогает их запах. Это Ромка их килограммами потребляет, а я - кошечка, должна следить за своей фигурой и быть стройной. Но больше всего я терпеть не могу Вискас, Китикэт и всякий там кошачий корм, потому что от него воняет какой-то тухлятиной! Я один раз попробовала, но сразу выплюнула эту гадость. Как только кошки это едят? Тем более я слышала от одной знакомой кошки, приходившей к нам в гости, что этот кошачий корм вреден для здоровья, а мне здоровье дорого!
Еще я знаю, взрослые кошки охотятся за мышами и крысами, а потом употребляют их в пищу, но я пока боюсь так делать, ведь я маленькая. Несколько раз я слышала их у нас в доме. Они живут в зале, в углу у батареи, на кухне, в полу под раковиной, а еще в Ромкиной комнате, у стены под кроватью, только Ромка никогда ничего не слышит и спит. Я знаю точно все их норки, ведь у меня отличный нюх на этих пакостных мышей. Мой природный талант чувствовать их издалека, только я пока побаиваюсь к ним подходить, ведь я маленькая. Мне непривычно и страшно...


Глава 4. Пренеприятная история

Недавно со мной случилась пренеприятная история. Ромка сидел на диване и шевелил передо мной ногой. Я зорко прицеливалась, потом кинулась, как хищница, на нее и зацепилась когтем за Ромкин носок. Навалившись всем телом на его ногу, я повисла на ней передними лапами, а задними покрутила «велосипед» так, что Ромке стало неудобно и он начал освобождать ногу. Благодаря усилиям рук ему удалось освободится из моей крепкой хватки, и вот тут-то и случилась это... 
Когда я снова вцепилась в носок и так же повисла на ноге всем телом, он не заметил, что мой крайний левый клык застрял в носке и стал резко поднимать ногу. Мое туловище вместе с головой неожиданно подбросило вверх и мне стало невыносимо больно. В испуге я уже думала, что лишусь зуба, но мой взлет продолжался недолго, и Ромкина нога стала опускаться вниз. Приземлившись на пол, я отскочила в сторону: в голове моей кружились звезды, челюсть трещала по швам, хорошо еще, что зубы оказались на месте.
Теперь я с Ромкой не дружу и играть с ним ни за что не буду, пока он не попросит у меня прощения. Для нас кошек лишиться зуба все равно, что лишиться жизни. Зубы и когти - для нас самое главное.
Сейчас уже ночь и я лежу, свернувшись клубком на моем любимом желтом диване. Я закрыла глаза и засыпаю. Но вдруг открывается дверь и входит Анатолий Михалыч. Он садится в кресло рядом и включает абажур. Пронзительный свет падает мне в глаза. Я жмурюсь, недовольно глядя на него, и думаю: «Зачем он сюда притащился? И чего ему ночью не спиться! Ему же завтра рано вставать …»
Но я не могу его прогнать, не имею полномочий и все, что мне остается, повернутся спиной к ослепляющему свету абажура и снова попытаться заснуть. В конце концов, я же не покину свое нагретое место…
Я кладу голову на лапы, и мои глаза закрываются сами, но вдруг неподалеку до меня отчетливо доносится шорох. Я приподнимаю голову и внимательно вслушиваюсь; уши мои встали торчком. Очень похоже на мышей - они в последнее время часто меня достают. Рано или поздно мне придется забыть, что я маленькая и разобраться с ними за все их безобразия и за то, что они постоянно мешают мне спать. Но я, кажется, ошиблась, – никаких мышей тут нет…
На стене монотонно тикают часы. Анатолий Михалыч и Маргарита часто смотрят в них по утрам, но я в них ничего не понимаю. Ну, вот, наконец-то я засыпаю…

Глава5

Я просыпаюсь на следующий день и приятно потягиваюсь на диване. Долго зеваю, выгибая спинку, потом тщательно умываюсь. Каждая приличная и уважающая себя кошка, если она не грязнуля, обязана по утрам умываться.
Я долго и неторопливо облизываю шерсть на груди, животе и лапах. Теперь, когда я привела себя в порядок, моя шерстка блестит, как новая и я в замечательном настроении…
Спрыгнув с дивана, я стала прохаживаться по дому. Захожу в комнаты и смотрю, что тут без меня делается: Маргарита сегодня дома, Ромка - в школе, а Он – на работе. Маргарита вообще часто дома…
Но, кажется, я проголодалась... Маргарита сидит за журнальным столом и смотрит, то на экран компьютера, то в разложенные на столе бумаги. Она сосредоточенна и ее очки сползли на нос. Я запрыгиваю к ней на журнальный стол и начинаю бесцеремонно ходить по ее бумагам. Я ворошу и разбрасываю в стороны бумаги, и вижу по лицу Маргариты, что она очень этим недовольна. Она берет меня на руки, снимает со стола и опускает на пол.
- Иди куда-нибудь поиграй! – говорит она мне.
Оказавшись на полу, я снова залезаю к ней на стол, хватаю коготками несколько листочков бумаги, падаю с ними на спину и начинаю их грызть.
- Это уже совсем безобразие! – восклицает рассержено Маргарита Андреевна, выдворяет меня в другую комнату и закрывает за мной дверь.
