Иван Жук Глава 8. Победа и... Йоха

   Иван стоял на берегу сбросового бассейна и смотрел, как кран погружает конструкцию в тёмную муть. Осень нагоняла красноватые листья на смертельную поверхность по счастью почти лишенную запахов. По плану кран замрёт на сутки, держа на весу погруженный образец. Завтра в это время он подымет конструкцию для первых контрольных замеров. Два банковских охранника будут здесь дежурить полные эти сутки, и кинокамера сутки будет фиксировать место погружения. Подлог исключен с поистине немецкой надёжностью и пунктуальностью. Что ж теперь можно и в отель, где тепло и есть ноутбук, чтоб закинуть туда накипевшие мысли.

 Вот сейчас и решается его судьба. В бомжи ему идти, или в миллионеры. Нелепо, но такова правда жизни. Тянуть лямку пустой жизни на простой работе он больше не сможет. Уже избалован и роскошью бытия и, что куда существеннее, вниманием сильных мира сего. Сколько не ври пословица, но прирученного волка в лес не вернешь. А они его приручили. Посадили как наркомана на иглу богатства и значительности. Сам-то он никогда и не сомневался в своей значительности, но это сладкие мечты юности. Но прошла она и даже ранняя седина пришла, подчеркивая сие неизбежное. Он постарел душой и даже Киплинг его не согреет. Этот демонстрационный образец выжал из него всё. Таков безжалостный режим капиталистической жизни для раба идеи. И вот он воплощение его мечты, стоит погруженный в воду по самую крышу. Что там происходит известно только в теории. Иван ждал в тревоге.
 Но уже завтра настроение Ивана резко изменилось. На прозрачном дне чертова куба золото виделось невооруженным глазом.
 
 Следующие два дня пролетели как песня над горами.
Он победил. Кроме золота Коробка накопила почти два кубометра чистейшей воды. Банкирам сие тоже очень понравилось. Теперь осталось убедиться, что к фильтрующим стенкам не липнет грязь. Теоретически не может. К силовому полю невозможно ничего прилепить, но к носителям его вполне возможно вопреки мудрым расчётам. Впрочем, штука остаётся прибыльной даже если и будет липнуть. Не так феерически прибыльной, но вполне рентабельной. Именно это выяснится не скоро. Куб увезут на исследование только через месяц. Тогда и это будет ясно, а пока колёса стучат, Иван едет по незнакомым местам сам. Зачем ему самолёт. Облаков он достаточно много видел. Впрочем, истинная цель неспешной поездки на поезде скрыта в нём глубоко. Совесть требовала поделиться радостью с друзьями. И не только радостью, но и результатами. Вот он и посылал электронные письма всем, начиная с Лены. Островской. Странно как, у них с Леной ни разу не было близости, но она ему больше всех близка. Надо будет привезти её сюда. На каких правах? Ещё раз на правах домработницы. Это подло.
 Ну почему бы и не пробовать жениться. Ясно, что никого он не любит. Работа это же никто это что. Он с ней счастлив, с работой своей. А что она вполне женского рода. Только вот Лене что делать? Мало что ли? Кстати, Лена могла бы быть его секретарём. Она ведь тоже профи в делах нано.

 Подъезжая к Женеве он живо представил себе триумфальное шествие в его честь с флагами портретами и хвалебными гимнами. Ничего этого, конечно не было. Он же не Юрий Гагарин. От вокзала в Женеве он уехал на такси и вошёл в свой пустой дом, чувствуя тоску в чреслах. Определённо надо привезти Лену и женится. Нет, сначала женится, а потом привести. Ну не любит и что? Лишние эмоции мешают работе.
 Нехватка эмоций тоже мешает. С ней бы он сейчас и устроил бы праздник, а так что? Идти в ресторан с Мишелем? Смешно.
 Затрещал телефон. Он подошел и неохотно поднял трубку.
– Йоха, поздравляю. Я в Женеве. С твоим сыном. Если ты не рад, то я приду и убью.
Голос Йохевед всё такой же настырно весёлый прогремел как гром в январе. Иван почувствовал сильнейший удар в сердце и долго молчал.
