Музыка Найи

«И вот так каждый раз, понимаешь? Нет, сейчас все нормально. Все уже нормально. Но чего это стоит!» жарко шептал Офи в ухо своему другу.
Полная женщина с ярко накрашенными губами попросила передать деньги за проезд. Ей, тучной, вставать лишний раз было затруднительно.
Офи передал деньги и снова повернулся к своему другу: «А ты чего, не будешь платить?»
«Зачем? Она заплатит», Найя кивнул в сторону женщины, которая снова открывала кошелек.
- Думаешь, она такая?- спросил Офи.
- Я не думаю, я знаю; таких видно сразу, особенно в маршрутках. В отличие от тебя, я езжу каждый день.
Лицо Офи на секунду напряглось.
 - Ты считаешь меня психом, да?
 - Нет, не психом, - Найя улыбнулся. - Но с тобой явно беда происходит. Как можно одновременно бояться находиться дома и выходить из дома?
 - Да не одновременно, а по очереди! Ты знаешь, я отвыкаю быть дома. А потом отвыкаю быть вне дома. Настолько отвыкаю, что кажется, никогда не смогу выйти. Вылезаю с трудом на улицу, делая над собой усилие – и почти сразу становлюсь улицезависимым. А когда через какое-то время попадаю домой – становлюсь домозависимым.
Полная женщина передавала и передавала деньги за проезд.
Найя пожал плечами:
 - Зачем вообще становиться зависимым?
- Да откуда я знаю?! Я что, по-твоему, спрашиваю себя «эй, зачем ты боишься выходить из дома?» Я просто боюсь, и все! И ВСЕ!
     Найя понял, что если его друг замолчит, то придется срочно искать успокоительные леденцы, а они не в каждом магазине продаются.
Офи обладал, помимо странных зависимостей, удивительной способностью самого себя доводить до исступления. Чрезмерно эмоциональный, рассказывая о чем-то, он мог впасть в состояние аффекта так же просто, как прикуривал сигарету. Однажды, когда он описывал ссору со своей подругой, Офи дошел до того, что в конце монолога «Она не понимает, что нести вот эти крошечные дамские сумочки должны дамы, нечего меня просить, это же глупо выглядит, понимаешь, глупо, мужик с вот этой маленькой бабской сумкой, что самой сложно что-ли, что за мода пошла просить нас их понести, бесит, не могу, а она не понимает, как же можно этого не понимать, КАК??» он внезапно дернул дверь маршрутки и выбросился на проезжую часть. Хорошо, скорость была очень маленькой; водитель резко затормозил, Найя выскочил и подбежал к другу. Офи сидел на асфальте, растерянный, с разбитыми коленками. «Просто когда человек не понимает того, чего нельзя не понимать, мне кажется, я не смогу жить».
В подобных состояниях он часто кричал «Господи, я не смогу с этим жить!» и делал какую-нибудь глупость.
Найя сочувствовал своему приятелю; жить с таким чересчур острым восприятием врагу не пожелаешь, не то что другу.
Успокоительные леденцы Офи с собой не носил – не видел в них надобности. Его припадки для него самого были неожиданностью.

Найя решил побыстрее переменить тему.
- Ну ладно, - бодро сказал он. - Главное – ты вышел из дома, ты все время все-таки выходишь. Как думаешь, Норма хоть раз мылась в этом году?
Офи засмеялся.

Алекс открыл дверь.
- Наконец-то! - радостно закричал он. - Норма, иди сюда, Офи с Найей приехали! А мы вас заждались!
Алекс с Нормой были вместе уже много лет, и были похожи уже не на пару близких людей, а на одного человека с раздвоением личности.
У них, как и у всех, были особенности. Алекс был невообразимо красив, этого нельзя было не признать. Норма не мылась. Никогда. И этого нельзя было не заметить.
Она вышла из комнаты в нарядном платье и бросилась обнимать друзей. Темно-зеленый атлас струился по грязным рукам, глубокий вырез обнажал полоску грязи между грудями и серые разводы на шее.
Два друга, поцеловав Норму, стараясь при этом не дышать, застыли на пороге.
- Ну, давай. Какой сегодня вопрос? – спросил Найя.
- Какова скорость звука в воде? – Алекс посмотрел на ребят, улыбаясь.
Иначе попасть в этот дом было невозможно. Каждый раз, приглашая друзей, Алекс с Нормой задавали на пороге вопрос. Если ответ был неправильным, дверь закрывалась.

Офи повернулся к девушке:
- Подсказку давай.
Норма имела право один раз подсказать.
- Опыт Колладона-Штурма - сказала она.

Молодые люди пошептались и Найя изрек: «Где-то полторы тысячи метров в секунду».

Алекс засветился счастьем, приглашая друзей внутрь. Запах стоял несносный; пока невозможно красивый парень разбрызгивал вокруг своей подруги аэрозоль – поглотитель запаха, Найя с Офи разделись и прошли в комнату. Три бутылки огненной воды стояли на столе, наряженные во всевозможные закуски.

Норма принесла бокалы и трубочки, и налила всем выпить. Ее грязные ногти гармонировали со светло-оранжевым цветом огненной воды.
- Тост за единство двух, - взял бокал Алекс. Его рубашка чуть задралась, когда он поднимал руку, и Найя заметил какие-то странные отростки на его теле, которых раньше определенно не было.
Они выпили.
- Слушай, Алекс, а что это у тебя на боку, под рубашкой-то? – спросил Найя.
- А-а, это.. Так это из-за Нормы. Это нормально для наших отношений. У нее такие же, - улыбнулся красивый молодой мужчина и нежно поцеловал свою половину. – Вы, ребята, ничего такого не знаете, потому что у вас не было ни с кем таких долгих отношений.
- Так это те самые, которые появляются перед слиянием?
- Я точно не знаю, как это называется, но – да, это значит, что скоро мы срастемся. Вот эти штуки, - Алекс приподнял рубашку и потрогал кожаные отростки, - означают, что скоро мы станем одним целым. В буквальном смысле. Здорово?
Алекс весело засмеялся. Отростки под рубашкой затрепетали.

- А я с Барикой уже два года, но у меня сбоку ничего даже не чешется, - задумчиво произнес Офи. – У тебя чесалось на таком сроке?
- У меня вообще ничего не чесалось. Чесаться – это прерогатива Нормы.
- Погодите, а как же дети? Как же вы вдвоем будете беременеть? – спросил Офи.
- Ребят, вы как будто сами вчера родились. Живем-то в одном мире, а вы такие вопросы смешные задаете. Офи, тебе вообще стыдно должно быть. У тебя родители – одно целое! Спросил бы у них как это происходит. Когда и если нам станет недостаточно друг друга, мы разъединимся и Норма забеременеет.
- А потом, если будет ребенок?
- Потом люди редко соединяются обратно в одно целое, так и ходят по двое, и между ними – малыш, - ответила Норма. – Но с нами такое не случится, мы снова сольемся, а ребенок будет не между, а рядом.

Найя разлил по бокалам оранжевой воды. В голове приятно колыхались мысли, ноты какой-то новой мелодии неторопливо, но уверенно всплывали на поверхность.
Офи не унимался.
- А значит, ты тоже перестанешь мыться?
Алекс смеялся:
-Я не знаю!
- Боже, да как можно не мыться!? – восклицал Офи.
- Ты фортепьяный, - хохотала Норма. – Только когда выпьешь, постоянно задаешь один и тот же вопрос! Как можно, как можно.. Нужно! Нужно не мыться, мой ты хороший! Это же неестественно – какой-то химией себя тереть.
- Ты мыло имеешь в виду?
- Да и мыло в том числе.
- Боже, я не понимаю, не понимаю, от тебя же плохо пахнет! От тебя несет! Ты ногти свои видела? – размахивал руками Офи.
Алекс с Нормой покатывались со смеху.
- Видела я свои ногти!
- Алекс, Алекс, ну ты-то, ты лижешь ее между ногами?
Алекс вытирал слезы с лица.
-Лижу, как же иначе. Люблю это делать!
- Но ведь страшно даже представить, что ТАМ творится!! Ты ни разу не блевал? Ну признайся честно, блевал ведь! – Офи вскочил с дивана, опрокинув тарелку с сыром.
Норма бросилась поднимать, но от смеха настолько ослабла, что не смогла встать с пола; держась за живот, хохоча, она смотрела на подпрыгивающего друга.
- Нет, я не блевал, друг мой. Сначала, конечно, было непривычно, но потом привык. Более того, я полюбил этот запах, это же запах моей любимой женщины.
 - О, Го-о-осподи!! - выл Офи.
- Подумай сам, - продолжал Алекс, - ты же принимаешь любимого человека таким, какой он есть. Твоя Барика красит ногти исключительно в красный цвет, так ведь? У нее постоянно накрашенные ногти, и постоянно красные. Ты же никогда, никогда за два года не видел естественный цвет ее ногтей. Разве это не ужасно? С моей точки зрения, это невозможно. А ты на это смотришь, как на что-то само собой разумеющееся. Так ведь? А я бы.. я бы с ума сошел, если бы постоянно видел красные ногти. Когда она моется, когда ест, подносит вилку ко рту; когда плачет, закрывает лицо руками; когда занимается с тобой любовью, ее руки на твоих плечах, на твоем лице.. И всегда на этих руках красные ногти! Это неестественно!

Офи задумался.
Алекс разлил по бокалам огненной воды.
- Тост за естественность!
Все выпили, а через пару минут тихо, еле слышно зазвучала музыка. Лица Нормы, Офи и Алекса оборотились в сторону Найи.
Он стоял в стороне, с закрытыми глазами, руки вздрагивали в такт льющейся мелодии. Она становилась громче. Норма осторожно поставила бокал на стол. Так же поступили остальные. Аккуратно, чтобы не потревожить робкие пока еще звуки, трое приблизились к Найе. Музыка, вытекающая из него, крепла и набирала силу.
Божественные аккорды неведомых инструментов обволакивали комнату; ноты капали с кончиков пальцев Найи в открытые ладони друзей. Норма плавно закружилась по комнате, темно-зеленый атлас трепетал, завороженный. Алекс закрыл глаза, на лице его дрожала блаженная улыбка. Офи, зачарованный, опустился на пол, не сводя глаз со своего друга.
Руки Найи поднимались и опускались; он дирижировал самому себе и наслаждению своих друзей. Десятки, сотни туманных картин проносились перед ним, он летал в тех мирах, куда доступ закрыт, и там ему было хорошо, и там он был творцом; и одно из его творений звучало все громче, оно звучало так, как не может звучать ни один инструмент на всем свете.
Это была его музыка. Она делала его счастливым, а вместе с ним – окружающих его людей.

Когда последний звук растворился в наступившей уже ночи, Найя открыл глаза.


- Ночуй у меня, хочешь? – предложил он Офи на обратном пути.
Офи согласился. Он явно перебрал, и его песни слышала вся округа.
- Скажи мне, откуда ты берешь такую музыку? – нараспев спрашивал он Найю.
- Это не я ее беру, это она меня берет. Забирает.
- Это я заметил, и не только тебя она забирает. Ты же знаешь, как реагируют люди. Ты понимаешь, что ты в своем роде Бог?
Найя поморщился.
- Ну ладно, ладно, ты не любишь, когда я так говорю, - пел Офи. – Но ты как минимум гений! Это-то ты хоть понимаешь?
Найя смотрел в окно маршрутки. Она остановилась, и кое-как, спотыкаясь, внутрь залезла кучка фортепьяных молодых людей.
Они затянули песню, Офи подхватил и салон автомобиля наполнил хор голосов.
Найя любил фортепьяных. Судя по тому, какую песню пел тот или иной перебравший огненной воды человек, можно было почти безошибочно судить о нем.
Еще интереснее было, когда подвыпившие люди как-то встречались, что происходило часто. Огненная вода у народа в почете. Фортепьяные негласно искали какой-то компромисс, и получалось подчас что-то совершенно неожиданное. Вот сейчас маршрутку наполнили лирично-патриотические мотивы, в которые гармонично вплетались какие-то агрессивные куплеты. 
Офи окончательно забылся и орал во всю глотку. Пора было выходить, но Офи наотрез отказался и пропел, что он поедет дальше петь с новыми знакомыми.