Теперь я вынуждена сидеть в тут одна, ведь тут никого больше нет. Пока из школы не придет Ромка, а это будет еще нескоро, я могу тут делать все, что мне заблагорассудиться.
Но, однако, как же с завтраком? Ведь уже пора! Я о нем совсем забыла, - но желудок не обманешь!
Я отчаянно скребусь в дверь и жалобно мяукаю. Дверь открывается и входит Маргарита.
- Ну что тебе опять? – говорит она с досадой, поправляя на носу очки.
- Мяууууу – отвечаю я.
«Ну и что – говорю я: - Видите ли я отвлекла ее от работы, а кормить меня кто будет? Люди завтракают, обедают, ужинают, а я, кошка, по какому праву должны быть голодной?»
Она несет с кухни кастрюлю, а я уже чувствую аромат, и трусь на ходу об ее ногу так, что она чуть не наступает на меня.
- Ну, задавлю же тебя. Хватит мешаться под ногами! – возмущается она, стараясь удержать с кастрюлей равновесие.
Сегодня у нас гороховый суп, в котором плавают кусочки говядины. Она наливает мне суп в миску и я пробую: а впрочем очень даже недурно! Маргарита смотрит, как я ем, качает головой и говорит:
- Хорошая кошка! Ешь! Ешь! - и уходит дальше в комнату работать.
Ну, вот теперь я наелась и могу позволить себе потянутся от удовольствия. Пришло время побегать по квартире и израсходовать немного энергии. Я пролетаю быстро из кухни в гостиную и из прихожей на кухню. Так ношусь я из угла в угол, из комнаты в комнату какое-то время, потом останавливаюсь и смотрю в окно, в которое виднеется из-за горизонта далекое красноватое солнце.

Глава 6. Птичка

Лучи солнца так ослепительны, что мне приходится прятать глаза. Одним прыжком я взлетаю на подоконник и вижу в окне…
[Пышные сугробы, напоминающие белые, пуховые подушки, искрятся на солнце. Снег мягкими, плавными линиями, где-то выше, где-то ниже, образовывал подобие морских волн. Между двумя сугробами протоптана дорожка - она очищена и по ней удобно ходить.]
Мы кошки не лишены чувства прекрасного. Я оттолкнула лапами пузатый металлический чайник и встала на хлебницу, чтобы лучше видеть. Какое голубое небо! Я еще ни разу не видела неба - какое оно, оказывается, бывает!
[Ближе к ней небо было густым, голубым, чуть дальше – светло-синим, а там на горизонте, - переходило в зеленый оттенок. Все это благодаря солнцу, которое своим пронзительным светом окрасило его в разные цвета. Если бы солнца не стало, небо оказалось серым и мрачным, как в прошлый раз, когда она стояла у окна. Но сейчас небо чистое и прозрачное и на нем нет ни единого облачка, будто масляную краску разлили на бумагу. Только внизу, слева, заслоняет обзор пушистая пихта, держащая на зеленых, игольчатых ветках снег, но подует ветер и стряхнет его на землю; справа – три низенькие коротышки-сливы расставили узловатые ветки,  а прямо впереди - две белые, стройные березки - грациозные, как прекрасные девушки; чуть дальше – высокий фонарных столб с растянутыми нитками проводов. Только эти незамысловатые предметы отвлекали ее внимание от невиданного ей раньше необъятного неба и молочного океана снега]
Тут я вижу, что на сливе перед нашим окном, появилось какое-то непонятое маленькое существо.
[Она еще не видела никогда птичку, тем более не знала, что она называется синичка]
Но что за чудесное создание! Она двигает в воздухе крыльями и не падает вниз! Почему я так не умею?
[На хлебнице, стоя, на задних лапах, уперев передние в оконное стекло, кошка внимательно наблюдает за ней]
Приземлившись на ветку сливы птичка шустро, мелкими шажками запрыгала на своих худеньких ножках к картонному домику. У нее пушистое желтое тельце и черная головка с маленьким, острым клювом, который поворачивается из стороны в сторону. Я бросаюсь на нее, но мне мешает стекло и я изо всех сил ударяюсь в него. 
Пустите меня, я хочу на улицу! – требую я, но Маргарита не слышит меня, не реагирует.
Птичка, тем временем, заползает в квадратное отверстие картонного домика и голова ее какое-то время находится внутри, а туловище торчит снаружи.
Наверное, кушает… Какая она красивая - я так хочу ее потрогать!
[Кошка смотрю на нее широко открытыми глазами, упираясь лапами в стекло, которое не пускает ее дальше. Ее уши встали торчком, шерстка дыбом, спина выгнулась]
Как несправедливо устроен мир! Почему люди сами открывают эти тяжелые двери, а мы не можем? Я бы тогда хоть разочек дотронулась до этой  птички.
А вот и еще одна прилетела и моя выпорхнула из картонного домика. Видно, она поела и уступила место другой…
Я прыгаю на подоконник, оттуда на стол, потом на пол и бегу к двери, ведущей в прихожую.
Пустите меня к птичке! - отчаянно прошу я.
Мой крик продолжается несколько минут, после чего слышатся неспешные шаги тапочек, и входит Маргарита. 
- Ну, что опять случилось? - спрашивает она меня так серьезно, будто я могу ей ответить.
Я бью лапами в дверь.
- Пустите меня! - громко кричу я.
