Пожелание

Татьяна Красикова

Говорят, под Новый год все сбывается. Разбитое – склеивается, несбывшееся становится явью. Я пока на себе ничего такого сверхъестественного не испытала. И от нынешнего Нового года не очень многого жду. Чтобы но болели дети, приносил зарплату муж, в магазинах не было давки... А т сейчас, под Новый год, ни в мясной отдел, ни в кондитерский не подступись. Вокруг прилавков, лотков, словно пчелы, роятся люди. Одни стоят незыблемо, крепко – они законные, по очереди, знают, кто "за ними" и кто "до"... А другие – снуют, мечутся бестолково. "Что дают?" Надо же определиться, выбрать, в какую очередь стать.

Что мне нужнее всего? Торт, колбаса, мясо, масло, может быть, «Мишки на Севере»… Прямо хоть раздвоись, или раздесятерись, или разтыщься. Чтоб и мясо, и сгущенку, и сапоги, и кубик Рубика и кофту... "Что дают?" – и кто мог придумать такое. Ничего не дают. Продают. Я все-таки определилась.

Стол на Новый год должен ломиться от изобилия. Тут и холодное, и биточки, и беляши... Вот бы уважаемый Владимир Алексеевич Гиляровский похохотал. Куда моему изобилию до описанных им гурманских кухонь Но дядя Гиляй тихо-тихо стоит на книжной полке, и я ставлю на праздничный стол зеленый горошек, помидоры в томате, шампанское, жирный, приторно-сладкий домашнего приготовления "Наполеон".

Так... так... теперь рюмки, фужеры... сколько штук? Рюмки две, фужеров три, нет, четыре, вдруг малыш не уснет, тоже захочет к столу. Красиво, веером, раскладываю салфетки. Ох, как устала спина. С самого утра стирала, мыла, варила... Дети путались под ногами. В промежутках между делами мы обсуждали с мужем: может, все-таки пойти к кому-нибудь? Или кого-нибудь к себе затащить?

Муж несколько раз звонил:

– Алло... Сережа... С наступающим годом вас! И нас тоже? Спасибо... спасибо... Встречать будете где? Дома? Может, к нам подойдете. Дети? Да вы с ними сюда! Ну... как хотите... Нам к вам? А кто-нибудь у вас еще будет? Нет? Да не знаю, у Светланы (то есть у меня) спрошу...

Маленькой компанией Новый год встречать не хотелось. Сядем, выпьем, перемолвимся словом – и уже трудно удержать ускользающую нить – разговор глохнет. Танцевать тоже как-то неловко. Помнится студенческий Новый год. Лес. Елка. Песни. Смех. Танцы до боли в ногах, до рассвета. И вот через десять лет захотелось, чтобы собрались, откликнулись все... Телефоны несколько дней работают непрерывно. С мужем мы переговариваемся знаками. С нарастающим отчаяньем гляжу на его поднятый кверху указательный палец – и эти встречают одни, и эти... Некоторые зовут нас к себе, другие просто поздравляют…

Мы отключаем свои телефоны. Ну, как?– говорит муж.

Я знаю, он не прочь встречать Новый год дома. Поздравит меня и детей. Может быть, со мной или с дочерью потанцует, а потом, едва коснувшись подушки, уснет. Дети тоже уснут. Я буду слышать песни через стенку. Поют у соседей.

Муж соседки пьет, иногда она с малышом прячется у нас от него. В будни мне трудно понять, отчего она от него не уходит. В праздники... Песни застают меня, одинокую, у стола. И песни-то самые что ни на есть мной презираемые. Чего стоит только Алла Пугачева одна... Нет, мы больше слушаем Козловского, Образцову, бардов… А тут – "Арлекино" и безумное "ха-ха-ха"... Милый, милый, ну как ты можешь спать этой ночью? И вы, друзья, где же вы? Тоже спите? Или уткнулись в экран телевизора? Ждете, когда он развеселил вас? Ах вы, дохлые интеллигентики, скучными стали, а помните песни наши с вечера до утра? И стихи? Кто чужие читал, кто свои. Вперемежку. И песни пелись тоже, свои – не свои... Все проходило сквозь душу, все было родное. Догорали угли костра. Разукрашенная гирляндами, кружилась вместе с нами красавица-елка. Новый год нес нам дипломы, свадьбы, детей... Мы летели в будущее, словно искры костра, уносящиеся далеко, в самое небо. А там сливались – и не понять, то ли там искра вспыхивает, то ли звезда. Десять лет прошло только. Отчего же устали? Ну, конечно, быт, семья... Да ведь у тех, что за стенкой, тоже семья...

...Я держусь крепко-крепко за руку мужа. Не сердись. Я не хочу встречать Новый год только с тобой и детьми.

– Ну, как хочешь, – он пожимает плечами. – Выбирай, к Сереже, Жоре, Лене. Васе, Пете…

– Это то же самое. Суррогат.

Он не понимает меня, злится. Почему мне непременно надо много людей? Я ведь сама, как и мои друзья, одичала. Я к ним так редко хожу. И всегда пугаюсь ускользающей ниточки разговора. И не потому, что нам нечего больше друг другу сказать Просто за десять лет вокруг каждого свился кокон. Его бы содрать. Но это пьяный сосед может быть откровенен с дружками. А мы нет, мы умненькие, мы в себе... И, как искры, уже не возносимся в небо. Разговор, коснувшись детей, погоды, прочитанных книг, проваливается в пустоту. И вроде еще неудобно уйти. А хозяевам неудобно выставить гостя. К тому же они обязаны развлекать. Или занимать. Я не знаю, как сказать лучше. Наверное, все равно. И одни для развлечения включают телеви¬зор, другие демонстрируют достоинства своего пса, третьи – достоинства детей. Малютки неумело тренькают на гитарах, фортепиано, лепечут стихи, поют немудреные песни. Смотришь, как они танцуют, рисуют, качаются на турниках... Боже, это же все есть у меня дома. Может быть, муж прав, не стоит никого к себе звать и никуда не надо ходить? И на Новый год на праздничном столе две рюмки и четыре бокала.

С Новым годом! Бьют часы. Я загадываю желание. Вот и последний удар...

Руки, много рук поднимают брызжущие шампанским бокалы... Поздравляю! Боже, сколь вас: муж, друзья, дети... Мы чокаемся, звучат возгласы, смех. Я выпиваю шампанское с закрытыми глазами. Я не знаю, это мое желание исполнилось или это только мираж.