Что любит Свенсоншведская?

   — Типа-типа-типа… — сладким и липким, как мармелад, голосом подзывал пенсионер Волозов птичек на кормление.

   — Борис! Не надо их сгонять к кормушке. Они наоборот тебя боятся, принимают за ворона Смерти. Гули-гули-гули! Мои хорошие, папочка вам пшена принес…

   Поодаль Севрюгин, несущий общественную нагрузку цветовода дома, возложенную на него Олюйниковой, срезал с клумбы цветы.

   — Эй, Севрюгин! Зачем красоту портишь? Опять там кошки гадить начнут, — отвлекся от кормления пернатых орнитолог-любитель.

   Севрюгин, не прерывая процесс по прореживания клумбы, лишь отмахнулся от Волозова.

   — Тов.Бататов! — Не успокоился настырный пенсионер, окликнув проходящего мимо председателя домкома. — Скажи хоть ты ему, И вопросик у меня к тебе имеется.

   — А действительно, Петрович, — тоже заинтересовался общественный представитель домовой власти, — ты зачем цветы уничтожаешь? Красиво же, пусть торчат.

   — На продажу, — разогнул спину Севрюгин.

   — На какую еще продажу?! Тебе, Петрович, кто позволили общественное достояние разбазаривать в целях личного обогащения? Это тебе не нефть с газом.

   — Хрена там, а не общественное. Семена и рассаду я за свои кровные покупал. Олюйникова пообещала собрать деньги с жильцов и вернуть, да увлеклась усмирением собственной плоти, — он покосился в сторону пенсионера Волозова. — А потом и вовсе исчезла. Где ее теперь искать? А я хочу еще раз в Голландию съездить, очень там травка хорошая в магазинчиках продается. Вот деньги, вырученные от продажи и пригодятся, — подвел черту любитель голландской травы.

    Возразить было нечего и тов.Бататов повернулся к другу:

   — А ты чего хотел, Петрович? Что за вопрос там у тебя?

   — Понимаешь, какое дело, — замялся пенсионер Волозов. — Вы же вроде как мои избавители. Хотелось бы отблагодарить. С тобой проще — пузырек раздавим и порядок. А супруга твоя? Вот хочу приятное ей доставить, подарить что-нибудь. Ты мне и подскажи, что она у тебя любит?

   — У меня? — не понял тов.Бататов.

   — Да не у тебя — меня это мало интересует, — а вообще.

   — Ах, вообще, — задумался внимательный супруг. — Ну, президента она нашего любит, само собой. Бориса Николаевича…

   — Да я спрашиваю, не кого она любит, а ЧТО!

   — Ах — «что»? Чточточто?… — тов.Бататов пнул лежащий на земле камешек. — О! Чубайса она еще любит.

   — Чубайса? — вытаращил глаза пенсионер. —  А его-то за что?

   — Да, понимаешь, бзик у нее такой. Она с детства всех рыжих не то, чтобы любит, а жалеет, что ли. Говорит, как рыжего где увидит, так с трудом себя сдерживает, чтобы не схватить его, усадить к себе на колени и волосенки на голове перебирать. Прямо, как мартышка. Не, мартышка маленькая. Она — как гиббон женской породы. Нет, не породы, а масти… или, скорее, рода. Этакая гиббонша, или гиб-боня, — ласково поправился тов.Бататов.

   — Хорошо, а что ты сам-то ей даришь? — Пенсионер Волозов решил подойти с другого конца.

   — А чего ей дарить? — удивился любящий супруг. — Жена, она жена и есть. Вот, правда, кастрюлю новую подарил на прошлое 8 Марта. Она же у меня неприхотлива, ничего особого и не просит. Вздыхает, правда, по всяким золотым висюлькам. Да что с нее взять — женщина. Они же все, как вороны — на блестящее.

   — Висюльки? — Осенило пенсионера Волозова. — Недавно Борис притащил золотую сережку, из уха у кого-то выдрал. Он, хоть не ворона, а ворон, но блестящее ему тоже нравится. Красивая серьга, с камушком. Может даже бриллиант. Ее подарить? Правда, одна она, непарная, — с сожалением добавил он.

   — Да ты что, Петрович! Непарную. Она тебе что, Валерий Леонтьев, с серьгой в одном ухе ходить? Ты только представь мою дусю, поющей «Танец протуберанцев» или «Мой звездолет» по телевизору. Да она в экране не поместится. Пусть даже телекамера в самый дальний конец концертного зала отъедет — все равно, только бюст и захватит. И вообще, нечего ее ум смущать. Понравится — с меня же не слезет, просить будет. Так что, не помогу я тебе в этом. Ты уж сам пофантазируй, — и председатель зашагал вон со двора.

   — Слышь-ка, Севрюгин. Ты все-то цветочки не срезай. Вдруг не продашь какие — завянут, — а про себя решил: «А подарю я супруге тов.Бататова букетик цветов».