Она открывает дверь, и я вбегаю в прихожую, - холодную комнату, выложенную каменной плиткой. Я подбегаю к двери, ведущей на улицу, и начинаю сильно, как только могу царапать ее когтями.
- Откройте мне дверь!
Но Маргарита смотрит на меня недоверчиво поверх очков, качает головой и отвечает:
- Ишь ты, что придумала… На улицу ей подавай… Нечего там тебе делать!
Я не слушаю ее, а продолжаю просить, умолять и царапать дверь. Но вдруг она берет меня на руки, и, несмотря на все мои попытки вырваться, уносит обратно на кухню.  «Все не пустила!» – думаю я, когда она закрывает за собой дверь в прихожую. Я снова подбегаю к столу, забираюсь на подоконник, потом на хлебницу, и выглядываю в окно: «Улетела!» – и мне вдруг становится так грустно, так грустно, хоть плач. Вы думаете кошки не способны заплакать? Зря думаете! Еще как способны! У меня буквально опустились лапы, когда увидела, что картонный домик пуст.
Ветка с домиком слабо покачивается, – видно, они только что вспорхнули. А я и не видела этого, - наверное, так красиво!

Глава7. Сон

Меня ужасно расстроило это обстоятельство. А когда я расстраиваюсь, - мне лучше всего просто лечь спать. Спускаюсь со стола и иду в зал на желтый диван. Только закрыв глаза, сразу засыпаю…
На  зеленом-зеленом заливном лугу стоит великолепный каменный замок. Он вышиной до самого неба и в нем множество окошек. У замка остроконечный шпиль и он весь блестит золотом, а плавные линии его архитектуры приковывают к себе взгляд каждого прохожего. Вокруг замка толпится множество дам-кошек, и все они очень элегантно одеты. На них шикарные платья, волосы убраны в модные прически, а их руки и шеи окаймляют изысканные украшения. Коты – сплошные красавцы и дамские угодники, на них эффектные треугольные шляпы, черные фраки, бархатные рубашки и высокие кожаные ботфорты. И вдруг из дворца на роскошной открытой карете выезжаю я… На мне – длинное-длинное, превосходное, белоснежное платье, усыпанное бриллиантами в несколько карат, а на голове очень пышная прическа. Мою карету сопровождает больше десятка придворных слуг. Я утонула в мягких перинах и смотрю сверху вниз из кареты на котов во фраках, которые ловят мой взгляд, снимают передо мной треугольные шляпы и низко кланяются мне в ноги, и кошек, которые смотрят на меня благоговением, тоже кланяются и о чем-то между собой перешептываются. «Завидуют!» - думаю я. Я довольствую всех собравшихся степенным поклоном, поднимаю в знак приветствия правую лапу и все кошки и коты почему-то начинают мне громко аплодировать. И тут в этот миг славы перед моими глазами появляется непонятно зачем та самая желтая птичка, которую я видела в окне... Видение возникает и сразу же пропадает…
Я слышу совсем близко над собой чей-то голос, и чувствую прикосновение теплых рук, которые грубо и бесцеремонно берут меня под мышки и поднимают куда-то вверх. Это значит, - Ромка пришел из школы. Но он, что не видит что ли что я сплю? Вот же малолетний варвар! Он как обычно ложиться на диван, кладет меня к себе на грудь и мое туловище вместе с задними лапами повисают в воздухе. Он держит меня руками за передние лапы и мое заспанное личико оказывается около его большого, румяного рта, всегда пахнущего чем-то сладким. От внезапного пробуждения я щурюсь свету, который резко бьет мне в глаза. Терпеть не могу, когда меня вот так будят! По какому праву он мной распоряжается? Я – свободная кошка и должна спать там, где хочу и когда захочу! Мало ли что он пришел из школы, увидел меня и захотел поиграть! Должна же быть у него хоть какая-то выдержка!? Мне снился такой прелестный сон, – настоящая сказка! -  я была в нем египетской царицей и меня все любили и уважали. Ах, как это приятно, наверное, быть царицей! Но вот, интересно, птичка… Я бы очень хотела знать, что делала она в моем сне?  Однако сейчас надо срочно отделаться от этого надоедливого Ромки, который по-хамски разбудил меня! Сильно оттолкнувшись от его груди задними лапами, передними я рвусь из его цепких рук. Мои зубы слегка прикусывают его ладонь, которая крепко меня держит. Он сначала терпит боль, и старается держать меня еще крепче, но, когда я еще раз его прикусываю, ослабляет хватку и я выскальзываю из его железных объятий. «Изверг! Варвар!» - вырывается из меня напоследок, когда я покидаю его и направляюсь в комнату Маргариты Андревны.
- Мама, мама – слышу я за спиной голос Ромки и громыхающие по полу за мной шаги.
