Джонатан

- Не всё, что мы желаем - сбывается, сын.
Чуть седоватый человек придвинул стул к собеседнику, сильно упершись на сломанные кисти.
- Да, отец. Но разреши мне пойти на этот бал. Ты знаешь, как для меня это важно.
- Да, знаю. Но уговор – есть уговор. Обещания надо выполнять. А если ты забыл, то осмелюсь напомнить, что пока ты не построишь весь дом, ты не идешь ни на какие балы. И пока ты живешь на моей шее, ты будешь делать все, что мне угодно,  а не тебе.
- Но я не успею! – воскликнул юноша.
- Тем лучше для тебя. Я желаю тебе только добра, а эта распутная девица к хорошему не приведет.
- Она не такая. Ты ее не знаешь!
- Знаю, дружок. Уж очень многого всего повидал и натерпелся.
Он взглянул на картину, висевшую над камином. С нее смотрела светловолосая кроткая девушка с нежными чертами лица. Кусочки краев были сорваны, а между глаз красавицы была дырка от пули, замазанная краской.
- Отец, ты не справедлив! Надо уметь прощать!
- Это ты говоришь мне о прощение, жалкое подобие матери?! Хочу напомнить тебе, что твоя кормилица бросила нас, когда тебе всего месяц был! Это я тебя воспитывал! Это я тебя сделал таким, какой ты сейчас! Если бы не я, то ты бы давно гнил в помойной яме! Если бы не я…
- То жизнь моя может быть стала лучше – прошептал юноша.
- Что ты там сказал? А ну-ка повтори!! Джонатан!
«Не самое, конечно, лучшее имя на свете. Вспоминается сразу какой-то парень с мокрыми волосами, который жил на ферме и «ездил» на своем приемной сыне. А он, кстати, был супермен. Что-то подобие меня, наверное».
- Ничего отец.
- А ты еще и язвить умеешь? А ну убирайся с моей комнаты. Тебя еще ждет работа на третьем этаже! Я бы на твоем месте уже бы приступил, а не ерундой страдал.
- Да, как например, разговоры с тобой…
- Что?
- Ничего, я ухожу.

«И вот тут я начну свой маленький рассказ. Мы, конечно, не родились в метеоритный дождь, и никакими экстрасенсорными способностями я не обладал, хотя хотелось бы разжигать огонь глазами и летать по небу. С отцом я общаюсь очень мало, по нужде – это вернее сказать. Моя мама умерла очень давно, и я ее никогда не видел. Вначале обо мне заботилась тётя – сестра отца, но она была слишком ко мне милосердна, и поэтому отец забрал меня  к себе. А точнее, я, как Илья Муромец, обладал не дюжей силой. Не знаю, откуда она у меня могла появиться, ведь все родные не отличались острыми физическими возможностями. Ну, так вот, мой папаша, как благородный, услышав о моих способностях – сразу не затруднил себя забрать под крылышко. Чему, поверьте, никто не будет рад. Он, кстати, инвалид, ну не герой труда, а просто в молодости по пьянее упал с крыши. Два раза подряд. Когда я об этом узнал, я очень долго смеялся. Не говорите, что у меня нет уважения к родителям. Родители те, кто воспитывают, а он, одно название, в общем. У него между прочим была прекрасная лошадь. Я раньше целыми днями катался на ней, обхаживал ее и заботился, но увидев мою привычку, грозный родитель застрелил бедное животное. Я плакал в первый раз жизни, мне не стыдно сейчас об этом говорить. Каждый терял что-то дорогое. Для меня – это была Габриэль, моя кобыла. Прекрасная, с густой бронзовой шерстью и белой мордой. Я любил ее, также как и она меня.
Я, конечно, мог бы и пожаловаться, что, мол, нет-нет он колотит меня, не кормит, и всё такое. Ну, разное бывало. Естественно он заставлял меня много работать, и по дому, и у соседей, за что они платили гроши, которые мне никогда не доставались, отец их прятал во внутреннем кармане своей куртке ржавого цвета, пахнущей вечно соленой рыбой, отчего, только противнее становилось. Я рос и никому не жаловался, даже Маргарите – моей единственной родственнице, хотя и писал письма, вкладывая в них ложный смысл: что мне нравится учиться, по вечерам я катаюсь на велосипеде с друзьями, летом хожу на рыбалку и на речку купаться, а зимой на санках катаюсь. Всё это было чистой воды ложью. Велосипеда и санок – у меня не было, впрочем, как и друзей. Она, по простоте душевной верила во всё, что я говорил, и отвечала на мои письма с такой нежностью и любовью, что мне иной раз хотелось разрыдаться. Но, не думайте, что это удел всех Джонатанов. Да, с глупым именем мне было нелегко по жизни. Одноклассники называли меня: «Кент», чего я до сих пор не пойму что оно обозначает, наверное, что-то грубое. Я же не донжуан. И мне приходилось, молча всё это сносить.
И вот подходил мой последний учебный год, который должен завершиться балом. Нельзя сказать, что я был популярен в школе, хотя мне нравилась самая очаровательная девушка, которую я хотел пригласить на вечер, но так как я очень стеснялся, то никак не мог к ней подойти. Тем более отец был против, хотя мне до его мнения наплевать, но всё же мои надежды были бесплодны.»