Найя, пошатываясь, пошел домой. Улыбка не сходила с его лица. Какой удивительный все-таки у него друг. Радость, оранжевое забвение, невыносимые переживания – безудержное счастье по мелочам и отчаянная печаль из-за пустяков.


                ***

Кела танцевала на кухне, когда Найя зашел домой.
-Привет, сын, - крикнула она. – Ты фортепьян?
- Да.
- Как провели время? Как тебе удалось вытащить Офи на улицу?
- Как обычно. Разложил его верхнюю одежду на диване и постоянно подгонял.
- А на вопрос-то вы ответили? – Кела подлетела к сыну, чмокнула его в щеку и унеслась в танце обратно.
- Ага, что-то там про скорость в воде, - лениво ответил Найя. – Ты танцуешь.. Мам, нельзя все время танцевать!
- Кто сказал, что нельзя? – весело крикнула женщина.
- Ну, дедушка говорит все время. Да и вообще, просто это нехорошо.
- Кто сказал, что это нехорошо?

Кела была стройной женщиной с большими глазами и вьющимися волосами. Ей было пятьдесят четыре, и она обладала какой-то особенной красотой. Такой, которая не бросается в глаза. Каждый день она была разной: это зависело от света, настроения, прически, времени суток.. Чтобы быть очаровательной и женственной, ей не приходилось прикладывать никаких усилий.
- Мам, стой. Ну остановись, прекрати танцевать на минутку.  У Алекса и Нормы появились отростки на телах. Они, значит, скоро станут одним целым.
Кела остановилась и улыбнулась.
- А вы с папой были одним целым?
Женщина подплыла к окну, не переставая тихонько похлопывать себя по бедру ладонью в такт неслышной мелодии.
- Да, Найя, были. Мы срастались спинами, потому что всегда поддерживали друг друга. А потом, сразу после твоего рождения, когда мы еще не успели слиться обратно, заболел дедушка. Я должна была остаться с тобой, а папа поехал к нему. Я говорила тебе – его музыка исцеляла.
- А обратно он так и не вернулся, - сказал Найя.
Кела продолжала хлопать себя по бедру.
- Самое удивительное то, что поезд не просто сошел с рельсов. Он буквально сплющился в гармошку. Тела, кишки, пальцы, волосы – все вперемешку. А твой папа.. его тело почти не пострадало. Когда я сидела рядом с ним в день похорон, то услышала вдруг музыку. Я удивилась, я ведь думала, что никогда больше ее не услышу. Но она текла уже не из него, а как будто вокруг. Это был его последний, бесценный подарок. Я тогда сразу перестала плакать, так мне стало хорошо. И эта его музыка – она всегда теперь со мной, и мы с твоим папой вместе по-прежнему. Он во мне, как много-много лет назад. Он во мне все эти годы.
- Ты уже двадцать девять лет танцуешь. Неужели мелодии никогда не стихали или.. или никогда не становились однообразными?
- Нет, никогда.
Они немного помолчали, а потом Найя спросил:
- А как увидеть людей, которые срослись?
- А тётя Ямина, по-твоему, просто тётя Ямина? – подмигнула Кела сыну.


                ***

В Вечнозеленом Саду народу было меньше, чем обычно. Так всегда бывало утром по понедельникам.
Найя помахал рукой Норме, проходя мимо нее и ее роскошного дерева.
Подойдя к своему, Найя обнаружил новые нежно-зеленые листочки на нескольких ветках.
Рабочий день начинался неплохо. Как муравьи, копошились вокруг своих деревьев люди с лейками, тряпочками, удобрениями и корзинками.
Найя взял ведро и пошел к источнику. Надо было, как всегда, мыть каждый листик, травить вредителей, питать корни, удобрять почву.. Иначе дерево не принесет денег, или принесет, но очень мало.
Он приступил к работе. Солнце припекало, листья приходилось постоянно опрыскивать свежей водой. Особенно трудолюбивые люди торчали в Вечнозеленом Саду до сумерек, чтобы листья их деревьев ни минуты не испытывали жажды. Такие люди уходили глубоким вечером, а приходить на работу старались до восхода солнца, чтобы проснувшись, их великие растения сразу получили влагу. Труды чаще всего увенчивались успехом, и урожай был довольно богат.

Вовлеченный в монотонность своей работы, Найя вздрогнул, когда услышал громкое «ПРИВЕТ». К нему летел Офи, размахивая руками.
- Как дела? – весело крикнул он.
- Нормально, привет. Вон, видишь, новые листья?
- Ух ты! А меня тоже что-то такое намечается. Меня три дня тут не было, прихожу – а дерево мое не то что не засохло, а еще и новые листья выпустить решило! Я поэтому подумал, что можно пока расслабиться, и пойти после работы прогуляться в Парк Скорби. Сто лет там не был!
- Чего там хорошего-то? – возразил было Найя, хотя Парк Скорби не вызывал в нем сильно отрицательных эмоций.
- Просто сто лет там не был! Не хочешь – я кого-нибудь еще найду. Барика туда никогда не ходила, и не хочет. Что, я ее волоком потащу что ли? Мне сегодня Гекар звонил, он точно составит компанию. Давай, пошли!
- О, давно не видел этого озабоченного, - хмыкнул Найя, - и еще столько же не видел бы. Пойдем в Парк Скорби, ладно. Хотя я тоже давно там не был, и еще столько не был бы.
Офи тряхнул головой, и, сделав несколько забавных па, убежал обратно к своему дереву, крикнув «Здорово!»

Плюнув на несколько необработанных веток, Найя свернул работу. Было около пяти вечера. Приблизившись к дереву своего друга, Найя застал того в весьма мрачном расположении духа.
- А чего случилось?
- Ничего, - уныло ответил Офи. – Ничего. Правда, все в порядке.
- Ну ладно, не хочешь говорить – не говори. Мы в Парк Скорби пойдем или нет?
Офи рассеянно провел рукой по листьям дерева.
- Пойдем, куда деваться, нас Гекар ждет.

Найя шел молча, поглядывая искоса на своего приятеля. Рано или поздно, когда тот не сможет больше молчать, сам все расскажет.
Офи что-то пробубнил.
- Что ты там бормочешь?
- Да так, ничего.
- Ясно, - нарочито небрежно сказал Найя.
- Конечно. Ясно, – спичка загорелась. - А знаешь, что я тебе скажу? Я скажу, что ничего тебе не ясно!! Нет, ты только подумай! Мы всего два года с ней вместе, а нам не о чем говорить! Как такое возможно, Найя?
-  Речь о Барике? Почему не о чем?
- А потому что во время перерыва на обед я к ней пришел, под ее дерево, как обычно. И мы ели молча! Понимаешь, молча!
- Понимаю, и что же в этом страшного?
Офи всплеснул руками.
- Мы же должны говорить, говорить обо всем на свете! А знаешь почему мы должны говорить? Потому что нам есть о чем, потому что мы разные! Разве ей неинтересно узнать меня по-настоящему? Мне хочется открывать ее, хочется узнавать, и ей должно быть интересно узнавать меня! Понимаешь? – Офи тряхнул друга за плечо.
- Нет, не понимаю. Ты не думал о том, что открывать, возможно, больше нечего? Два года – не два дня..
Офи остановился, как вкопанный. Глядя перед собой пустыми глазами, он закурил, а потом медленно перевел взгляд на Найю.
- Ты хочешь сказать, что моя Барика такая, какая есть, и ни каплей больше?
- Я не хочу ничего сказать, я просто предполагаю. Слушай, а чего тебе вообще надо? Недостаточно того, что вы друг друга любите?
- Нет! – заорал вдруг Офи. – Нет, недостаточно! Я не хочу, не хочу смотреть на нее, как на прочитанную книгу! Как на игру, которую давно прошел! Моя женщина не может быть женщиной, которую узнаешь полностью за два года. Всего за два года! Это ужасно!
Найя стал шарить по карманам в поисках успокоительных леденцов. Где-то ведь валялись.

- Э-эй, вот они, самцы! Жду вас уже три минуты! Эй, Найя, подари мне пару нот!
У ворот Парка Скорби стоял Гекар. Он лучезарно улыбался: такая универсальная улыбка одинаково хорошо подходит для соблазнения женщин и для встречи с друзьями.
- А вы ничего с собой не взяли? – спросил он, оглядывая двух молодых людей. – Я взял вареную кукурузу, положу ее рядом с самым голодным и противным ублюдком.
- Ты ничего умнее придумать не мог! – засмеялся Офи, мигом забыв про прочитанные книги и пройденные игры. – Уморил! Причем тут кукуруза?
Он заливисто захохотал, Найя улыбался, Гекар пожимал плечами.
- Откуда я знаю причем. Пусть Самый Голодный и Противный Ублюдок голову ломает.

Трое молодых людей вошли в Парк Скорби и двинулись по тропинке, вдоль которой были размещены узкие клетки с заключенными. Необъятных размеров поле пестрело такими клетками: все одинакового размера, и в каждой томился человек, совершивший какое-то преступление. Гекар кивнул в сторону одного из них:
- А вот этот ограбил квартиру какой-то молодой семьи, пока папочка был в Вечнозеленом Саду, а мамочка с ребеночком  ходили в магазин. Все вынес, даже продукты для мелкого, представляете? Совсем жрать что-ли было нечего.. А один мой знакомый знаете что сделал? Когда его жена родила, он так проникся мерзостью злодеяния, что пришел вот этого наказать. Представил, наверное, как его самого с женушкой и ребеночком грабят. И что он сделал? Привел бабу какую-то, раздел ее и положил прямо перед клеткой.
Гекар замолчал, смакуя представленную картину.
- Заключенный волком выл, пытался клетку сломать, угрожал бабе, умолял..
- Что умолял? – спросил Найя.
- Что, что.. Подойти к прутьям вплотную и повернуться задом, чтобы он мог ей засунуть.
Но бабе мой знакомый заплатил хорошо, она, ясен день, ни на уговоры, ни на мольбы этого ханурика не поддалась. Хотя потом говорила, не по себе ей было! Понятное дело.