Сейчас Маргарита Андревна будет кормить его обедом и он на какое-то время про меня забудет. Когда дверь на кухню за ними закрывается, я снова клубком сворачиваюсь на любимом диване, опускаю голову на мягкую подушку и мгновенно засыпаю…
На этот раз я – никакая не царица, а самая обыкновенная кошка, то есть я сама. И я наконец-то очутилась во дворе перед домом, куда только недавно смотрела из окна и так стремилась попасть. Тут светит ослепительно-яркое солнце, над головой синее небо, а под моими лапами что-то мягкое и белое [она еще не ходила по снегу]
Вот она, - та слива…
На ее голых ветках скачут мелкими шажками и крутят продолговатыми клювами те же самые желтые птички, - только их уже не две, а четыре. Они с осторожностью прыгают с ветки на ветку, а я стою внизу под сливой и наблюдаю. Я напрягла внимание и приготовилась к прыжку. Отталкиваюсь задними лапами, земля исчезает подо мной и я обрушиваюсь лапами по ветке, но птички сидят чуть выше, на следующей ветки, и я ни с чем обратно падаю вниз. Прыгаю еще раз, сильнее оттолкнувшись, вытянув вверх передние лапы, и опять не достаю самую малость. Когда я в третий раз прыгаю и ударяю лапой в ту же ветку, трясется вся крона сливы и испуганные птички взлетают, а я падаю ни с чем. Поднимаю голову и вижу, что они резко взмыли вверх, но потом, сделав в небе круговой оборот, устремились на соседнюю рябину.
И вдруг у моего левого уха раздаются какие-то ужасные, громкие удары. Открыв спросонок от страха глаза, я вижу около дивана, совсем рядом со мной Анатолия Михалыча, который бьет чем-то тяжелым в стену. Придя вечером с работы, он, по всей видимости, взялся прибивать молотком новую полку. Но я не понимаю, зачем так кошмарно и громко долбить? Тут же сплю я - надо поиметь хоть немного совести! Все, теперь по его милости я уже не засну. Я открываю глаза и начинаю умываться…
- Я разбудил тебя! – прекратив бить молотком и повернувшись ко мне, говорит Анатолий Михалыч,  и, когда он говорит, его черные, густые усы на  лице шевелятся.
Да, ладно, не стоит – отвечаю я, смягченная его извинением: - Мне все равно уже пора было вставать!
- Ну, извини! – добавляет с сожалением он.
Как жаль, что он меня не слышит и не понимает, что я ему говорю…
Глава 8. Прошлая жизнь
Ну вот, наконец, пришло время рассказать вам о моей прошлой жизни. В этой семье я живу уже шесть месяцев. Как и откуда я у них появилась, точно не знаю, - я тогда еще ничего не понимала. Но знаю, что попала к ним совсем маленьким котенком.
Говорят, я родилась в начале сентября. Помню в глазах такой яркий свет, что подумала, ослепну. Первое время я себя вообще не осознавала – не знаю, как скоро я стала различать вокруг какие-то предметы. Одно из первых моих наблюдений было, что несколько раз в день я неизменно подхожу к миске и ем, а потом пытаюсь зарыть недоеденную пищу в пол, думая, что пол земля. Это происходило само собой, неосознанно и было для меня совершенно естественно. Люди называют такие вещи природным инстинктом.
Когда во мне прорезалось первое сознание, я увидела просторную, освещенную комнату, подо мной - любимый желтый диван, справа - большой сервант, а слева - два кресла, в одном из которых сидит немолодой,  усатый мужчина, Анатолий Михалыч. Вдруг какой-то милый мальчик в рубашечке и шортиках, - я тогда еще не знала, что это Ромка, - нагибается ко мне и берет меня на руки. Он взял меня тогда аккуратно, заботливо и ласково погладил, - совсем не то, что сейчас схватит грубо, бесцеремонно и тащит, куда ему вздумается. Потом он отнес меня в другую комнату и стал демонстрировать сидевшей в кресле женщине. Тут я впервые увидела Маргариту, и ее лицо мне сразу почему-то понравилось! Она была брюнетка, не сказать, чтобы молода, но и не старая, не сказать, чтобы особенно красивая, но у нее были очень добрые, карие глаза. Я и сейчас иногда люблю смотреть в эти глаза, - а тогда так сразу подумала, что она обязательно меня полюбит, и в этом нисколько не ошиблась! Потом, этот мальчик, - ну, то есть Ромка - так же аккуратно и вежливо отнес меня обратно на диван и стал показывать меня черноволосому мужчине с проседью в висках, Анатолию Михалычу. Тот посмотрел на меня сначала как-то очень строго, лоб его нахмурился, а мне, помню, сразу бросились в глаза его блестящие глаза и смешные усы. Потом он, видно, рассмотрел меня лучше и к полной моей неожиданности добродушно улыбнулся. Я поняла, что он хоть и строгий, и серьезный, но в глубине души добрый. Он протянул ко мне два свои согнутых пальца и ласково сказал:
- Какая хорошая кошечка!
И когда он это произнес, Ромка почему-то сильно обрадовался! Тогда-то я еще не знала, что он принес меня без спроса, и это одобрение Анатолия Михалыча давало мне право на жительство в доме, тогда, как в случае отказа, я отправилась на улицу. Ох, и ужасна участь таких бездомных кошек!
Ромка тогда, помню, бросился в комнату к той женщине, ну то есть к Маргарите, обвил руками ее на шею и радостно закричал:
- Мама-мама, папе понравилась кошка!
Я, конечно, не поняла о чем он ей там говорил, но сейчас, как вспомню, так рада, так рада, что они оставили меня в доме жить. Ведь страшно себе представить, как иначе могла сложиться моя судьба!
