Drawing

Читали молитвы? Зачем издеваетесь?
Вам было мало убийств? Мало той крови, которая течёт по вашим рукам и медленно впитывается в землю? Вам мало того безжизненного тела, которое болталось на виселице до рассвета? Конечно. Не знает жалости людская природа, направленная в неправильное русло. Не знает боли, которую не может почувствовать. Ничего не ведает. Во всяком случае, люди изобилуют идеями порой куда лучше самых развратных демонов. Люди умнее богов, сильнее самой природы. А почему? Потому что мы никогда не видели тех, кто мог бы опровергнуть эти факты.
Но, кажется, мне представился шанс, который я не упущу. Нужно постараться запомнить всё в мельчайших деталях. Но, подождите, я и так всё помню, довольно иллюзий! Вот я стою возле места страшного суда и вижу своё тело. Холм постепенно пустеет, люди расходятся по домам, оставляя меня для корма воронам, которые наверняка изголодались за столько времени томительного ожидания. Вот они садятся ко мне на плечи, клюют уши, вскоре ошмётками повисшие вдоль лица, словно пряди волос, сбагренные кровью. Глазниц уже нет, и я вижу только со стороны, как птицы склёвывают веки, а та желеобразная масса, которой когда-то был глаз, словно слёзы стекает из дыр, которые раньше были моими органами осязания.
Проходит ровно день. Я всё ещё стою тут, застряв между мирами. Сколько всё это будет продолжаться? Подоспевшие люди, наконец, снимают меня, констатируя смерть (я бы очень удивилась, если бы они решили, что я ещё жива, ха!) от удушения. Идут разговоры о сожжении и упокоении праха. Некоторые более яростно начинают предлагать крематорий, другие же останавливаются на варианте, чтобы развеять прах по ветру.
Неизвестно, чем заканчивается дело, потому что меня уносит вниз. Я чувствую холодные, морозящие меня касания чьей-то руки на плече. Глупо было бы обернуться, чтобы посмотреть, что за существо на это способно. В то время как я шепчу последнюю молитву, меня тянет всё ниже и ниже, в самый непроглядный мрак.
Тишина. Темнота. Никаких звуков. Но что это за противный скрип? И словно осы жалят меня здесь. Что со мной? Они проходят сквозь меня и оседают во мне, и чувствую я их шевеление. Хочу позвать на помощь, шевельнуться, но ничего не вижу и не слышу и не чувствую. Пытаюсь наклониться, ударяюсь головой. Но обо что, чёрт побери?! Руками щупаю вокруг себя, но чувствую всё смутно, словно не мои они. Наверное, дерево. Стучу. Глухой звук, к которому примешивается тот самый подозрительный скрип.
Кажется, где-то у меня была зажигалка. Извлечь бы хоть искру, хоть небольшой огонёк. Одеревеневшими руками достаю её, чиркаю, в попытках увидеть ровное, чуть подрагивающее от дыхания, пламя. Но нет - лишь снопы искр озаряют меня, не давая возможности что-либо разглядеть. Постепенно это начинает злить меня! Сколько можно?! К чему? Я умерла, так что, теперь держать меня в темнице, откуда выхода не предусмотрено? Стены давят на меня, голова раскалывается - верный признак того, что я заперта где-то под толщей воды… или земли?
Спустя какое-то время размышлений в полной темноте я понимаю весь ужас своего положения. Что-то произошло наверху, и меня вернули обратно, но не тогда, когда тело моё безжизненное снимали с виселицы. Не тогда, когда обрезали пыльную верёвку, вонзившуюся мне в шею и не тогда, когда несли в гробу. Меня вернули сейчас, когда я похоронена, и можно сказать, что похоронена заживо!
