Зимняя Правда

"Чего хочет женщина, того хочет Бог"
                Древняя мудрость


"Огни Москвы" встретили нас привычным запахом креветок и салата "столичный". На нашем столе уже одиноко любовалась бутылка коньяка "Арарат". Оркестр брызгал струнами Гиллана и голосом Шуфутинского. Официантка по-асовски пододвинула спинку добротного стула под мои чистой шерсти польские брюки и спросила,
- Гена, как обычно?
- Естественно, Таня, и за столик нам девочек парочку поинтелигентнее, пожалуйста. А то в прошлый раз твоя протеже напоследок мужика какого-то из Иркутска подсадила, так он по-пьяни договорился до того, что КГБ у них на Байкале заговор против  Рыбнадзора  раскрыло.

Олег пожаловался на бардак в их жилищном кооперативе, к тому же его бывшая жена требовала деньги на английскую спецшколу для их сына. А титановые элементы для эксимерных лазеров приходилось вытачивать в Дубне, и только за машину для их доставки приходилось платить около пятисот рублей. А дирекция ни хрена не думает,  Летохов разъезжает по заграницам с молодой любовницей, в общем, сошлись на том, что нам - биологам, то бишь мне, жить сейчас проще.

После выхода на балкон, с которого, к слову, Гавриил Попов позже толкал свой эпохальный призыв к реформам в стране, и всласть налюбовавшись видом Манежной площади и  поприкалывавшись над людской суетой внизу, мы с чувством удовлетворенного долга и предвкушением долгожданных эмоций неспешно вернулись в зал. За столиком уже порхали глазами две блондинки, на платье одной из которых непривычно для моего глаза расцветал перламутровый  бант, выгодно оттеняющий отсутствие интеллекта в глазах.
 
- Девушка, а вы знаете интегральное содержание золота в ваших заманчивых сережках ? - Олег не часто баловал разнообразием свои вопросы после третьей рюмки.
- А то мой зёма, уркаган Вован, после переплавки килограмма золотых украшений прислал мне для деталей моего эксимерного лазера 600 грамм и мне интересно, можно ли его использовать для еще одной печатки для меня, - небрежно блеснув пальцем по салфетке, он демонстрировал свою  финансовую  состоятельность.
  Я заметил некое замешательство в светлых локонах волос над ушами моей соседки по столу, и решил смягчить атмосферу.
- Думаю, что не ошибусь, если предложу Вам повод для поднятия этого легкого бокала светлого грузинского вина в честь вашей обольстительной красоты, - эти слова и обращенный попеременно прямо в глаза обеим нашим спутницам по столу мой пронзительный взгляд вызвал у моей соседки некое игривое смущение.
- За прекрасный вечер в окружении кремлевских звезд ! - тост был приглашением к совместной пьянке с выходом на танцплощадку.

Дальнейшее выслушивание  деталей нашей беседы, думаю, будет утомительным, скажу лишь, что оркестр в этом ресторане довольно часто объявлял белый танец, и я узнал, что девушку зовут Вика. Она работает в 3-ем управлении Минздрава, любит музыку, балет  и чай с пирожными. Танцевала она своеобразно, плотно прижимаясь к моей груди и очень широко и ритмично двигая бедрами, при этом оставаясь легкой и доступной для разговора.

Надрались мы в тот вечер достаточно сильно, это ясно хотя бы по тому, что я решил проводить Вику домой, не смотря на то, что ей нужно было в диаметрально противоположную сторону от центра, а я был предупрежден, что своего жилья у нее нет.  От "Таганской" мы проехали несколько минут на такси и вошли в неплохую квартиру в "сталинке". Чай с чабрецом и мелиссой, заботливо оставленный на кухонном столе ее сестрой, уехавшей в деревню к родителям, меня протрезвил, и я отчетливо помню  плывущий свет ночничка над упругими, широкими и влекущими бедрами, пахнущими так, как  пахнет только аура привлекательной,  возбужденной, нерожавшей,  и  молодой женщины.

Через несколько дней Вика позвонила и предложила съездить на выходные в один из подмосковных пансионатов. У нее старшая подруга работала корректором в издательстве, и ей предложили путевки в дом отдыха "Правда" в 40-ка километрах  по Ярославскому шоссе. На улице шел снег, а работа - не волк, и я согласился. Автобус от Савеловского вокзала ехал закоулками, возбужденные голоса сотрудников издательства располагали к предвкушению веселья и Вика познакомила меня с Галей и ее спутником Василием. Уже с первых фраз стало ясно, что  компанию мне составляют пусть и потертые жизнью, но еще не утратившие способность к радости и иронии люди. Василий с гордостью продемонстрировал содержимое своего дипломата, из под раскрытой крышки которого выглянуло горлышек пять бутылок дешевого сухого вина, а мне на ушко  сказал, что это далеко не все. Я достал баночку икры, выданную в столе заказов своего института, Галя откуда-то вытащила  еще пахнущее типографской краской шикарное издание Камасутры, указала пальцем на  огромную походную сумку, из которой выглядывал  магнитофон, и показала несколько кассет с музыкой для релаксации. Через проход автобуса в глубоком кресле  дремал ее семилетний сын Димка.