Очень скоро я узнала, как устроено мое тело, - мои передние и задние лапы, мой рот, зубы и хвост, - и стала быстро учиться всем этим пользоваться. Я обнаружила, что у меня очень развито обоняние. Если дверь на кухню из зала открыта, а молоко в моей миске прокисло, я чувствую это уже издалека. Не говоря уже о моей любимой речной рыбе, которую я ощущаю даже через стену и сразу прибегаю на кухню. Когда Анатолий Михалыч приходит с работы в пятницу позже, чем обычно и от него пахнет вином, я первая в доме по запаху узнаю об этом. И когда он берет меня на руки, я вырываюсь и убегаю, потому что мне противен запах вина!
От Ромки всегда пахнет сладким, – эта сластена может, не моргнув, съесть бочку шоколада, а от фартука Маргариты Андреевны пахнет едой, которую она в тот день готовит. Если я вижу какой-нибудь новый предмет, не встречавшейся мне ранее, то сначала обнюхиваю его и проверяю на съедобность. Если он приятно пахнет, – я его ем, если неприятно или вообще не пахнет, я проверяю лапами, как он на ощупь, и если нравиться, начинаю с ним играть.
У Ромки в комнате лежит мягкая игрушка – это мой главный враг в доме! Эта большая, белая, пушистая кошка в три раза выше и толще меня, у нее совершенно плоский нос и она ничем не пахнет. Когда я вижу эту игрушечную кошку, во мне просыпается настоящая ярость! Вчера я нашла ее на журнальном столе, где гладила белье Маргарита Андревна. Недолго думая, я схватила ее зубами за шею и подняла над собой. Изрядно потормошив ее из сторону в сторону, я спрыгнула с ней на пол так, что она осталась у меня в зубах, как победный трофей.
- Папа, смотри какая охотница! - закричал восторженно, увидев это, Ромка.
- Нашла себе конкурентку и сразу с ней расправилась! – заметил с значительным видом Анатолий Михалыч и его пушистые усы зашевелились в усмешке.
Но, что больше всего поразило меня в тот период осознания себя, это отражение в зеркале. Кажется, мне было месяца два с половиной. Услышав странные шорохи в прихожей, я вышла посмотреть, что там происходит. Заглянула под батарею, понюхала обувь - никого нет, и ничем особенным не пахнет. Потом повернула голову и вижу в зеркале шкафа… Я, конечно, почти сразу поняла, кто передо мной, но подумала тогда: «Не может быть, чтобы это пегое, лохматое существо с круглыми бусинками глаз и стоящими торчком ушами было мной?» Я ни за что тогда не согласна была признать это отражение собой. Эти затаившиеся, серьезные глаза пристально вытаращились на меня из зеркала, как будто приготовились на меня оттуда выпрыгнуть. А эти уши - почему так торчат? И этот маленький, коричневый нос: разве у меня такой?  Хотя, впрочем, очень даже симпатичненький носик! И эта белая грудка выглядит так опрятно! А глазки? Они прелестные, блестящие, как жемчужины! Да и вся фигурка в зеркале очень привлекательная, стройная и грациозная. Скажите мне на милость, разве можно не гордиться такой красотой? Ее законная обладательница просто обязана держать голову высоко поднятой! Так я и делаю, ведь я кошка, которая гуляет сама по себе…

Глава 9. Телевизор

Я никогда не понимала всеобщий интерес к телевизору. На экране этой прямоугольной коробки показываются цветные картинки со звуком, и Анатолий Михалыч сидит рядом с ним по вечерам, когда приходит с работы.  Вот, вижу на экране несколько представительного вида мужчин в костюмах и галстуках ругаются; тетя в пиджаке рассказывает с значительным видом, что происходит в мире; компания хамоватых ребят развлекает шутками огромный зал, который безудержно хохочет и хлопает в ладоши, а один главный дядя стоит на трибуне и смотрит за всем этим.
Анатолий Михалыч развалился в мягком кресле, и, когда Маргарита подходит к нему и что-то  спрашивает, хмуро отвечает ей:
- Подожди, дай я послушаю...
Я терпеть не могу, когда по телевизору показывают войны: стреляющие танки, летящие ракеты и развалины бывших городов. Часто я слышу, что в теракте погибло столько-то человек, но объяснения причины я не понимаю. «И зачем только они это показывают?» – думаю я. Но больше всего меня раздражают полуголые женщины, которых постоянно мелькают в популярных сериалах, клипах и телепередачах. Не люблю, когда на телешоу собираются много c виду приличных дядей, и начинают друг перед другом выпендриваться.  Как это глупо! У нас кошек, по крайней мере, есть достоинство, и мы до такого никогда не опустимся!
Иногда Ромка включает подобные вещи, но Анатолий Михалыч ему недавно заметил:
- Там же чертовщину одну показывают! Ты не понимаешь, что смотришь…
- Я все понимаю… – ответил, насупившись, Ромка, и обиделся на отца.
- Ему ведь только десять лет. Он с жадностью глотает все, что видит на экране - сказал Анатолий Михалыч Маргарите.
- А что делать раз там такое показывают? – возразила она и развела руками.
- Что делать! что делать! – прикрикнул Анатолий Михалыч, направился к телевизору и резким движением руки отключил на нем несколько программ.
- Чтобы он не смотрел этих голых, убийства и катастрофы… – пояснил он удивленно округлившей на него глаза Маргарите.
