Точка неустойчивого равновесия. Эпизод второй

Эпизод второй

На сцене просторная, переходящая в гостиную кухня. В дальнем конце гостиной стоит на мольберте неоконченный холст – на нем изображена хрупкая фигура девушки, застывшая на самом краю отвесной скалы. Ее пока так неустойчива, что, кажется, дунь посильнее, и она сорвется в пропасть. В интерьере гостиной преобладают белые и серебристые краски, что сообщает помещению легкость, создают ощущение чего-то эфемерно-воздушного. На покрытом белоснежной скатертью столе стоят неубранные тарелки, чашки, хлебница и т.п. По кухне легко и деловито снует Саша, собирая грязную посуду и относя ее к мойке. Она в довольно открытом пеньюаре и накинутом на плечи халате. Раздается звонок телефона. Саша включает громкую связь, продолжая возиться по хозяйству.
Варвара: Ты можешь говорить?
Саша (слегка надувшись): Может, для начала, ты скажешь, что вчера произошло? Антон весь вечер допытывался, какая муха тебя укусила, а я не знала, что ему сказать. Да и…
Варвара (обрывая ее): Он дома?
Саша (сбавив пары): Антон? Нет, повез Ваську в школу. А потом на работу. Так что все-таки…
Варвара (снова резко обрывает ее): Мне нужно с тобой поговорить. Очень серьезно. Когда я могу приехать? (Раздается громкий, требовательный звонок в дверь). Кто это?
Саша (озабоченно): Не знаю. Наверное, Антон с Васькой что-нибудь забыли…  Я перезвоню!
Отключает телефон и бежит открывать. Саша поспешно распахивает дверь и замирает. В проеме стоит ослепительно красивая женщина – Виктория Штерн. Ее правая рука спрятана за спиной. Она окидывает Сашу цепким, оценивающим взглядом, от которого Саша непроизвольно краснеет и пытается плотнее закутаться в халат.
Виктория (дружелюбно): Я видела, как вы провожали мужа с ребенком и решила зайти, познакомиться. Я живу в том доме. (Небрежно кивает головой в сторону своего коттеджа). Правда, я не часто здесь появляюсь. Не могу долго жить на одном месте - кочую,  переезжаю с то туда, то сюда. Вы давно здесь?
Саша (скованно): Третий месяц…
Виктория (кивнув головой): Понятно. (Достает из-за спины тарелку с яблочным пирогом). Это вам. С новосельем!
Саша (смешавшись): Ой, ну, что вы?! Зачем? Спасибо… Так трогательно… Вам не стоило беспокоиться… Готовить…
Виктория (решительно отметая ее возражения): Готовлю я отвратительно. Пирог покупной, но вполне съедобный. Так что никакого беспокойства. (Оглядывая гостиную). А здесь все здорово изменилось…
Саша (слегка удивленно): Вы бывали здесь раньше?
Виктория: Да. И очень часто. (Помолчав). Мы дружили с Ирэн.
Саша: Ирэн? Это хозяйка дома?
Виктория: Да.
Саша: А почему – дружили? Ведь, чтобы дружить, необязательно быть соседями…
 Виктория: Она умерла.
Саша (пораженно): Умерла?
Виктория: Да. Вы не знали?
Саша (замявшись): Мы покупали дом через агентство…
Виктория (обрывая ее): Понятно.
Саша (неловко): А… отчего она умерла? Рак? Или авария…
Виктория (веско): Ее убила любовь. (Другим тоном). Я могу зайти?
Саша (поспешно отступая и давая ее проход): Да, конечно.  (Поспешно убирает со стола чашки). Извините, у меня не прибрано.
Виктория (делая небрежный жест рукой): Не обращайте на меня внимания.
Саша (включая чайник):  Хотите кофе?
Виктория (уютно устраиваясь в кресле): С удовольствием!
Саша (налив в чашку кофе, подносит его Виктории): Вот.  Пожалуйста. (Указывает на стол). Если нужно,  сахар и сливки здесь.
Виктория (принимает чашку левой рукой): Благодарю.  Да, я ведь так и не представилась. (Протягивает Саше правую руку). Виктория. Для друзей – Тори.
Саша (неловко пожимая ее руку): Саша.
Виктория (задумчиво): Саша… Александра… Вам не идет это имя. Слишком просто. Можно, я буду называть Вас Алекс?
Саша (пожав плечами, неловко): Да, пожалуйста…
Виктория (откинувшись в кресле, свободно, с оттенком покровительства в голосе): Чем Вы занимаетесь, Алекс?
Саша (запинаясь): Я? Да, собственно… ничем. Готовлю, убираю, делаю с сыном уроки… Обычные дела… Ничего особенного.
