Море

               
Нет, не мог  я удержать себя  и не кинуться сразу к нему:  хоть и живу, казалось бы, рядом,  но вижу его  редко и скучаю по нему постоянно.  А тут представилась такая возможность  ходить к нему по три раза ежедневно.  И я, бросив сумку в санаторный номер, пошёл по знакомой мне дорожке  через сосновый  парк  прямо к желанному  другу.
– Здравствуй,   мой властелин,   Давно я тебя не видел.  Долго я   мечтал попасть к тебе, и постоянно хочу сфотографироваться с тобой  «на добрую память».   Ты позволишь мне эту  вольность?  Я же твой  восторженный  поклонник  и помню тебя и спокойным,  покрытым зеркальной гладью, украшенной парой белоснежных лебедей, мирно добывающих корм на мелководье, и мерцающими над нею  ненасытными чайками, скандально  требующими  у тебя  рыбных косяков  для утоления постоянного голода или,  как дети на каруселях,  задумчиво  качающимися на водной ряби.
В такие дни, когда  твои лёгонькие  волночки  нежно гладят  берег, и, не  успев откатиться  назад,  томно впитываются  песком, тут  же вновь  готовым  целоваться со следующей волной,  особенно плотно  заселяется   твой пляж.  С раннего утра,  когда солнышко только выбирается из опутавших  его сосновых веток, по плотному песку бодро «отмеряют оздоровляющие метры»    кроссовки  санаторных отдыхаю–
щих.  Когда солнце  поднимется ещё выше, сюда придут поделиться друг с другом новостями  всё слышавшие,  всё видевшие,  всё знающие  старики и старушки, а попозже и родители с неугомонной детворой.   Вот уж кому здесь раздолье!  Был бы только день солнечным и без холодного ветра.  Хоть бегай, хоть гоняй мяч по «зоне  активного отдыха»,  хоть строй из мокрого песка дворцы и крепости, хоть лепи куличики  или любые  фигуры.  А  совсем тёплыми днями  чадам  будет позволено и войти в твою купель.  Конечно,  под наблюдением старших и только  на расстоянии  окриков «Не ходи далеко!»,  «Там глубоко!»  Деятельность  у  твоего берега  бурно кипит до самого вечера,  когда наблюдающие удивятся  тому,  что не слышно шипения,  хотя солнце  «цепляет воду»  скрываясь за мысом  Колка. Жизнь на твоём «приморском бульваре»  и потом продолжается –  появляются шумные  компании  «взрослых гуляющих»,  неспешными  парами  фланирующих  вдоль  береговой черты,  разглядывающих  силуэты кораблей, ожидающих на рейде  разрешения на вход в рижский  порт. Часто бродят  отдыхающие по песку до полной темноты,  пока  не покажется  россыпь золотых огоньков   противоположного берега  твоего залива,  пока не рассечёт водную гладь наискосок серебряная дорожка  улыбающейся  тебе  луны.

Помню тебя  свирепо бушующим, яростно швыряющим пенные валы на песчаный берег.  Задолго до подхода к тебе,  когда за высокими соснами    ещё  не виден  водный  простор  и    не  поражает твоё  величие, меня  часто  встречал  суровый низкий тембр мужского  хора, поющего  славу силе и мощи  повелителя вод и  мерные,  с чёткостью  метронома,  вздохи  ударов  волн об обрыв  берега, оповещавших о  твоей бурной  ярости.   Владыка в гневе!  Не подходите к нему близко – вне себя от злости,  он может  и вас,  не  заметив,  «слизнуть»  во владения  Нептуна.   

Но… ярость и  ворчливость, конечно, сойдут  с лица,  и  улыбка озарит  твой облик,   привлечёт  отдыхающих  восхищаться  и ласковыми волнами, и  свирепым штормом.