Вот и молодец, правильно сделал! – считаю я: - Вообще, не пойму, что хорошего в нем? Ведь жизнь идет вокруг нас, а не в этом глупом ящике!
Мой мир – это дом, в котором я живу, и я изучила тут каждый уголок и всех его обитателей. Я еще не знаю, что там за пределами дома, и это незнание дает мне ощущение защищенности и счастья.
Жизнь - прекрасная штука! Я чувствую это в полной мере, когда Ромка со мной играет, а я от него убегаю; когда царапаю за ноги Маргариту; когда Анатолий Михалыч держит меня в мускулистых руках, а его мохнатые усы шевелятся в улыбке: когда я смотрю в окно на маленькую птичку с желтыми перышками, а сердце мое сильно бьется…

Глава 10. Футбол.

Сегодня вечером все собрались у телевизора в гостиной смотреть футбол. У нас в гостях коллега Анатолия Михалыча по работе, - Александр Петрович, и Ромкин друг, - Витька. Анатолий Михалыч сидит в отдельном кресле, ближе всех к телевизору, а Ромка и гости заняли мой любимый желтый диван и мне даже не оставили места. Все они чего-то ждут, и находятся в таком возбужденном настроение, что на меня не обращают ни малейшего внимания. Как только я ни старалась им о себе напомнить, - то терлась Анатолию Михалычу в ногу, но он не реагировал, то запрыгивала к Ромке на колени, но он спустил меня на пол, и в его взгляде я прочитала «отстань»
Что же такое тут, черт побери, происходит? – подумала я: - Они меня не замечают!
Анатолий Михалыч начал непримиримо спорить с коллегой о каких-то шансах на победу, Ромка с другом молчат и с серьезными лицами смотрят на цветной экран, где появились две шеренги мужчин в сине-белых и красно-желтых футболках. Почти все мужчины, как на подбор красавцы, стройные и крепкие. Быстрым шагом они вышли на подстриженный зеленый газон и разбежались в разные стороны. Когда мужчина в красной форме первым ударил по мячу, люди, сидевшие на трибунах, закричали так громко, что их крик заглушил голос за кадром, который называл фамилии выбежавших на поле мужчин.
- Игра началась - сказал голос за кадром: - Вот, Тимощук отдает пас в центре Зырянову, тот обыгрывает игрока соперника, и отдает вперед на ход Семшову. Семшов догоняет мяч, бежит вдоль бровки поля, его преследует Осорио. Он делает навес, и что мы видим? Мяч летит по трудной, неудобной траектории, огибая неудачно вышедшего из ворот Лемона, и до него чуть-чуть не дотягивается Погребняк.  Мяч ушел за угловую отметку… Сброс….
Анатолий Михалыч при виде этого морщит лоб, потом нервно берется двумя руками за голову, а Александр Петрович с досадой хлопает в ладоши. На лицах Ромки и Витки такое огорчение, будто их оставили без сладкого.
- Ну, ничего мы им покажем… – приговаривает с азартом Ромка.
- Назад, быстрее назад! – прикрикнул, не отрывая взгляд от экрана, его Витка.
Честно говоря, я совсем не понимаю, что там происходит… Целая толпа взрослых мужиков бегает за одним мячиком. Когда кто-то из них догоняет его, то вместо того, чтобы взять мяч в руки, продолжает катить ногами. Зачем? Если им так нужен этот мяч, почему кто-нибудь из них не унесет его, не спрячет… Бессмыслица какая-то!
Вот и сейчас, когда два мужчины в разных цветах футболок сталкиваются друг с другом на бегу, и один из них падает, как подкошенный на траву, к нему подбегает пожилой дядя в желтой футболке, черных трусах и истошно свистит в свисток.
- Правильно, так ему… желтую! – восклицает Ромка, привскакивая вверх с дивана.
- Да, за что? Там была чистая игра! – возражает ему недовольным тоном Витька.
По сосредоточенным лицам Анатолия Михалыча и Ромки заметно, что они чего-то очень ждут, но вот чего никак не могу понять. Маргарита на кухне и я чувствую запах свежей, жареной говядины с сыром. Наверное, сегодня на ужин мясо по-французски. Ох, как я люблю мясо по-французски!
И вдруг раздаются такие оглушительные крики, что у меня от страха чуть не разорвалось сердце. Анатолий Михалыч, его коллега, Ромка, Витька вскакивают со своих мест, подпрыгивают вверх, вытягивая руки, и на всех лицах такая эйфория будто произошло массовое помешательство. Они кричат какие-то нечленораздельные слова, сопровождая их протяжными горловыми звуками. Нельзя разобрать смысла слов, и понять по какому поводу они кричат. Среди всех этих воплей я разобрала только «гол», но что это значит мне непонятно. Видно я пропустила на экране какое-то важное событие, которому все они так обрадовались.
Теперь на экране десяток мужчин в красных футболках обнимают одного, который лежит животом на зеленом газоне, и дергает головой с ногами. Люди, сидящие на лавочках вокруг поля, повскакивали со своих мест, тоже кричат, и голос за кадром кричит тоже. Все кричат! И на эти крики, оставив в сторону приготовление обеда, прибежала из кухни Маргарита, и ее лицо тоже в предвкушении чего-то значительного.
- Забили? - спросила она с любопытством усевшуюся перед телевизором компанию.
