история пейсов

История пейсов.


          Жила в лесу одна фея. Самая преобыкновенная фея, с крыльями, с плиссированной полупрозрачной юбочкой, с оборками вокруг кофточки в мелкий, но удивительно нежный цветочек, с алыми, чуть влажными губками, с глазками, отражающими прозрачную глубину лесных озер (всех озер, что только существуют на свете), с волосами, светящимися, будто целый водопад мерцающих светлячков, с ручками, словно из хрупкого нежнейшего фарфора, с ножками, точно из волшебного оникса, с необыкновенным голосом, заслышав который стыдливо умолкали даже соловьи и со всех другой подобной чепухой, с которой обычно не расстаются лесные феи.
           Днем фея спасала самых разнообразных животных, населяющих её сказочный лес, чистила темные овраги, полола колючие сорняки, выкладывала куски каменной соли для проходящих оленей и лосей, кастрировала молочных поросят, взбивала густую сметану и делала превкусный кисель из растения ревень. Вставала она с зарей, а ложилась по-разному. Бывало, до полуночи приходилось вытаскивать заблудшего болтливого ежа из охотничьего капкана или помогать нереститься жирной форели, в достатке водившейся в чистых и бурных лесных ручьях. Устав, фея присаживалась на пень, и вздыхала, расставив хорошенькие свои ножки. От вздоха её просыпались, увядшие было, весенние цветы, почковались папоротники и сворачивалась глазурь на праздничном пироге, что пекли по пятницам в ближайшей деревне. Ночами же фея, устроившись в своей уютной постельке из лепестков чайных роз, мечтала. Мечтала о маленьком, смешливом мальчике, но не о том маленьком мальчике, о котором вы могли бы подумать, уважаемый читатель, а о хорошем, славном маленьком мальчике в самом приличном смысле этого слова, то есть о собственном ребенке.
           И хотя феи не могут иметь детей, в силу нескольких причудливых обстоятельств, наша оказалась настроенной весьма и весьма решительно. Поначалу она пожелала усыновить высокого чернобрового юношу Иакова, пастуха из той самой деревни, где от её вздоха сворачивалась глазурь на праздничных пирогах, но Иаков много пил крепкого вина, а фея совершенно не переносила всяких подобных пьяниц. Тогда она выдумала выстругать мальчика из осинового теплого дерева, на итальянский манер, взяв полено достаточной толщины и длины, однако - такая неумеха - лишь переломала все ногти и поставила ужасное количество глубоких и чрезвычайно болезненных заноз.
           Вдруг взор её, подобный лесному озеру невиданной синевы и прозрачности, обратился к лежащему на столе клубку простой шерсти, шерсти, которой она не пользовалась с того времени, что готовила себе зимний ореховый шарф. Фея счастливо хлопнула в свои хорошенькие ладошки и не мешкая, уселась за работу. Три дня и три ночи вязала фея и на стук волшебных спиц её сбегались пугливые косули, слетались пухлые снегири и глупые зайцы вострили свои, пахнущие тушеной зайчатиной, уши. Скоро было всё совершенно готово. На большом столе, в самой большой и светлой комнате феи стоял и улыбался настоящий мальчик, весь связанный из отличной ореховой шерсти.
             -Ах!- воскликнула фея и вечно юные щечки её наполнились румянцем. Ей захотелось немедленно обнять и расцеловать милого мальчугана, но смущение уже поселилось в чутком её сердце – так он вышел хорош!.. Некоторое время они смотрели друг на друга молча. Когда же наконец пообвыкли, шерстяной человечек неожиданно сделал вполне приличный книксен и вежливо попросил стакан парного молока с куском творога.
             -Охотно! Прости же, что не предложила так сразу, – кивнула наша фея и они, уж за руки, отправились на кухню, где досыта наелись превосходного наисвежайшего творога с теплым коровьим молоком, счастливо болтая о всякой чепухе и искренне радуясь погожему дню. После обеда - долго гуляли и смеясь, отламывали куски старых деревьев, надували огромных, свистящих жаб или помогали вылупиться птенцам, разбивая яички в гнездах крохотными яичными молоточками.
          Вечером мальчик попросил приготовить ему шляпу, с тем, чтобы нежные шерстяные ниточки не так сильно намокали в пору грядущих зимних дождей. Фея согласно улыбнулась и тут же, чрезвычайно искусно, из плотной промасленной черной бумаги вырезала очень удобную и элегантную шляпу с такими уж широкими полями, что они с успехом могли защитить чудную вязаную головку в самое страшное ненастье. Мальчик надел новый убор, горячо поблагодарил добрую свою мастерицу и уж не снимал шляпу более, столь пришлась она сразу и по душе.
           Однако, поздно ночью, когда он крепко уснул, а фея, рассеянно поглаживая его пухлое, шерстяное тельце, думала о двух крупных галапагосских черепахах, пальцы её, чистотой формы отчетливо напоминавшие фарфор, а нежностью - цветы дикой мадагаскарской орхидеи, нащупали вдруг торчащие шерстяные ниточки, оказавшиеся не обрезанными и совсем не замеченными в первые минуты восторга. Она осмотрела спящего мальчика и увидела, что нелепые остатки вязания торчат из самых поразительных мест и ужасно сколь топорщатся. Это никуда не годилось! И фея, отличавшаяся удивительной решимостью и непоколебимой волшебной смелостью, взяла самые острые ножницы, что смогла только найти и не раздумывая подровняла непослушные нити. Только одна тоненькая шерстинка, меж теплых ножек мальчика все не поддавалась долго, норовя будто спрятаться и ускользнуть. Тогда фея аккуратно завязала её в крохотный и очень тугой узелок, размером с инжирное зернышко…
          Утром они наконец проснулись. Солнышко уже согрело сказочных лесных обитателей. Птицы пели на все лады. Журчали ручьи полные юрких, серебристых мальков и старые, суетливые ежи шелестели опавшими листьями. Муравьи жадно пожирали гусеницу. Олени лениво лизали рыжие куски соли. Фламинго нехотя отрыгивали вчерашних карасей. Мальчик наш сладостно и крепко потянулся, смешно щурясь на яркие лучики, вдоволь разгуливавшие по стенам да отправился в ванную комнату. Но еще мгновение и старый дом доброй нашей феи содрогнулся от пронзительного и продолжительного вопля…
          Все что оставила трудолюбивая героиня бедному своему мальчугану - это четыре скромные ниточки скрывшиеся на голове его под элегантной широкополой шляпой и потому оставшиеся ночью незамеченными. Остальное же подвергнуто было невиданной и чудовищной экзекуции!..
          …Мальчик ушел, ушел, как был, в соседнюю деревню, в огромной своей бумажной шляпе, в коротких своих штанишках, да с четырьмя шерстяными ниточками, развевающимися теперь от самого легкого ветерка на вязаной голове его. Там вызвал немалое собой удивление, взялся читать толстые французские романы, построил просторный дом с горшком хризантем на подоконнике, неудачно женился на розовощекой белошвейке и вскоре принял самый беспрекословный иудаизм.





Москва. 2011. оа.
http://nishisha.livejournal.com/