Виктория (внимательно оглядывает гостиную и вдруг замирает, как охотничья собака в стойке): Так! А вот это уже интересно! (Не отрывая от картины глаз): Это Ваша работа, Алекс?
Саша (тоже смотрит в сторону картины): Да.
Виктория (продолжая изучать картину): Послушайте, Алекс, Вам было очень плохо, когда Вы писали эту картину? (Повернув голову к Саше, выжидательно смотрит на нее).
Саша (пораженная ее словами): Да, но… как Вы поняли?
Виктория (проникновенно): Я неплохо разбираюсь в картинах. (Бросив быстрый взгляд на Сашу, тихо). И в художниках тоже. (Громко). А в Вашей картине смог бы разобраться и дилетант. Она просто кричит. Полотно пропитано болью. Боль во всем – в атмосфере, в фигуре девушки, в ее позе … И это ощущение грани… Грани, между жизнью и смертью. Вам фантастически удалось передать это состояние неустойчивого равновесия… Равновесия, которое в следующую секунду может быть нарушено. Такую картину не напишешь понаслышке, это надо пережить самому… (Впиваясь в Сашу глазами). Так что же с Вами произошло, Алекс? Вы хотели умереть?
Саша (с трудом): Да.
Виктория (требовательно): Почему?
Саша (поначалу с трудом, но потом все более и более увлекаясь): Наверное, это все очень глупо… И банально….  смешно… Но…  в детстве, я была очень талантливым ребенком. Я рисовала запоем, страстно, отдаваясь живописи всем своим существом. Эта страсть к рисованию сочеталась у меня с крайне возбудимостью и нервозностью…  Доктора называют это – подвижная психика. Моя сестра – она была для меня всем – подругой, матерью, сестрой - оберегала меня от всего, что могло бы расстроить, или напугать меня…  Под ее опекой Я росла, как оранжерейный цветок, в своем собственном, уютном мирке, по сути, не зная настоящей жизни. Я выросла, поступила Художественный институт, окончила его с отличием... Должна была состояться моя выставка. Это было то, о чем я мечтала. Я ходила как во сне, с нетерпением ожидая открытия выставки… Но вдруг, все рассыпалось, как карточный домик. Сначала, как-то очень неожиданно уехала работать в Штаты моя сестра. А потом… потом была выставка…  А после нее - множество статей. И в каждой из них критики обрушивались на мои работы с какой-то непонятной яростью, захлебываясь от злости бранили мои картины – все в целом и каждую в отдельности…  Сначала, я думала, что произошла какая-то ошибка. Конечно, я и не надеялась, что мои работы понравятся не всем, но ведь найдутся люди, которые оценят, поймут…  Я зачитывала рецензии до дыр, пытаясь отыскать хоть одно доброе слово, хоть один благосклонный  отзыв…  Но их не было. И постепенно я уверилась, что все, что пишут эти люди – правда, и, значит, все, ради чего я жила, - просто самообман.  И тогда я как-то  так очень ясно поняла, что мне надо делать. Я оделась и пошла в Парк Культуры. Взяла билет на колесо обозрения, села в кабинку. В тот день народа было много и со мной в кабинке были еще какие-то люди… Колесо поднималось мучительно медленно… Мне все казалось, что я недостаточно высоко… А потом, я увидела, что мы начинаем опускаться. И я испугалась, что не успею. И рванулась вниз. Кто-то схватил меня за пальто. Я рвалась, плакала, но меня держали…  Держали очень крепко… А потом были ужасные, тоскливые полгода в психиатрической клинике. Мой спаситель навещал меня. Часто. Каждый день. Наверное, только благодаря ему, я смогла найти в себе силы, чтобы жить. Жить дальше.
Виктория: Он стал вашим мужем?
Саша: Да. И это лучшее, что произошло в моей жизни. Он, Васька, сестра – теперь это мой мир, мой смысл жизни.
Виктория: Вы больше не пишите?
Саша: Нет. Я не хочу возвращаться к прошлому, не хочу снова страдать.
Виктория (вставая): Напрасно. Убивать талант – тягчайший из грехов. А у Вас он несомненен. (Протягивает ей чашку). Спасибо за кофе.
Саша (озадаченно): Вы уходите?
Виктория (решительно направляясь к двери): Да. Не буду Вам мешать. Рада была познакомиться. (Делает протестующий знак рукой). Не провожайте меня, я захлопну дверь.
Виктория решительно уходит. Саша некоторое время растерянно смотрит на захлопнувшуюся за ней дверь. Потом, словно во сне подходит к своей картине, и замирает перед ней.