Берега мечты

В Сочи прилетали несколько раз. Сначала летом – для заключения контракта и на переговоры с проектировщиками. Потом – на монтаж системы. Эпизодами по две-три недели. Летний Сочи - накачанный морской негой город с внезапными белками на платанах. Зимний - мокрый, чавкающий не успевшим родиться снегом. Улицы, кривыми капиллярами ветвящиеся в темноту и добросовестно, «по-капиллярьи», пропадающие на седьмом повороте. Виноградные, абрикосовые, грушевые. Город цепких домиков, нагло насыпанных на каждом пригорке. И Курортный проспект – шашлыком нанизывающий на себя дома отдыха и переливающийся разноцветными электрогирляндами всю ночь. Этакий местный Лас-Вегас в плоской развертке…

***

Игорь, шагая по крутому склону, задумчиво говорит:
- А у меня отцу дали один-единственный раз путевку в Анапу. Из Сибири – на целых двадцать четыре дня! Отдых! Море! А он прожил неделю, собрался – и домой, в родную тайгу. Не могу, говорит, без дела. Чудак!
- А это потому, что у твоего отца мечты не было, - важно скрестив брови над переносицей, сообщает Иван.
- Мечты? – удивляется Игорь, - какой такой мечты?
- А вот послушай. Работал я в Коломне на стройке. И поднакопил деньжат – солидно так. Дай, думаю, на юга сгоняю. Всю жизнь мечтал восемнадцатилетнюю поиметь. Ни одна молодка ни разу не дала.
- А юг-то причем? – улыбается тихий Валера.
- Да слушай, - сурово басит Иван, - приезжаю в отпуск на море. Выхожу вечером в ресторан. Вижу – девчонка. Та, что надо. Лет семнадцать, не больше. Подошел, взлохматил пачку денег, говорю: «Я с Северов. Может, полюбимся? Я по-серьезному хочу, без баловства».
- И что, сработало?
- Не дала. Сучка, махнула к кавказцам за соседний столик. И, в общем, закрутила с ними. Я три недели жил в гостинице – три недели она с ними валандалась.
Иван зло сплевывает под ноги. И хрипло завершает маленькую трагедию:
- А за пару дней до отъезда узнал, что увезли они ее к себе в горы. И всем аулом во все дырки прошпилили. Кое-как пешедралом, в рванине, вся в синяках вернулась в гостиницу. Я тогда ей и сказал: «А ведь я по-людски все хотел. Мечту, можно сказать, юности обгадила». Так вот справедливо все и закончилось. А я из-за этой мечты все три недели на море безвылазно прожил, ждал ее. Была б у твоего отца мечта – он бы так рано не уехал…

***

Утренний сбор на первом этаже, на просторной кухне с выходом в сад. Хозяйка, моложавая красивая женщина, торопливо раскладывает перед Игорем бумаги, волнуется:
- Я ведь и замуж–то за Сергея Ивановича пошла, потому что дочка одна осталась с ребенком на руках и малыш весь больной, а денег нету. А у Сережи – дом (обводит руками кухню), и вообще жизнь налажена. А тут младший сережин сын объединился со средним и написали бумагу, что претендуют на дом как наследники. А мой адвокат убедил меня подписать отказ на претензию…
- Ну и что вы?
- Подписала, дура! Подписала! А теперь адвокат не принимает у меня обратного заявления! Просто не берет и все! Может, что посоветуете? Вы же умный – я вижу!..

…Постепенно подтягиваются иные жильцы малой гостиницы: ненавязчивые китайцы количеством три единицы в удивительно одинаковых трениках и футболках шестидесятых годов. Внимательными мимами включаются в диалог хозяйки и Игоря. Молчат сочувственно. Улыбаются регулярно. Между делом шустро и незаметно, сменяя друг друга на операциях, извлекают из шкафа закопченный казан чудовищных размеров, всыпают туда четыре пачки риса, заполняют водой и аккуратно водружают на плиту. После этого двое азиатов, чуть не растворяясь в чеширских улыбках, робко испаряются, оставив земляка на охране риса…

...На кухню, смачно шлепая замызганными тапками, входит, словно яркий день, Сергей Иванович. Гардероб хозяина незамысловато надежен. Помимо громко упомянутых отчаянных тапок крепкое тело весьма бодрого семидесятилетнего молодца украшает белая майка (не футболка – стопроцентная советская майка) и агрессивно сидящие семейные трусы. Энергично почесывая вздыбленный под натянувшимися трусами могучий элемент, Сергей Иванович, минуя всех, ласково обрушивается на китайца:
- Ну что, ****ота желтожопая? Хуле лыбишься, чудило нерусское? Опять рис свой говенный паришь?
Отвечая на теплый тон, щуплый постоялец тает в череде непрерывных улыбок. Сергей Иванович хлопает друга по спине, вопрошает с нежностью:
- Когда ж вы сдохните, гниды?
Китаец практически цветет, с трудом преодолевая океан радости…

…Пять минут душевного диалога, крепкие рукопожатия, интенсивная беседа жестами – и хозяин, позевывая, удаляется в спальню, предварительно оглянувшись на жену. Та быстро собирает затертые бумаги, прощается и следует за супругом.