Найя заметил тетю Ямину около одного из заключенных и подошел.
- Добрый вечер, тёть Ямина. А что это вы здесь делаете??
- О, милый мой парень, привет! А я принесла ужин Отту, как обычно.
Найя посмотрел на ужинающего. Грустные большие глаза его бросились в пронзительные зеленые глаза Найи.
- И за что? – небрежно кивнул он на клетку.
- За убийство, - грустно ответила женщина. – Ненамеренное.
Заключенный жадно, но сдержанно ел принесенные ему бутерброды и яблоки.
Каждый человек, помещенный в Парк Скорби полностью зависел от посетителей. Каждый преступник был на виду, и рядом с клеткой была табличка с полным судебным делом. Посетители приносили еду и одежду, или издевались, или помогали, или даже убивали..
Охранники ходили мимо клеток с ведрами и тазами и убирали продукты жизнедеятельности преступников. В их обязанности также входило выносить трупы. Заключенных избивали до смерти чаще всего длинными палками или камнями – чем угодно, что могло проникнуть через прутья. Еще они умирали от голода; истощенные, с ввалившимися глазами и заострившимися чертами лица насильники, воры или убийцы детей лежали на полах в своих камерах и еле слышно просили о помощи. Лица охранников были выточены из камня; как стервятники, они прогуливались мимо умирающих, поглядывая и прикидывая, сколько тем еще осталось.
Необъятный Парк был поделен на зоны; в зоне преступлений, связанных с детьми, народу никогда почти не было. Если здесь появлялся посетитель, это значило, что, скорее всего, какая-нибудь клетка скоро опустеет. Кроме как затем, чтобы замучить до смерти или просто убить, люди сюда приходили редко.
Гекар настаивал, чтобы все втроем туда пошли.
- Там скучно, - ответил Найя. – Смотреть на голодающего педофила – удовольствие не из великих.
Мимо них прошел охранник с лицом из какого-то зеленоватого камня.
- Да ладно тебе, пошли, изобьем кого-нибудь! – подтолкнул знакомого Гекар. – Знаешь, туда недавно посадили человека, который убил беременную тетку. Неужели вы не слышали? Суд затянулся, долго спорили, считать это убийством ребенка или нет. Ну в итоге туда посадили. Типа, тетка – фиг с ней, а вот ребенок, ну и что, что не родившийся даже – это да, серьезно! Короче, пошли, покидаем в него камни.
Офи, взбудораженный и агрессивный, проникнувшись идеей борьбы со злом, уже мчался в глубь Парка.
- Пошли, я ему перед клеткой кукурузу положу, пусть слюни поглотает, - засмеялся Гекар.- Или сниму штаны и наклонюсь, пусть подрочит. Им там уже все равно на кого. Это тебе не легкая зона, где и подкормят, а особо сердобольные и бабу приведут, или даже пару прутьев подпилят..
- А ты когда-нибудь издевался тут над кем-нибудь? – спросил Найя.
- Один раз. Прогуливался тут, читал таблички. Смотрю – сидит парень за то, что застукал жену в постели с другим. И что ты думаешь? Обманутый муж любовника избил и член подрезал. Так, чуть-чуть, не до конца. Я как представил этого бедолагу, любовника – мне страшно стало. Пришел сюда на следующий день, присел рядом с клеткой и сказал «Я на твоем месте сделал бы то же самое». И протянул ему резиновую вагину, «чтобы не так скучно было срок отбывать».
- И в чем издевательство?
- В том, что вагину эту я перцем намазал изнутри, добро так намазал! - захохотал Гекар.
- Слушай, ты на идиота смахиваешь иногда, - сказал Найя. У тебя все мозги спустились этажом ниже, в область паха.
- Не спорю, - продолжал хохотать Гекар. – И что в этом плохого? Ты зато у нас слишком умный, поэтому у тебя и бабы нет. Я живу на полную катушку, а ты живешь или только думаешь все время?
- Живу и думаю.
- Много думать вредно, Найя, дорогой. Лучше сексом заниматься, честное слово. Будет что вспомнить. А ты до седых мудей будешь размышлять о высоком, а когда поймешь, что что-то упустил, придешь ко мне и скажешь «Эй, я, кажется, что-то упустил». А я тебе тогда отвечу «Ты упустил сиськи, попки и седьмые небеса!» Тогда ты, возможно, захочешь наверстать упущенное, только у тебя не встанет! - Гекар хохотал, как полоумный. – Зрелище жалкое, правда, когда кто-то хочет, и не может! Господи, очнись! Ты всегда один, в смысле, с женщиной замечен не был. Что за безобразие? Слушай, а не гомосек ли ты?
Гекар перестал смеяться и посмотрел в глаза своему знакомому.
- Послушай, я серьезно. Если вдруг ты по этой части – я, так уж и быть, тебе кого-нибудь найду. Какого-нибудь жеребца – глаз не оторвешь. – Гекар прыснул.
- Я не гомосек, человек ты член.
- Я не голубой, я просто другой, - проворковал Гекар. – Это практически одно и то же. Ну, как знаешь. А я б тебе порекомендовал девушку-другую. Я знаю пару-тройку очаровательных леди, которые по тебе с ума сходят. Слышали твою музыку в Вечнозеленом Саду и сильно заморочились. Но ты же у нас ничего и никого вокруг не замечаешь! Ты знаешь, кто ты, приятель? Ты – сноб, каких свет не видывал. Ты думаешь, что если ты способен говорить людям правду в глаза, то это автоматически делает тебя честным самим с собой? Это не так. Признайся самому себе, что ты ни во что не ставишь других. Признайся не мне, не сейчас, а себе самому наедине.
Найя отстраненно смотрел в ту сторону, куда умчался Офи.
- Слушай, а где наш друг? – спросил Гекар.
- Он побежал к убийце беременной, помнишь? Пошли-ка найдем его.
Они двинулись по тропинке вглубь Парка. Деревья становились реже, открывая взглядам полувысохшее, вечножелтое поле, где находилась последняя зона.
- Эй, дайте кукурузу, а? – окликнул ребят человек в клетке.
- А за что ты сидишь? – обернулся Гекар.
- А, вы кукурузу раздаете только тем, кто сидит по красивым статьям что ли? – улыбнулся заключенный. – Ну и идите нафик, я вчера уже ел.
Гекар подошел к табличке. Драка.
- Скукотища, драка – дело невеликое. Жди сиди своих Лукулловых Пиров, - бросил Гекар и отвернулся.
Они пошли дальше.
- Ты дурак, - сказал Найя. – Дал бы ему кукурузу, или бы вообще не разговаривал.
- Я не хочу давать ему кукурузу! Она у меня для других целей. И почему бы с ним не поговорить, приятное человеку не сделать? Сидит ведь, как сыч, а тут ведь какое-никакое общение.

На фоне огненно-красного заходящего солнца ребята заметили наконец силуэт своего друга. Они ускорили шаг.
Офи сидел рядом с клеткой и курил. Его взгляд был сосредоточен на конце сигареты.
Заслышав шаги, он повернул голову.
- Я его убил.
Найя присел рядом.
- Зачем? Он бы все равно умер. У тебя кровь на рукаве, -  сказал он.
Гекар возмущенно мерил шагами пространство.
- Не мог меня дождаться? Что, не терпелось? Ну расскажи, как ты его убил, расскажи! – Глаза Гекара загорелись. Он посмотрел на клетку, на полу которой лежало тело.
- Просто убил  - и все. И знаешь, Найя, - Офи повернулся к другу, - я не мог не убить его. И ты бы не смог не убить, если бы прочитал тут, что он сделал с той беременной женщиной. Сукин сын! Он ее не просто убил! Сукин сын!
Офи в ярости вскочил, но наткнувшись взглядом на скрюченный труп, моментально пришел в себя.
- Иди, Гекар, отдай теперь с чистой совестью кукурузу драчуну. Можешь ему задницу показать, - улыбнулся Найя.
- Я сейчас тебе задницу покажу.

К клетке приближались два охранника, в их пустых каменных глазах ничего не отображалось. Они обошли трех парней, которые курили, сидя на тропинке, и приступили к обязанностям.




                ***
               
- Найя, будешь плавленые бананы с сыром?
- Спрашиваешь! Конечно, буду. Мам, я сноб?
Кела грациозно задвинула противень с бананами в духовку и закружилась по кухне.
- А почему ты вдруг спрашиваешь? Интересный вопрос, конечно. Кто-то тебя снобом назвал? – улыбнулась женщина.
- Гекар вчера так сказал. Мне кажется, он в чем-то прав.
- А я думаю, что это называется не так. Это не снобизм, что-то другое. Просто ты чаще, чем другие, бываешь погружен в себя. Твоя музыка.. она делает тебя непохожим на других, и ты это понимаешь. Гекар не просил тебя подарить ему пару нот, как обычно?
          Найя засмеялся.
- Конечно, просил. У него это уже давно превратилось в приветствие. Если бы я вдруг сказал «Давай, подставляй карман, брошу тебе несколько штучек», он бы впал в ступор. Мои ноты нужны ему, чтобы производить впечатление на противоположный пол. Мы оба с ним это прекрасно знаем. Он сказал, что у меня есть поклонницы, представляешь?
- Да? – Кела заглянула в духовку. – Приводи их сюда, а я в гости пойду к тёте Ямине.
- Ладно, посмотрим. А я вчера ее видел, кстати.
- Да? И где же?
- В Парке Скорби, она там кормила какого-то нечаянного убийцу.
- А, понятно. Наверное, это друг Карла.
- Карл – это муж тети?
- Ну да, я тебе говорила, она- не одна она, их там двое. А Карл водит дружбу с пограничными людьми. Ну, то есть, с людьми, которые сами по себе хорошие, по-настоящему хорошие, но в то же время потенциальные преступники. Регулярно из них кого-нибудь сажают, и Ямина с Карлом ходят их поддерживать.
- Офи вчера убил заключенного.
- Вот как?! – Кела на мгновение остановилась. – Какого заключенного?
- Из последней зоны.
- Понятно. И правильно сделал. – Кела снова начала танцевать. – То есть, я не знаю, правильно или нет, но не имею ничего против. Просто иногда кажется, а может, этим людям.. нет, нелюдям лучше медленно умирать самим.
- А ты когда-нибудь кого-нибудь убивала?
- Нет, Найя. Не женское это дело, - улыбнулась очаровательная женщина. – Давай тарелку.


                ***

Раздался звонок телефона, а в трубке – встревоженный голос Офи.
- Привет, Найя. Все, конец настал. Это должно было случиться.
- Что именно?
- Я не могу больше выйти из дома. Понимаешь, я не хочу и не могу никуда выйти.
- Офи, брось, каждый раз одно и то же. Сколько раз я это уже слышал! Ты дома что ли?
- Да. Я не буду больше работать в Вечнозеленом Саду. Ты знаешь, как я работал – несколько дней, а потом несколько дней не появлялся там. Мое дерево на меня обидится. Мне кажется, оно скоро начнет засыхать.
- И что ты хочешь?
- Я не знаю, Найя. Давай ты его выкопаешь, и мы посадим его у меня на балконе.
- Ты в своем уме? Это невозможно, к тому же Правые Люди должны быть в курсе твоих намерений.
- Да Алекс это все может уладить, бумажки там всякие, и все такое. Оформить частный бизнес, или как это называется. Я ему уже звонил.
- Офи, ты превратишься в психа, если перестанешь выходить на улицу.
- А кто не псих? Норма – немытый псих, ты тоже ненормальный, со своей музыкой, Гекар помешан на сексе, Алекс любит грязную девушку – это заболевание. А я не могу больше выходить из дома. Все, я не могу!! Это как отрезать от себя кусочки, понимаешь? Я не хочу никуда выходить, мне хорошо дома. При мысли о том, что средства к существованию зреют в каком-то там Саду и за ними надо идти мне становится плохо! К друзьям можно не ходить, им можно звонить, или они сами придут к тебе. Барика скоро переедет жить ко мне. Так что все,  это конец. Представляешь меня в контексте улицы?
- Вполне, - ответил Найя.
- Так вот, этого больше не будет! Не будет, никогда!
Офи бросил трубку.
Похоже, у него было какое-то обострение. Неизвестно что он может выкинуть.
Найя набрал его номер.
- Что? – рявкнул Офи.
- Это снова я.
- Привет. Чего ты хочешь мне сказать? Что я валяю дурака? Да? Ты, наверное, меня плохо понял. Я серьезен.
- Я знаю, что ты серьезен. Я просто хотел сказать, что дома – это очень хорошо. Пусть Алекс поможет тебе уладить дела, мы с ребятами выкопаем твое дерево, и будешь растить его на балконе.
В трубке повисло молчание.
- Ты серьезно? – медленно проговорил Офи.
- Вполне. А почему нет, в конце концов? Дома хотя бы лучше, чем жить на улице. Если это твой выбор – я его одобряю. Я в любом случае поддерживаю тебя. Если ты захочешь когда-нибудь выйти..
- Нет! Нет!
- Ну ладно, короче, ты меня понял. Звони, если что.
- Найя, стой. Спасибо. Правда, спасибо. Приходи сегодня ко мне, выпьем огненной воды. Отметим торжество моей слабости.

