Ура! Я - мама!

             Ну вот, наконец-то, я – замужняя женщина и могу с гордостью поглядывать на бедных «старых дев», лицемерно сожалея, что их никто не выбрал и не повел под венец.
Однако на самом деле семейная жизнь совсем не была похожа на сказочные любовные истории, которые время от времени показывали в наших советских фильмах. Мой дорогой муж не обнимал меня каждую минуту и не смеялся счастливым заливистым смехом, просыпаясь утром рядом с такой прелестной красоткой. Очень быстро медовый месяц перескочил в обычную будничную жизнь: поспал, поел, на работу, с работы, поел, лег спать.
             В выходные он брал этюдник и уходил на целый день «на пленэр» - предаваться своей милой привычке рисовать город и другие необременительные пейзажи.
Иногда мы ездили на выставки, гуляли в парке. Он рассказывал мне о художниках и стилях, но единения  душ почему-то не было. То есть  рядом со мной был симпатичный и милый человек, но многие взгляды на жизнь не совпадали. Я люблю веселые детские игры и приключения, болтаться по улицам, встречаться с друзьями, ходить в театр, филармонию и кафе. А художник любит уединение, поменьше разговоров, посидеть дома или уехать за город.
              Заметив, что я люблю бродить без цели, открывая время от времени рот, чтобы напитаться новыми впечатлениями, он стал возить меня в близлежащие симпатичные местечки с замечательной архитектурой.  Вот здесь неожиданно для меня  и открылся   чудесный  городок Пушкин, бывшее Царское село. Который я, как будто,  знала раньше, но, оказалось, не так, как художник. Он завел меня в заброшенный Александровский парк, где мы ходили часами по едва заметным тропинкам, набрели однажды на развалины какого-то замка,  показал католическую кирху, привел даже и на купальный пруд, что меня удивило больше всего.
             Оказалось, в этом крошечном городе  есть такое место, куда все приходят позагорать и искупаться. Правда, песчаный лоскуток был только для детей, а весь остальной «пляж» - это просто неглубокие овраги с густой зеленой травой возле глубокого озерца. Оно  - под стать городку тоже маленькое, однако здесь даже и вышку поставили и некоторые смельчаки прыгали в воду, плюхаясь тяжелым брюхом и разметая вокруг плавающую мелочь неожиданно высокими упругими волнами.
               Я-то раньше думала, что город Пушкин это - всем известный  Екатерининский дворец, облагороженный пруд посередине парка ну и пара-тройка еще небольших дворцов в округе, к сожалению, абсолютно заброшенных, с обвалившейся лепниной, с грустными разбитыми окнами… А оказалось, что каждый уголок таит в себе интересную историю. Здесь ведь не только был Лицей, дворец, парк, но и Китайский городок, маленькие церкви, Федоровский собор (тогда абсолютно запущенный и разрушенный, а в наше время – красавец с белоснежными стенами и большим куполом с золотым крестом).
               Художник «гулял» меня и в нашем парке, недалеко от дома  – на Куракиной даче. Тогда еще более-менее ухоженном. Здесь цвели жасмин и сирень, была очень красивая детская площадка, кругом были скамеечки и расчищенные дорожки. Сейчас уже этого нет. Всё заросло и одичало. В этом тоже есть своя прелесть, но, когда вспоминаешь, как всё это было красиво, какая-то печаль на сердце появляется.
               Да. Вернемся к нашей семейной жизни. Разочарования были, но в молодости быстро привыкаешь ко всему. Я и раньше умела готовить. Так получилось, что в четырнадцать лет я оказалась одна дома на целых  два месяца. Мама тяжело заболела, и мне пришлось взять поваренную книгу и готовить обеды и для себя, и для мамы, когда можно было ездить к ней в больницу. Так что щи и борщи я уже освоила достаточно.
               Но творческая натура – она ведь во всем! И я стала придумывать всякие разные блюда, типа мясо в красном вине или рыбу по-французски под сыром (то, что сейчас всем уже известно, а двадцать пять лет назад было экзотикой). И всякие шарлотки и печенье с тмином по-болгарски. И омлеты с брынзой в духовке, и грибочки в сметане. Ну, я вижу у всех слюнки потекли, так что продолжать не буду (а так хочется!)
                Художник всегда с удовольствием съедал мои изысканные творения, но ни разу не сказал «спасибо» и ни разу не похвалил. А вы ведь знаете, что для  человека творческого, похвала – самая главная поддержка. В конце концов, я поняла, что для него достаточно жаренной картошки с котлетой и щей. Главное, чтобы было много и горячо.
