Неожиданное знакомство

    Санькино студенчество закончилось. Пять лет, пять оказывается самых лучших лет, промелькнули как электричка в московском метрополитене и унеслись так же как она куда-то в темноту, став  хоть и недавним, но уже все таки прошлым. Большинство друзей, получив дипломы инженеров, разъехались по необъятным просторам нашей социалистической родины. Нутро у Саньки сдавило мокрое, холодное и противное чувство одиночества. По распределению он пришел работать на станкостроительный  завод имени  Калинина. Завод жил своей собственной жизнью, похожей на жизнь какого-то большого,  цельного организма, и было в этой жизни много всякого разного – и хорошего, и плохого, и странного, обыденного, и веселого, и смешного.
     Вот что ему сразу не понравилось  – так это столовая. Конечно же он  не барских кровей, и в студенчестве особыми кулинарными изысками избалован не был, но вид почерневших алюминиевых ложек, таких же, только еще при этом согнутых и выпрямленных неоднократно вилок, плюс замусоленные мокрой жирной тряпкой столы и коричневые пельмени отбивали напрочь весь аппетит. Нет, ну почему у них пельмени коричневые? Что они с ними делают? И вообще вся эта общепитовская единица в целом действовала на Саньку весьма угнетающе.
     Напротив, через улицу, в ста метрах от главной проходной завода находился так называемый «Дом союзов». Это было учреждение, где располагались краевые профсоюзные лидеры. У них там тоже была своя столовая, случайно однажды попав в которую, он  сразу понял, что слуги народа питаются гораздо лучше чем сам хозяин. На столах были белоснежные скатерочки, кроме блестящих ложек и вилок в состав приборов входили даже ножи, но главное, главное борщ с мясом, не горячая вода с капустой и жирным пятном сверху, а по-домашнему, наваристый. Котлетки, из мяса приготовленные, а не из сухарей и крахмала, которые нужно было класть только на абсолютно горизонтальную поверхность, потому, что при малейшем изгибе они тут же разваливались на куски. Картошечка с укропчиком, огурчики, помидорчики свежие и даже  клубника! Зимой клубника, представляете! Причем все это по той же цене за обед, что и мутный суп и коричневые пельмени.
     «Дом союзов» был хорошо виден с территории завода, и к обеденному перерыву его ноги сами начинали забирать от столовой заводской в сторону столовой профсоюзовской. Но там , на входе, всегда дежурил милиционер, охранял всю эту еду от разных посторонних-желающих. Дело в том, что в СССР никогда ничего не хватало на всех. Количество чего-нибудь хорошего всегда было ограничено и поэтому  пространство, в котором это хорошее находилось, нужно было либо отгораживать, либо охранять. Тогда Санька стал приходить на работу в костюмчике, приносить с собой галстук и как только время к обеду, нацеплял его,  брал с рабочего стола какие-либо бумаги, складывал в папку красного цвета и уверенным шагом шел в профсоюзном направлении.
     Так он барствовал месяца два. Постепенно с ним  стали здороваться, болтать за столом о том , о сем по-приятельски, но очень скоро начали доставать расспросами где и кем  работает, в каком отделе и кто  начальник. Санька врал как мог, приходил в разное время – то в начале, то в конце перерыва, чтобы с одними и теми же лицами не сталкиваться, но все равно это была лишь отсрочка. Скоро его вычислили, и дежурный милиционер на входе превратился в непреодолимую преграду на пути к здоровому и вкусному питанию.
     Именно в этот момент в его голове впервые мелькнула мысль о женитьбе. Впрочем отпала она довольно скоро, после общения с теми кто уже успел вкусить все прелести семейной жизни.
      Заместителем главного технолога работал молодой , стройный, кудрявый, а так же всегда модно одетый мужик. И, как водится, имея такие тактико-технические характеристики, был исключительным лавеласом. В свою очередь, совершенно закономерно, что у него была жутко ревнивая жена, которая постоянно устраивала ему дома скандалы – то волос на одежде найдет не того цвета, то запах духов ей всяких мерещится, в общем покой ему только снился. Работа руководителя среднего звена на советском предприятии  была, прямо сказать, не сахар – авралы , сверхурочные, план месячный, план квартальный…Как-то пришел он домой поздно, задержался на совещании, а какой-то доброжелатель ( или доброжелательница) донес жене, что никакого совещания не было. Ну и совсем дело дрянь, прям до развода. В общем, окончательно вымотался мужик, давление стало пошаливать, глаза потускнели, бодрости никакой и все это в молодые годы.