После работы Найя сел в маршрутку и поехал к другу. Напротив сидела девушка и что-то рисовала. Заметив, что молодой человек наблюдает за ней, она повернула к нему альбомный лист. На нем был нарисован цветок, каких Найя никогда не видел.
- Что это за цветок? – спросил он девушку.
- Не знаю. Я вижу такие иногда во сне. Они растут только под солнцем.
Цветок был и сам похож на солнце. Только середина у него была темная, а вокруг – маленькие ярко-желтые лепестки.
- Тебе нравится? – спросила девушка.
- Да. Мне кажется, я где-то видел такой. Только не здесь, не в этом мире, - улыбнулся Найя.
- Может, тоже во сне?
- Может быть. Как тебя зовут?
- Алга. Алга, которая видит сны. А тебя?
- А меня Найя. Найя, который.. Остановите здесь, пожалуйста! – обратился он к водителю, и снова повернулся к девушке. – Пошли со мной в гости.

Они вышли и двинулись по дороге к круглому дому Офи. Алга подошла к мусорному баку и выбросила рисунок. Затем наклонилась и подобрала какой-то яркий предмет.
- Что это? – спросила она.
- А ты не знаешь? – удивился Найя.
- Помимо того, что я вижу сны, я не хочу ничего знать, это моя вторая черта. Я не знаю, например, зачем тот мужчина в маршрутке передал столько денег водителю.
- Есть такие люди, - улыбнулся Найя, - которые повторяют одно и то же действие много раз. На случай, если кто-нибудь где-нибудь забудет это сделать.
- По этой причине моя подруга поливает цветы? Несколько раз в день.
- Я не знаю, почему твоя подруга постоянно поливает цветы, но может, именно поэтому. Моя мама, например, уже несколько дней про них забывает. А они не вянут, именно потому, что кто-то их поливает слишком часто. Это человеческая взаимовыручка. Понимаешь?
- Понимаю. Так что это? – Алга протянула яркий предмет Найе.
- Это предсказатель. У него три программы – он предсказывает ближайшее будущее и очень далекое будущее, и еще прошлое, в качестве ненужного бонуса.
- Здорово! – Алга выглядела восхищенной. – А почему он на помойке?
- Наверное, предсказал кому-то что-нибудь не очень приятное.
- Как мне посмотреть мое будущее? Ближайшее?
- Ты точно хочешь? Будущее не всегда радужное.
- Да какая разница, хочу знать просто.
Найя вздохнул и нажал какую-то кнопочку на предмете. Предсказатель начал переливаться разными цветами, из которых постепенно сложилась маленькая световая инсталляция.
Алга смотрела, как в руках Найи две маленькие разноцветные фигурки занимались любовью: присмотревшись, она обнаружила себя в постели со стоящим рядом человеком. Найя хмыкнул и отдал предсказателя Алге. Она залилась краской.
- Мы же только что познакомились, а это, - она ткнула пальцем на световые фигурки, - ближайшее будущее!
- Ты может, ждешь, что я с возмущением швырну этот предмет обратно в мусорный бак? – спросил Найя.
Алга смущенно улыбнулась.
- Нет, просто я думаю, что он может быть сломанным, поэтому его и выбросили.
- А я думаю, что ты мне сказала неправду. Ты сказала, что ничего не знаешь и не хочешь ничего знать. Почему же тогда ты так живо интересуешься тем, что происходит вокруг?
- Я тебе отвечу, заодно проверим предсказатель. Как тут сделать прошлое?
Найя нажал снова какую-то кнопку, и цвета смешались.
Через несколько секунд свет образовал фигурку Алги. Она спала.
- Все правильно, я спала, - девушка взяла маленькую копию себя из рук Найи.
- Ну, все мы спим время от времени, - заметил он.
- Нет, я спала много лет.
- Зачем? – удивился Найя.
- В моих снах мне нравится больше, чем в реальной жизни. Там растут под солнцем такие цветы, люди не повторяют одно и то же движение много раз, преступники скрыты от наших глаз за крепкими стенами, цветы вянут, если их не поливать, люди взрослеют раньше, и нет никаких предсказателей на помойках..
- Какой странный мир.. – сказал Найя. – интересно, чего же там хорошего.
- Не знаю, просто мне там нравится.
- А твои родители, они как относятся к тому, что ты живешь в снах?
- Родители умерли много лет назад, - ответила Алга. - Поезд, в котором они ехали, сошел с рельсов.
- Понятно. Прости.
- Да все в порядке. Знаешь, мне кажется, я видела тебя в том, в другом мире.
- Может быть, - вполголоса произнес Найя. – Может быть, меня занесли туда не самые гармоничные аккорды.


Офи обрадовался тому, что Найя пришел с подругой.
- Привет. Я праздную свое сумасшествие. А ты псих? – обратился он к Алге. – Думаю, что да. Имя у тебя точно странное. Какое-то неблагозвучное.
- Я не псих, я здоровый человек, - поежилась девушка.
- Добро пожаловать в наши ряды, - торжественно сказал Офи. – Каждый здоровый человек считает себя психом. И наоборот.
Алга растерянно прижалась к Найе. Офи немедленно, не давая гостям даже пройти в комнату, поднес им бокалы с огненной водой.
Они выпили и обнялись в знак дружбы.
- А чего ты такая странная? – спросил Офи новую подругу.
- Она несколько лет спала, - ответил за нее Найя, - и отвыкла от реальности.
- Ого, несколько лет?! – воскликнул Офи. – Неужели сон так хорош был?
- Да. Я поняла только что одну существенную разницу между сном и реальностью. В сонном мире люди не всегда говорят в лицо то, что думают.
- Как это? – удивились ребята. – Они что там, врут, что ли?
- Нет, не совсем. У вас тут, точнее, у нас, мы говорим сразу же то, что думаем. Плохое, хорошее.. нет запретов на темы. Родители с детьми, друзья, мужья с женами – все говорят свободно. А там такого нет.
- Фу, ужас какой. Не представляю, - поморщился Офи. – Скажи, что же в этом хорошего, я не понимаю.
Они втроем прошли в комнату, где Найя разлил по бокалам оранжевый напиток.
- У меня тост за индивидуальность, - сказала Алга. Они выпили и девушка продолжила. – Как можно сохранить себя, если постоянно говорить то, что думаешь? Как остаться собой, если никаких тайн от других у тебя нету?
- А зачем они нужны? – удивился Найя. – Все изначально разные, разве этого недостаточно?
- То есть, ты хочешь сказать, - подхватил Офи, - что глубина внутреннего мира прямопропорциональна всем вещам, о которых ты молчишь?
- Что-то вроде того.
- Но это же бред какой-то! – вскочил Офи. – То есть, чтобы «сохранить себя» я должен самому себе рот затыкать?!
- Нет, ты не..
- То есть, если мы говорим то, что думаем, мы – стадо?!
- Офи, подожди, ты не должен себе самому затыкать рот. Пойми, это происходит естественно, это естественно для другого, сонного мира.
- Да ну его в пень, этот твой сон. Я то думал, что там интересное что-нибудь есть, - отмахнулся Офи.
- Да я и не надеялась на то, что кому-то здесь может понравиться другая реальность, - вздохнула Алга. – Хотя я уверена, что видела там Найю.
- А-а, этого субъекта постоянно носит по другим измерениям! – хохотнул Офи, но в следующую секунду им овладела лирика. – И поэтому я ему завидую. Хотел бы так же, да не дано.
- Что он имеет в виду? – обратилась девушка к Найе.
- А я имею в виду его музыку, - ответил Офи.

У Алги были роскошные песочные волосы, в которые были вплетены разноцветные косички. В ее лице не было ничего примечательного, но на какое-то мгновение она показалась Найе невероятно, невозможно особенной. И она действительно стала особенной, потому что именно для нее упали на мягкий ковер Офи первые ноты. Они подползли друг к другу и стали совокупляться, порождая новые звуки. Найя, наблюдая за их соитием, возбуждался и ронял новые и новые ноты. Они наполняли комнату, трепетные и настойчивые, теплые и живые..
Офи опустился на диван, пролив огненную воду, и даже не заметил этого; мечтательная улыбка устроилась на его губах.
Найя влюблялся, неистовствовал, обожал, ласкал и был обласканным, и благодарил, и дорожил..своей музыкой. Она была для него всем. Она была всегда внутри, но его жизнь была для нее всего-навсего фоном. Звуки, как ключи, открывали ему двери в другие вселенные. Это не один сон, который продолжался от мелодии к мелодии; это десятки, тысячи снов, в которых царствовали другие вещи и другие понятия, в которых есть люди и нет людей, в которых ничего привычного, ничего узнаваемого и знакомого, в которых другие эмоции и другие законы. И ни один из тысяч этих миров не был похож на другой.

Алга не сводила с Найи глаз. С первыми звуками его музыки ее сонный мир перестал казаться ей чем-то особенным; она ощущала, что существуют более прекрасные, более совершенные, и для того чтобы туда попасть сна было недостаточно.

- Я хочу быть с тобой, - шептала Алга. Ее сердце бешено грохотало, когда Найя снимал с нее майку. – Я хочу быть с тобой, я не смогу жить без твоей музыки. Я хочу быть с тобой одним целым, чтобы твои звуки всегда были во мне! А ты хочешь быть со мной?