Строительство шло полым ходом, прям чуть не бежало, а папаше всё не нравилось: - Крыша не ровная, - говорил он мне.
- Или мозги, - отвечал я ему.
- Сосна некрасива, переделай всё в дуб.

Боже, хоть возьми и гори в аду! За всем этим весельем я не заметил, как за мной наблюдала светловолосая девушка – Марта.
- Мне тут лекции нужны. Я в институт поступаю, - кричала она с крыльца.
Отец, завидев ее с издали, приготовил краску, и когда девушка подошла ближе, он как бы случайно кинул в нее ведро. Марта закричала, заохала и только топталась от негодования на месте. Никто не решался что-то ей сказать и она убежала, обозвав на прощание: долбанными Кентами. Я опять же не знал, что на это и думать. Но поздно вечером, мне удалось улизнуть из-под взора родителя, и я уже был в доме Марты. Я отдал ей учебники, извинился, чуть не расплакался и как последний лох, убежал восвояси.
  На следующий день Марта передала мне записку, в которой она сообщала, что я самый добрым в мире человек, на которого можно положиться и что она будет моей женой.
- Вот те раз! – подумал я, - что на эту Марфу Петровну нашло? Она совсем упала?

А между тем время шло и приближалось время к балу. Строительство практически подошло к концу, а новое знакомство только начиналось. Марте необходимо было познакомить меня со своим отцом. Я не возражал, но когда я пришел к ним в грязной обуви – он затопал ногами и я понял, откуда это в Марте.
- Отец Марты (т.к. мы не знаем настоящего его имени, то будем называть его так), - обратился я вежливо.
- Ты  мне ненавестен, - заявил отец Марты.
- Но почему? – искренне удивился я, потому я был самым удивительным человеком.
- Потому что у тебя всегда мокрые волосы! Ты что? Совсем глупец?
Я не знал, что сказать отцу Марты, ведь действительно это было так.
- Тогда мы в Вас не нуждаемся, - заявил я и ушел.

После бала мы решили пожениться. Отца сломило ударом и он умер. Однако мы не грустили, строили, красили, ломали, вновь строили – пока наш дом не блистал во всей округе. Мы сделались настоящими фермерами. Но была одна проблема: у нас не могло быть детей. Тогда мы, узнав обо всем, вышли в поле и нашли мальчика. Привели его домой и назвали Кларком. Мальчик, конечно, болен, он называл себя криптонцем. Ну это ничего. Главное, что мы жили дружно и не били посуду.