Однажды утром

«Вот, черт! - Николай отдернул руку, и на правой щеке появилась тонкая красная царапина от бритвы: - Что за черная полоса?! Вчера с начальником не поймешь что не поделил. А еще другом называется! С Людкой поругался… Сегодня с утра голова разваливается, как с перепоя...»

Царапину пришлось залепить пластырем и, глядя на себя в зеркало, Николай пришел к неутешительному выводу: «Старею».

Лифт не работал. Хорошо еще, что этаж не шестнадцатый, а пятый.

Открыв входную парадную дверь, мужчина обратил внимание на новое объявление, пестреющее неровным почерком на старом тетрадном листке:

"Дорогие соседи! Сегодня, примерно в 9-20 у проходной двери были утеряны 120 грн. Если кто нашел, занесите, пожалуйста, в кв. 75, Антонине Петровне. Пенсия 1140 грн."

«Вот странные люди! В наше время из кармана последнее вытаскивают, а чтобы сами отдали… Стоп! Да ведь это Петровна, моя соседка, написала. Старушка ведь совсем одна живет. Для неё каждая копейка – состояние». - Рука потянулась к кошельку. Николай отсчитал 120 гривень, развернулся и стал подниматься по лестнице.

На звонок сразу открыли дверь. Антонина Петровна в синем застиранном халатике приветливо улыбнулась:

- Николаша! Доброе утро.

- Вот, Петровна. Прочитал объявление и сразу к Вам. Я вчера еще нашел эти деньги, да только не знал к кому обращаться. Возьмите, пожалуйста, и не теряйте больше.

Антонина Петровна со слезами на глазах запричитала:

-Ой, милок. Я так благодарна! Ты уж порадуй старуху, зайди на чаёк.

Николай, взглянув на часы, подумал, что все равно уже опоздал на работу. Почему бы не оттянуть встречу со злобным другом-начальником еще на часок.

Антонина Петровна засуетилась на кухне. Достала белые в красные горошки большие чашки. «У мамы такие были...» - подумал Николай и почувствовал, что ему совсем не хочется уходить из этого уютного дома.

Тут же была застелена матерчатая скатерть с бахромой по краям. Лампа со старинным абажуром, маленьким солнышком, согревала собравшихся за столом людей.

- Так вот, Николушка. Пошла я за мукой. Вернувшись, вынимала ключи у подъезда - деньги-то наверно и проронила. Да ты садись, садись. Я ведь мать твою очень хорошо помню. Золотым человеком была… И ты добрый, – старушка смахнула набежавшую слезу: -  Только деньги я от тебя не возьму.

Николай в замешательстве уставился на соседку. Даже рот приоткрыл, чтобы возразить.

- Спасибо тебе, родной, и всем остальным спасибо. Ты ведь, сынок, уже седьмой мне деньги принёс, - Антонина Петровна прямо сияла от счастья.

А потом они пили чай с бубликами-сушками и вспоминали проделки маленького Коленьки: дворовую собаку Жука, которую семилетний Николай притащил домой в сильный мороз погреться; детские качели на площадке, разукрашенные красной и синей красками – так казалось забавнее детворе; кошачий дом, выстроенный из картонных коробок. В нем жила полосатая кошка с котятами. Ребята тогда взяли над семейством шефство и по очереди выносили хвостатым молоко с раскрошенным в миске куском батона. И еще многое-многое другое…

Это неожиданное возвращение в страну под названием «детство» словно что-то перевернуло в душе Николая. С каждым глотком горячего чая внутри,  казалось, таяла какая-то огромная глыба льда, сжимавшая сердце. Глаза радостно заблестели. Николай чувствовал, как волшебные силы вливаются в него, куда-то вдаль отодвигаются ставшие вдруг неважными и неглавными проблемы и ссоры.

- Спасибо Вам, Антонина Петровна, - Николай склонился над  исчерченной временем рукой старой женщины и прикоснулся к ней губами. – За всё спасибо.

В кармане затренькал мобильный, и голосом начальника забасил  микрофон:

- Колян. Тут такое дело. Я вчера был неправ. Так что в плане компенсации даю тебе на сегодня отгул. Завтра всё обсудим. Пока.

«Это же надо, - подумал Николай. – А ведь у Людмилки сегодня выходной… Наверное, пора мне остепениться. Самое время. Все-таки весна на дворе».

Через дорогу напротив дома стоял цветочный киоск. Не торопясь,  каждой минутой ощущая уверенность в себе и радость от принятого решения, Николай направился покупать любимой девушке букет алых роз.