- Нет, я не хочу быть с тобой, - ответил ей Найя через час, когда они вышли из темной комнаты, жмурясь от света. Офи
 - Наконец-то! – обрадовался Офи и немедленно налил из новой бутылки. – Я что-то тут слышал, про то, что ты не хочешь быть с Алгой?
- Я не нравлюсь тебе? – девушка обратилась к Найе.
- Не в этом дело. Я просто ни с кем не хочу быть.
- А мы можем поговорить об этом вдвоем? – спросила Алга.
- А какая разница? – Найя и Офи недоуменно посмотрели на нее.
- Ну, это дело наше с Найей, - Алга вконец растерялась.
- Алга, милая, у нас нет никаких дел, - Найя протянул ей бокал. – Я хочу общаться с тобой, заниматься с тобой сексом, дарить тебе музыку, гулять с тобой.. но я не хочу становиться одним целым.
Он поцеловал ее в щеку и сел у нее в ногах.
- Ну и как он, секс? – подмигнул Офи. – Судя по тому, что я видел и слышал, неплохо, а?
- Как же я отвыкла от реальности! – вздохнула покрасневшая Алга. – Секс – это дело двоих!
- Да? Почему? Все им занимаются, зачем притворяться и делать вид, что вы уникальны? Я вообще-то находился в комнате почти все время, вышел только, когда телефон звонил, - весело сообщил Офи.
Алга залилась краской.
- Ты псих, милая девушка, - констатировал Офи. – Твое поведение почти асоциально. Ты все время пытаешься скрыться, спрятаться, какие-то разговоры наедине придумала..
- Я рада, что встретила тебя, - прошептала она Найе, и обратилась к его другу, – И все же, секс – это дело двоих людей.
Офи развел руками:
- Ты ничего не понимаешь, кажется.. А почему бы тебе снова не заснуть? Найя мог бы иногда капать в твои аккуратные ушки пару-тройку звуков. Колыбельные, например.
- Я не хочу больше засыпать, потому что знаю, что сонный мир – не единственный. Я как будто почувствовала, что есть другие, и их очень много. Только если я буду спать, я больше их не почувствую, там ведь нет Найи и его музыки.
- Добро пожаловать в клуб ценителей его музыки! – Офи поднял бокал. – Кстати, Алекс звонил, он сейчас зайдет, объяснит мне что надо про частный бизнес.
- О, у нас кое-что есть для тебя, - Найя выпил огненной воды. – Предсказатель. Мы его нашли на помойке у твоего дома. Ближайшее будущее Алги, по крайней мере, он предсказал вполне правильно.
Офи особого энтузиазма не проявил:
- А чего мне предсказывать-то? Я и так наперед все знаю. Он покажет меня внутри моего дома. И ближайшее будущее, и далекое будущее.
Алга все же принесла яркий предмет, и уговорила Офи нажать кнопку. Вскоре в его руках был он сам, маленький, воодушевленно размахивающий руками в крошечной маршрутке.
- Нет! Нет, это невозможно! Это сломанный предсказатель! – завопил Офи. – Я никуда больше не выйду! Найя, ну чего ты молчишь, скажи, что я никуда больше не выйду. Я же не хочу никуда выходить! Я не смогу больше одеваться, не смогу, не смогу! Это чересчур тяжело для меня, понимаете? Снимать домашнюю одежду, одевать уличную, закрывать дверь, выходить.. Я не хочу больше, я этого боюсь!! Я боюсь!
Зазвонил телефон. Офи бегал по квартире, не видя и не слыша ничего вокруг, кроме своих воплей.
Звонил Алекс:
- Найя, это ты? – простонал он. – Я тут, около вашего дома, не могу шагу ступить, что-то с ногой. Пожалуйста, выйди, помоги мне. Если выглянешь в окно – это я на траве сижу.
Найя положил трубку и поспешно одел ботинки.
- А ты куда это? – спросил запыхавшийся Офи. Его так взволновало предсказание, что он, рассекая пространство, едва не сбил с ног Алгу, которая тоже подошла к Найе в коридоре.
- Алекс звонил, вон он, сидит рядом с домом, что-то с ногой, идти не может совсем, попросил помочь, - быстро проговорил Найя и открыл дверь.
Офи растерялся:
- Погоди, погоди, ты один как справишься?.. Алекс же высокий, если он совсем идти не может, то как же? – Офи сделал глубокий вдох. – Я с тобой!
Алга хихикнула.
Мертвенно-бледный, но старательно не подающий признаков паники Офи надел ботинки и вышел вместе с Найей.
- Ты ждешь, что я скажу, что ты молодец? – спросил Найя, когда они подходили к Алексу.
- Ничего я не жду.
- Хорошо, потому что хвалить тебя я не собирался. Просто ты все прекрасно можешь, вот и все.
Алекс сидел на траве, его нога была неестественно вывернута. Он крепко стискивал зубы, чтобы не стонать от боли. Увидев Офи, он немного оживился:
- Уж кого-кого, а тебя я не собирался увидеть на улице! Я к тебе приехал насчет дерева на балконе потолковать, но вижу, в этом надобности нет!
Красивое лицо Алекса превратилось в одно сплошное напряжение: он изо всех сил старался выглядеть беззаботным, делая вид, что его вывернутая нога – сущий пустяк.
Вдвоем Офи и Найя принесли его домой.
- Какой красивый! – выдохнула Алга, помогая уложить Алекса на диван.
- Что с тобой стряслось? – суетился Офи.
- Не знаю! – простонал Алекс, стискивая зубы.
Алга побежала на кухню к телефону и набрала номер.
- Доктор Акивок, это я. У меня тут знакомый, у него что-то с ногой. Что? Да, что-то с ногой, именно. Никто не знает что случилось. Ага, понятно. Понятно, хорошо. Да. Спасибо.
Девушка вернулась в комнату.
- Надо поцеловать его туда, куда его редко целуют, чтобы огорошить болезнь.
- Ну, это только ты знаешь сам, куда тебя редко целуют! Выкладывай, куда тебя надо целовать? Думай быстрее, пока не окачурился!– тараторил Офи.
- Ну откуда я знаю, Норма везде меня целует, постоянно! Слушай, может, есть более понятный метод? – он с трудом повернул голову к Алге.
- Доктор Акивок ерунды не посоветует, - отрезала Алга. – Давайте целовать Алекса везде, все втроем. Кто-нибудь да наткнется на редко посещаемое место!
Друзья начали покрывать Алекса поцелуями. Он только постанывал от боли. Офи целовал его грудь, живот и подмышки; Алга – пальцы ног, колени, бедра. Найя взял голову Алекса в руки и целовал его невозможной красоты глаза, лоб, виски, волосы..
Вдруг что-то черное проскользнуло у Офи между руками, и нога Алекса моментально стала ровной.
- Держи ее, держи, это она, болезнь!! – завопил он. – Вон она!
Живая черная веревка, шипящая, как раскаленная сковорода, уже билась у Найи под пяткой.
- Успел! – торжествующе крикнул он. – Поймал!
Алекс вскочил с дивана, растрепанный, и взял веревку в руки. Скрутил ее в три узла, а когда она задохнулась, выбросил в окно.
- Кажется, вы меня вылечили, - улыбнулся он.

Через пару минут все пили огненную воду и обсуждали недавно произошедшее.
- Офи нажал кнопку, показывающую ближайшее будущее, - смеялась Алга. – И все сбылось! Уже второй раз этот предсказатель не врет.
- А что он кому показал в первый раз? – поинтересовался Алекс.
Алга запнулась.
- Он показал нам с Алгой, как мы занимаемся любовью, - сказал Найя.
- О, - многозначительно кивнул Алекс, - кто же выбросил такой хороший предсказатель? Офи на улицу вышел, вы переспали – красота!
- А сам не хочешь свое будущее посмотреть? – спросил Офи.
- У нас с Нормой такой на полке стоит, пылится. Неинтересно как-то все время знать свое будущее. Норма тут на днях рассказала про свой сон: ей снилось, что люди играют в игры. Там тоже все реально – кожа, глаза, окружающие предметы.. Только умереть там можно много раз. Ну, такая игра. И там создается иллюзия свободы, но на самом деле возможность развития событий ограничена. Не знаю, как-то так. Она так наутро мне хорошо пересказала свой сон, я вам так сейчас передать не смогу. Ну, в общем, я сразу почему-то подумал о нашем предсказателе. Его светоинсталляции всегда претворяются в жизнь. А мне не хочется знать, что со мной произойдет через несколько часов или несколько лет. Когда знаешь, что тебя ждет – это как идти по запрограммированной дорожке, все равно что в тех играх.
- А ты не думал, что ты в любом случае идешь по запрограммированной дорожке, как ты это называешь. То, что ты не хочешь ничего знать, просто создает иллюзию полного контроля над своей жизнью. Иллюзию. – повторил Найя.
- Значит, вот как ты так смотришь на жизнь? – спросил Алекс.
- Я вообще не смотрю на жизнь, я все больше по сторонам, и внутрь - улыбнулся Найя. – Мне, как и тебе, не хочется знать, что со мной будет. Как тебе новая подруга, кстати? – он кивнул на Алгу. – Алекс, она не хочет ничего знать. Она живет в мире, о котором ничего не желает знать.
- Нет, перебил друга Офи. – Она не то чтобы не желает знать, она просто пытается подделать реальность под один выдуманный мир, в котором живет уже много лет. И вещи явно не совпадающие ее ранят. Так ведь? – обратился он к Алге.
- Да ну хватит, с сонным миром покончено, - улыбнулась девушка.
- Правда? И что же так на тебя повлияло? – спросил Алекс. – Должно быть что-то невероятно сильное, чтобы человек вот так, за один вечер изменил свою жизнь.
- А ребята уже знают. Музыка, музыка, которую подарил нам Найя.
- Здравствуй, Алга, - тепло улыбнулся Алекс.
Они выпили; фортепьяный Найя уселся на стол и бросил в друзей по паре аккордов. Алекс, Офи и Алга начали танцевать, потому что на этот раз это была музыка, слушать которую просто так, без движения, было невозможно. Найя покачивался в такт, и улыбка озаряла его лицо.

Он пригласил Алгу домой. Они лежали на полу, на ковре из живых растений, и ласкали друг друга. На рассвете косички, вплетенные в ее волосы, изменили цвет.
- В тебе что-то есть, какая-то странная скромность, - сказал Найя.
- Это хорошо? – Алга проводила рукой по его животу, вырисовывая невидимые, замысловатые узоры.
- Это просто непривычно, я никогда не встречал таких, как ты.
- А я никогда не слышала такой музыки. Откуда ты ее берешь?
- О, этот извечный вопрос, - вздохнул Найя. – Музыка – она просто есть, и все. Не я ее создаю, понимаешь? Не я ее сочиняю. Я ее как будто улавливаю и передаю вам. Она была, есть и будет, и я тут ни при чем.


Найя целовал грудь Алги, когда в комнату зашла Кела.
- Ой, сын, привет! – она закружилась в танце. – Я зашла сказать, что пора на работу.
- Мам, это Алга, - улыбнулся Найя, отрываясь с явной неохотой от женской груди.
- Алга, привет, - весело бросила Кела. – В общем, ребят, на завтрак, если хотите, яблоки с вареньем. Я пошла в Вечнозеленый Сад, а то сегодня Правые Люди приедут свежие листики собирать. Без меня глядишь, лишнего соберут! Найя, ты придешь, или за твоим деревом последить?
- Я пока не знаю, - лениво ответил Найя. – Скорее всего, нет. У меня там новых листиков завелось прилично, пусть собирают.
- Я пригляжу за твоим деревом. А вы бы поспали, небось, ночью не до этого было. Ладно, пошла!
Кела упорхнула.
- Какая красивая у тебя мама, - восхищенно сказала Алга.
- Это без сомнения. Она всегда разная. Вчера она была совсем другой. Мама из тех женщин, которыми нельзя перестать любоваться.
- А мной можно перестать любоваться? – спросила Алга.
- Тобой – можно. Ты, кажется, одинаковая. Но при этом не    похожая ни на кого. Хочешь яблок с вареньем?
- Хочу, - Алга причмокнула губами. – И еще: я уверена, что смогу смириться с реальностью.
- Смириться? – фыркнул Найя. – Ты просто живи, и все.