Ответом на ее вопрос были почти совершенно безумные, обрадованные лица и громкие, истошные крики.
Странные эти люди! Чему они так радуются? Что им с того, что делают там на экране эти мужики в красных майках?
Вот игра закончилась, мужчины в красных майках покидают зеленый газон, и голос за кадром говорит «уважаемые болельщики до новых встреч!» Анатолий Михалыч и его коллега Александр Петрович, прикрыв дверь на кухню от Ромки и Витьки, пили пиво из больших стеклянных кружек «по случаю победы наших».  Они засиделись вдвоем допоздна, что-то горячо обсуждали и не давали мне заснуть.  Но что они обсуждали я так и не поняла…

Глава 11. Аквариум

Это случилось, когда я училась понимать происходящее и только присматривалась к тому, что меня окружает  в доме… Вообщем, в сторону лишние слова и перейдем сразу к делу.
Проснувшись однажды рано утром, я помню блестящий свет в гостиной, Анатолий Михалыч куда-то собирался, а Маргарита заворачивала ему с собой пластиковую баночку. Он очень спешил и говорил ей,  вбегая в прихожую:
- Ну, давай, пожалуйста, быстрее, я опаздываю!
Помню, я была в недоумении: почему он нервничает и так сильно   торопится? Можно подумать произойдет трагедия, если он чуть-чуть опоздает? И Маргарита так за него переживает, смотрит на него сочувствующе и сильно спешит с этой баночкой. Только потом я узнала, что это называется у них «ходить на работу» До сих пор не понимаю, что такое ходить на работу, ведь мы кошки не делаем ничего такого. Точнее делаем, но наша работа: убегать, догонять, мяукать, мешаться под ногами, прыгать, царапаться, грызть, прятаться, лежать, кувыркаться, становиться на задние лапы…. Ну и конечно же, кушать и спать. Теперь вы понимаете, как у кошек много обязанностей?
И я не понимаю, зачем Анатолий Михалыч стоит перед зеркалом в черном костюме, и поправляет пиджак и галстук? А, главное, почему он боится туда утром опоздать? Можно подумать произойдет землетрясение, если он опоздает! Почему Маргарита смотрит часами в компьютер на непонятные цифры? Что она за ними хочет увидеть? Мне этих волнений не понять…
Но, кажется, я отвлеклась от темы. О чем я говорила? А вот… когда он уже оделся в прихожей, а Маргарита снова зачем-то побежала на кухню, я пошла в зал и тут… впервые увидела аквариум. Я тогда не знала, что он так называется, - уже потом я услышала это слово от Ромки, - но помню мое удивление, когда я разглядела в этом огромном, стеклянном ящике прелестные существа. [За стеклами аквариума в прозрачной воде плавали рыбки.] Когда я заметила трех самых больших, и множество мелких, разных цветов с плавничками и хвостиками, у меня от нахлынувших эмоций закружилась голова. Одна из больших подплыла к краю аквариума, и мне удалось хорошенько ее разглядеть. У нее было плоское тело и глянцевые плавнички, но когда я увидела, что вся она кроваво-красная, у меня от страха прилип ко рту язык. На голове ее отчетливо выступили ничего не выражающие глаза с белыми белками, а рот с толстыми губами был широко раскрытым. Рыба заглатывала ртом воду и выплевывала на поверхность пузырьки. Она подплыла к краю еще ближе и посмотрела на меня невозмутимо и безучастно, - меня аж передернуло от такой наглости! Я стала внимательно наблюдать за ней, и, когда она подплыла к краю снова, кинулась на нее, но мои лапы неожиданно остановило стекло. Я снова бросилась, но опять стекло преградило дорогу, а рыба замерла на месте и с полным равнодушием уставилась на меня. Терпение мое окончательно лопнуло, бешеная ярость поднялась во мне, и я снова рванулась вперед, но опять стекло, и рыба машет мне хвостом и медленно уплывает прочь.
Она надо мной смеется! Вот же какое нахальство! – возмущаюсь я: - Тебе это так просто с рук не сойдет, вредная рыба! Я проучу тебя!
Раз проникнуть через стекло нельзя, заберусь сверху! – решила я.
Исследовав границы аквариума, я обнаружила, что сделать это не представляет большого труда. Дождавшись, когда рыбка подплывет к стеклу, я быстро прыгнула на стол, встала у прозрачного ящика на задние лапы, а передними ударила по воде. Лапы мгновенно пронзили толщу воды, холодные брызги разлетелись  в стороны, но я промахиваюсь мимо, и рыбка преспокойно уплывает…
Теперь я стою, несчастная, у стеклянного ящика и жалобно мяукаю: - Мерзкая рыба опять меня надула!
- Эй, кошка, не шали! Не обижай наших рыбок. Мы их тут не для тебя завели! – назидательно сказала вышедшая Маргарита.
Не добившись своего в этот раз, я стала внимательно присматриваться к рыбкам. Я изучила их повадки и манеру передвижения и поняла, что лучший момент для атаки, - время их обеда. Два раза в день, утром и вечером, Маргарита или Ромка приносят в миске корм и высыпают им в аквариум. Это белый порошок, - и я не понимаю, как они его едят? Но, как только он попадает в воду, рыбки бросаются на него со всех сторон, расталкивая друг друга. В этом особенно преуспевают три большие рыбки. И пока корм не осядет на дно, рыбки находятся в активном состоянии, - и это лучший момент для атаки.