                Так и придушилась моя мечта стать настоящей кулинаркой. Да это,  в общем, и неплохо. А то стоишь часами у плиты, напрягаешь мозги, чем бы удивить родного мужа, а, оказывается, это никому и не надо!
                Так мы прожили в мире и согласии полтора года. Вскоре все вокруг стали задавать законный вопрос: а дети где? Да, и правда, дети ведь должны появиться. Я про это и в книгах читала, да и в жизни это было на каждом шагу. У меня даже было двое племянников двоюродных, так что  новорожденных детей я уже видела то, что называется, воочью. И даже держала их на руках.
                Однако, никаких детей не было. Даже и в горшках, как в сказке про Дюймовочку.
                Невольно начнешь задумываться – что не так? Спим вместе, супружеский долг исполняется и даже я бы сказала с большой фантазией и приятностью, а детки не завязываются. Видно понимают, что я ужасно боюсь боли. А роды, говорят, это не только страшно больно, но даже и смертельно.
                Потом я решила, что я уже стара в свои тридцать лет рожать и успокоилась. Ну нет, так нет.
                Однако первоначальные мечты о  нормальной семье с мужем и детями всё же решили исполнится. Совершенно неожиданно и странно.
                Моя подруга Диана с мужем Минчо (не забывайте, что я уже работаю в консульстве дипломатическим переводчиком и каждый день общаюсь с болгарами на их родном языке), захотели экзотики и напросились на прогулку в Лесопарк. Тогда до него от  нас можно было доплыть на маленьком пароходике, у которого даже было расписание на Речной пристани. Билеты стоили копейки, плыть надо было всего полчаса, так что мы добрались без приключений.  Вова с удовольствием  стал рассказывать об истории парка и повел нас по дорожке к озеру. Вокруг был настоящий лес. Он рос на холмах, поэтому надо было то опускаться вниз, то карабкаться в гору. Через час таких гимнастических упражнений мы стали поглядывать на Вову  с неприязнью, а он как ни в чем не бывало мчался на крейсерской скорости вперед, почти и не оглядываясь. Даром что ли наш великий русский каждый год бегает марафон! Такой вот неутомимый живописец.
                Наконец, видя мучения большого болгарского медведя и такой же крупной медведицы, я начала блеять козленочком, что, мол, надо и отдохнуть немного, водицы испить, перекусить и вообще – присесть, прилечь, подремать. Тем более, солнце в зените, жарко, томно. Посмотри, на тропинке почти никого нет, вон под кустами валяются «загорающие», пьют не только чаек и кофеек, но еще что-то, поэтому время от времени раздается радостный смех и веселый визг.
                Вова с сожалением согласился, мы отошли от дорожки  и на симпатичной полянке разложили наши болгарские и русские угощенья.  У Дианы, как у настоящей болгарки, золотые руки. Она приготовила сырмИ – такие крошечные голубцы из виноградных листьев с душистой бараниной и рисом, вкусное соленое печенье – солЕтки, пЫлнены чУшки – печеный перец с брынзой и еще много чего вкусного – перечислять можно бесконечно. А я – свое коронное блюдо –омлет с сыром, бутерброды с колбаской и слоеное шоколадное печенье.         
                Ах, как это замечательно обедать на природе! Жизнь кажется бесконечной и прекрасной, хочется смеяться и любить всех вокруг.
                Однако счастье длилось недолго. Вдруг на меня напало страшное чиханье. Я чихала, не переставая, наверное минут двадцать. Голова от такой тряски едва не отвалилась. Нос распух, из глаз потекли слезы и захотелось резко умереть. А, оказывается, это мужские семечки соединились  с женскими штучками и завязалась …. девочка Даша.  Спросите, почему это произошло ясным днем, а не ночью? Сама удивляюсь.               
                Видимо, радостный стресс подпихнул заблудившееся семечко в нужном направлении и всё получилось!
Но я об этом узнала позже. От доктора.
                А пока не могла остановиться и уже готова была задушить Вову  с его дурацкой идеей позагорать на природе.