Когда солнце заявило свои права окончательно, Найя проводил Алгу домой.
Она жила в районе овальных домов; среди зданий были разбросаны овальные клумбы с цветами. Машины здесь почти не ездили, потому что некоторые клумбы были разбросаны прямо на дорогах. Они валялись как попало, и цветы в них были самые разные. Красивые – цветущие и не цветущие. В ярком свете дня приветливо торчали серые, малиновые, белые и бирюзовые лепестки.
- А у вас тут послушные цветы? – спросил Найя спутницу.
- Послушные. А всё-таки бывают другие? Я думала, это городской миф.
- Бывают. В районе круглых домов, где Офи живет, - сказал Найя.
- Я видела там круглые клумбы с цветами.
- Мы пришли туда вечером, а ушли ночью. В это время большинство непослушных цветов уже собирается в своих клумбах. Если бы мы приехали к Офи утром, ты бы увидела, как они расползаются по дорогам и газонам. Весь день где-то шляются, а вечером возвращаются в свои клумбы. Хотя не все.
 - Самые неусидчивые бродят даже по ночам?
- Ну да, иногда их машины или люди случайно давят. Видела у Офи такой красный неприметный цветок на подоконнике? Так вот он с клумбы. Где-то год назад залез летом к нему в окно, и с тех пор не выгонишь. Он раньше еще шатался где-то, а потом все равно забирался к Офи и сидел на подоконнике. А недавно Барика, близкая подруга Офи, цветку горшок приобрела, и последнее время он постоянно торчит дома.
Алга улыбнулась:
- У Офи есть ты, Барика, цветок.. Твой друг – счастливый человек. А у меня никого нет..
- Брось, - раздраженно сказал Найя. – У тебя теперь мы есть, когда захочешь. И вообще, хватит сопли разводить! Понасмотрелась снов..
Он чмокнул руку Алги чуть выше локтя и, развернувшись, зашагал обратно.

          Обогнув один из овальных домов, Найя вдалеке увидел Гекара, а с ним двух парней. Они еле шли, а Гекар спотыкался о раскиданные овальные клумбы и громко пел. Заметив Найю, он явно обрадовался: вскочил на клумбу, но, потеряв равновесие, в следующую секунду распластался на асфальте.
Найя подошел, насвистывая какую-то мелодию, и окинул взглядом компанию.
- Фортепьяный Гекар и с ним два инвалида, - резюмировал он.
- О, - пропел Гекар, не поднимаясь с земли, - а это высокомерный Найя в гордом одиночестве. Господа, - он повернул голову в сторону своих приятелей, - знакомьтесь, это мой.. не друг, конечно, но неплохой знакомый, Найя. Найя, разреши представить тебе моих друзей – Инай и Тихха. Абсолютные калеки.
Один из парней выступил вперед, подволакивая ногу:
- Тихха – это.. это я, - сказал он, заикаясь.
- А чего это ты не поешь? Вы вдвоем трезвые что-ли? – удивился Найя.
- Да-да, красавчик, они трезвые, - Гекар шатаясь, встал. – Им не надо пить, потому что они не умеют петь. Не рекомендуется. А мне можно. Удивлен, что я гуляю с инвалидами?
- Нет, почему же, - ответил Найя. – Все ясно, как этот день. Ты окружил себя почитателями, потому что среди здоровых людей почитателей найдется поменьше. Инвалидам всегда нужны друзья, так? – обратился Найя к ребятам. Они кивнули.
- Прав, чертяка, - захохотал Гекар. – Они на меня смотрят, как на бога. Ну, почти. Они хотят быть таким же, как я. Я спотыкаюсь, потому что фортепьян. А они всю жизнь спотыкаются и падают. Потому что калеки!
- Ты жестокий не в меру, - сказал Найя с отвращением. – Ты меня раздражаешь.
Гекар, плача от смеха, присел и оперся о клумбу.
- Хорошее во мне тоже есть! Я им бабу обещал, и выполню свое обещание, - наконец пропел он, вытирая слезы. – Тут живет одна. То есть, не совсем одна. С ней подруга какая-то, но она спит все время.
- А эта ваша баба цветы постоянно поливает? – улыбнулся Найя.
- А ты откуда знаешь? – удивился Гекар. – Имел ее что-ли?
- Нет, просто знаю.
- Пошли с нами, она никого не обделит, та еще девочка! – Гекар мечтательно закатил глаза. Тихха и Инай сделали нетерпеливые жесты.
- Нет, идите куда шли, - отмахнулся Найя. – Я домой.
- Бессонная ночка? – подмигнул Гекар.
- Бессонная.
- Неужели!? Снизошел до земных удовольствий? Расскажешь как-нибудь. Засим, господа, повелеваю распрощаться с вашим новым знакомым, - Гекар обнял инвалидов и подтолкнул их. Они заковыляли по направлению к розовому овальному дому.
Найя смотрел, как они удалялись, и заметил, что за Инаем тянутся неровные разноцветные следы.
- Эй, Инай, - крикнул Найя. – За тобой разноцветные следы, почему?
 Инвалид остановился.
- А, это, - устало сказал он, - это всего лишь означает, что мой  внутренний облик красивее, чем внешний. Цвета вытекают из меня, потому что внутри их слишком много.
- Ты таким родился?
- Да.
- Он забыл свою трость дома, - вмешался Гекар, - и ему идти еще тяжелее, чем обычно. Возвращаться мы не стали, я не разрешил. Хлюпики мне не нужны! Как ты собираешься девке вдуть, если ты идти, и то не можешь?
Гекар хлопнул Иная по плечу, и, напевая мелодии, зашагал по кривой к дому.
- Бойцы, мать вашу, вы идете или будете плакаться в жилетку первому встречному? – распевал Гекар.
Тихха заковылял дальше, а за ним и его друг.
Найя еще какое-то время смотрел им вслед.


                ****

В Вечнозеленом Саду, к удивлению окружающих, трудился Офи.
- Что, друг, ты выздоровел? – весело окликнул его Найя. – Не далее как вчера мы пили за твою слабость!
- Да нет, просто папа попросил, - уныло ответил Офи. - Деньги ему нужны. Сегодня поеду к нему в Замок Забвения, если ты не занят – поехали со мной.
- А зачем ему деньги?
- Он хочет выписаться и поехать заграницу, пожить в заграничном Замке Забвения. Совсем сбрендил! Зачем? Шило на мыло! Тут хотя бы я рядом, приезжаю к нему. А если он укатит за тридевять земель, я не наезжусь!! И мама с ним заодно, была бы против – разъединились бы уже давно!
Найя наблюдал, как Офи собирает с дерева все деньги.
- Оставь хоть немного, на что ты жить будешь?
- Я? Понятия не имею! – воскликнул Офи.- Ты знаешь, сколько денег нужно, чтобы отправить отца в Замок Забвения в другой стране? Много, вот сколько! Приспичило же ему! Какая разница где, объясни мне? Здесь или заграницей! Какая разница?!
Офи швырнул корзинку с деньгами и пнул дерево ногой.
- Ничего я ему не привезу, пусть сидит и фантазирует, что он уже в другом месте!! Пусть фантазирует!! Ничего не привезу! – орал он.
Найя быстро запихнул Офи в рот успокоительный леденец.
- С другой стороны, - Офи перестал пинать дерево и перевел дух. – у меня замечательный отец, и..
- Твой папа, - перебил друга Найя, - он никогда тебя ни о чем не просил. Это не сиюминутная прихоть и не каприз. Ты не думал о том, что если он хочет переехать в другой Замок Забвения, то это значит, что он действительно хочет переехать.
Взгляд Офи просветлел, и через несколько секунд в глазах заблестели слезы.
- Слушай, я такой ублюдок, - дрожащим голосом сказал он. – Ты имеешь право меня презирать. Что за концерт я устроил.. А главное – по какой причине? Ты совершенно прав, ведь мой папа никогда ни о чем меня не просил. Просто, просто если я соберу сейчас все деньги, то мне нужно будет приходить сюда каждый день и работать. Мне каждое утро придется выходить из дома, и каждый вечер придется возвращаться домой. Я этого не переживу! Нет! Нет!
- Ты леденец, случайно, не проглотил? – насторожился Найя.
- Нам пора! – вскричал Офи. – Меня отец ждет. Он может подумать, что я не приду, хотя обещал. Начнет нервничать, а ты его знаешь. Стекла им там перебьет, чего доброго, или опрокинет столы в столовой, как в прошлый раз, когда я сильно опоздал. Поехали!



Около Замка Забвения прогуливались люди по большей части осеннего возраста. Это место чем-то было похоже на последнюю зону Парка Скорби, такое же безжизненное. Темно-фиолетовое здание Замка было окружено голыми деревьями и пустыми клумбами. Листья деревьев специально срезали, потому что люди осеннего возраста, которые приходили сюда жить, не хотели больше листьев. Цветам не давали расти, потому что люди не хотели больше цветов. На входе висел серый плакат: «Усталость – новый образ вашей жизни». Усталость прокрадывалась во взгляды людей и в каждую морщину на их лицах. Их уставшие волосы поседели, уставшие спины сгорбились, уставшие лица поблекли..
- «Когда в сердце человека наступает не просто дождливый весенний или летний день, а приходит самая настоящая осень, человек приходит в Замок Забвения». Так мне папа сказал, когда я спросил его, почему он уходит из дома, - сказал Офи.
- Это я понимаю, люди устают от красок жизни. Что я не понимаю, - пожал плечами Найя, - так это то, почему твоему папе захотелось вдруг переехать. Ведь если он чего-то хочет, то ему здесь не место. Ни здесь, ни в другом Замке. Сюда приходят и живут здесь люди, которым уже ничего не интересно.
- Я думаю, - ответил Офи, - что его кипучая энергия не дает ему сидеть на одном месте долго. Я все время зову его домой, но он отмахивается. Мол, этот мир уже не для него. А вот в другом Замке он бы пожил. А вот почему заграницей.. – Офи чуть улыбнулся. – Думаю, это мамино влияние. Помнишь, какая она путешественница всегда была?

Из дверей фиолетового здания выскочил, размахивая руками, невысокий, крепкий старичок. Он ругался на чем свет стоит, но, завидев Офи, растекся в самой счастливой улыбке.
- Ах ты, каналья, опоздал, опоздал! – отец трепал сына по голове. – Я им там устроил светопреставление!! У меня развилась зависимость от успокоительных леденцов, и это они виноваты! Найя, привет. Ты проследи, чтобы Офи леденцами не грешил! Я только тебе его доверяю, бабам нельзя. Барика – хорошая, но что касается леденцов – это мужское дело!
Найя и Офи засмеялись.
- Манас, каждый раз, когда я Вас вижу, я поражаюсь, что Вы здесь делаете? Вы же живой.
- Найя, милый, - Манас присел на скамейку. – Это все равно, что будучи взрослым, пытаться примерить свою детскую одежду. Она тебе уже не подходит. Это не значит, что ты перестал быть собой. Вот и я – это по-прежнему я, мне просто не подходит больше та жизнь, которой я жил. Я из нее, как бы сказать, вырос, что ли.. Осенью цветы вянут, но в камни при этом не превращаются.
Офи сел рядом с папой.
- Я тебе принес все, что смог собрать, тебе точно хватит.
- Здорово, сын! – воскликнул Манас. – Спасибо! Я уехал!
С этими словами старичок вскочил со скамейки и помчался к дверям Замка.
Офи улыбнулся.
- Я хотел только еще раз вас предупредить, – Манас бежал обратно. – Если встретите здесь кого-нибудь, кто говорит «умные вещи», то напоминаю: слушать его необязательно. «Умные» слова не всегда означают ум. Чаще они означают всего-навсего возраст. Ну, пока! Я позвоню!
Папа Офи скрылся в фиолетовом здании.

