танцы

1.
Папа Димы Т. закуривает.
Хмельной баритон его голоса глуховато звучит в комнате, ненавязчиво оформленной китайскими подобиями "персидских" ковров.
- А знаешь, тогда, ну, в восьмидесятых, двести рублей это были ДЕНЬГИ! Слесарь шестого разряда у нас на стрелочном получал сто восемьдесят со всеми... а сейчас...
- Да хватит, пап, - поглядывая на часы, говорит Дима Т.
- Ну ладно, ладно, - посмеиваясь, говорит папа и протягивает Диме Т. две сотни.

2.
Брат Димы Т. закуривает.
Его неторопливую речь немного скрадывает звук трёхлитрового Кроуна девяносто первого года выпуска.
- А знаешь, тогда, ну, в девяностых, двести рублей вообще за деньги не считались. Люди лимонами гребли. Вот Олег Нечаев как-то раз...
- Да ладно тебе, - поглядывая на часы, говорит Дима Т.
- Ну рули, рули, - улыбаясь, говорит брат и протягивает Диме Т. три бумажки с изображением культурных памятников Москвы.

3.
Сестра Димы Т. закуривает.
Ничто не мешает разноситься по салону её несколько насмешливому голосу.
- А знаешь, и тогда, в нулевых, да и сейчас... в общем, я деньгам особого значения не придавала. Тем более таким. Вот, если помнишь, Нина Чайкина как-то...
- Да ладно тебе, - поглядывая на часы, говорит Дима Т.
- Ну, давай, давай, - уже серьёзно говорит сестра и протягивает Диме Т. "фиолетовый-архангельск".

4.
В голове у Димы Т. звучит
- жёсткий электрохаус
- бодрый ЕБээМ
- грязный детройт
- хлёсткий электропанк
- молодящийся синт-поп
(нужное он после подчеркнёт)
Бочки сдваиваются, ломаются, сэмплы наслаиваются друг на друга, Дима Т. сладко жмурится и думает: "ага, на вход, мотор и бар я уже наслушался историй. Может забежать к матери? Хотя нет, это дохлый номер. Не особо-то она у меня разговорчива... Да и курить бросила ещё в конце семидесятых"

Дима Т. поглядывает на часы и на бегу закуривает.