– Я чуть не умер от неожиданности, Йохевед, – вспомнив иврит, пробормотал Иван. – Я еду за вами. В какой гостинице вы остановились.
– А я не из тех, кто останавливается, Ваньа. Я здесь около твоего дома. Мы с Роником гуляем и ждём папу.
– Я же дома же, входите.
– Уже вошли.

 После этих слов дверь в его кабинет раскрылась и впустила мальчика лет четырёх. Возле дверей мальчик замялся и стоял, не веря своим глазам. Про папу ему все разное говорили и теперь перед ним труд неимоверный согласовать мнения с наблюдением.
– Ну что ж ты копия моя, подходи к папе.
Иван постарался изобразить радость и подхватил на руки этого черноволосого смуглого мальчика, с трудом заставляя себя поверить, что это и есть его сын. Сын похоже чувствовал тоже большие сомнения.
– Ата беэмет аба шелий? (Ты на самом деле мой папа?) – спросил малыш, отстраняя своё лицо и трогая ручкой короткую смоляно-чёрную бородку Ивана.
– Беэмет, малыш, – чувствуя, как слёзы подступают к его глазам, ответил Иван, соединив иврит и русский. За все в жизни надо расплачиваться сполна . Центр тогда потребовал, чтоб он женился на Йохевед и осторожно втянул её в свои дела. Русская же она по крови своей. Были же такие Ильинские в России, кто утратив религиозность снова таки и стали русскими Пискарёвыми, Матвеевыми, Сухаревыми, заменив Ицхака на Игоря, Арона на Анатолия и далее по всему святцу. Они разъехались по земле российской и растворились там. Но родители Йохи настояли на своём еврействе и теперь потихоньку растворяются в древнееврейской среде. Но Йохевед вовсе не смирная восточная жена. Ну да, центр не представлял себе, кто станет глава в их нелегальной семье. И кто кого станет втягивать в свои убеждения и действия. Она ж уж не меньше его осведомлена Моссадом, что может они обещали и может свалится на их голову в результате их встречи
 
  А малыш тем временем завершил свои нелёгкие размышления и, обняв Ивана за шею, тесно прижался к нему. Иван понял сразу, что из этих ручек он уже не вырвется. А там уж была не была. Убивать его Мосаду  не за что.
Эти его неприятные мысли внятно пробежали по его лицу, но истолкованы стали вполне по женски.
– Йоханан, мне сказали, что у тебя в России есть законная жена. Я зашла просто для того, чтобы ты увидел своего не очень законного, но всё же сына.
 Она помолчала, а потом добавила:
 – Да, чтобы увидел нас и …Ну и вспомнил, что я тебя всё ещё люблю. Хотя и прекрасно понимаю, что ты меня не любишь. Но такие, как ты, свой компьютер любят больше чем жену. Если б ты любил свою жену, она была бы здесь. Почему её здесь нет?
– Суровый вопрос. Если отвечу, не проболтаешься. Не женат я.
– Йоханан.!
 Она бросилась к нему и обвила всего своим могучим телом. Только мальчик ещё оставался между ними.
– У моего сына должен быть законный отец, – заявил Иван, честно признаваясь самому себе, что эту и многие следующие ночи он проведёт с Йохевед. Жить с ней невозможно, но спать очень даже возможно.
Она отстранилась без слов почувствовав напрвление его мыслеощущений.
– Прекрасная мысль. И что?
– Мы ещё успеем в мэрию. И в виду нашего сына и моих денег нас зарегистрируют немедленно. Или ты хочешь свадьбу с фатой? Но ведь ни по какому религиозному разряду нас не обвенчают. И нет у меня родителей, нет, а твои признают только хупу.
 Увы, для ресторанного загула здесь и друзей у меня нет.
– Нет, Ваньа. Сначала мы с тобой переспим по самому высшему разряду, а уж потом, если ты на трезвую голову захочешь взять меня в жены всерьёз, тогда и пойдем как это по-русски называется «расписивайтся». Иначе потом, после хупы очень скоро мне придётся просить у тебя гет. Помнишь ещё, что это такое.
– Разводное письмо.