Ребята пошли обратно, мимо мертвых газонов и сгорбившихся людей осеннего возраста. Тут и там появлялись и моментально скрывались из виду болезни. Они рыскали в поисках жертв. Люди, сидящие на скамейках, от черных веревок не шарахались; некоторые даже манили их. Веревки опутывались вокруг дряблых ног, рук, шей и животов, и старики кряхтели в их объятиях.
Прогуливающиеся по территории, они любовно поглаживали свои болезни и рассказывали друг другу об их достоинствах. Каждый старик был уверен в том, что его черная веревка крепче и чернее других, и пытался убедить в этом окружающих. Споры тут не смолкали. Это было основной темой разговоров.
- Мне не нравится это место, - сказал Офи. – Оно меня угнетает. Как представлю, что тоже тут когда-то буду, мне становится страшно.
- А ты не думай. Ты просто живи. Я сегодня уже что-то такое говорил Алге, - Найя достал из кармана сигареты.
- А куда вы от меня пошли? – оживился Офи. – По домам или к тебе?
- Ко мне.
- Ну, и что? Ты влюбился? Ну скажи, что влюбился!
- Офи, не хочу тебя огорчать, но..
- Да что такое! – вздохнул Офи. – Каждый раз с тобой одно и то же. Кого только у тебя не было, какие только девушки и женщины не занимались с тобой любовью! Ты влюбляешься только во время секса, я слышал, как звучит твоя музыка в такие моменты!  И что толку?
- А какой должен быть толк?
- Ты неисправим, Найя. – Офи помолчал, а потом продолжил. – Я люблю Барику, она сегодня утром переехала ко мне жить. Знаешь, я счастливый человек. Я понял одну вещь: Барика – она как твоя музыка, всегда разная, и неизменно прекрасная. А тебе, разве тебе не хочется такого счастья?
- Офи. Ты сравнил девушку с музыкой. А вот сравнить музыку с девушкой нельзя. Считай, что у меня уже есть возлюбленная. И великолепнее ее нет ничего на свете, и без нее я не смогу жить. Если ты думаешь, что мне хочется какого-то другого счастья, ты ошибаешься. 
Офи показалось, что еле слышная мелодия сопровождает все слова Найи. Это была невероятно, невозможно красивая мелодия. Офи прищурил глаза, жадно глотая божественные звуки, но как только Найя перестал говорить, звуки стихли.
- А знаешь, я тебя понимаю, - сказал Офи. – Я понимаю тебя. Правда.


                ***

Дедушка недоверчиво поглядывал на Найю.
- Я знаю этот взгляд, он мне знаком. У моей жены, твоей бабушки, был такой незадолго до того, как мы соединились.
- Дедуль, я тебя не понимаю. Как всегда, впрочем. – Найя раскинулся на ковре из живых растений. Кела хлопотала на кухне, и в дверь настойчиво стучался аппетитный запах.
- У тебя точно нет близкой подруги? – настойчиво повторил вопрос Натон.
- Нет, я же говорил.
- Ну хотя бы сексом ты занимаешься?
- Занимаюсь, занимаюсь, - улыбнулся Найя. – Дедуль, что ты ко мне пристал? Со мной все в порядке! Никакого такого особенного взгляда у меня нет. Какое соединение, не понимаю.. Вот, смотри, у меня даже отростков нигде нет. – Найя неохотно задрал футболку, показывая Натону гладкое, чистое тело.
- Ты похож на своего папу, - мечтательно сказал старик.
Кела в танце ворвалась в комнату и застыла в грациозной позе.
- Милые мои мужчины, ужин готов!
Натон нахмурился.
- Кела, нельзя столько танцевать! Это, в конце концов, вредно.
- Кто сказал, что вредно? – Кела, кружась, выскочила из комнаты. На кухне загремели тарелки с вилками.

Они втроем ужинали, беседуя и смеясь. Кела похлопывала рукой по столу в такт последнему подарку мужа, Натон поднимал тост, Найя время от времени подыгрывал маме парой аккордов.
- Я видел такой взгляд в глазах Келы, когда она с моим сыном – твоим папой вот-вот должны были срастись.
- Ты все не унимаешься? Какой такой взгляд? – отмахивался Найя.
- Взгляд влюбленного человека, который с радостью ожидает полного слияния, - Натон наполнил бокалы. – Единственная загвоздка в том, что все люди с таким взглядом понимают, что происходит. А ты дурачком прикидываешься.
- Я не прикидываюсь, я и правда ничего не понимаю. Слушай, дедуль, а может, ты напутал что-нибудь? Мы с Офи, моим другом, недавно были у его папы в Замке Забвения, и он сказал, что люди осеннего возраста умничают не по делу. Что-то типа того.
- Эх, Замок Забвения.. – Натон устремил взгляд в окно, за которым расстилался туман. – Я приехал к вам не просто в гости; от вас я направлюсь именно в Замок.
- Ты что? – воскликнула Кела. – Зачем?
- Милая моя Кела, мне просто пора. Я начинаю уставать.
- Когда устанешь окончательно, тогда и поедешь, - отрезала Кела и, подхватив тарелки со стола, закружилась с ними к раковине.
Безмятежный вечер вдруг рассек звон бьющейся посуды. Кела, пошатнувшись, оперлась о край стола. В следующую секунду глаза ее помутнели, и она медленно сползла на пол, потянув за собой скатерть.
- Мам, мама, что с тобой? – Найя бросился к матери и взял ее голову в руки. – Ответь, что случилось?
Кела задыхалась, но глаза ее оставались неподвижны.
- Яичный салат! – завопил Натон. – Ей нужен теплый яичный салат!
Найя бросился к холодильнику; как мог быстро, он достал несколько яиц и положил их в кастрюлю с водой.
Вода закипала еле-еле, Кела тяжело дышала; ее дыхание то ускорялось, то почти пропадало.
 - Что с мамой? Почему яичный салат? – прерывисто спросил Найя деда, опустившись на колени рядом с мамой.
- У Келы врожденный порок живота, - ответил Натон. – Такое с ней было уже два раза. Ей нельзя столько танцевать, а она никого не слушает. В последний раз мы чуть не опоздали, - голос Натона дрогнул. – Она уже не дышала, когда мы.. этот салат..
Натон взял руку Келы в свои и зажмурил глаза.
- Эпические яйца! Когда они уже сварятся!? – Найя понимал, что от него уже ничего не зависит, оставалось только ждать. Пока закипит вода, пока яйца сварятся, пока он их порежет..
Это же его мама, его Кела, его родная женщина!
А он ничего не мог. Только ждать.
Найя склонился над матерью и взял ее голову в руки. Прижавшись своим лбом к ее лбу, он слушал, как со дна кастрюли поднимаются не спеша маленькие пузырьки.
Отчаяние разрывало его сердце.
Он всхлипнул, и на щеки Келы капнули горячие звуки. Они скатились по ее шее. Музыка Найи стекала солеными ручейками на лицо матери. Ноты, как маленькие поцелуи, скользили по ее коже.
Чувство, наполнившее его сердце в тот момент, было по своей силе похоже на то, что испытывает человек, разругавшийся с близким накануне его смерти и не успевший попросить прощения. Такое же жгучее, невыносимое, бескомпромиссное. Такое, которое нельзя описать, если сам не пережил; чувство, после которого прежним уже не остаться.
Музыка обжигающими фонтанами хлестала из самого сердца Найи. Тело его содрогалось, как от рыданий. Он оторвался от маминого лба и отпустил ее голову, позволив мелодии, как кокну, опутать лежащую на полу женщину.
Натон медленно отпустил ее руку и, не шевелясь, переводил взгляд с Келы на ее сына.
Все инструменты других миров слились в горькую гармонию, звуча так немыслимо красиво и печально, что Найя замер. Он всегда почти аккомпанировал себе движением рук, тела.. Но сейчас он не мог и не хотел, скованный собственным порождением. Он впервые ощутил свое сердце.
Дыхание Келы постепенно стало выравниваться; через несколько минут она облизала пересохшие губы, и глаза ее стали оживать.
Найя, шатаясь, прошел в свою комнату и, обессиленный опустился в кресло. Он заснул, по-прежнему ощущая свое сердце.
В кастрюле лопались переваренные яйца.

На следующее утро Натон собирался в Замок Забвения. Под его суровым взглядом танцевала Кела. Ее движения были более осторожными, чем обычно. Войдя в кухню, Найя заметил, что у нее заплаканные глаза.
- Найя, - она бросилась к сыну. – Ты..ты у меня..
- Мам, не надо слез и соплей. Все хорошо, это главное. Плохо только, что ты опять танцуешь. Ты могла бы хоть изредка давать себе отдыхать.
- Ничему жизнь не учит, - проворчал Натон. – А если бы Найи дома не было? Я бы один не успел сделать теплый яичный салат. А если бы успел, вдруг на этот раз он не помог бы?
Кела изо всех сил пыталась сдерживаться, но, скрестив руки за спиной, продолжала похлопывать ими друг о друга.
- Найя, ты спас мне жизнь, - тихо сказала она. – Музыка твоего папы, она исцеляла, но твоя.. она..
- Она сильнее, - сказал Натон. – Сходи-ка, Найя, посмотри свое сердце. Такой взгляд я ни с чем не спутаю.
Старик подхватил сумку и пошел к дверям. На пороге он обернулся:
- Если сможешь, приходи ко мне иногда в Замок Забвения. Только иногда! – обратился он к Келе.
- Я буду приходить, и Найя тоже. – Она обняла Натона.
- Этот юноша? Может быть, а может и не быть, - сказал человек осеннего возраста и вышел.



                ***

Найя проезжал мимо района Круглых Домов; под колесами маршрутки иногда попискивали неосторожные цветы. У одной из пустых клумб маршрутка затормозила, и а нее влез белый, как облако, Офи. Увидев друга, он закричал от радости.
- Найя, как хорошо, что я тебя встретил! У меня обострение! Было. Сейчас уже все хорошо А куда ты едешь? – и, не давая другу ответить, продолжал с воодушевлением, - а я еду к Алексу и Норме. Я понял, что жить дома больше не могу. Барика, конечно, хочет со мной. Мы поселимся где-нибудь на улице. Я попрошу Норму последить за моим цветком. Этот засранец плохо уживается с другими, а у ребят цветов дома как раз нет. Наверное, запаха не выдерживают!
- Ты серьезно? – рассмеялся Найя. – За цветком последить?
- А чего смешного? Если он будет с нами на улице, его может кто-нибудь задавить. Я все-таки к нему привязался, - с явной неохотой признался Офи.
- Да ты на следующий же день поедешь его забирать, когда решишь снова дома жить.
- Дома? Я? Ни ногой больше! Не могу, нет!
- А я тоже еду к Алексу, - быстро переменил тему Найя. – Хочу свое сердце посмотреть, а врача хорошего не знаю. Как-то без надобности было.
- Это после того случая с Келой?
- Ну да, я ощущаю что-то странное.