                Но вот чиханье закончилось также внезапно, как и началось. Нос подсох, глаза открылись, тело остановилось и перестало сотрясаться. Жизнь потихоньку возвращалась и даже захотелось пошутить. Мои болгары, которые с тревогой наблюдали за особенностями моего организма, обрадовались, что я осталась жива, и успокоились. Мы решили продолжить наше путешествие,  встали, быстро собрались и пошли к озеру и  через полчаса  были уже у воды. Вова, Минчо и Диана пошли плавать, а я уселась в теньке, прислонилась спиной к небольшой пахучей сосенке и закрыла глаза. Что-то необычное происходило в моем теле, но я ни с чем не могла это сравнить, поэтому тихо прислушивалась и удивлялась.
                Мы пробыли на озере до самого вечера, возвращались домой опять на пароходике. Как раньше писали в школьных сочинениях,  усталые, но довольные.
Еще через два месяца, почти уже уверенная в том, что внутри меня появилась другая жизнь, я пошла к доктору. Она посмотрела мне в глаза, велела залезть на Голгофу, взяла свои гестаповские инструменты, тщательно и больно проверила мои внутренности,  а потом спросила: сколько вам лет. После чего задумчиво сказала: старовата для первого ребенка! А было мне по сегодняшним меркам всего ничего – 31!
               Потом она опять повторила, что я стара, перечислила все жуткие и ужасные последствия «поздних» родов и так меня пришибла, что я всю беременность проходила в полном оцепенении от страха.
                Нынче говорят, что детки ощущают себя в животике хорошо или плохо в зависимости от НАСТРОЕНИЯ мамы. Мама – радостная и ребеночку хорошо, мама чего-то боится и ребенок страдает. Он даже, якобы, испытывает чувство вины за то, что приносит маме такие неудобства и страх. И поэтому рождается слабеньким или вообще не хочет приходить в этот мир. Можно к этому относиться с сомнением. Но мне кажется, что-то в этом есть.
А же я от страха и за себя, и за ребеночка могла только  молиться Всевышнему, чтобы всё закончилось хорошо.
                Как «старородящую» меня отправили в Институт Отто. Ох, вы знаете, за всю беременность  это были самые светлые и прекрасные дни. Там с нами возились, как с маленькими любимыми котятами. Осторожно прослушивали и ощупывали. Грели нас приятным теплым светом в специальной комнате. Лампы были на потолке, а внизу – круглая площадка с мягкими матами. Мы ложились на свои простынки головой к центру, наподобие ромашки, надевали темные специальные очки, и слушали команды в микрофон: повернитесь на левый бок, повернитесь на правый бок. И мы, как тюлени, с большими животами пыхтели и тяжело переворачивались. С нами даже была и одна француженка, загадочно проникшая в наши советские ряды. У неё был самый маленький животик. И как в нем помещался ребеночек? Загадка.
                Еще нас водили «на кислородное дыхание». Я садилась напротив специальной штуки, которая нежным  легким фонтанчиком выпрыскивала на мою мордашку мелкие брызги чего-то полезного. Сверху  «мамочку» накрывали полиэтиленом и через пять минут уже было не видно ни тети, ни аппарата.  И всё это было так  мило и  приятно.
                Давали еще кислородный коктейль. Для него надо было из дома приносить любое варенье. Я принесла «черную смородину», другие девочки «клубнику, чернику, малину»!  Так что коктейли были не только безумно вкусными, но и разнообразными.
                На четвертом месяце у меня распухла левая нога. Да так серьезно, что я даже ходить не могла. Врачиха в родной районной поликлинике предложила мазать ногу … ихтиолкой. Но нога упрямо распухала всё больше и больше. В слезах и соплях, не зная, как справиться с этой напастью,  я позвонила свекрови, и она сказала, что надо купить бандаж (такой специальный пояс со шнуровкой) и лежа на спине  шнуроваться, чтобы бандаж поддерживал живот и не давил на вены на ноге. А ногу предложила полечить водочным компрессом. Измученная болью и ужасом совсем  остаться без ноги, я на свой страх и риск стала прикладывать к отеку водочный компресс и … о чудо! Через два дня отек спал, нога стала нормальной. Я стала шнуроваться и так спасла и себя и свою родную  ножку.
                А ведь могло случиться страшное! С тех пор я невзлюбила районную поликлинику и старалась изо всех сил ходить туда поменьше.
                Так со страхом и радостью, что я всё-таки смогу стать мамой, я прошла через все испытания, которые переживают все женщины в этот период.