– А я не хочу ни с кем водится, чтоб потом разводится.
– Йоха, ты чего здесь раскомандовалась? Жена да прилепится к мужу и не перечит ему. Чтобы там дальше не случилось, у мальчика должен быть законный отец. Даже если Моссад упрячет меня в тюрьму. Уж убивать-то меня точно не за что.
Мальчик Роник, глядя на эту перепалку родителей, вдруг заплакал. Они подхватили его целовать с двух сторон. И начали целоваться сами, мысленно послав Моссад каждый на своём родном языке.
 Вот тут то и появилось пианино в кустах. В дом со стуком и пением вошел Мишель.
– Айвен, что ты здесь сидишь, поехали отмечать нашу победу. О, мадам, извините, – по-французски обратился он к Йохевед. Как бы только что поняв, что это не случайная девушка, а именно жена с ребёнком. Будто это не мог организовал эту встречу, заручившись поддержкой того ведомства, которое в своё время на всякий случай его напугало. А теперь слегка испугалось само. Тронь такую знаменитость вонь антисемитская поднимется до неба, а пользы никакой. Йохевед, не дрогнув и не выдав их договоренности на вежливом французском сказала:
 – Мы с огромной радостью приглашаем и вас, чтобы отметить такое важное событие.
А Иван добавил:
– Хорошо, Мишель, но сначала завези нас в мэрию. Ты согласен быть свидетелем?
Мишель эффектно похлопал красивыми глазами. Как бы превращая удивление в понимание.
– Ну, тогда я прихвачу с нами и мою милую свидетельницу. А потом в Гран Палас, там всё готово, чтобы достойно отметить и это событие. Все будут рады видеть такое неожиданное украшение праздника.
Иван задумался на минуту, о каком это празднике речь пошла, но решил не нарушать идиллию их секретов. Если явление Йохи дело рук семейства Огио, то Моссад отдыхает. У этого международного семейства, небось, и там есть свои люди.

5. Ночью, после бурного финиша, Иван вдруг сказал:
–«Йоха» слишком грубое имя для столь нежного создания. Давай я буду звать тебя Лена.
– ЛинА? (ночлег). Не плохая идея. Истине соответствует. Я всегда была твоим ночлегом. Но тогда дом побольше надо, чтобы днём я не попадалась тебе на глаза.
 После такой словесной атаки Иван уже не решился настаивать, что имел в виду Елену Прекрасную, а вовсе не Ночлег. Да и мысли его, очень скоро, покинули половую сферу и опустились на грешную землю бизнеса. Вчера сам босс отвел его в сторонку от бурного веселья, затянувшего в свои обольстительные сети даже Йохевед.
– Айвен, победа вашего разума несомненна. Согласны Вы стать моим вице-президентом в новой корпорации, которую мы затеваем с Немецким Банком. Постойте отвечать, дайте мне досказать похвальное слово в ваш адрес. Надо признать, что Вы не только идею предложили, но и блестяще организовали команду. Я знаю, мой сын хотел перехватить у Вас руль. Но Вы не дали ему это сделать и правильно сделали. Успех дела прежде всего, а сын мой и без того судьбой не обижен. Вы уже заметили из истоии, что в патринальных обществах царит нищета. А моим внукам и правнукам такое не должно даже в страшном сне снится. Поэтому я и считаю, что это новое дело должны возглавить Вы. Кстати, уже сделанный образец вполне пригоден для тиражирования и эксплуатации с большой выгодой.
– Но за это надо сказать спасибо вашим сотрудникам. Я такой тщательной проработки и не ожидал.
– Ожидать надо всего. И того как поступят наши конкуренты. Они ж скопируют установку и покроют рынок, не продохнёшь. Но Вы Айвен должны бежать дальше и тут вас никто не догонит. Опытная партия принесёт нам заметную прибыль, но это не ваша забота, а моя. Ваша забота другие вещества. Я уверен, ноу-хау вам не придется никому выставлять напоказ. Даже мне. Настоящая тайна это то, что знает один человек. Два – это уже не тайна. Только так мы надёжно обойдём конкурентов и к тому станем великими благодетелями человечества тонущего во всяком дерьме. Так что думайте.
