Декамерон продолжение ч. 3

Друг Боря

Боря задерживался. В прошедший день он должен был разводиться с первой в своей жизни женой. Детей, по их счастью, они не нажили, но, тем не менее, часто ругались: У Бориса, к общему сожалению, имелось одно сильное увлечение. Можно даже сказать, что это увлечение занимало в его молодой жизни первое место. А именно: он увлекался алкоголем. Не производством, а неумеренным употреблением. Он пил по поводу и без повода, но повод наш человек может найти всегда, в любое время дня или ночи, если ночь предполагала бодрствование. Жена относилась к этому его занятию сугубо отрицательно. А вот к музыке у неё имелось особое отношение. Можно даже сказать, что, нервничающая от Бориных пьянок, жена полюбила этого взбалмошного, несобранного парня не за симпатичную внешность, не за большие серые глаза с густыми чёрными бровями над ними, добрые губы и правильный овал лица, а за его прирождённую музыкальность. Борька родился музыкантом. Нет, нет, - без смычка в руке и в момент его рождения рояль не стоял в кустах. Но, вероятно, именно такие пальцы имелись у великого Паганини или у, не менее знаменитого, Листа. Когда Боря возлагал их на клавиатуру фортепиано, то каждая рука, казалось, занимала по октаве. Он мог играть - безошибочно - в любом состоянии: его, в дупель пьяного, под руки доводили до пианино, с трудом - координация его остальных двигательных членов нарушалась - посадить на стул, и он, положив руки на клавиши, поворачивая голову на говорящего (у сильно пьяных - глаза перестают поворачиваться в глазницах), спросить название опуса, который ему предлагали играть. Но как он играл, когда ничего его не тяготило, никуда не стоило спешить, а просто - за окном шумела весна, какая может приходить только в центральной России - с рассыпающимися трелями соловьёв, спрятавшихся в густых кронах, и новая, не обожжённая летним солнцем и не покрытая пылью листва - нежна, как кожа проснувшегося ранним утром младенца, и тогда кажется, что эта природа тоже смотрит на тебя с улыбкой, как может улыбаться только юное безгрешное дитя... В эти минуты его друзья сидели тихо в сторонке, боясь спугнуть Борькино вдохновение, стараясь тише дышать - даже музы в момент творения не терпят суеты! Если же это происходило в отдалённой институтской аудитории, где стояло обшарпанное расстроенное пианино - тогда музыкант творил настоящие чудеса, пропуская «неправильные» клавиши и - поэтому – стараясь, чисто технически, изменить музыкальный строй...Аудитория постепенно наполнялась прогульщиками, опоздавшими на занятия студентами, у дверей - стояли технички... А Борис играл... Но вдохновение - капризная дама, приходящая и уходящая неожиданно, и вскоре он останавливался, когда, оглянувшись, видел посторонних. Он сразу вставал из-за клавиатуры, и, молча, уходил с друзьями, сопровождаемый полными сожаления взглядами остающихся...

Из-за пьянки и связанных с нею пропусков лекций, семинаров и лабораторных работ его несколько раз отчисляли из института. Хотя вскоре и восстанавливали - ну как мог институтский оркестр обойтись без такого классного пианиста!