Ужас заполонил всё моё грешное мёртвое естество. Что мне делать? Сейчас я наверняка не смогу выбраться отсюда! Я даже не знаю, в каком я состоянии! Сколько ещё мне надо будет провести здесь, чтобы дождь, смилостивившись, размыл землю настолько, что я увидела бы кусочек пасмурного неба. Смогу ли я увидеть? Сколько я здесь?
Кто даст ответы на эти вопросы. И… может, зажигалка не работала, потому что я слишком долго тут, а глаза мои высохли? Веки сморщенной кожей прилипли ко дну глаз и сморщились, как кожура фрукта, разве нет?
Снова этот невыносимый зуд во всём теле, в груди, в плечах! Даже глаза зудятся так, словно они… кишат кем-то! Превозмогая почти животный страх, я касаюсь века пальцем и… оно с лёгкостью, будто молочная пенка, уходит внутрь, где ещё теплится жизнь. Но зачем я сделала это! Какой кошмар! В следующую же секунду я отдёрнула руку, словно обожглась кислотой, потому что палец мой нащупал что-то тёплое и склизкое. Оно будто дышало, но я не могла коснуться неизвестного отвратительного в себе. Нервно сглотнув, я обрела контроль над своим (своим ли?) телом и вновь запустив руку в глазницу, достала мерзкое существо. Фобия убивать тварей руками никуда не делась, и я боюсь на месте прикончить паразита, нагло поселившегося в моём теле. Делать нечего - единственным предметом, зажигалкой, я бью наугад. Мерзкий хлюпающий звук и конвульсии твари, которые отдаются у меня в голове, позволяют мне прийти в себя на какое-то время.
И тут же сойти с ума!!! Зуд во всём теле означает, что этих тварей - тысячи во мне! Как можно просить худшего наказания, когда вот оно! Тело не принадлежит мне, но что я могу?! Только слёзы отчаяния и беззвучный шёпот, вновь и вновь срывающийся с разбитых губ. Я молю о пощаде, но некому меня услышать! Бессильно бью по крышке темницы, пытаясь выбраться. Твари нервничают и мечутся во мне. Я должна как можно быстрее освободиться от этого плена! Освободиться от того, что внутри меня!
Удар, другой, третий. Крышка чуть поскрипывает и на меня опускается удушающее облако. Знаю, что хуже уже не будет, облизываю пересохшие губы той толикой алмазной слюны, что ещё осталась во мне.
Земля. Обыкновенная горькая земля. Выходит, толща, что давит на меня - гроб, зарытый в нише. И иного способа выбраться, кроме как сломать крышку, у меня нет!  В мыслях мне видятся саркофаги индейцев, о которых я знаю только понаслышке. Через отверстия в них душа может покинуть тело, но здесь же всё замуровано. Однако я помню и то, что фараонов, проживших долгую жизнь, варят в смоле после того, как блестящим лезвием разрезают глазницу и смотрят, как глаз, словно яичный желток лужицей устремляется вниз. Мозг не варят, его доводят до жидкой консистенции, используя своеобразный крючок, с чавканьем входящий в мозг через нос. Зачем я только думаю об этом? Ситуация не столь страшная, чем моя сейчас!
Вновь бессильно колочу по крышке гроба. С каждым ударом я всё ближе к свободе, но нужна ли она мне? Или я вынырну из загробного мира только затем, чтобы заживо сжечь себя, подарив смерть и этим тварям, которые медленно, но верно будут пожирать меня?
Сжимаю зажигалку в руке, вновь бью по крышке. А ведь за всё это время я даже не пыталась узнать, осталась ли на мне одежда или она, подобно глазам, стекла вниз, глубже меня и теперь стоит дунуть на неё - и она развеется прахом. Спустя ещё полминуты безумия, которое с каждым новым прикосновением ко мне неизвестного, проникало всё глубже, я справилась. Крышка довольно крякнула, потоки земли хлынули на меня. Как хорошо, что я успела задержать воздух в лёгких.