– Вы шутите, над таким предложением и думать не надо. Думать надо над деталями соглашения.
– Ну и прекрасно, что мы поняли друг друга и симпатичны друг другу. Постарайтесь только, чтоб вас никто не украл.
Огио заглянул в глаза Ивану.
 – Надеюсь вы не рвётесь теперь немедленно вернуться в Россию?
– Ну, разве что в гости.
– Остерегитесь. КГБ и сейчас не дремлет. Как это называлось? «Сшарасшка». Я про тюрьму для гениев.
 – Не рвусь, это правда, но не передать отчёт своим друзьям сюда меня пославшим не могу. Напомню Вам, что моё душевное равновесие это Ваш человеческий капитал.
 – Наш, Айвен. Наш совместный. И будем его беречь вместе. Да человеческий капитал обладает странными свойствами. Я думаю, будет лучше для всех, если мы ваших друзей за наш с вами счёт пригласим сюда.
 – Вы чрезвычайно мудрый руководитель месье Огио. Я просто восхищён.
– Ну. ну, не надо лишних слов.
– Тогда конкретно, я бы хотел, чтобы они участвовали в подписании нашего с Вами нового контракта.
– О, Вы не поняли. Вы больше не наёмный работник, вы совладелец. Подписывать мы будем документы об учреждении корпорации. А наём ваших работников и контракты с ними теперь не моё, а Ваше дело. Тут я готов помочь, но разве что советом, да и то на первых порах. Кстати я советую привлечь сюда и вашего учителя профессора Гольдберга. У него мощная группа и она может быть вам полезна. Именно то, что вы один сумели сделать больше, чем такая мощная группа, и привело меня в такой … экстаз, привело меня к такому смелому решению. Я надеюсь, вы поняли, что дать вам в руки такую корпорацию это очень смелое решение. Очень скоро я останусь не более чем совладельцем. Ну да ладно, не будем о грустном.
– Да вы же совсем не старик, – совершено искренне сказал Иван.
– Моё время беречь себя уже наступило. Шале в горах, идиллические пастушки и сельские пейзажи начинают притягивать меня сильнее, чем азарт финансовой игры. Да и сыну пора дать простор.
Таков был их разговор.
 Вот теперь на просторе ночной свободы. Иван задумался об этом разговоре. Невольно возник вопрос, а как Йоха нашла его. Почему он раньше не задал себе этот простой вопрос? Да просто полагал, по наивности, что об их мировом прорыве уже весь мир шумит. Но ведь из слов Бернарда Огио следует, что он-то постарался, чтобы прежде времени не было шума. Так как же? Постарался её вызвать, чтоб он за Леной в Россию не уехал. Ах ты, медовый гусь. Как муху меня прилепил к месту.
Иван толкнул жену в бок.
– Йоха, откуда ты узнала что я здесь.
– Я спать хочу, а Моссад не дремлет. Они извинились передо мной за глупость ими сотворённую. Даже денег дали мне в качестве моральной компенсации.
– Они хотят, чтоб я вернулся в Израиль.
– Ясно, что да, но я сказала, что ты человек обидчивый, а купить тебя у них уже денег не хватит. Я правильно сказала? Спи, давай. Продолжение следует.
– Как интересно однако устроена моя жизнь. Я раньше думал, что это я по ней зигзагами бегу, а теперь понял, что сам чёрт меня тащит по ней.
– Еврейская религия и чертей считает слугами Всевышнего. Так что в ад не попадёшь.
– Но я же не еврей.
– Да евреи просто дежурные по классу, а класс для всех один. Так что и ты попадёшь ровно туда, куда заслужишь по экзаменационным оценкам.
Ну, давай поспим.
– Поспим.
 На завтра Иван решил не мучить себя вопросами, кто его за нос ведёт. Может никто и не ведёт, а дело надо делать. Прочее суета.
 Уже в полдень Иван сидел в кабинете босса. Тот успел выспаться и опохмелится. Если считать, что он и вообще был пьян на вчерашней пирушке. Лицо Огио Старшего сияло решительностью и самодовольством. Похоже. он имел уже заготовленную фразу, потому что выпалил её навстречу Ивану в первую же секунду его появления.