***

Иван работник колоритный. Если за день на стройке ничего не стащит – может захворать. Все делает основательно. Даже заявление на отгул несет с видом штангиста, побивающего рекорд. Умом не богат, принципами не обременен. Трудолюбие не то, что в списке добродетелей – в мыслях не имеет. Постоянно загружен титанической работой по созданию образа. Образа честного неутомимого работника. Отчет о сделанном за день сопровождает короткими скупыми жестами:
- Я. Это. Я Валерке помогал. На монтаже. Потом – пока Валерка готовил кабельную бухту. Я – наверх, ворую…
- Что-о-о?
- Я говорю, наверх бегу, в вагончик – ВАРЮ суп, разогреваю там, короче обед стряпаю…

…День сворачивается к вечеру. Команда готовится ко сну. А Иван все переживает за свой невольный прокол, не подозревая о взаимосвязи оговорок с уголовно наказуемыми деяниями. Когда наконец сумрак заливает двор и мягкий сочинский вечер обращается в основательную плотную ночь, Иван тихонько открывает огромную походную сумку-«нищенку» и пересчитывает трофеи. Игорь даже не интересуется конкретикой. Это может быть набор торцевых ключей, перфоратор с насадками или  связка электродов…

***

В выходные отправились в Дендрарий. Валера щелкает камерой. Иван насуплено изучает невиданные деревья, возмущается пальмами и кипарисами. Некоторое послабление в оценках Ивана получают представители фауны. Вольер со страусами поражает запредельной грацией обитателей. Немигающий, словно неотвратимая кара, глаз мускулистой птицы долбит зрителей наподобие гвоздя. Страусиное тело в виде неприлично пышного переходника между шеей и спринтерскими ногами изящно плывет в мареве тридцатиградусной жары…

…Невысокая сетка отделяет вольер от загончика для кабанов. Кабаниха уползла вглубь жилища, под навес. Мелкие арбузно-полосатые кабанята вертятся около пищеблока – огромной бадьи с неким неароматным кормом. Циничный до восхищения страус, пользуясь храпом свинской мамаши, хладнокровно таскает куски из кабанячьего корыта – благо длинная шея позволяет метко и быстро выхватывать добычу. Кабанята визжат до умопомрачения. Многократно апеллируют к непросыпающейся мамке: убегают, прибегают, требуют…
Страус ворует. Жестокая судьба в коротком изложении…

…В нижнем Дендрарии свой сценарий. Недалеко от бамбуковой рощи, через асфальтовую тропинку, деловито эмигрирует семейство ондатр: мамаша с ондатрятами. Мудрые грызуны перебираются из одного водоема в другой: посуху и быстрее, и проще. Иван озадаченно смотрит на непуганых малышей. Валера присаживается на корточки, протягивает руку – один из бесстрашных зверьков обхватывает ладонь лапками и прикладывается на пробу крохотными зубками. Хозяйственная ондатра-мама блокирует хулиганства, собирая выводок в кучу и уводит малышей к воде…

…Очаровательный в безобразности пропорций пеликан отворяет рот, демонстрируя еще один незнакомый мир остолбеневшему Ивану. Солнце бесхозяйственно льется с упитанных пальм в яркую траву…

***

К зимнему морю удается сходить лишь разок: в декабре много работы на объекте. В районе Морпорта - обязательные для пейзажа бородатые художники. Редкие пары отдыхающих. По мокрой гальке весело носится вислоухая дворняга, играя с жгучими брызгами. Вдруг внимание пса привлекает черная точка в снежной пене разлетающихся волн. Игорь всматривается. На обнажившейся мокрой гальке явно что-то шевелится. Собака забегает в мелкую воду, скулит, пытается вытащить нечто…

Высокая волна отгоняет пса и следом толкает на берег какую-то черную шапку. Игорь, наконец, различает: это ондатра. Она энергично удаляется от берега. Она упорно плывет в открытое море.
Собака визжит, поджимает лапу, оглядывается на людей. Снова бежит к борющейся с волной ондатре. Море отшвыривает собаку. Ондатра опять плывет прочь от берега.
Люди напряженно всматриваются в бурлящий поток. Ондатра устала, но продолжает бороться.

Валера тихо говорит:
- Ее, видимо, вынесло речкой, Сочинкой, в море. И она пытается опять уйти в воду. Думает, что плывет по реке…
Мерная работа моря, волна за волной, отбирает у ондатры силы, однако та все же пробирается вперед, немного отдалившись от берега. Она уже почти не сопротивляется. Но прибой уже не может вернуть ее: очередная мощная волна сбивает установившийся ритм и подхватывает ондатру, унося ее в сторону дальнего берега, туда, где Турция…

***

Сочи остался там.
Там, где поделился сокровенной мечтой хмурый Иван.
Там, где борется за дочь хозяйка маленькой гостиницы.
Там, где Сергей Иванович одаривает дружбой бессловесных китайцев.
Сочи остался там, где прибрежной галькой бьется на капли Черное море, а сильные волны уносят черную точку к горизонту.
И ондатра побеждает – она плывет от берега.
Она плывет к своим.