Прорыв

Вспоминая «ЛайфСпринг»

      «ЛайфСпринг» – это система тренингов личностного роста, предоставляющая участникам набор инструментов для самореализации. Состоит из четырёх ступеней, вторая из которых – продвинутый курс.
      На продвинутом курсе участникам предоставляется возможность с помощью игровых методик выйти за рамки своего привычного поведения и сформировать новый поведенческий имидж.

                ********

        Всё, что происходит на продвинутом курсе, призвано создать для участников  условия прохождения главного события второй ступени тренинга  – прорыва.
        Прорыв – ключевое упражнение, дающее участникам возможность ощутить себя в новой социальной или поведенческой роли. Это самое яркое, самое тяжёлое и трудоёмкое упражнение тренинга.
        Замкнутые и стеснительные женщины исполняют танец живота, молчуны и косноязычные становятся ораторами и вождями, сухие и бездетные «синие чулки» играют роль многодетных матерей – и все это до тех пор, пока каждый участник тренинга не поверит в естественность и реалистичность созданного ими образа, почти по Станиславскому.
        Мне бояться абсолютно нечего: за спиной детский кружок Ермоловского драмтеатра, и вообще, я могу свернуть горы. Хоть Бога, хоть самого чёрта сыграю на раз-два-три.
        Тренер назначает роли, оставляя меня в этой раздаче самой последней. Я вопросительно смотрю на него.
        – А тебе – до свидания, – заявляет он наконец, – Для тебя тренинг закончен. В коридоре тебе будут даны инструкции.
        Я ожидала чего угодно, кроме этого. Ошарашенная, я выхожу за дверь и сажусь на стул в коридоре. А что же мне делать ещё два с половиной дня?
        Ко мне подходит капитан команды и, сняв с меня бэйджик с именем, выбрасывает его в мусорную корзину.
        – Ты приходишь на тренинг завтра и послезавтра на один час раньше остальных, ты уходишь самой последней. Тебе запрещено разговаривать с кем бы то ни было из участников тренинга и команды. Тебе запрещено поднимать на них глаза. У тебя нет имени, и любой будет обращаться к тебе «эй, ты». Ты выполняешь любое возложенное на тебя поручение и никого не можешь просить о помощи. Вход в зал для тебя запрещён до тех пор, пока тебя не отведут туда за руку. И сними обувь.
        И вот я сижу в коридоре босая, опустив глаза вниз и без имени, а время тянется мучительно медленно.
        Из зала появляется один из участников.
        – Эй, ты! Мне завтра нужен шарф, цветной. Лучше длинный.
        Шарф, отмечаю я про себя. Цветной. Лучше длинный.
        Еще через некоторое время выходит второй.
        – Эй, разбуди меня завтра в шесть, у меня сломался будильник.
        В шесть, отмечаю я про себя. Надо взять его телефон в списке участников.
        Потом выходит наш тренер.
        – Чаю, с сахаром, в тренерскую, – бросает он мне через плечо и отправляется туда же.
        Я иду на кухню, прихватив по дороге блокнот и ручку. Очень кстати, потому что через полчаса все участники вываливаются из зала и по очереди диктуют мне меню завтрашнего обеда. Один хочет мяса с картошкой, другая – ананасов и шоколада, третьему подавай горячий жульен. Они что все – чокнулись?!
        Не поднимая глаз, я записываю всё в длинный-длинный список, отмечая имена и особые требования: горячий, холодное, не сильно солёное и ещё кусочек лимона. Где я всё это возьму?!
        Потом участники расходятся по домам, а я остаюсь в ступоре и абсолютно одна в пустом здании. Ключи тренер перед уходом оставляет около меня на подоконнике. И там же – тренерский таймер, по нему во время упражнений следят за временем.
        Я обуваюсь, забираю с собой список – и начинается моя сумасшедшая двухдневная гонка за результатом.
        Я беру штурмом в одиннадцать вечера квартиру соседки и добываю цветной яркий шарф, достаточно длинный. Завожу будильник на полшестого. Забираю все наличествующие в доме деньги и отправляюсь в ближайший ночной магазин за покупками.  До самого утра я варю-парю и режу на кусочки заранее то, что будет съедено завтра участниками в обед.
        На следующий день помимо готовки я также подаю на стол и убираю, чищу обувь, мою полы, выношу мусор, бесконечно кипячу горячую воду в чайнике, глажу запасную рубашку для тренера и мастерю реквизит для тех участников, кто не справляется самостоятельно.
        На вторые сутки всё повторяется по новой, и я уже теряю чувство реальности. Сплю я урывками, на стульях в тренерской, положив под голову таймер, чтобы не пропустить перерывы, во время которых я всегда нужна участникам.
        К окончанию последнего дня тренинга я буквально падаю с ног и рада тому, что на мне нет обуви – я бы стоптала себе ноги.
        За пару часов до окончания тренер завязывает мои глаза шейным платком. А затем берёт за руку и ведет в зал. Там тихо. Меня ведут через всё помещение и подталкивают к стулу, чтобы я встала на него ногами.
        «Сейчас меня будут вешать» – мелькает дикая мысль.
        Но меня никто не вешает. Тренер говорит какие-то слова, я их не слышу. Потом с меня снимают повязку, и я вижу длинный коридор из горящих свечей. По обе стороны его стоят участники, и половина из них почему-то плачет. Потом меня опускают на стул и моют мне ноги, оборачивая их после мытья мягкими белыми полотенцами. А потом по этому горящему коридору вся команда «ЛайфСпринга», начиная с тренера и заканчивая последним участником, один за другим, как к царскому трону, приближается в мою сторону, чтобы преклонить передо мною колени в долгом земном поклоне.
        Мне всё абсолютно всё равно. Я устала и хочу спать.
        Говорят, это был мой прорыв. А почему они плакали?