     Вот тут-то и подвернулся ему товарищ, который толи йогой занимался, толи какой-то китайской гимнастикой и очень доходчиво объяснил как надо успокаиваться, уметь правильно восстанавливать нервную систему, а вместе с ней силы духовные и физические. И стал этот зам запираться в обеденный перерыв у себя в кабинете, отключать все телефоны, ложиться на стол для планерок на спину, руки вдоль туловища ладонями вверх и  сначала расслаблять поочередно  конечности, а затем и весь организм вцелом. Вскорости здоровье стало выравниваться, щеки порозовели, и вообще  жизненный тонус поднялся выше прежнего уровня. Зама все это весьма воодушевило, от чего послеобеденные настольные расслабухи его вошли в постоянную  привычку и стали регулярно -ежедневными.
     И вот однажды, толи оттого, что повара заводские приготовили особенно коричневые пельмени, толи зам в процессе тренировок достиг существенных успехов, но  расслабился он так, что когда открыл глаза обеденный перерыв, так сказать, уже давно закончился. Он даже не сразу  понял, где находится и почему в окнах  темно, а везде вокруг так поразительно тихо. От долгого лежания на твердой поверхности плечи , шея и все конечности затекли и онемели. Поводив глазами по стенам и потолку темного кабинета, он постепенно стал узнавать знакомые предметы интерьера, которые раньше никогда не видел с этого ракурса и при выключенном освещении. Колючее чувство ужаса растекалось в его еще не до конца пробудившемся сознании. Ведь только-только отношения с женой стали налаживаться, а добираться домой еще минут сорок и ведь не поверит же, если рассказать! Опять будет орать, что ее за дуру принимают, и ладно если бы действительно гульнул, не так обидно, а то ж ведь на ровном месте!
     Люди на заводе работали разные и случающиеся иногда всяческие  застолья выглядели тоже не одинаково. Непосредственные труженики цехов, после смены, втечение двух минут, ловко заглатывали по стакану водки, заедали конфеткой и бегом бежали домой, причем у каждого в арсенале было несколько способов и стилей поведения, чтобы жена об этом стакане не догадалась. В этот же раз  у кого-то был день рождения, и гулянка получилась более продолжительная и даже с закуской. Санька в цехе был человек новый и поэтому все приставали к нему с расспросами. Один итээровец, на пару лет его старше, даже утомил своими «что», да «где» и все никак не хотел расходиться по домам. А  когда  все уже  вышли за проходную прицепился как репей и стал звать в гости, чтобы у него дома еще выпить.  Санька попытался отвертеться, но тот уже тащил его за рукав в направлении своего жилища, со словами: «Я тебя со своей женой познакомлю».
     Они  шли по тихим вечерним улицам, и по мере приближения к дому в  настроении итээровца  что-то менялось, в голосе появилась какая-то робость и неуверенность. Видимо  жена его бывала не в восторге, когда он приходил домой позже обычного, да еще «под мухой», да еще с таким же как он  товарищем и поэтому встретить могла по-разному. Честно говоря, желание идти в гости у Саньки  уже давно пропало, но он  все равно шел , слушая как  его гостеприимный сослуживец  всякими фразами типа «ничего - ничего, прорвемся» подбадривал больше себя чем его.
  Лифта в подъезде не было, они поднялись по лестнице на этаж и  стали звонить . Супруга его  в это время видимо была в ванной и наспех набросив на себя шелковый  халатик, коротенький, чуть выше колен и намотав на голову полотенце, открыла  дверь.  Итээровец,  чтобы сразу задать веселый тон, избежать всяких неприятных вопросов, а так же подчеркнуть свою к ней любовь , сделал шаг вперед, обхватил  двумя руками за талию, оторвал на пол метра от пола и бормоча всякую белиберду типа  «утюсю моя пусенька…» стал медленно кружиться с ней в прихожей.
     Санька  остолбенел! Халатик  и так был коротенький, а тут еще задрался и перед его  лицом периодически, с частотой вращения итээровца, проплывала круглая бело-розовая попа его супруги. «Вот так познакомились!» - подумал он. Жена пищала и колотила мужа по плечам , пытаясь вырваться, но тот воспринимал ее действия как игру, баловство и прижимая  еще крепче стал вплетать в свое вращение элементы бальных танцев. Санька  понимал всю неловкость создавшегося положения, соображая, что же ему делать дальше. Еще яснее эту неловкость понимала  жена итээровца, даже вернее сказать не понимала, а  чувствовала попой, обдуваемой ветерком, вызванным вращением ее супруга. И только один он все  продолжал и продолжал показывать свои танцевальные способности.
      Решив, что знакомство впринципе состоялось, Санька спустился вниз и вышел из подъезда. Город окутывала тихая вечерняя прохлада.
     В гости он больше его не звал. Поздороваться всегда старался как-то издалека и все время куда-то спешил…