Месяц-февраль

На календаре, висящем на гвозде, стоял текущий год. Месяц - февраль. И фотография, конечно же, снежная. Но какой-то ракурс интересный. Из-под дерева, что ли снято.

Под календарем располагались перевязанные веревками тюки с книгами. Какие-то тюки были вскрыты, какие-то – нет. Все вместе они занимали четверть комнаты.

Тихо, но бойко в раковину лилась вода. Тихо и бойко лилась. Лилась. Да.

Из смежной комнаты прозвучал резкий хруст мягкой горизонтальной ручки и звон каблучков. Когда каблучки замерли, раздался тяжелый выдох. Видимо, при опускании сумки на стул.

Далее послышался шорох проезжающей «молнии» и деятельного ковыряния.

Сжав в ладони какой-то маленький предмет, она неторопливо подошла к раковине – выключить воду. Кран затрубил. Выключила.

Она сделала несколько шагов по направлению к зеркалу. Около него она простояла, как будто бы очень долго.

Она то приближалась к зеркалу, то отдалялась от него, то ставила руки на пояс, то убирала их в замок и за спину, то всматривалась в - казалось ей - первую морщинку около брови, то убирала волосы в пучок, расправляя при этом плечи…

Ей не нравились ее глаза. Она сама не понимала, почему. Да, тушь осыпалась на нижних веках, но в этом ли дело?

Она зевнула с закрытым ртом, потом еще раз – с открытым.

Она смотрела на себя и чего-то не понимала. Или смотрела не на себя.

Губы были сухие.

Она стала раскатывать и скатывать горловину у своей водолазки.

Ей нравилось, что шов на лифчике пробивался через довольно плотную ткань.

По стене между плитками полз паук.

Нет. Ей показалось.

Когда она уводила голову в полупрофиль, то у нее получалось улыбаться.

Губы были сухие. Она разжала ладонь и принялась красить их маленькой кисточкой из  прямоугольного тюбика. Прищурилась. Повертелась. Пошла к раковине.

С её подбородка стекала вода, и около губ виднелись красные то ли разводы, то ли пятна. Она осмотрелась и потянулась к тумбочке за салфеткой.

Она водила и водила пальцами по затылку. Ее взгляд остановился на полу. Колени вместе – стопы врозь. Носочек черного замшевого сапога залепила какая-то грязюка.

Взъерошила корни волос - волосы приподнялись.

А морщинка у брови действительно появилась.

Схватив сумку со стула и надев её на руку, она рванула с места и ойкнула. Выдохнула и еще раз рванула.

Проходя по коридору, она всё время здоровалась с какими-то симпатичными людьми, которые успевали признаваться ей в том, что она поюннела, что у нее снова удачная стрижка, что ей идет быть похудевшей и  - в чем-то еще.

Она то кивала, то улыбалась, то опускала глаза.
 
Когда она уже совсем приблизилась к проходной, то почти одновременно с разных сторон послышалось: «Привет, Тань!», «До свиданья, Татьяна Александровна!»

Она провернулась кругом, махая перчаткой.

Подходя к могучей двери, она почувствовала, что у пальто придется поднять воротник.

Прошмыгнувший вперед паренек открыл перед ней дверь.

Из фонаря шел снег.