1930

Рисунок 98г: Радуга

__

Может быть, мелочь, но продавцы семечек почти не зазывают покупателей. Может быть, это от знания, что и семечки - наркотик? Своя клиентура сама подойдет, а зазывать – совестно. И это при том, что обычно не самые приятные тетки ими торгуют…

И почему вокруг вьются тучи воробьев и голубей? Ведь перепадают им крохи, и для ажиотажа явно нет повода. Тоже наркоманы!

__

Сходство компьютерных игр с Америкой радует – например, едешь на виртуальной машине по Бостону – а вот сходство Америки с виртуальными играми – не очень…
(П.С.: таковы все города и Америка не при чем?)

Я – одевающий свитер, т.е. скрывающий душу… А он малый тихий, но одевающий кофту – т.е. открывающий душу – это подозрительно, в таком человеке обязательно есть какой-то подвох…

125 раз это была еще пьеса, а потом - уже жизнь. (На виду приходится гулять, и сначала ты неизбежно позируешь…)

Моя любовь и не любовь не сразу могут проявиться. И так, наверное, у многих…

Обзывал всех «штамповкой», но вот и он – штамповочный аппарат. Оригинальный. Его 201 деталь прошла длительную эволюцию и дарвиновскую борьбу видов… В общем, с растерянным видом я к нему подошел, стал проявлять деланный интерес и, кажется, даже давать советы…

__

Блестки, самый мелкий и реденький снег – кстати, при ясном небе…

__

Вот пишут они, пишут, в принципе, всю жизнь описать желают, и ведь масса их… - а у меня нет ощущения, что я живу в описанном пространстве. Даже и мысли такой не возникало 40 лет! А у кого-то жизнь другая, описанная, да – и какой ногой он не ступит, куда не пойдет, всё, чувствует, уже очень сильно описано. Т.е.  никак ему из книжек не вылезти… - но нет, и про такое не слыхивал я (и не читывал!). Вообще, никого и ничего, кроме мелких деталей не удалось описать? Вымерли все, кто описаны? Быстрей умирают, как только опишут? Совсем ничего не читают все те, кого описали? Или читают другое, и редко, не чаще, чем в жизни, встречаются с зеркалом…

Молиться женщине надо с покрытой головой, а мужчине – с непокрытой… - писать же лучше под одеялом. Больше нет уютных мест. Нет женщины – так я сам себя прикрою…

Допустим, ты сел, или даже развалился – присмотрись, всё равно, словно брошен. Если не расслабишься, в тебе же даже армия, даже механизмы. Писатель только поэтому не может писать – слишком много заводов и армий. А под одеялом я многие из них закрываю…