           Ой, знаете что я еще вспомнила! Как у всех  беременных, у меня вдруг появились необычные  и странные желания. Я не могла спокойно пройти мимо пивного ларька. Тот, кто постарше помнит эти привлекательные «будки». Чудесные грудастые тетки в серо-белом переднике ловко наливали пиво из краника в маленькую  0,3 или большую 0,5 кружку, величиной почти что с мою голову. При этом на кружке огромной белой шапкой появлялась пивная пена, такая пахучая, такая воздушная, такая завлекательная, что мое сердце прямо заходилось от восторга.
         Всегда перед этими ларьками была очередь из разного вида мужиков. Многие стояли с бидончиками, чтобы не только здесь выпить, но и домашних порадовать, а, может, с другом выпить и закусить сухой воблой, которую почему-то обязательно били об стол со страшным стуком и соответствующими русскими словами.
         Меня помятые мужички всегда пропускали вперед! Никто ни разу не крикнул: куда без очереди! Наоборот, их побитые жизнью лица, освещались какими-то смущенными улыбками и они понимающе переглядывались и перемигивались. Вова брал большую кружку, потому что на ней было больше пены, и я жадно хватала губами  маленькие пузырики,  вкуснее которых, как мне тогда казалось, нет ничего на свете.
Таким образом, все ларьки в округе были моими местными достопримечательностями. Хорошо, что эти странные предпочтения потом спокойно закончились и теперь я абсолютно равнодушна и к пене, и к пиву, и вообще к любому алкоголю.
………………..
   
         А милая моя дочурка Даша в животе под конец вела себя просто по-хулигански. Пинала меня и днем, и ночью. Смешно было смотреть, как вдруг на животе появляется маленькая выпуклость и детская пяточка появляется и исчезает.
                И вот наступил волнующий момент! В три часа ночи начались схватки, испуганный Вова вызвал скорую и мы поехали в Отто. В другой роддом было нельзя, потому что я была «старородящая».
                Не буду перечислять все ужасы «родилки», когда на пятнадцать орущих и стонущих теток два-три врача и уставшая нянька, которая ходит за нами и убирает мокрой тряпкой неожиданные «отходы производства». Плохо помню, как ребеночек появился на свет. Но было так страшно больно, что я и в самом деле подумала: лучше умереть! Меня зашивал практикант. Слава Богу – русский. А то пока я лежала в родилке  наслушалась   всяких страшных историй про акушера-негра и его ужасные черные руки…. 
                И вот после десяти часов мучений, боли и страха  я родила! Девочку!
Меня вначале отвезли на каталке в коридор, положили на живот ледяную грелку и… забыли часов на пять. В конце концов я стала попискивать, на эти робкие звуки не спеша пришла сестра и отвезла меня в палату.
                Вся остальная реальность разительно отличалось от всего того, к чему я привыкла в Отто, когда приходила сюда  с животиком. В палате нас было 12 теток. Да, двенадцать! В огромной палате, с высокими потолками и неприятным холодом. Ходить я не могла, шевелилась еле-еле. Да еще и малышку мою не приносили три дня. Сказали, что у неё коньюктивит. Откуда? Чем там её кормят? Да и мне тяжело, грудь распухает от молока.
                Наконец, принесли маленькое существо, запеленутое в больничное одеяльце, с красной маленькой мордочкой, с нормальными чистыми  глазками необыкновенно глубокого голубого цвета. Она с такой жадностью схватила грудь, что мне стало понятно – бедного ребенка не очень-то баловали кормежкой. Так мы пролежали с ней 8 дней. Я потихоньку уже вставала и, держась за стенку, ходила в самый конец длинного коридора до туалета.  Полчаса туда и столько же обратно. Путешествие это мне давалось с трудом, всё болело, руки и ноги не гнулись. Теперь я поняла, что такое «старородящая». Это когда тело твое притворяется старым и больным, поэтому ты так страдаешь. В обычной-то жизни я ношусь и летаю, как будто мне пятнадцать.
                Та радость и необыкновенная волна счастья, которая буквально охватывает тебя с ног до головы, когда ты смотришь на это маленькое божественное создание, не сравнится ни с чем! Господь и Природа  очень мудро придумали такое вот состояние материнского восторга, когда ребеночек берет грудь и начинает  чмокать маленьким  розовым ротиком и сосать молочко. Да, это именно восторг и  глубокая нежность. И уже только за это можно простить себе и всем  и страх, и боль, и крики врачей, и не очень веселое пребывание в «палате» с многочисленными соседками. И забыть про свои сомнения и опасения. Всё позади!
                Ура, мои дорогие! Я –мама!