Грешный ангел осенней хандры

Осенняя хмарь. Стук каблуков прохожих сливается в жесткий марш. Солнце брезгливо отражается в грязных лужах. Стены домов потемнели от сырости и смотрят угрюмо на людской поток. Ветер гоняет опавшие листья, мешая их с обрывками газет, пустыми сигаретными пачками, палочками давно съеденных эскимо и бросает это пестрое конфетти в лица, похожие на маски.
Люди слишком устали от луж, хляби, ветра, пробирающегося под наглухо застегнутые плащи, чтобы поморщиться от мусорных пощечин осени. Они только молча смахивают  со щек прилипший сор и спешат домой. Туда, где снова можно стать человеком. Согреться. Забыть о негостеприимной улице хоть на то время, когда можно будет, прижавшись к батарее, провалиться в сладкое небытие дремоты.
  Между прохожими носился черный щенок, нелепо падая в лужи, дрожа от голода, страха и отчаянья. Он подбегал к остро пахнувшим ботинкам за поддержкой, помощью, надеждой, но отлетал обратно, лишь почувствовав опасное движение в его сторону. Что следует за таким движением, он, несмотря на всего три прожитые недели, уже успел узнать. Тогда, зализывая перебитую лапку, щенок навсегда усвоил урок "Не доверяй!", но доверять очень хотелось.
Люди в серых плащах с серыми лицами шли по серым улицам. Только витрина венской кофейни светилась золотистым огоньком. Редкие, уткнувшиеся в газеты, посетители не решались выглянуть в окно, боясь потерять хрупкий уют, созданный крепким экспрессо и бархатной негой тепла.
       По тротуару, ступая по-кошачьи легко, будто паря над землей, шла тоненькая хрупкая девочка. Ее яркое пальто и пестрый кокетливый шарфик бросали мягкий вызов общей серости. Девочка не спешила, не прятала голову в плечи, как остальные – в ее осанке была видна неуловимая грация, как у маленькой принцессы. Она не отводила взгляд, а напротив, ее глаза были широко открыты. Казалось, девочка видит этот мир впервые, и он безумно восхищает ее. Чистая, искренняя, светлая улыбка поселилась в уголках ее озябших губ. Мир изменялся под ее лучистым взглядом: он обретал структуру, гармонию смысл. Бесцветность вдруг стала играть  причудливыми оттенками и полутонами, какофония улицы становилась музыкой. Даже в хаосе мусора устанавливался свой, как на картинах импрессионистов, близкий к совершенству порядок.
Щенок кинулся к девочке с отчаянной радостью. Он почувствовал что-то шестым собачьим чувством, нечто похожее на тепло материнского тела. Ноздри не улавливали запаха съестного, но песик забыл про голод и сырость, древние инстинкты отступили на смену чему-то более сильному и глубокому. Чему именно, щенок понять не мог, но смешно переставляя лапки, чувствовал, что не задумываясь отдаст за Это жизнь.
Девочка присела на корточки и погладила щенка. Тот от избытка чувств шлепнулся прямо в лужу, подставляя розовый животик. Грязные лапы оставили на пальто белесые разводы, но девочку это не расстроило, а даже развеселило. Она шутя погрозила  пальцем и слегка щелкнула щенка по мокрому черному носу. Пёсик не смог сдержать наплыва положительных  эмоций и пустил под себя жиденький  желтый ручеек, чем еще больше развеселил свою покровительницу.
Девочка вытащила горсточку мелочи, пересчитав, на секунду  погрустнела и задумалась. Змейкой юркнув в кофейню, она вернулась с огромным круассаном. Щенок моментально принялся за угощение, щенок кряхтел и постанывал, вгрызаясь в золотистую, истекающую джемом, вкуснятину.
Из кофейни черной птицей вылетел толстый охранник с заспанной физиономией. Тупая ненависть стекала с него липкими смоляными струйками.
 – Воровка! – вопил он, и  звуки из его перекошенного рта вылетали жирными навозными мухами.  – Кто платить будет?! Да я тебя сейчас на этом месте удавлю! Таких не сажать, а стрелять надо!
Охраннику хотелось, чтобы эта гордячка разрыдалась, размазывая по лицу слезы и сопли, униженно молила его о пощаде, верещала "Дяденька, я больше не буду!"…
Но девочка молчала и только  твердо смотрела в его подло скачущие поросячьи глазки.  Щенок, расправившийся с круассаном, замерев, следил за происходящим. Он был готов к бою и растерзал бы обидчика, если б он сделал хоть шаг в сторону покровительницы.
Девочка смотрела не мигая, и взгляд ее был также лучист и светел. Охранник пробормотал какую-то особенно грязную ругань. В этот раз она была похожа на горсть дождевых червей. Он вернулся в кафе, громко хлопнув дверью.
Девочка пошла дальше. Также мягко. Также улыбаясь. Также преображая мир.
А за ней, неуклюже перебирая лапками, трусил  безмерно довольный щенок.