– Итак, контрольный пакет остаётся за Дойче Банком. С этим спорить бессмысленно. Речь идёт о миллиардном вложении с их стороны. Остальное поделим так. 20% твои Айвен, пятнадцать мои. Остальные пять бросим на рынок. Нам нужны хотя бы небольшие деньги независимые от Главного хозяина.
Иван сделал движение, намекавшее на его желание что-то сказать, но это не удалось. Огио остановил его.
 – Не мучь себя вопросами, торговыми сомнениями. Такое решение самое лучшее. Ты не опытный пловец среди акул капитализма, так лучше и не лезь плавать. Займись своим делом. Ты же мастер Мысли и Изобретательности.
Иван не дал себе растаять от таких похвал и снова попытался раскрыть рот, но и опять ему это не удалось. А Огио уверено существуя в своём традиционно оформленном , то есть роскошном жизненном пространстве своего кабинета загнул уж вовсе своё хозяйское.
– Твои счета я буду контролировать лишь для страховки и лишь вначале. Решать будешь сам. А Дойче Банк, поверь мне, будет жестко контролировать нас обоих. Через неделю встреча в Баден-Бадене. Смета вчерне должна быть готова. Ну и все рекламные расчёты сокрушительного успеха само собой. Тут тебе Мишель поможет. Он мастер подавать пирог красивым. Постарайся подружиться с ним. Знаю его недостатки, но он мой сын.
 Ивану осталось лишь покивать головой как лошадь. Подлости, если они и есть, наверняка скрываются в деталях. Надо работать. Вот и босс ,угадав ход его мыслей обрисовал поля, которые надо распахать научно и засеять технически
– Айвен, с золотом мы разобрались. Дальше дело не твоего профиля, а бизнес техники, где тебе почти что нечего делать. Но есть ещё золотое дно лично для тебя. В мире ежегодно в окружающую среду выбрасывается около 5000 т кадмия Цена кадмия 500 долларов за килограмм. Это значит, выбрасывается 2,5триллиона долларов. При этом кадмий – один из самых токсичных тяжелых металлов. Некоторые даже называют кадмий наиболее опасным экотоксикантом нашего времени. Займись им. Если сможешь обойтись своими деньгами, то всё и будет твоё, но даже в самом худшем случае контрольный пакет останется твоим.
Иван глянул влево на картину художника эпохи Возрождения. Оригинал. В этом месте копий не бывает. Мысль его скользила отнюдь не по золоченой раме стариной картины. Хватало о чем подумать и в темпе. Старик явно хитрил, заведомо зная, что Иван с финансовыми проблемами не справиться и очень существенно поделится ими и соответственно прибылями с семейством Огио. Но Иван, выходя из затянувшейся паузы, заговорил о другом, прикидываясь чисто научным Иванушкой Дурачком.

– А почему бы мне не заняться свинцом? Да, он стоит примерно раз десять дешевле кадмия, но его гораздо больше в стоках. За год в Мировой океан, поступает до 2 миллионов тонн свинца, кадмия только 20 тыс. и ещё 10 тысяч тонн ртути. Скоро рыбу станет опасно есть.
 – Хорошо Займись и этим, но продуманно, чтоб не надорваться. Не будь жадным, оставь что-нибудь и другим. Но начни с кадмия. Для грандиозных проектов нужны грандиозные деньги. Золото и кадмий это и есть твои грандиозные деньги.
 «Мои деньги?! Сказал бы честно «наши». Но и это под сомнением, потому что пока что в потенциале. А в реале пока каждый евро контролирует Дойче Банк. Чисто мои деньги будут только с прибылей, а это через год и не раньше».
Эти мысли, не отражаясь на лице Ивана, так и пробежали вроде бы никем не замеченные. Разговор, наполненный коммерческими деталями, продолжался ещё минут двадцать и иссяк в паузах и задумчивости, как мелкий ключик в лесной траве.
– Прошу прощения, Бернард, но коммерческие детали меня утомляют. Я уже сам не понимаю, что говорю. Давай прервёмся до завтра.