*****

Поселок "Правда" оказался вовсе и не поселком, а состоял из нескольких добротных двухэтажных домов-коттеджей, на одном из которых из-под огромной еловой ветки выглядывала вывеска "Бар-Бильярд". Метрах в ста по утоптанной тропинке в снегу глубокие клубы пара из трубы намекали на то, что здесь можно заодно и помыться. На веранде аккуратно стояли финские лыжи. Администратор опытным взглядом из-под очков определила нас в соседние трех и двухместные номера. Димке она заботливо выделила дополнительное одеяло. У меня в то время был утерян паспорт, и предложение взамен его предъявить уже просроченный комсомольский билет вызвало у всех, кроме меня, бурю смеха. Я не растерялся и напомнил присутствующим строку из Лебедева-Кумача: " Как святыню они берегут на груди Комсомольскую книжку простую". Впервые в жизни мне помогло то, что я надеялся продать как антиквариат. Галя с явной завистью посмотрела на Вику и меня,  она все же  была разведена, да и возраст уже был не комсомольский. Из окна было видно, как Василий с раскрасневшимся лицом и большим трудом надевал лыжи на Димкины ноги, оба по-настоящему знакомились друг с другом.

Вечер промелькнул в спешном обмене анекдотами и одностороннем изложением Гали всех тягот одинокой матери, Василий не спеша наполнял бокалы женщин. Оставив их посекретничать вдвоем, мы с ним поднялись в бильярдную. Вася по-свойски сразу начал раскатывать шары по одному из двух столов, я же с интересом наблюдал, как незнакомый мужчина игриво рассказывал Димке о правилах игры. В углу тихо вязала женщина, я в ней узнал известную телеведущую. Полистав свежий номер "Правды", после удовлетворительных возгласов по поводу Димкиных способностей в бильярде, мы разошлись по комнатам.
   
Утро выдалось солнечным. Я умилялся сноровке снегиря, вытаскивающего из-под подоконника крошки вчерашнего торта. Вика, как никогда прежде, спокойно и ровно дышала в растрепанную подушку. В коридоре Вася уже помогал Димке напяливать большие по размеру лыжные ботинки. Я включил на пол громкости магнитофон, и голос Леннона помог нам быстренько надеть куртки, в кармане Васиной виднелась пробка на горлышке пластмассовой бутылки из-под Пепси-Колы. Мы обменялись понимающими довольными взглядами и втроем вышли на заснеженный двор. Лыжня уже была протоптана, и нам не пришлось спрашивать, да и не у кого было, как пройти к Клязьминским горкам. Да там и расстояние было пустяковое, даже Димка не успел вспотеть.

Спуск и трамплин оказался впечатляющим, во всяком случае, я никогда с таким драйвом не катался на лыжах. Неработающий подъемник "Правда" вызывал у меня  бурю протеста. После пятого спуска я самодовольно расслабился на сугробе и наблюдал, как Вася поддерживает под мышки Димку и они медленно неумелыми зигзагами съезжают вниз. Неожиданно для меня Дима заскользил в сторону и, набирая скорость, резко спустился под гору и врезался в проволоку подъемника.  - Ой, ёпть, - подумал я, и побежал поднимать ребенка. Капли крови на детском лице Вася вытер оставшейся на дне бутылочки из-под пепси-колы водкой, я же успокаивал ребенка банальными анекдотами. Сняв с себя шарф, я обмотал Димкин лоб, и мы, взяв лыжи под руки, не спеша вернулись в корпус. Галя, естественно, отругала нас, делая укоризненный упор на меня, я отшутился, рассказав аналогичный случай из своего детства на спуске с горы у башни Гедиминаса в Вильнюсе.

Вечером говорили о кино и жизни. Маленький телевизор в углу показывал "Москва Слезам Не Верит".  Вспоминали детство. Вася потягивал винцо. Димка спал в соседней комнате.
Я, растрепывая Викины волосы, держал в левой руке научный англоязычный журнал. Думалось о хорошем. Неожиданно для всех, Галя сказала:
- Красивые у вас будут дети, Гена.
Я опешил,
- Подождем и посмотрим, что там на эту тему молекулярные генетики пишут, - почувствовав Викины слезы у себя на плече, я продолжал листать журнал.  - Вот когда геном человека окончательно расшифруют, - попытался отшутиться я.
- Хороший ты Гена парень, но не орел, - эти слова Гали и вызывающий взгляд Вики до сих пор не выходят у меня из головы.

По возвращении в Москву все разъехались по домам,  я  ввалился в свою берлогу и уснул мертвецким сном. Вика не звонила две недели, в институте царила привычная рутинная атмосфера, а во мне поселилось незнакомое ранее ощущение вины сразу перед двумя женщинами.