Как-то утром, когда Маргарита высыпала корм и ушла, а рыбки, ничего не подозревая, стали обедать, я снова очутилась на столе у аквариума, и, вытянувшись всем телом, ударила передними лапами в воду. Брызги разлетелись по углам, и вот, радость…. лапы загребают когтями улов, который я скорее тащу на сушу.
Большая, кровавая рыба, которую я хотела поймать, вовремя почуяла опасность и, конечно, ускользнула. Передо мной на столе ворочались с раскрытыми ртами зеленая, желтая и синяя малюсенькие рыбешки. Эти прекрасные рыбки - уже моя полноправная добыча! Я сразу осмотрела их, - они были мокрые, и пахли как-то странно. Оказавшись на суше, они почему-то сразу повалились на спину, выпучили глаза, и стали беспомощно дергаться и глотать ртами воздух. Одна из них, - желтая, - дергалась больше всех, а плавники ее ярко блестели. Она мне очень понравилась! Я взяла ее в зубы, и понесла под стол. Она была скользкая и я ее ели удержала. Когда я разжала зубы и положила ее на пол, то заметила, что с ней стало что-то не то. Рыбка почти не дышала, лишь изредка делала ртом короткие, слабые вдохи.
Видно, услышав мои злоключения у аквариума, Маргарита явилась сюда в этот самый момент. На ее лице - совершенный ужас, а это, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. Возмущенная, с бровями вставшими дугой, она кидается на меня с истошными воплями:
- Ах, ты негодная! Ты знаешь, что ты наделала!
Переведя сбившееся дыхание, она приближалась ко мне и продолжила:
- Хищница! Ах, ты, злая кошка! Да я тебе… знаешь что… - и, замахнувшись грязной половой тряпкой, огрела меня по голове ей так, что я отлетела в сторону и два раза перекувырнулась через голову.
Маргарита подняла с пола черную и зеленую рыбку, из последних сил глотавших ртами воздух, и вернула их в аквариум. Потом она вытерла тряпкой лужу на столе у аквариума, и долго, с очень расстроенным видом глядела на желтую рыбку, которая почему-то совсем перестала двигаться и дышать.
- Неблагодарная кошка! Будешь теперь голодная у меня сидеть! – заявила сердито в сердцах Маргарита Андреевна.
Мало того, что я чудом не сломала себе шею, - так меня в наказание за это продержали два дня в прихожей, где специально выключили свет, и почти не давали мне кушать. Если бы вы знали, как мне было это тяжело и грустно?  Мне, действительно, было о чем подумать…
Одна из трех пойманных мной рыбок, как выяснилось, сразу умерла, а из двух других, оставшихся на полу, - когда Маргарита снова запустила их в аквариум, - ожила только одна.
Несколько раз, в эти два дня заточения, ко мне в прихожую забегал Ромка и с огорченным видом говорил:
- Ах, ты, вредная кошка! Зачем ты сделала так с рыбками!
И все-таки он приносил мне, то кусочек колбаски, то немного вареной рыбки, но я к ним даже не притронулась. Я так огорчилась и так много пережила за эти два дня наказания, что, если бы у меня был язык, и я могла говорить, то сказала бы, что хотела только поиграть с рыбками. Я не собиралась ничего им делать, а просто думала достать их из аквариума и познакомиться с ними поближе. Я же не знала, что они такие хлипкие и что их совсем нельзя трогать! Жаль мои слова никто не слышит – люди, к сожалению, не понимают мой язык.
Вот так сидела я в прихожей и думала о рыбках, о жизни и о том, за что меня наказали, и, рассудив, пришла к выводу, что нам кошкам надо жить дружно и с людьми, и с птичками, и с рыбками, и со всеми; что мир создан не для меня одной, а создан для всех нас, чтобы все мы жили в нем в согласии, помогали друг другу, и заботились друг о друге; чтобы мы не отнимали ничего друг у друга, а, наоборот, делились всем; чтобы в нашем доме нашлось место любому, кто нуждается, и даже если места мало, мы потеснимся еще, чтобы всем хватило, чтобы каждый смог как-то жить.
Через два дня Анатолий Михалыч выпустил меня из прихожей.
- Смотри, больше так не делай! - сказал он, погрозив пальцем, и строго посмотрел на меня.
Я виновато промяукала ему в ответ.
- А понимает! Она все понимает! - сказал Ромка и засмеялся своим задорным, звонким смехом.
Вот видите, кто теперь скажет, что люди не знают кошачьего языка? Оказывается, очень даже знают!
С тех прошел год, и мы все так же живем в этом доме все вместе. Не считая мелких происшествий, у нас все замечательно! В нашем аквариуме завелись новые рыбки, но я их больше не трогаю, потому что считаю: всем, - и зверям, и людям, - надо жить в мире. Иногда все-таки у меня возникает непреодолимое желание что-нибудь с ними сделать, но я вспоминаю, чем в прошлый раз все закончилась, и говорю себе, что на свете существует много других интересных игр, которые не причиняют никому вреда…
Ну, вот и пришло нам время прощаться. Я открыла вам мой маленький кошачий мир, и надеюсь вам было интересно со мной и нескучно? Целую вас всех и люблю, ваша кошка!