Алекс открыл дверь раздетый по пояс, снизу.
- Вы по дороге встретились? – он явно обрадовался. – А мы вас ждали, ждали, и вот занимаемся любовью. Не дождались. Так что теперь вы ждите. Где самое холодное место на земле? Ответите – проходите, нейтрализатор запаха знаете где стоит.
Алекс обнял друзей и вернулся в комнату, оставив дверь открытой.
- Да много их холодных мест, - потер виски Найя.
- Норма! – крикнул Офи, - подсказка где?
- Это место образовалось от…, - девушка стонала от удовольствия, - из потока газа и пыли, который шел от стареющей звезды.
Найя достал из кармана сигареты, взял одну и предложил Офи.
В распахнутую дверь они видели, как движутся голые ягодицы Алекса между раздвинутыми ногами его подруги.
- Если бы она мылась еще, цены бы ей не было, - Офи затушил недокуренную сигарету. – А ответ, как же его.. туманность какая-то.
- Точно, туманность Бумеранга, - сказал Найя и зашел в квартиру.
Офи с остервенением разбрызгивал вокруг себя и друга аэрозоль. Судя по стонам Нормы, почти перешедшим в крик, она была в нескольких секундах от оргазма. Найя и Офи прошли в комнату и сели на пол.
- Ты говоришь, что-то странное происходит с твоим сердцем? – спросил Офи. – Что?
- Знаешь, я его стал ощущать. Как-то физически, да и не только. Не знаю.
- Ты, конечно, довольно холодный человек, но бессердечным я бы тебя не назвал. Бессердечный – это Гекар. Помнишь, давно, когда мы были маленькими, он нам показывал свой снимок и говорил, что на нем нет сердца. Там и правда его не было. Может, это нормально, что ты ощущаешь свое сердце? Оно все-таки у тебя есть, ты- не он.
- Я его слишком ощущаю, свое сердце, понимаешь? Раньше такого не было.
Норма изогнулась, вскрикнула и, прерывисто дыша, откинулась на спину. Алекс уткнулся носом ей в шею, сжимая руками ее бедра, под напором последней экстатической волны.
Отдышавшись, Норма соскочила с дивана и поцеловала Найю. Он провел тыльной стороной ладони по выросшим отросткам на ее боку. Девушка захихикала от щекотки и наклонилась к Офи. Тот брызнул на нее поглотителем запаха, и только после этого поцеловал.
На голом теле капельки аэрозоля немедленно расплылись по грязной коже серыми разводами.


- А помните, вы меня от болезни спасли? – спросил Алекс, разливая голубой чай. – Так вот, эта веревка к нам наведывалась снова! Прошмыгнула – я ее и не заметил, Норма мне делала зеленый салат как раз, она-то ее и прибила. Взяла миску и швырнула в черную веревку. Я даже ничего понять не успел.
- А главное – она не успела до тебя добраться! – сказала Норма. – А вообще, мне не нравится, что она снова приползала. Ну да ладно, я ей не дам к тебе даже приблизиться.
Будете вафельные бисквиты?
- Будем, - ответил Найя. Слушай, Алекс, как можно посмотреть свое сердце?
Алекс протянул бумажку с адресом.
- Я вот адрес раздобыл. Малоизвестный доктор, но, говорят, очень толковый. Это, кстати, тот самый, которому звонила твоя знакомая, Алга. Я про него разузнал, когда веревка снова появилась. А тут и ты звонишь!
- Если бы вы попросили в дверях вспомнить его имя, мы бы сейчас с вами не сидели и не разговаривали, - улыбнулся Офи.
- Имя у него какое-то странное, такое не запомнишь, - согласился Найя и заглянул в бумажку. – Доктор Акивок. Точно!
- Слушайте, а может, я и не отдам вам цветок, - сказал вдруг Офи. – Может, я и не буду  жить на улице. Там черные веревки ведь ползают. Ведь Алекс подхватил одну как раз под моими окнами!
Найя улыбнулся.
- Я думал, что тебя на побольше хватит. Думал, твой цветок хотя бы полдня успеет пожить у ребят.
- Нет! Я не могу жить на улице. А если Барика подцепит веревку? Тоже не годится. Все, решено.
Они пили голубой чай с вафельными бисквитами, и Найя старался не замечать, как вибрирует в груди его сердце.



                ***

Через несколько дней Найя направился к доктору Акивоку, в район Конусов. Дома здесь были в форме обычных конусов или перевернутых. В одном из перевернутых как раз и жил доктор. Найя направился к узенькой подъездной двери, перепрыгнув через катящуюся конусообразную клумбу. Она вращалась практически на одном месте, и цветы в ней топорщились во все стороны.
Чем выше был этаж, тем просторнее становились лестничные площадки. Найя вышел из лифта и огляделся. Когда он доставал из кармана бумажку с номером квартиры, одна из дверей на этаже распахнулась, и на порог выскочил мужчина осеннего возраста, в оранжевом халате.
- Здравствуйте, молодой человек! Судя по всему, Вы – тот, кого я жду.
- А почему Вы меня ждете? – удивился Найя. – Мы не договаривались о встрече.
- В такой области, как медицина, молодой человек, без Предсказателя никуда! За несколько часов до Вашего прихода я уже знал, как Вы выглядите и когда придете. Проходите. Тут я работаю, а в соседней квартире живу. Конечно, дом, как Вы не могли не заметить, старый. Он чуть наклонен. Новые дома, которые стоят широким основанием на земле, так не ветшают!
Найя прошел в квартиру, оборудованную под кабинет.
- Вы не возражаете, если я взгляну на Ваше прошлое? – спросил доктор Акивок. – Это проще, чем если бы Вы рассказывали мне сами. Пациенты, как это ни печально, не говорят и половины правды.
- Взгляните, конечно, - ответил Найя. - Мне все равно нечего скрывать.
- Вот и хорошо, - обрадовался доктор. – А то ведь эти предсказатели.. они не показывают ничего без присутствия непосредственно объекта. Если бы Вы сейчас ответили отказом, я бы все равно воспользовался предсказателем, но без Вашего ведома. Такая профессия, ничего не поделаешь..
Пока Найя рассматривал стены, увешанные разными рисунками, доктор Акивок крутил предсказатель.
- Ничего не понимаю, - сказал он. – Никакой истории! Несколько раз нажимал на кнопку, а Вы там то руками размахиваете, то пританцовываете, что это такое? Скажите честно, Вы симулянт?
Найя улыбнулся.
- Точно, симулянт. Ну, - доктор вздохнул, - мой долг все-таки вас высветить. Раз уж Вы пришли.
Он подвел Найю к большому экрану, размером с человеческий рост, и велел ему раздеться.
- Ну, теперь зайдите с той стороны высвечивателя. И постарайтесь не шевелиться несколько секунд.
Найя зашел за экран и замер. Доктор подбежал и нажал единственную кнопку на панели.
- Можно выходить?
- Выходите. Нет!! Постойте. Вернитесь обратно. Замрите. Так.
Доктор проделал те же манипуляции, что и в первый раз. И снова в недоумении остановился, глядя на экран.
- Как Вас зовут? – спросил доктор Акивок, потирая виски. – Как бы Вас ни звали, то, что я вижу, я вижу впервые.
- Найя меня зовут, а что же Вы видите?
- Понимаете, Найя, мой безошибочный прибор высвечивает непонятные вещи.
Доктор подошел к экрану и ткнул пальцем в область сердца.
- Видите? Вот эти отростки, да, эти, такие же, какие появляются на телах сильно любящих друг друга людей. Но что они делают в вашем сердце?
Найя присмотрелся. Из его сердца, гибкого синего шарика, со всех сторон вылезли ответвления.
- Может быть, это ноты? – предположил он и поразился нежности, с которой произнес эти слова.
- Может быть и ноты, - ответил доктор Акивок, явно озадаченный. – Но для нот их слишком много. Я думал, нот штук десять, ну, максимум пятнадцать, но, знаете, такой букет.. И к тому же в сердце! Найя, Вы от меня что-то скрываете? Вы должны мне сказать правду. Иными словами, Вы попросту должны мне помочь. Я обескуражен. Я видел многое, поверьте мне. Я видел говорящие язвы, отсчитывающие оставшиеся дни. Я видел миролюбивые злокачественные опухоли. Видел синяки, гуляющие сами по себе. Но выростов, отходящих от самого сердца, мне видеть не доводилось. Никогда! Пожалуйста, не ставьте меня в неловкое положение! Расскажите, что значат эти Ваши взмахи руками и пританцовывания, что значит все то, что показал мне в Вашем прошлом предсказатель.
Найя задумался. Рассказать.. Как же это можно рассказать? Сказать доктору, что окружающим нравится его музыка? Рассказать, как она спасла жизнь его матери? Вне звуков это выглядело неправдоподобно.
Найя разглядывал свое изменившееся сердце на экране, и любовь переполняла его. Эти маленькие дрожащие отростки, такие нежные – они были частью него. Он захотел признаться им в любви и сказать, как он счастлив, что все именно так, а не иначе..
И он говорил, говорил со своим сердцем на языке, который понимали только они.
А когда он закончил, то обнаружил доктора Акивока, уставившегося в окно немигающим взглядом. Последние звуки вылетели в открытую форточку.
- Найя, знаете.. знаете.. теперь мне многое понятно, - заговорил он после долгого молчания. – Я не знаю, хорошо это или плохо, но я кое-что понял. И я не знаю, понимаете ли Вы это или нет. Но.. но Ваша музыка, она.. Ваша божественная музыка Вами попросту овладевает. Вы никогда не замечали, что, когда люди сливаются в одно целое, то основные черты остаются за более сильным? Более сильный характер, эмоции, качества поглощают менее сильные.
- Я не совсем понимаю, - сказал Найя.
- Ваша музыка сильнее Вас. Вы над ней не властны, а вот она над Вами довлеет. И то, что сейчас происходит с Вами – процесс слияния (а это именно он, я уверен) – чревато для Вас необычайными последствиями. Я затрудняюсь сказать какими. Но ваш союз - а это именно союз - он самый невообразимый, который я когда-либо наблюдал.
- Вы хотите сказать, что я исчезну, и останется только моя музыка?
- Вероятнее всего.
Найя провел пальцем по замеревшему изображению своего сердца. Темно-синие отростки затрепетали на экране.
- Получается, – тихо сказал он. – что меня просто не станет?
- Иногда, - сказал доктор, - любовь бывает настолько сильной, что убивает. Настолько горячей, что ее невозможно выносить. Настолько безумной, что оставаться собой уже не получается, как бы ни хотелось. Скажите, у Вас были серьезные влюбленности? Я имею в виду девушек.
- Нет,  - ответил Найя. – Я никогда не влюблялся. Мне просто нравились девушки, они и сейчас мне нравятся. Я с ними только сплю. А влюбляюсь максимум на несколько минут, перед тем, как кончить.
- Ясно, молодой человек, - вздохнул доктор Акивок. – Вы однолюб, и Ваше сердце занято, к тому же переполнено.
Он помолчал, а потом продолжил:
- Могу ли я Вас попросить воспользоваться предсказателем? Мне хочется, а Вам не помешает взглянуть на Ваше далекое будущее.
Найя выглянул в окно. Поднимался ветер, и конусообразные клумбы стали вращаться быстрее. Иногда они сталкивались, и некоторые цветы из них выпадали. Давя их в следующую же секунду, клумбы продолжали свой бешеный, однообразный танец.
- Пожалуйста, - сказал Найя.
Пожилой мужчина взял в руки предсказатель и нажал кнопку. Яркий предмет стал переливаться, и долгое время больше ничего не происходило.
Доктор поставил его на тумбочку и отошел, потирая лоб, продолжая наблюдать. Найя рассматривал картинки на стене.
Когда стало казаться, что предсказатель отжил свое, световые лучи стали вдруг образовывать синий комок. Он становился больше и больше, из него, как щупальца, вылезали огромные, извивающиеся отростки. Размеры синей колыхающейся массы были не просто слишком большими для предсказателя. Они были огромными даже для обычных размеров сердца.
- Это невероятно, - прошептал доктор Акивок. – Невероятно!
Распухший до неимоверных размеров орган пошел трещинами, из которых стала еле слышно вытекать мелодия.

Найя шел по улице, ветер трепал его волосы, вокруг громыхали клумбы.
На самом верхнем этаже оставшегося позади дома пожилой мужчина в оранжевом халате упал на колени. Предсказатель искрился и мигал. От лопнувшего сердца ничего не осталось; неземные звуки заполонили комнату.
- Господи, как красиво, - шептал доктор Акивок, и слезы наполняли его глаза. – Как красиво.

Найя знал теперь наверняка – в будущем его нет. Он остановился и положил руку на сердце. Его переполняла любовь.