Давление. Сплошной груз, словно со всех сторон меня придавили тисками. Не вздохнуть, не пошевелиться. Или всё-таки пошевелиться можно? Из последних сил я двигаю руками, постепенно перемещая их к верху предполагаемой ниши. Уцепиться совершенно не за что, но я пытаюсь оттолкнуться от земли, во власти которой нахожусь. Чувствую, как заканчивается воздух. Ещё полминуты, ещё…
Рука упирается во что-то твёрдое, но после нескольких попыток выбирается… на поверхность? Долгожданная свобода придаёт мне сил, несмотря на то, что будет дальше, и я тянусь к ней, как больной человек тянется к ладоням исцеляющим его. Вверх, ещё вверх. Теперь и вторая руками может нащупать поверхность. В глазах темнеет от недостатка воздуха, но я уже подтягиваюсь и, сбрасывая с себя поток земляной крошки, вылезаю. Всё тело гудит от охватившего меня напряжения, я чувствую полную разбитость. И не могу открыть глаза, потому что их нет.
Вокруг меня ничего не происходит, но я чувствую, что светит солнце, фиолетовым пятном мельтешащее перед пустыми глазницами. Возможно, веки просто надо поднять, тогда я смогу разглядеть хоть что-то в этом сумрачном мире. Преодолев отвращение, я срываю ненужный лоскут кожи с одного глаза, словно срываю ткань для перевязки внезапно полученной раны. Он отходит с лёгким чавканьем, обнажив глазницу. Я могу видеть, но, боги, лучше бы я не видела!!!
Перед моим взором - сплошное месиво из кусочков плоти, которой стала глазница, будто ушедшая вглубь черепа. Я не могу объяснить, почему так произошло, но боюсь посмотреть на себя, точно уверяя себя в том, что сумасшествие мне уже гарантировано. Где-то рядом слышаться крики ужаса, которые с трудом проникают в мои оплавленные временем уши. Гляжу на свои руки.
Всё могло быть намного хуже, но руки мои основательно подпортились, и сейчас я видела лишь обтянутые плёнкой кости, на которых ещё сохранились остатки сухожилий. Смотреть на себя я не в силах - одежда превратилась в лохмотья, тут и там оголяющие тело, изъеденное паразитами. Как я и думала, в местах зуда я истекала гноем, а в ранах я видела мельтешащих, отвратительных, мерзких существ, наслаждающихся моей агонией.
Бежать, бежать!!!
Крики людей, доносившиеся до меня, стихли, но раздалось несколько выстрелов. Восковое ухо снесло в сторону, голова погрузилась в симфонию непрекращающегося гула и боли.
Я поворачиваюсь к источнику и вижу целую толпу, пришедшую посмотреть на ожившего мертвеца. А почему бы и нет? Бросаю взгляд на своё жилище - могила разрыта, а я сама в земле. Хорошо, что я не вижу своего лица, потому что, повернувшись, единственный глаз видит ужас в глазах других. Кажется, среди них я признаю своих убийц, что повесили меня. За дело, я не спорю. Но ведь выстрелили в меня просто так, не правда ли? Уже одно то, что я не такая как все, внушило им животный страх и намерение уничтожить меня - гораздо более высшую тварь с мелкими тварями внутри.
Ничего, я тоже могу их удивить.
Ноги слушаются меня как никогда хорошо, а моя скорость, похоже, внушает ужас людям, которые начинают разбегаться. Но ведь кто-то всё равно останется. Вот маленькая девочка: её ушки вполне послужат мне заменой старого, не правда ли? А если нет, то на время утолят голод паразитов внутри, избавляться от которых бесполезно. Вдруг, именно они - источник моего бессмертия?
Это и предстоит узнать. А сейчас я голодна и хочу поесть. Кажется, сердце девочки ещё бьётся, но как приятно не слышать душераздирающих криков.
- Твоё сердце, должно быть, очень вкусное.

11.02. - 13.02.2011